ПОНЯТИЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ В ЭПОХУ РАННИХ ЦИВИЛИЗАЦИЙ И СРЕДНИЕ ВЕКА

В любом обществе встречаются люди, совершающие поступки, противоречащие установленным правилам поведения. Поэтому принуждение их к определенному поведению — неизбежный атрибут человеческого общежития. Однако на разных этапах развития цивилизации формы принуждения индивидов к должному поведению различны. Если в первобытном обществе принуждение являлось общественным и иным быть не могло, то в классовом обществе наряду с ним существует и государственное принуждение, осуществляемое в интересах поддержания порядка, выгодного господствующему классу (или классам).

При родовом строе еще не существует понятия преступления. Обусловлено это тем, что в силу наличия племенной собственности индивидуальные интересы членов общины еще не противостоят всеобщему интересу (интересу рода, племени). Общественное принуждение в отношении отдельных нарушителей норм первобытной морали здесь было достаточным для поддержания порядка.

Появление второй формы собственности — античной общинной и государственной, а также частной обусловливает зарождение специфического частного интереса экономически более состоятельной части общества. Орудием господства становится государство, а инструментом принуждения — уголовное законодательство.

В рабовладельческом обществе откровенно классовый характер уголовного законодательства вообще и понятия преступления в том числе проявляется в их направленности на защиту интересов рабовладельцев, но не рабов. Раб, в частности, не считался не только объектом уголовно-правовой защиты, но даже субъектом уголовно-правовых отношений. Не случайно по законодательству многих рабовладельческих государств рабы наказывались смертной казнью даже за малозначительные (с точки зрения общечеловеческих ценностей) деяния.

Преступлением в рабовладельческом обществе признавались и весьма сурово наказывались прежде всего деяния, посягавшие на экономические и политические основы строя.

Развитие третьей формы собственности — феодальной, или сословной, обуславливает утверждение феодальных общественных отношений. Понятие преступления, как и в рабовладельческом обществе, остается открыто классовым, однако содержание его существенно изменяется, поскольку оно призвано защищать интересы нового господствующего класса — феодалов. Понятие преступления, как и уголовное законодательство в целом, постоянно корректируется с учетом складывающегося соотношения классовых сил, о чем свидетельствует, например, эволюция уголовного законодательства феодальной России.

В период развития феодальных отношений, возрастания экономической и политической мощи феодалов усиливаются закабаление и эксплуатация крестьян. Воровство (под которым понималась не только кража, но и целая группа других имущественных преступлений) считалось настолько опасным деянием, посягающим на экономические устои строя, что за его повторение предусматривалось обязательное наказание смертной казнью.

Новое уголовное законодательство эпохи создания Русского централизованного государства, усиления влияния поместного дворянства, роста эксплуатации крестьян со стороны средних и мелких феодалов отразило в себе всю остроту классовых противоречий. Классовый характер уголовного законодательства проявляется в признании преступлением всякого деяния, посягающего на интересы эксплуататорского государства и господствующего класса, в развитии института «облихования». Признание человека «ведомым лихим» означало объявление его классовым врагом и влекло усиление наказания.

Уголовное законодательство периода превращения русского государства в многонациональное признает преступлением любое деяние, выражающееся в непослушании царской воле, нарушении предписаний.

Завершение перехода от сословно-представительной к абсолютной монархии сопровождается перестройкой всего государственного механизма и системы государственных органов, а также реформой законодательства. Преступлением объявляются нарушение законов и ослушание царской воле.

В эпоху кризиса крепостнической системы и развития нового капиталистического способа производства усиливаются классовые противоречия, ширится движение крепнущего организационно, но совершенно бесправного рабочего класса. В начале XIX в. в соответствии с проектом Уложения Российской империи 1813 г. (который силу закона не получил) преступлением признавалось всякое законом запрещенное и зловредное деяние. Аналогичное формальное определение понятия преступления встречаем позже в ст. 1 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. (в редакции 1885 г.): преступлением или проступком признавалось как само противозаконное деяние, так и неисполнение того, что под страхом наказания предписано законом.

Сущность феодального уголовного законодательства очень точно выразил Н. Д. Сергеевский: «Каждая эпоха, каждое государство по-своему организует наказания, стремясь то к тем, то к другим специальным целям, тратит то больше, то меньше на устройство карательных мер, устрашает, исправляет, истребляет преступников, делает их безвредными и ò.ä.»[18].

