Культурная история» П.Н. Милюкова.

В 1896 году, два выдающихся историка - К. Лампрехт в Германии и П.Н.Милюков в России, независимо друг от друга объявили о новом направлении исторической науке. И для обозначения этого направления оба историка выбрали новый термин - “культурная история”. Это была реакция на кризис историзма XIX века. Для объяснения исторического процесса оба использовали социально-экономические факторы, впоследствии, оба подозревались в историческом материализме.

В теоретико-методологических взглядах П. Н. Милюкова преломилась сложная историографическая ситуация, когда столкнулись три методологические системы - позитивизм, неокантианство и марксизм. П. Н. Милюков не приемлет эмпиризм позитивизма и абсолютизацию экономического фактора в социологических схемах марксизма. Свою позицию он представляет как нечто среднее между идеализмом и материализмом. Философские штудии П. Н. Милюкова относятся к периоду, когда в отечественной историографии только начинает складываться исследовательская программа неокантианства. В творчестве П. Н. Милюкова мы не находим ни постановки проблемы о специфической логике исторического исследования, ни способов ее разрешения, что характеризовало русских неокантианцев. Говорить об эволюции историка в сторону неокантианства можно, пожалуй, лишь имея в виду общую культурную атмосферу, пропитанную интересом к личности, творчеству, историзмом, культуре вообще, в частности, "культурной истории", о которой размышляет автор.

В качестве собственной исследовательской программы Милюков избирает разновидность психологического монизма: “Материальный характер экономического фактора есть только кажущийся: на самом деле явления человеческой экономики происходят в той же психической среде, как и все другие явления общественности… Можно в известном смысле согласиться, что весь процесс человеческой эволюции совершается под влиянием могущественного импульса, необходимостью приспособиться к окружающей среде. Но отношение человека к окружающей среде не ограничивается одной только экономической потребностью. В человеческой психике отношения эти являются настолько уже дифференцированными, что историку приходится отказаться от всякой надежды свести их к какому-то первобытному единству. Ему остается лишь следить за параллельным развитием и дальнейшим дифференцированием многоразличных сторон человеческой натуры доступном его наблюдениям периоде социального процесса”. Практически это означало, по замечания Т.Эммонса, что Милюков решил проследить внутреннюю эволюцию различных аспектов человеческой культуры, нежели связь между ними.

В "Очерках по истории русской культуры" П. Н. Милюков указывал на существование различных направлений в понимании предмета истории. На смену истории, заполненной рассказами - повествованиями о героях и вождях событий (прагматической, политической), пришла история, главной задачей которой является изучение жизни народных масс, т.е. история внутренняя (бытовая или культурная). Таким образом, считал П. Н. Милюков, "история перестанет быть предметом простой любознательности, пестрым сборником "дней прошедших анекдотов" - и сделается "предметом, способным возбудить научный интерес и принести практическую пользу". Милюков полагал необоснованным существующее в науке противопоставление "культурной" истории, истории материальной, социальной, духовной и т.д. Историк понимал культурную историю в самом широком смысле: "и экономическую, и социальную, и государственную, и умственную, и религиозную, и эстетическую", но "...попытки свести все перечисленные стороны исторической эволюции к какой-нибудь одной мы считаем совершенно безнадежными", - заключает он. Итак, само обращение Милюкова к проекту “культурной истории” симптоматично, он пытается преодолеть эмпиризм позитивизма и его нелюбовь к “генерализирующим категориям”. Но, в тоже время, автор осознает невозможность внедрения этого проекта в историческую практику.

По Милюкову, в объяснении исторического процесса должна лежать идея закономерности, в связи с чем он в "Очерках по истории русской культуры" отмечает: "Мы принимаем закономерность исторических явлений совершенно независимо от того, может ли история открыть нам эти искомые законы". П. Н. Милюков писал: "Если сравнивать между собой одни только готовые результаты и забыть о тех условиях, которые их создали, конечно, сравнение окажется затруднительным. Но задача историка именно и заключается в анализе исторического явления, в сведении его к создавшим его причинам". Размышляя о сложности исторического процесса, исследователь приходит к выводу, что "общий результат, кажущийся на первый взгляд чем-то цельным и единым, мы должны анализировать дальше, чтобы выделить отдельные, создавшие его факторы. Легко может оказаться, что и выделенные нами факты, в свою очередь, будут не простыми элементами, а сложным равнодействующим более элементарных сил. Мы остановимся в этом анализе только тогда, когда дойдем до элементов, известных нам из ближайшей соседней области знания, то есть когда увидим, что силы, действующие в истории, находят в себе объяснение в психологии и вместе с последним опираются на все здание закономерности более простых явлений мирофизических, химических и физиологических". Такая позиция Милюкова была истолкована рядом исследователей как отрицание закономерности в исторической науке и противопоставление ее наукам естественным (И. Д. Ковальченко, А. Е. Шикло). В данном вопросе мы согласны с А. Н. Цамутали, считающим, что П. Н. Милюков, обращаясь к психологии, биологии и т.д., пытается улучшить позитивизм, здесь скорее звучит пафос единства знания, чем противопоставление.

Далее, П. Н. Милюков пишет, "признавши необходимость разлагать исторические явления на простые элементы, мы, тем самым, признаем, что сами по себе эти явления сложны. Необходимо признать и то, что сочетание элементов при бесконечной сложности явлений будет бесконечно разнообразно и что закономерности надо искать прежде всего в действиях отдельных элементов, а потом уже в их сочетаниях". Эти раздумья историка окрашены пафосом поиска закономерности и вполне вписывается в позитивистский идеал науки, в котором "научное объяснение есть прежде всего объяснение свойства целого из свойства его частей". П. Н. Милюков различает в историческом результате три группы производящих его условий: "Первое условие заключается во внутренней тенденции, во внутреннем законе развития, присущем всякому обществу и для всякого общества одинаковом. Второе условие... в особенностях той среды, обстановки, среди которой данному обществу суждено развиваться... Третье условие... во влиянии отдельной исторической личности на ход исторического процесса.

Первое условие сообщает различным историческим процессам характер сходства в основном ходе развития. Второе условие придает им характер разнообразия. Третье, наиболее ограниченное в своем действии, вносит в историческое явление характер случайности". Таким образом, автор в первом и во втором условиях видит объективный ход эволюции истории, который, несомненно, предполагает наличие определенных закономерностей вообще, и в отдельно взятой стране, в частности. "Как раз относительно истории России, - пишет П. Н. Милюков, - мы знаем уже, как внутренний ход ее развития видоизменили под могущественным влиянием второго условия, исторической обстановки". Но, "если историческая обстановка, видоизменяющая историческое развитие, есть могущественный фактор в историческом процессе, то не менее основным и могущественным фактором надо считать внутреннее развитие общества, - во всяком обществе одинаковое". Третье условие предполагает альтернативность, возможность выбора, сила его воздействия может быть совершенно разнообразной, и именно оно вносит в исторический процесс элемент случайности. Эти представления о социологии исторического процесса П. Н. Милюков дополнит несколько позже, исходя из опыта русских революций и, в качестве фактора случайности, кроме роли отдельной человеческой личности, признает роль масс, хотя еще в "Очерках по истории русской культуры" он в перспективе отводил им огромную историческую роль: "путь, по которому можно прийти к замене стихийного исторического процесса сознательным может быть только один: постепенная замена общественно-целесообразных поступков отдельных личностей - общественно-целесообразным поведением массы". Таким образом, Милюков пытался “улучшить” классический позитивизм, обращаясь к новейшим данным естественных наук, для него характерна попытка преодолеть историзм старого толка. Не случайно некоторые авторы причисляют Милюкова к представителям “критического позитивизма”.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: