ТОР 5 статей: Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы КАТЕГОРИИ:
|
ЭЛВИС,ИИСУС И КОКА-КОЛА 1 страницаАN ЕТ СЕТЕRА ВООК, МОСКВА, 2004
Экстремально ироничный детектив Кинки Фридмана сочетает глубину философской мысли с простотой разговорного арго. Фридман балансирует на грани приличия, не обращая внимание на нормы политкорректности. Не нужно быть ядерным физиком, чтобы понять, что «тусоваться с ребятами, которые воображают себя Иисусом или Наполеоном, наверняка лучше, чем делить камеру с чёрным парнем, который будет звать тебя Луиза». Любой его роман - это занимательное детективное расследование с непредсказуемыми поворотами событий, наполненное афоризмами и аксиомами от Козьмы Пруткова современной Америки. Наш мир несовершенен, и Кинки считает, что Господу «стоило потратить немного больше шести дней, чтобы сотворить землю и все остальные чудеса». Проводить Тома Бейкера собралось довольно много народа, как часто случается, когда в мир иной отправляются непонятые люди. Я спел «Держись, еврейчик». Эта песня есть ничто иное, как западная трактовка сугубо восточного события - а именно холокоста. Песню страшно любил Том Бейкер, что вовсе не удивительно. Как однажды заметил Брендам Бехан: «Ирландцы и евреи - разные нации; у них просто общий психоз». Козёл Карсон прочитал написанный им специально для Бейкермана стих, из которого я запомнил лишь две последних строчки: «Между сточной канавой и звёздами Люди такие, какие есть...» Том Бейкер был. Моя первая встреча с Бейкерманом произошла у трапа Ноева Ковчега. В последний раз я увидел его из окна старого кафе «Одинокая звезда» в Нью-Йорке. Между двумя этими событиями успела прожить весь свой долгий век морская черепаха. «Одинокой звезды» больше нет. Нью-Йорк же, конечно, сохранился. В некотором роде. По крайней мере, он по-прежнему существует в недавно обретшем цвет воображении смертельно больных детей. А кто из нас не входит в их число? В «Одинокой звезде» царила чудовищная теснота, а Бейкерман имел чудовищный вид. Он стоял на краю тротуара. На нём были старые штаны, длинная серая суконная шинель, из какой-то давно забытой войны и синяя вязаная шапочка. Его физиономия несла на себе типично ирландскую печать, находящуюся где-то на полпути (по грязной просёлочной дороге, естественно) между счастьем и отчаянием. Я помню, как вокруг него медленно, словно при замедленной съёмке, кружились снежинки, похожие на слёзы утратившего все свои надежды ангела-хранителя. Бейкерман был здоровенным талантливым очаровательным крутым и безумным зеленоглазым ирландцем, уважаемым мужчинами и постоянно любимым женщинами. Он был актёром, но поскольку Голливуд оставался Голливудом, а Бейкерман -Бейкерманом, большую часть своих самых ярких представлений он выдал не на экране и не на сцене. Он был звездой, сумевшей просиять лишь для тех, кто его знал. Как в жизни, так и в смерти есть место для иронии, и в данном случае она проявилась в том, что Бейкер скончался на сцене. Правда, это была крошечная сцена или, даже скорее, чердак, где ютился Боб Брейли, его играющий тренер. В официальном заключении было написано, что он помер от передозировки, но это мало что говорит. Ведь рано или поздно от передозировки откинем копыта мы все. Перебор дешёвых и пустых грёз. Переизбыток утренних выпивок. Слишком много воскресных ночей в Лос-Анджелесе. С отцом Тома Бейкера я познакомился только на похоронах и увидел в его поведении, жестах, манере речи много черт, которые воспринимал как сами собой разумеющиеся до тех пор, пока друг не стал покойником. Отец Тома упомянул о фильме, над созданием которого трудился сын перед смертью. Я знал об этом. Том тратил массу энергии и времени на свой проект. Том Бейкер-Киномагнат, величал он себя. Все остальные почему-то предпочитали называть его Том Бейкер-Бапамут. Это была документальная картина о парнях, корчивших из себя Элвиса Пресли. И по словам отца Тома фильм исчез из нашего общества вместе с самим Томом. - Не могли бы вы помочь нам найти фильм? - спросил - Нет вопроса, - без тени сомнения заявил я. - Скорее Я найду им фильм, подумал я. Не такое уж это трудное дело. Ведь он должен быть где-то здесь рядом. Где-то между сточной канавой и звёздами. После смерти близкого человека вам некоторое время кажется, что все, кого вы встречаете, - обыкновенные засранцы. Вы не в силах понять, почему милые старушки тратят своё время на то, чтобы вязать им свитеры. Нельзя, впрочем, исключать и того, что доля засранцев в нашем мире всегда велика, но чтобы высветить убожество почти всех живущих, необходимо было помереть вашему другу. - Утешает лишь то, что кошки - хипповые девки, - сказал - Она вовсе не домашний зверёк, - произнёс с кушетки Ратсо иногда выступает в качестве доктора Ватсона, но большую часть жизни представляет собой всего лишь большую мозоль на теле моего жилища. В то время, когда Ратсо не сидит на моей шее или не тянет меня за рукав, он издаёт журнал под названием «Национальный Пасквилянт». Я продумывал его заявление, зажигая сигару при помощи большой кухонной спички. Чтобы запалить сигару по правилам, её кончик следует удерживать чуть выше уровня пламени. Я не только не ответил Ратсо, но и вообще не заметил его присутствия. Кошка последовала моему примеру. - Домашний зверёк - уничижительное словосочетание. - Ты - мой компаньон из мира животных, - сказал я. Ратсо большую часть времени околачивался в моей убогой норе на Вандам Стрит. Своё пребывание в моём жилище он объяснял тем, что в его доме ремонтируется водопровод, однако мне казалось, что он частенько посматривает на меня с жалостью во взоре. Вполне вероятно, что я, как и все обитатели Нью-Йорка, подхватил паранойю, но мне всё же казалось, что он, зная насколько близок я был к Тому Бейкерману, встал на вахту, чтобы предотвратить самоубийство, совершённое каким-нибудь особо извращённым способом. Описания такого рода суицида вы без труда можете найти в Нэшнл Энкуайер. С другой стороны, водопровод в доме Ратсо действительно оставлял желать много лучшего. Он следил взглядом за каждым моим движением, и в конце концов моё терпение лопнуло. Чем больше Ратсо пялился на меня из-под нависших бровей, похожий на здоровенную и к тому же хохлатую тропическую птицу, тем сильнее я психовал и тем интенсивнее расхаживал по гостиной. Кошка в её бытность котёнком приходила в восторг, когда я принимался мерить шагами комнату, и таскалась за мной по пятам. Когда она повзрослела, эта нелепая деятельность ей, видимо, надоела. Однако, как мне кажется, кошка по-прежнему получает удовольствие, следя за моими действиями. Делает она это со скучающим видом британской матроны, наблюдающей за игрой в бадминтон. Теперь, когда кошка дожила до «Возраста расцвета мисс Джин Броди», её стал меньше заботить вопрос, есть ли у меня ходули, и можно ли через мою жопу увидеть Америку. Кошка, надо сказать, никогда не любила Ратсо, и я до сих пор не знаю, что это - инстинктивное проявление антисемитизма, или обыкновенная кошачья злобность. И знать мне этого, по правде говоря, не хочется. - Ратсо, - сказал я по прошествии нескольких часов, - - И то и другое представляется мне вполне достойной - Причина проста. Если ты боишься, что я повешусь на - Звучит более чем разумно, - заметил Ратсо. Мы чесали языки в таком духе ещё довольно долго, после чего Ратсо, наконец, решил свалить. Он сказал, что ему надо посмотреть, как идёт ремонт водопровода, но я знал, что парень покидает меня, потому что разозлился. Однако я заметил, что за кушеткой он оставил здоровенный чемодан с жизненно необходимыми бебехами. Это говорило, что в один прекрасный день он вернётся. Наподобие пунктуального МакАртура. Я высоко ценил заботу Ратсо, но мне надо было побыть одному. Во-первых, я уже встречался с ближайшим другом Бейкера Бобом Брейди и обшарил конуру, в которой обитал Том. Никаких следов его кинематографических усилий мне обнаружить не удалось. Один из ассистентов Тома с довольно странным именем Легз* - Ноги, уже успел сообщить отцу Бейкера, что в лаборатории фильма нет. Если фильма не *Шестёрка на современном уголовном жаргоне оказалось в конуре и не было в лаборатории, то это означало, что мне придётся заглянуть во все остальные места. В конце недели, последовавшей за проводами Бейкермана, я вернулся в свой постоянный лагерь у подножия горы, именуемой «Депрессия». Я подобно Эмили Дикинсон торчал на своём чердаке, курил сигары, пил кофе, время от времени кормил кошку и изредка подкармливал себя, разогревая окаменелости из глубин холодильника. Сроки годности, как для корма кошки, так и для моей жратвы, давным-давно истекли. Я обратил внимание на то, что мои поведенческие стандарты за это время претерпели некоторое изменение. Я стал нарочито громко пердеть и с некоторой долей юмора отметил, что друзья, включая Ратсо, всё реже и реже появляются на моей голубятне. Честно говоря, я не знал, зачем так поступаю. Возможно, это был крик о помощи. Именно в это время я стал замечать сверхъестественные параллели между моей жизнью и жизнью Иисуса. Он и я, естественно, были евреями. Ни один из нас никогда не имел достойного упоминания дома. Ни он, ни я так и не сочетались браком. И мы с ним, никогда и нигде по-настоящему не работали. Мы оба только тем и занимались, что шлялись по стране, вызывая у людей раздражение. - Может быть, Иисус сможет нам помочь, - сказал я кошке. - Кошка взглянула на меня так, словно у меня поехала крыша, но, тем не менее, осталась стоять на столе неподалёку от меня. Это меня вдохновило, и я продолжил: - Может быть, Иисус поможет мне разыскать типа по Кошка смотрела на меня так, как смотрят на то место, где только что находилась радуга. - Перестань пялиться на меня с жалостью, - сказал я и Отодвинувшись ровно настолько, чтобы я не мог до неё дотянуться, она продолжала страдальчески на меня взирать. -Давай помолимся, - предложил я кошке, и мы оба склонили головы. - Дорогой Бог, Иисус, Будда или Л. Рон Хаббард, помогите Я подмигнул кошке и закончил: -...тем не менее, мы будем крайне благодарны, если в Кошка со скептическим видом подмигнула обоими глазами и уставилась в потолок. От Л. Рона Хаббарда я, по правде говоря, вестей не ждал. Будда тоже ни с кем не выходил на связь уже много лет. Но я надеялся, что Бог или Иисус окажутся более общительными. В последнее время они, почти не закрывая рта, мололи языками. Их собеседниками были парапсихологи, футбольные тренеры и Орал Роберте - всех не перечислить. Одним словом, я очень надеялся. Я приготовил себе эспрессо, попыхтел сигарой и призвал кошку к терпению. Я отнёс кофе на кухонный подоконник, но кошка составила мне компанию и там. Мы терпеливо ждали. Пепельницу я не прихватил. Весь мир служил мне пепельницей. По прошествии пары эспрессо и доброй половины сигары, небеса по-прежнему не подавали никаких признаков жизни. Из моего кухонного окна открывался довольно унылый вид. Триумф серого цвета. Творец и Иисус, видимо, не вступали в беседу с сыщиком. Они либо не существовали, либо им было плевать. Не исключено, правда, что ребята страдают аутизмом. - Сила молитвы, - сказал я кошке. Взяв в руки Дейли Нь/ос, я довольно небрежно перевернул несколько страниц в поисках имени своего приятеля МакГоверна. Было бы очень мило увидеть слова: «Кинки, твои маленькие друзья заблуждаются». Но ничего такого в газете не оказалось. Почти ничего. Дейли Ньюс время от времени предоставляла ему возможность выступить в разделе «Лучшие люди», делая его таким образом единственным в мире супер-интеллигентным редактором светской хроники, имеющим рост под метр девяносто, вес около 64 килограмм, и к тому же ирландца. В сегодняшней колонке МакГоверн обращал внимание читающей публики на то, что последние десять лет строительные фирмы и общее загрязнение природной среды угрожают пруду Уолдена, известного благодаря Генри Торо. МакГоверн сообщал о борьбе за сохранение пруда в его первозданном состоянии - почти в том же примитивном виде, в каком он пребывал во времена Торо. Само собой разумеется, что имелись парни, желающие сделать пруд похожим на штат Нью Джерси. Обе противоборствующих группы, каждая по-своему, особых симпатий у меня не вызывали. Впрочем, так же как и МакГоверн. Я был не очень высокого мнения о лишённых вкуса звёздах попсовой тусовки, сделавших пируэт в сторону глобальных проблем, оставив на время свои сценические децибелы и студии многополосной записи. Впрочем, глобальным проблемам не повредит любая поддержка. Тот факт, что Майкл Джексон собирается стать счастливым и гордым обладателем останков Человека-слона, вовсе не означает, что я должен метать спаржу в ботаников, задумавших спасти Пруд Уолдена. Что касается строителей, то те, естественно, парни плохие, но честные. Правда, в своём извращённом стиле. Они не скрывают, что им нужна куча бабок, чтобы купить большой волосатый бифштекс, заиметь призовую жену, приобрести катер и иметь время, чтобы убить пару Бэмби на пути в Белиз. Эти ребята, по правде говоря, имеют весьма опасное сходство с нормальными американцами. Звёзды рока, пытающиеся спасти мир, могут выглядеть столь же убогими. МакГоверн, похоже, разделяет мою точку зрения, поскольку свою статью он сопроводил здоровенной и безвкусно-яркой фотографией знаменитостей в шикарных голливудских прикидах. Снимок был сделан на коктейле, который знаменитости закатили для спасения Пруда Уолдена. Под картинкой вместо подписи приводилась цитата из того же Торо: «Опасайся любой затеи, требующей нового наряда». Я снова посмотрел в окно, и передо мной, наконец предстало видение. Правда, я не совсем усёк, было ли видение библейским. Но надеялся, что это именно так. Время покажет. Потрясная блондинка, примерно трёхметрового роста, в манто из каких-то занесённых в Красную книгу животин, пересекала Вандам Стрит по направлению к моей берлоге. На поводке она вела двух, как мне показалось, домашних белок. Впрочем, это могли быть не домашние зверьки, а компаньоны из животного мира. Не вызывало сомнений то, что это были самые счастливые белки во всём Нью-Йорке. Блондинка на миг подняла голову, и я увидел её лицо. Это было продолжением чудного видения. В лице красотки не было даже и намёка на тевтонскую заносчивость, мрачность и недружелюбие. Она казалась мне живой, полной веселья и восхитительной. А вы же знаете, насколько трудно высокой женщине казаться восхитительной. Незнакомка выглядела весьма утончённой, оставаясь в то же время девчонкой вашей мечты, увиденной вами когда-то на сельской ярмарке вашего графства. Одним словом, она была тем существом, которому следовало постоянно пребывать рядом с вами. Я следил за ней до тех пор, пока она не скрылась из вида. Затем я изучил пожарную лестницу, голые кирпичные стены стоящего на улице пакгауза, здоровенный кусок серого неба, какой-то лимузин и человека, медленно бредущего через скудно освещённую помойную яму, именуемую нашим миром. Мои компатриоты-американцы, думал я, словно навозные жуки копошатся в поисках счастья на древних улицах, в то время как жизнь прокатывается по ним тяжёлым катком. Я запалил сигару. Погладил кошку. Затем я закрыл глаза и представил Пруд Уолдена. Иногда жизнь подпрыгивает и кусает вас в жопу. Как в старом анекдоте. Вопрос: «Что имеет четыре ноги и руку?» Ответ: «Питбуль». Мало кто находит эту шутку смешной. Ещё меньше людей находят весёлой жизнь. Может быть в этом и заключается часть проблемы. Моя жизнь в этот момент была не более радостной, чем у обезьяны Клинта Иствуда. Я страдал как от потери человека, в котором с опозданием увидел своего лучшего друга, так и от мысли, что при встрече с уродом по имени Легз мне придётся переломать ему нижние конечности. Моё, от всего отрешённое, герметически закупоренное и непредвзятое настроение стало принимать несколько кафкианский оттенок. Жизнь требовала развлечений вне зависимости от того, хотел я их или нет. Был холодный дождливый вечер. Я сидел за письменным столом, не зная как поступить - наложить на себя руки, или отправиться в боулинг. В этот момент зазвонили телефоны. Я позволил им немного поверещать. Не хотелось, чтобы тот кто звонит, подумал, что я испытываю одиночество, голоден или ищу работу. Какая, к дьяволу, работа! Ведь я, чёрт побери, видимо, весь остаток жизни обречён трудиться словно пчёлка, разыскивая документальный фильм об имитаторах Элвиса. Поэтому-то я вовсе не возражал, чтобы телефоны немного позвонили. Звонки означали, что я ещё кому-то нужен. В этом было что-то успокаивающее. Пялиться на мои телефоны было столь же интересно, как изучать коллекцию клопов из Уганды. Но это было единственное занятие, которому я в тот момент мог предаться. На моём столе располагались два красных аппарата (по одному на каждое полушарие мозга), присоединённых к одной линии. Никакого практического значения это не имело, но когда телефоны начинали на пару звонить, а поступали они так постоянно, я начинал себя ощущать кем-то. Кроме того, в моей спальне стоял несколько женственный компактный телефон розового пастельного цвета, который в последнее время стал крайне редко прерывать мой сон или процесс совокупления. Когда у меня будет миллион баксов, я обязательно поставлю телефон и в сортире. Я поднял левую трубку. - Говорите. - Привет, детка. Узнаёшь, кто это? Я ненавидел подобные упражнения, поскольку голоса даже самых близких женщин из далёкого прошлого звучали для меня совершенно одинаково. В таких случаях у меня было всего два варианта - нагрубить или начать забрасывать удочку наудачу. Второе было занятием малоприятным. - Не могли бы вы предоставить мне возможность выбора? - - Нет, - последовал ответ. - В таком случае я предоставлю его себе сам. Итак... А: - Перестань, Кинкстер, ты знаешь, кто говорит. Звонила Нижняя Джуди. Девица, правда, не знала, что она Нижняя, поскольку о существовании проживающей на севере Манхэттена Верхней Джуди ей было неизвестно. Каждая из них считала себя просто Джуди, и я хотел, чтобы так продолжалось всегда. Они обе вошли в мою жизнь примерно в одно и то же время несколько лет назад, наряду с другими дамами, которых звали не Джуди. (В то время я взлетел очень высоко, и даже для того, чтобы почесать жопу, мне требовалась стремянка.) Ни одна из Джуди не отвечала всем требованиям, поэтому мне пришлось прибегнуть к изощрённой тактике жонглёра. Несколько раз я едва не дал маху, что могло сделать меня кастратом и пополнить ряды Венского рождественского хора мальчиков. Удержание обеих Джуди в неведении давало мне постоянное занятие, а в качестве дополнительного бонуса оставляло и меня в неведении о совместных банковских счетах, пылесосах и обдираловке в семейных ресторанах. Настала пора, подумал я, чтобы обе Джуди вернулись в мою жизнь. С того момента, когда я встречался с каждой из них в последний раз, утекло довольно много воды. К тому времени когда я повесил трубку, мы уже успели договориться, что Нижняя Джуди заскочит ко мне вечерком на «ночной девичник». Нижняя Джуди была в своё время довольно миловидной и к тому же неплохой актрисой. Теперь она стала миловидным социальным работником. Насколько я понял, главная задача её новой карьеры состояла в том, чтобы вернуть к жизни тех людей, через которых она переступила в карьере первой. Этой ночью, как я надеялся, она сможет вернуть к жизни моего мистера Мальчик-с-пальчик. Телефонная жизнь после полудня едва теплилась, никакой входящей информации практически не было. По мере того как день становился всё темнее и дождливее, я всё больше отключался от человечества и от участия в крысиных гонках. При этом я постепенно утрачивал способность отличать расу людей от расы крыс. Показателем степени моего одиночества явился тот факт, что, преодолев сильное душевное смятение, я поднял трубку и набрал рабочий телефон Ратсо. - Национальный Пасквилянт, - произнёс женский голос. - Могу я поговорить с Ратсо? - Как вас ему представить? - Скажите, что звонит Джеральд Макбоинг-Боинг. - Не могли бы вы назвать место вашей работы, сэр? - В «Группе Головозадых». - По какому вопросу вы звоните? - сухо спросила она. - Передайте Ратсо, что я хочу сообщить ему об одном - Это вы звонили на прошлой неделе? - спросила она и Во время моего краткого, но мучительного пути по жизни такое происходило не раз и, вне сомнения, ещё будет происходить. Подобная пауза давала мне возможность передохнуть. Так что ожидание с прижатой к уху трубкой - дело совсем неплохое, если не думать о том, что вас заставляют ждать. - Кинска! - наконец разразился Ратсо. - Кинска! «Рейнджеры» Джей Ди в миру звался Джоном Давидсоном - он был знаменитым в прошлом голкипером «Рейнджеров» и большим другом Ратсо. Ему удалось элегантно превратиться из звезды хоккея в звезду телеэкрана в виде спортивного комментатора. Подобное происходит нечасто. Впрочем, в качестве смягчающего обстоятельства следует принимать во внимание, что многие игроки просто не говорят по-английски. Я сообщил Ратсо, что в этот вечер сам намерен кинуть несколько шайб. Он воспринял эту весть благожелательно, предупредив, однако, чтобы я не играл высоко поднятой клюшкой и не устраивал цирковых номеров. - Это будет классная игра, - предпринял Ратсо ещё одну - Обязательно пожалею, - сказал я, ещё не зная в то время, Я был очень благодарен Ратсо за то, что его водопровод наконец привели в порядок. Немного позже, когда Нью-Йорк стал смахивать на пустую кладовку с вечностью, как с ним часто бывает в сумерки, в моей конуре зазвонил телефон. На сей раз это был звонок, который я давно ждал. Звонил Легз. - Значит так, есть кое-что, о чём нам обязательно следует - Хорошо, - сказал я. - Когда встретимся? - Завтра в три. В «Обезьяньей лапе». - Знаю это место. Да и как не знать, если я спалил в тамошнем сортире чуть ли не половину своих мозговых клеток. - Чао, - бросил он и исчез. - Чао, - сказал я кошке и положил трубку на место. потолок славную струю сигарного дыма и произнёс: - Рифмуется с мяу. Из окна кухни я наблюдал, как по Вандам Стрит на меня словно красная вечерняя заря надвигается Нижняя Джуди. Где-то в мире ещё существуют вечерние зори. В Нью-Йорке же часто не бывает не только солнца, но и достойного упоминания неба. Здесь резкие тени, словно старики, падают на тротуар, а унылое серое покрывало становится темнее и холоднее. Под этим пронизывающим до костей ледяным одеялом всё сильнее и сильнее начинают суетиться люди и крысы. Джуди помахала мне снизу. Я открыл окно ровно настолько, чтобы бросить вниз кукольную голову негра, изо рта которой свешивался ключ от дома. Ратсо когда-то споткнулся о корзину с куклами-неграми на блошином рынке на Канал Стрит и, убедив какого-то парня в тюрбане перейти в свою веру, купил всю корзину. В приступе неимоверной щедрости он отстегнул мне одну из этих кукол, и у меня с ней возникло полнейшее взаимопонимание. Что он сделал с остальными известно лишь Аллаху да Дядюшке Римусу. Но ни тот, ни другой не протрепались. Кукольная голова, оказавшись прочнее большинства голов человеческих, пережила множество ярких, цветных парашютов и теперь пользовалась продуктом, которым я торговал на своих шоу, а именно, банданой «Чти Америку», известной также, как «Утирка Кинки». Это был американский флаг с пятьюдесятью звездами Давида, портретом Кинкстера и слоганом «Продавай американское». Как песня, «Продавай американское» в 1973 году входила в десятку лучших хитов в стиле кантри. В том же году она была признана лучшей на фестивале в Кадиллаке, штат Мичиган. Но как парашют, слоган «Продавай американское», снижался слишком быстро и обитающие на тротуарах или, если хотите, на обочине нормального общества, наркоманы не успевали уловить его смысла. К сожалению, подобное часто происходит с нами всеми. Но сейчас для меня это было по-херу. Моей главной заботой в данный момент было поскорее закрыть окно, чтобы волосы в моих ноздрях не успели превратиться в сталактиты. Когда парашют и негритянская башка приземлились, Нижняя Джуди открыла металлическую дверь дома и начала утомительный подъём на мой четвёртый этаж. Я же предался тягостным размышлениям на тему, куда потащить её на ужин. Мне хотелось признаться ей в любви. Мне хотелось признаться в любви хоть кому-нибудь. В той любви, которую я испытывал к кошке и Бейкерману. В историческом же плане свидания с кошками и покойниками обходятся дешевле, чем с любым другим. Их легко любить. Легко хранить в сердце. Я повёл Нижнюю Джуди в «Обезьянью лапу». Там я пропустил пяток Джеков Дэниеле, дополнил их некоторым количеством Доктора Пекерса и проглотил примерно половину пастушьей запеканки. Все окружающие меня лица казались отдалённо знакомыми. Нижняя Джуди слопала вторую половину запеканки, запив его каким-то, как мне показалось, Шато де Катсан. Затем мы отметили событие небольшим пакетиком из алюминиевой фольги, содержащим новую улучшенную разновидность «Тайда». Пакетик Нижняя Джуди купила у нервного парня, проходящего под именем Хорёк. Хорёк не знал, что он Хорёк, также как Нижняя Джуди не знала, что она Нижняя Джуди. Нюхнув четвёртый раз, я пришёл к выводу, что в нашем безумном мире мало кто знает, что он и кто он. Вполне вероятно, что я на самом деле - чопорный, в безукоризненном прикиде деятель крупной корпорации, угодивший в скорлупу кантри-музыканта, ставшего детективом-любителем. Впрочем, не исключено также, что я всего лишь виноградная улитка. Добравшись на четвереньках до своей норы и будучи в сравнительно приличном расположении духа, я принял на грудь ирландское виски Джеймсом, наполнив им старую, сделанную из бычьего рога посудину. В промежутке между непредсказуемыми вспышками боли, вызванными смертью Бейкермана и вполне предсказуемым скрежетом зубовным, вызванным продуктом Хорька, были моменты, когда я ощущал себя почти человеком. В расположенном над моей голубятней танцклассе для лесбиянок неожиданно врубили более высокую скорость, а Нижняя Джуди стала избавляться от туфель, чулок и других наружных принадлежностей. Кошка мирно мурлыкала на кухонной стойке. Общество Нижней Джуди, в отличие от компании Ратсо, всегда доставляло ей удовольствие. Чего ещё может пожелать мужчина? - Знаешь, - сказал я, когда Джуди начала расстёгивать - Какая удача. Боюсь, что наша встреча произошла в один - Ты что, мать твою, шутишь? - Нет, я, мать мою, не шучу. Так что сегодня для тебя ни Кошка и я смотрели на Нижнюю Джуди. Где-то в небесах над нами топотали лесбиянки из танцкласса Винни Кац. Я под шумок опрокинул стаканчик Джеймсона. Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:
|