В борьбе с феодальным господством буржуазия в эпоху буржуазных революций опиралась на широкие народные массы, которые также были заинтересованы в социально-экономических преобразованиях, в ликвидации жестокого уголовного законодательства, в демократизации судебной системы. Сформулированные буржуазией принципы «нет преступления без указания о том в законе», «нет наказания без указания о том в законе», «равенство всех перед законом и соразмерность наказания с тяжестью преступления» являлись по существу лозунгами, объединявшими разные слои населения в буржуазных революциях. Эти принципы легли в основу буржуазного уголовного законодательства, которое знаменует собой значительный шаг вперед в сравнении с уголовным законодательством феодальной эпохи, поскольку в известной мере укрепляет гарантии прав и свобод личности.

Последние 30 лет XX в. отмечены процессами реформации уголовного законодательства во многих капиталистических странах: в 1960 г. значительно изменен УК Франции 1810 г.; с 1965 г. действует новый УК Швеции, а с 1975 г. — новый УК Австрии. Существенно обновилось уголовное законодательство США, Канады, Англии, Японии и других стран. Эта тенденция объясняется рядом обстоятельств. В течение многих лет уголовное законодательство этих государств не изменялось, поэтому, естественно, вошло в противоречие с некоторыми философскими воззрениями; оно перестало соответствовать и потребностям борьбы с преступностью в изменившихся условиях капиталистического бытия. Нельзя не учитывать и то, что прогрессивные силы буржуазного общества ведут активную борьбу за усиление правовых гарантий в сфере государственного принуждения.

Для уголовного законодательства современных капиталистических стран в области понятия преступления характерно следующее. Во-первых, в уголовном законодательстве большинства западных стран традиционно используется формальное определение преступления, в соответствии с которым устанавливается наказуемость деяний, предусмотренных только законом (прямое указание на это содержится, в частности, в УК 1979 г. штата Нью-Джерси США, в УК Франции 1810 г.).

Вместе с тем законодательство некоторых стран вообще не содержит понятия преступления. Например, в уголовном законодательстве Японии не только не дается понятия преступления, но нет в сформулированном виде важнейшего принципа буржуазной законности «нет преступления и нет наказания без указания на то в законе». Его отсутствие в УК восполняется Конституцией Японии, ст. 30 которой провозглашает: «Никто не может быть лишен жизни или свободы либо подвергнут иному уголовному наказанию, кроме как в соответствии с процедурой, установленной законом».

Не менее любопытно и то, что по законодательству отдельных государств определение некоторых преступлений дается не в законодательных актах, а в решениях судей (например, в Англии).

Во-вторых, для многих современных капиталистических стран характерно то, что уголовное законодательство не является единственным источником уголовного права. В связи с чем понятие отдельных преступлений дается не в уголовных законах, а в других актах по различным отраслям права, содержащих нормы уголовно-правового характера (Англия, Франция, Япония).

В-третьих, доминирующей тенденцией в современной уголовной политике западных стран является сверхкриминализация, т.е. расширение круга деяний, признаваемых преступлениями (исключение — УК Франции, общее число статей в котором сократилось с 484 в 1810 г. до 460 в 1986 г.).

В-четвертых, в современных западных странах широко практикуется так называемое делегирование, т.е. предоставление законодательными органами права исполнительным органам устанавливать уголовную ответственность за преступления (Англия, США).

В-пятых, в последние десятилетия утверждается доктрина расширительного толкования уголовных законов, которая позволяет усиливать уголовную ответственность и распространять ее на новые области.

§ 2. ПОНЯТИЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ ПО ОТЕЧЕСТВЕННОМУ
УГОЛОВНОМУ ПРАВУ (1917 – 1960 гг.)

Понятие преступления в отечественном уголовном законодательстве послереволюционного периода было материально-классовым, хотя его законодательное определение изменялось на разных этапах развития общества и государства. В советской уголовно-правовой науке материальное определение преступления традиционно признавалось более прогрессивным в сравнении с формальным определением.

Первые послереволюционные годы характеризуются острой классовой борьбой, стремлением коммунистической партии обеспечить свое политическое господство прежде всего репрессивными мерами. Поэтому материальное определение преступления в первых законодательных актах Республики призвано было защищать прежде всего складывающиеся новые общественные отношения. Так, в ст. 6 Руководящих начал по уголовному праву РСФСР 1919 г. преступлением признавалось действие или бездействие, опасное для данной системы общественных отношений. Материальное определение понятия преступления было сформулировано и в первом УК РСФСР 1922 г., ст. 6 которого гласила: «Преступлением называется всякое общественно опасное действие или бездействие, угрожающее основам советского строя и правопорядку, установленному рабоче-крестьянской властью на переходный к коммунистическому строю период времени». Аналогичное определение понятия преступления содержалось в УК других союзных республик.

В Основных началах уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1924 г. понятие преступления не формулировалось в специальной статье. Но о классовом подходе законодателя в оценке преступления можно судить по содержанию вводной статьи Основных начал, в которой задачи уголовного законодательства СССР и союзных республик определялись как судебно-правовая защита государства трудящихся от общественно опасных деяний, подрывающих власть трудящихся или нарушающих установленный ею правопорядок.

Принимая УК РСФСР 1926 г., законодатель лишь несколько изменил редакцию ст. 6 УК РСФСР 1922 г., но понятие преступления по-прежнему оставалось материально-классовым: «Общественно опасным признается всякое действие или бездействие, направленное против советского строя или нарушающее правопорядок, установленный рабоче-крестьянской властью на переходный к коммунистическому строю период времени».

В развитие материального признака понятия преступления законодатель указал в примечании к ст. 6 УК: «Не является преступлением действие, хотя формально и подпадающее под признаки какой-либо статьи Особенной части настоящего Кодекса, но в силу явной малозначительности и отсутствия вредных последствий лишено характера общественно опасного».

Важно отметить, что советское уголовное законодательство никогда не провозглашало каких-либо особых принципов ответственности за так называемые контрреволюционные преступления, отличных от принципов ответственности за общеуголовные преступления, хотя фактически подобное отличие утверждалось на практике.

Оценивая в этой связи практику административных (то есть внесудебных) расстрелов в 20-е годы,[19] массовые репрессии ни в чем не повинных граждан в период культа личности, надо сделать вывод, что уголовное законодательство независимо от провозглашенных принципов само по себе не является гарантией от беззаконий. В условиях социализма беззакония возможны там и тогда, где и когда утверждаются административно-командные методы управления, попираются демократия, гласность и получает распространение идея насилия. Поэтому так важно поддерживать и развивать гласность, утверждать демократические основы управления обществом и государством, создавать правовое государство. Вместе с тем важно понять, что задача построения правового государства не сводится к совершенствованию законодательства. Несравненно более сложной и не менее серьезной является задача создания такой социально-политической атмосферы в стране, при которой гласность и демократия были бы гарантией нормального функционирования законодательства, а законодательство обеспечивало гласность и демократию.

Основы уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1958 г., УК РСФСР 1960 г. восприняли идею, которая являлась характерной для всех уголовно-правовых актов, закреплявших понятие преступления, начиная с 1917 года: законодатель раскрывал сущность и содержание преступления посредством указания на объекты уголовно-правовой охраны, как и на его фундаментальное свойство — общественную опасность, то есть опасность для существующих общественных отношений. Ст. 7 Основ (в последней редакции) и ст. 7 УК РСФСР признавали преступлением предусмотренное уголовным законом общественно опасное деяние (действие или бездействие), посягающее на общественный строй СССР, его политическую и экономическую системы, социалистическую собственность, личность, политические, трудовые, имущественные и другие права и свободы граждан, а равно иное посягающее на социалистический правопорядок общественно опасное деяние, предусмотренное уголовным законом.

Как видно, Основы, закрепляя материально-формальное определение понятия преступления, в сравнении с предшествующим законодательством детализировали объекты, посягательства на которые признавались преступлениями. Придавая принципиальное значение материальному признаку преступления — общественной опасности, Основы в самой ст. 7 содержали оговорку, гласившую: «Не является преступлением действие или бездействие, хотя формально и содержащее признаки какого-либо деяния, предусмотренного уголовным законом, но в силу малозначительности не представляющее общественной опасности».

В отличие от предыдущих уголовно-правовых актов Основы наряду с общественной опасностью называли и другой признак преступления — противоправность. Это означало, что преступлением признавалось не любое общественно опасное деяние, а лишь такое, которое в уголовном законе названо в качестве преступления. Таким образом, Основы отказались от аналогии уголовного закона, то есть исключали возможность применения его в случае совершения деяния, прямо не названного в УК в качестве преступления, но сходного с деянием, за которое предусмотрена уголовная ответственность.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: