ТОР 5 статей: Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы КАТЕГОРИИ:
|
Глава 11. Эпилог 1-ой части 3 страница— Скалозубый бурундук? — Скалозубый… — покорно согласился я за неимением другого варианта. Носы у нас одинаковые, но вот такого нюха у меня нет! — Тот, что по семьдесят галеонов штука? С бразильских болот Пантанала? Который вчера покоился на второй полке третий слева? Вот не люблю я, когда уточняют, уже зная ответ! — Он… — А что за зелье такое… хм… зеленое? — Истины… — Чего-чего? Правды? Отец продолжал смиренно выяснять причины произошедшего, и мною была допущена ошибка. — Истины! — выкрикнул я, предположив на свою беду, что у него от взрывов уши малость заложило. Но в ответ он так заорал, что уши заложило уже у меня, а звон в них еще минуту мешал мне понять, что же такое интересное вопит злющий профессор и мой родитель по совместительству. — Что за истина такая? Чья она? Твоя? Моя? Твоего приятеля?! С чего ты взял, что его можно сварить, а?! — от ярости у него задергался глаз, а я пожалел, что не взорвался вместе с котлом. Любопытно было бы понаблюдать, как отец ползает на коленях, льет слезы по погибшему смертью истинного зельевара сыну и клянет этого чертового бурундука! Ведь если бы не его сгущающие свойства… Папа гневно постукивал носком лакированной туфли по полу, а Хельга ошарашено вышагивала по комнате, не обращая внимания на чавканье под ногами, и разводила руки в немом изумлении, решая, кого защипает до смерти первым — меня или хозяина, в наказание за моё существование? Я начинал понимать, что дела мои плохи, и все же рискнул выдать настоящего виновника — ему-то ничего не будет! — Дядя Люциус книгу подарил на день рождения… — поведал я голосом умирающего. На этих моих словах бодрое постукивание тростью за дверью резко затихло, и обладатель этой самой трости поспешил направиться туда, откуда пришел. — Люциу-у-у-с! Спустя несколько секунд, ушедших у старшего Малфоя на раздумья, он все же показался в проеме. — Друг мой, сам же велел до самого совершеннолетия ему книги дарить! Я же не мог с пустыми руками явиться, это моветон! — протянул он удивленно и откинул белые волосы за плечи, одарив меня убийственным взглядом. Этот взгляд ясно говорил, что в следующий раз он мне подарит гораздо более полезную книгу под названием «Если Темный Лорд не справился, убей себя сам!» — Но! — он поднял указательный палец кверху, сверкнув огромным перстнем. — Прошу тебя заметить, что мы с женой планировали приобрести новую метлу… — И как обозвали этот талмуд мудрейшие маги, его начертавшие? — прошипел отец. Дядя Люциус замахал рукой, пытаясь ею обозначить размеры и вид книги, но вот название, в отличии от габаритов, в его голове никак не всплывало. — Эээ… Да я не помню… Большая такая… — он старался, он всегда старается помогать отцу. — Гарольд? — холодно поинтересовался папа уже у меня. — Невозможные зелья для развития фантазии у опытных зельеваров… Произнесся название вслух и прочувствовав всю полноту своего идиотизма — я совсем пригорюнился, но заприметив белобрысую голову и её обладателя, выглядывающего из-за отцовской спины, духом воспрял. Обычно вредный товарищ вставал на мою защиту сразу же, даже не разобравшись в происходящем, но в этот раз ему было не моих проблем. Драко сгибался пополам от беззвучного хохота и стоял на скользком полу ровно лишь благодаря непонятному стечению обстоятельств. — Здесь её нет, я полагаю? Столь…гм… ценной вещью ты бы рисковать не стал? — Не здесь, — кивнул я. — В спальне, под половицей, которая под кроватью, а половица скрытая, там нужно сказать Прояв… — Ты сейчас учишь кого-то? Или это у меня слуховая галлюцинация? — папа сощурился и смотрел на меня исподлобья, похлопывая палочкой по бедру. Все вокруг замерли, а Хельга вообще осталась стоять на одной ноге и напоминала болотную цаплю — боялась ступить в жижу и нарушить молчание. — Галлюцинация! — с радостью подтвердил я и предпринял жалкую попытку улыбнуться, с треском провалившуюся — мне в рот тут же устремились потоки вонючей слизи. Отец метнулся к лестнице, желая изничтожить опасный продукт книгоиздательства немедленно, пока их дом еще стоит самостоятельно, без помощи магии и подпорок! Ну, все вышеперечисленное он выкрикивал, пока его голос не стих в районе второго этажа. Но перед тем успел добавить: — Никаких бурундуков, котлов и метел — ни своих, ни чужих! Отправишься к тетке, там из тебя дурь живо выведут! — отец в это свято веровал. На этих словах Драко захлопнул челюсть и возмущенно замахал руками, не представляя, чем будет заниматься целый месяц до школы? А главное — с кем? Не летать же ему в гордом одиночестве, в самом-то деле? Он же не орел, ему скучно будет! Размахивание конечностями привело к логичному результату — к падению. Брезгливо скривившись во всю мощь своей мимики, получив от отца подзатыльник увесистой тростью, в остервенении отряхиваясь от липкой вонючей грязи, Драко недовольно пробурчал в пространство, ни к кому конкретно не обращаясь: — Ну почему, когда напортачит Гарольд Снейп, достается всегда мне, ну почему?! После того, как папа пришел в себя и с трудом, но все же вернул себе свою невозмутимость, в чем несомненно помогло уничтожение паскуднейшей, по его мнению, книги, мы все отправились в Косой переулок за учебниками, мантиями, котлами, телескопами и прочей ерундой, без которой в Хогвартс нас ни за что не пустили бы. Договорившись с Малфоями о встрече у мадам Малкин спустя два часа, мы первым делом посетили Дырявый котел. У бармена — Тома, отец частенько заказывал заспиртованных змей редких пород, нелегально доставляемых в Англию сквозь китайское магическое пространство в бутылках из-под саке. В обход налоговых чиновников и министерских запретов, разумеется. Поговаривали, что некоторые такие змеи обладали уникальным свойством — если поварить их в отваре полыни трое суток, то такой жидкостью, добавленной, например, в суп, можно затуманить сознание мага не хуже Империо! Пока я мысленно разрабатывал план похищения пресмыкающегося, мы дошли до массивной деревянной двери и шаг мой замедлился сам собой, а отец усилил хватку и впихнул меня в помещение силой. Меня окутали удушливые горькие запахи огневиски, сигар и потных тел, вкупе с самими этими телами, приветствующими меня, как живое занимательно чудо, которое просто невозможно не потискать и не пощупать! Так случалось каждый раз, когда я появлялся на людях. Все принимались кудахтать надо мной и задавать дурацкие вопросы. — Мальчик мой, вот мы и свиделись, какая честь для меня! Опять, опять честь! Как твой шрам? Иди к нам! — Добрый день, мистер Динг, я тут подожду, — демонстрировать ему свой шрам в очередной раз мне не хотелось. Грязная старуха с потухшей сигарой в желтых зубах прохрипела: — Как отец, все такой же засранец? — и пьяно засмеялась. — Да черт меня побери, он же тебе не отец, дурья моя башка! — покачала этой самой дурьей башкой и снова прохрипела: — Как твой настоящий отец, все такой же подлец? — и согнулась пополам от хохота. Пока Дедалиус Динг пытался унять своеобразный юмор женщины, Дорис Крокхард все же добрался до моего лба и исследовал изменения в форме шрама, коих не было, а отец рассчитывался с Томом в подсобке, мой взгляд наткнулся на бледного молодого мужчину, нервно теребящего шнурок мешочка для палочки. Моё внимание к его беспокойной и наряженной в модный лиловый камзол персоне с тюрбаном на голове не осталось не замеченным. Он несмело вышел вперед и представился: — Профессор К-ви-р-релл, очень п-п-приятно познакомиться с такой известной л-л-ичностью! — и протянул мне руку. Не знаю, что произошло, но мир изменился, когда я её пожал, полностью изменился! По телу разлилось спокойствие, откуда ни возьмись появилось ощущение тепла, уверенности, силы. Меня перестали раздражать глупые и навязчивые люди, и я понял что-то важное, я словно стал частью чего-то! Правда, что именно я понял и частью чего стал понять мне дали возможности, к сожалению. Две огромные ручищи оторвали мое худое тело от пола и подкинули вверх с такой силой, что я больно стукнулся о потолок заведения, которое тут же стало моим самым нелюбимым среди всех, мне известных! — А-а-а-а! — заорал я и попытался ухватить за нос кого-то лохматого и громадного, но промазал и схватился за бороду чудища, вымазав пальцы в кетчупе, коим данная растительность была щедро смазана. — А вырос то как! — гудело чудище. — А шнобель то какой, а волосы… кхм… черные какие, а длинные то какие… кхм… — резко замолк и прошептал мне в ухо, отчего в нем еще долго гулял ветер: — Постригся бы ты, Гарри! Уж больно похож на папашу! Нет, у змеюк ты был бы за главного! Но вот сказал мне давеча директор, что избавил он тебя от… — Хагрид! — от холодной ярости в голосе моего родителя окружавшие меня люди поспешили скрыться, кто вернулся за свой столик и чуть не залез под него, а кто и вовсе покинул Дырявый котел — на всякий случай, мало ли чем все могло закончиться? — Да я эта… от гоблинов только вышел, смотрю — профессор с мальчонкой шагают! Думаю, дай зайду, поздороваюсь! А вы, профессор, тута чего делаете? Небось рюмочку пропустить решили, за Гарри то и не следил никто вовсе! — с укором произнес великан. Те, кто «не следил» опасливо выглядывали из-под столов и углов. Единственным, не лишившимся спокойствия, оказался этот самый Хагрид. Драко что-то рассказывал о глупом леснике, и в моем мысленном списке тех, с кем стоило общаться в школе, стало одной позицией меньше! Нет, его там и раньше не значилось, но теперь для него там не было даже гипотетического места! — Поставьте! — А? Чего? — На пол меня поставьте! — Хагрид забубнел извинения и принялся ставить своего пленника на ноги, но в процессе чуть его не угробил. Осторожно прижимая меня к груди, дабы я не свалился с такой верхотуры, он чуть ребра мне не сломал! В пиджаке, где то в районе нагрудного кармана, пришитого к нему сверху и напоминающего растянутый холщовый мешок, у него лежало что-то круглое и одновременно с тем острое. Это что-то так надавило мне на грудь, что я снова заорал: — А-а-а-а! В общем и целом — знакомство не удалось. — Не-Трогай-Моего-Ребенка-Никогда! — с особым ожесточением выговорил отец, подойдя к Хагриду вплотную, с палочкой наперевес. — Да ладно, чего уж так сердиться… Я ж вот этими руками его еще младенчиком держал! Злой вы какой, а еще ребятишек учите… Я даже пожалел его немного, такой обиженный у великана был вид. Папа уже тянул меня к выходу и я успел лишь несмело улыбнуться Хагриду, но тот, заметив мою улыбку, просто обезумел от радости и взревел: — До встречи, Гарри! До встречи! — махая мне вслед мне обеими ручищами. Отец был зол. — Не водись с ним, я запрещаю! — прошипел он и решительно взялся за ручку двери. Я знал, что не ослушаюсь, но смотрел уже не на Хагрида, а в мутные глаза старухи со всё еще не зажженной сигарой. Как я не заметил раньше?! Обычно я всегда замечаю то, что другим незаметно! В её водянистых серых зрачках плескалась чистая, кристальная ненависть, она не отрывала взгляда от широкой спины моего отца, и на мгновение мне почудилось, что я отчетливо слышу скрип её гнилых зубов… — Пап, а кто та старуха за треснутым столиком? — С сигарой? — Да! — я кивнул, содрогаясь от страха. — Прорицательница одна, сумасшедшая… С ней тоже не водись! — добавил он на всякий случай, словно я в спальне Хогвартса мог на неё наткнуться! Мы опаздывали, и отец ускорил шаг — Малфои не любят ждать. Но по пути мы всё же задержались. Торговый центр «Совы» манил меня раздающимся из его недр уханьем, шумом птичьих крыльев и грохотом клеток. Оставлять на потом такое счастье я был не готов. Как всегда, меня заинтересовало то, что не интересовало никого — я замер перед клеткой в самом дальнем углу зала и любовался совой, расцветка которой, несомненно, отпугнула всех возможных покупателей такого чуда, причем давно. — Птичка… эээ… старовата немного… но умна! Очень умна! — упитанный продавец резво кружил вокруг нас уже пятую минуту. Видно, в надежде избавиться от своего постояльца и окупить затраты на его содержание, которые, судя по костям на дне клетки, были немалыми. — Если она «старовата», то почему стоит как новая метла? — резонно поинтересовался отец, вопросительно вскинув бровь. — Умная, я же говорю, умная… — лепетал человек и смахивал пот с лица. Мы уставились на черную с красно-зеленым отливом птицу и в раздумьях склонили голову на бок. Сова открыла один глаз, оглядела двух одинаково выглядящих и также стоящих людей и снова закрыла. — Не дохлая? — я сомневался и решил уточнить, мало ли, отчего у неё глаз открылся… Может, посмертная судорога! — Да нет, просто зеленовата и… гм… красновата… Отец что-то обдумывая и задумчиво смотрел в окно у входа, отвернувшись от меня. — Гарри, на одном из трех факультетов эта птица будет не так выгодно смотреться, как на… четвертом… — Это я буду невыгодно смотреться на одном из этих трех факультетов, а не она! Моя правда победила, и из торгового центра я вышел гордым обладателем чего-то непонятного, возмущенно ухающего, и открывающего глаза исключительно поочередно — то один, то другой. — Это что?! — Драко чуть с помоста для примерок не свалился, увидев моё приобретение. — Букля! — Эй, Букля, ты живая? — птица не реагировала. — Слушай, Гарри, а Букля то хоть понять может, что она Букля? — Драко! — я обиделся. — Ладно-ладно! Становись рядом лучше, любитель прекрасного! — Ты разговариваешь, как твой отец, это раздражает! — Ты тоже так разговариваешь, и это раздражает гораздо сильнее! Пока мы препирались, мадам Малкин, старенькая приземистая волшебница, отлучилась, и возле меня ее место заняла румяная веселая помощница. Девушка слишком активно орудовала палочкой, и иголки плохо ей подчинялись, предпочитая хаос и непредусмотренные траектории полета. Но я слишком устал за сегодняшний день, и когда она в очередной раз меня уколола, то я разразился ругательствами и не прекращал её отчитывать целую минуту. — Я напоминаю вам подушку для иголок? Где вы видите сходства? Я тоже мягкий?! Кто вас обучал?! Что за идиотизм, себя царапайте, раз получаете от этого такое удовольствие! Мой отец вам деньги платит, вы вообще в курсе, сколько этот кусок материи стоит? Нет?! — я брызгал слюной от гнева. Но в самом деле — было больно! Она чуть не плакала, дрожала, но все еще пыталась подобрать полу и закрепить её своим орудием пыток! Драко, наблюдавший за происходящим уже со скамьи, присоединился к моей отповеди. — Они не знают, как трудно деньги зарабатывать, не расстраивайся Гарольд! Нужно сказать, чтобы её уволили, мой отец устроит, не сомневайся! — друг сосредоточено кивал своей белобрысой макушкой, соглашаясь с моими словами, но отвлекаться от любования новенькими золотыми часами на витой цепочке не хотел. Он всегда мог выразить свое презрение без лишних слов и движений. В моей памяти надолго осталось воспоминание о слезах племянницы миссис Боунс, щедро пролитых ею в «Сладком Королевстве», после того как она неосторожно решилась подойти к красивому бледному мальчику и угостить его сахарными перьями, за которыми я как раз стоял в очереди. — Держи, — сказала она и улыбнулась. — У них перья закончились. Эти последние — орлиные! Их из настоящих превращают, чтобы отличить нельзя было, мне мама рассказала! Драко хмыкнул и помахал мне, желая поскорее убраться оттуда. — Спасибо, не нужно, они не полезны, как я погляжу… — и кинул на неё такой мимолетный взгляд, который и заметить было сложно! Но весьма пухленькая и низенькая Сьюзен разрыдалась так сильно, что её всхлипывания слышались всю дорогу до «Трех Метел», куда отцу срочно потребовалось зайти и наградить праздничным несварением желудка нескольких нерадивых студентов. Те посмели сдать ему всего одно, пусть и большое эссе о благотворном влиянии чистоты инвентаря — то есть котлов, на конечный результат, умственное, а заодно и физическое развитие. Парням, явно с моим отцом несогласным, я сочувствовал всей душой — чистку котлов сам люблю не больше нарезки червей, но вот поведение Драко понять так и не смог. — Ты ей еще что-то сказал? После? Я не услышал? — Да ничего я не говорил, и не было никаких «после», чего ты пристал ко мне! Пусть себе ревет, раз ей так нравится! — Ты ей что-то показал, рукой? Драко чуть было не споткнулся на ровном месте, вытаращил на меня свои серые глаза и открыл рот, затем закрыл его и без запинки произнес, словно выплюнул: — Неприличные жесты свойственны лишь мерзким грязнокровным особам или же еще более мерзким и глупым магглам! — цитировал он дядю Люциуса, а на возмущение прохожих такими ругательствами просто не обращал внимания. Женщина в синем пальто с картой звездного неба на нем не поленилась остановиться и что-то записать в блокнот! Любопытство меня просто распирало. — Но что-то ты сделал, ты не мог ничего не сделать!.. — однако крикнул я уже в спину товарища, со скоростью метлы метнувшегося к своему крестному, заметившему, наконец, что шествует в гордом одиночестве, и вследствие чего пребывавшему в состоянии крайнего неудовольствия. Нет, намеренно приятель не сделал ничего дурного, он просто посмотрел, но не слова, а именно фирменный малфоевский взгляд унизил Сьюзен и заставил горько рыдать. Уверен, её обида Драко еще аукнется — такое не забывается. Я бы точно не забыл! Пока я вспоминал, оправдывая слова Дамблдора о моей серьезности, закройщица шмыгала носом, а Драко прихорашивался у большого напольного зеркала, на шум отреагировали в соседнем помещении. За толстой красной ширмой продавали готовые мантии для менее обеспеченных магов, и заходить туда нам не доводилось, к счастью. Я даже не думал, что все мной сказанное слышит еще кто-нибудь! Нет, я бы сказал всё то же самое, но как-то тише, что ли… — Молодой человек, прекратите себя вести так по-хамски! Где вы воспитывались?! Мэри, дорогая, не плачь… — в помещение ворвалась решительно настроенная волшебница средних лет. Её карие глаза сверкали от возмущения, а руки не находили себе места. Ими она успевала и свою драгоценную неумеху по спине погладить, и мне погрозить! Одежда на ней была какая-то странная, не то чтобы неопрятная, но уж слишком цветастая и дешевая, а такие люди у меня доверия не вызывали никогда. Я выпрямился, гордо вскинул подбородок и приготовился дать достойный отпор, но тут вмешался Драко. — А вы что себе позволяете в моем… в нашем присутствии, миссис… как вас там?! — его возмущение шло из глубин его аристократической души, и мне польстило, что такой друг встал на мою защиту. Женщина, угрожающе уперев руки в бока, ответила: — А ты не пищи там, мальчик! Я не «как вас там», а миссис Уизли! Драко не сдавался, он привык, что последнее слово всегда оставалось за ним. — Я будущий лорд Малфой, а это… — он величаво кивнул в мою сторону и сделал эффектную паузу, желая произвести должное впечатление. — Гарольд Северус Снейп! Если вы можете читать, то наверняка его знаете! Он совсем не гордился моим шрамом и его ролью в жизни страны и своей семьи в частности. Наоборот — он его ненавидел! Но это было то единственное во мне, чем он все же с натяжкой, но мог хвастаться перед другими. Мне же лордом не быть и Министерством не управлять! Женщина замерла, словно в неё Петрификус Тоталус попал. На её лице вначале проступило неподдельное изумление, затем интерес, а вслед за интересом я заметил в её глазах жалость, раздраконившую меня еще больше. И чего она меня жалеет, нищенка! Себя бы пожалела! Миссис Уизли качала головой и осматривала меня с ног до головы, остановив свой осмотр лишь на волосах, но ей крупно повезло, что она не предложила их остричь, а то я точно в неё пальнул бы чем-нибудь, наплевав на все запреты! Мне и до плеч длина нравится, к черту стрижку! — Ты не Джеймс, совсем не Джеймс… Перед глазами все поплыло от непонятно откуда взявшейся злости, она просто кипела внутри! Справившись со скрежетом собственных зубов, я процедил слова, позаимствованные из отцовского лексикона: — Мы только познакомились, а вы мне уже комплименты отвешиваете? Ну что ж, премного благодарен! — я церемонно поклонился и женщина осуждающе поморщилась. — А теперь покиньте зал немедленно, нас раздражает ваше присутствие! — я шипел, опять же подражая отцовскому тону, мною обозначенному как «Лучше молчи, нечисть, а то вон там котел стоит, и пусть твои кишки завоняют мой дом — я потерплю!» Почему меня так раздражает имя маминого мужа, всю биографию которого я втайне от папы изучил — не знаю. Он защищал меня, он хотел, чтобы я жил! Но что-то противное во мне мешало верить таким простым фактам, и с этим чем-то я совладать не мог, да и не старался… Женщина открыла рот, но ответить ничего не успела. — Ты наглеешь с каждым годом, Молли Уизли, как и твоё жалкое семейство лишенных разума существ, способных удивлять благопристойных граждан лишь своей численностью! — в зал вошел дядя Люциус. Кое-что из нашей «беседы» он явно слышал. — Не стоит Гарольда ни с кем сравнивать, поверь мне, женщина, не стоит… — его низкий грудной голос таил в себе скрытую угрозу, а серебряная трость постукивала по паркету размеренно и звонко, лишь подтверждая такое ощущение — даже у меня те гулкие стуки отдавались холодным эхом в животе! Да и весь его вид говорил не только лишь о богатстве, но и о нешуточной власти. Малфои семья влиятельная во всех слоях общества: от политиков до мелких торговцев, и миссис Уизли смолчала. По ней было видно, что молчание дается ей дорого. Она покраснела от напряжения, но все же предпочла уйти с высоко поднятой головой, тряхнув на прощание светло-рыжей шевелюрой и бросив: — Плохие защитнички тебе достались, Гарри, очень плохие! — Я Гарольд! — на этот раз последнее слово осталось все же за мной. Волей-неволей Малфои меня по жизни оберегали — одному я друг, другому сын друга, но вечером, готовясь к отъезду и запихивая новенькие учебники и одежду в чемодан, я думал — что произойдет, если Темный Лорд вернется? Он захочет меня убить, как и маму, и Джеймса Поттера, о котором мне сегодня потрудились напомнить, или не захочет? Да, я знаю, что все обрадуются, но что случится со мной? Возможно, дядя Люциус сам меня заавадит, а папа ему не помешает? Чертыхнувшись от дикого количества диких мыслей и вопросов, заполонивших мой усталый разум, я повалился на мягкую постель под зеленым балдахином и уставился на звезды, вернее, на уменьшенную копию свода Хогвартса на бархате, созданную отцом, когда я был еще маленьким. Тучки то закрывали светила, то вновь освобождали путь для яркого света, так и одна важная мысль, то показывалась мне, то вновь скрывалась, точно боялась, что я её поймаю! Уже сквозь сладкую дрему я мысль нагнал и разобрался, наконец, что готов на всё, лишь бы отец радовался, и готов на многое, лишь бы Лорд передумал меня убивать и рассказал, почему я до сих пор жив и невредим…
Глава 3. — Гарричка, ты взял сэндвичи? — тетя Петуния задумчиво оглядывала гору продуктов на кухонном столе, не желавшую помещаться в мой рюкзак. — А в чемодан вишневый джем не поместится? — Взял! Не поместится! — ответил я сразу на два вопроса, но поразмыслив немного, передумал. — Но только если в боковое отделение… Тогда влезет! — люблю я этот джем, что поделать. Женщина резво пронеслась мимо с банками в руках, и мне оставалось своему чемодану только посочувствовать. Я сидел в кресле напротив выключенного телевизора и тихо радовался, что не увижу противный ящик еще очень долго! В семье Дурслей существовала странная и мне непонятная традиция — собираться вечером на диване, обсуждать нерадивых поставщиков дрелей фирмы «Граннингс», сетовать на непрофессионализм учителей Дадли, и выспрашивать у меня подробности прошедшего дня, отчего кузен начинал ерзать и кусать губы, а я совершенствоваться в искусстве вранья! Заканчивался весь этот ужас просмотром еще более ужасных вечерних новостей, после которых оставалось только радоваться за тех, кто не дожил до сегодняшнего дня; поеданием бесчисленного множества ведер сладкого попкорна и истерикой Дадли, с завидным постоянством обнаруживающего, что данный продукт не растет прямо у них на кухне и иногда его нужно покупать! После всего вышеперечисленного разум отказывался прощать меня за столь дурацкое времяпровождение, и награждал разнообразными кошмарами, мешающими спать и дышать! Тетка окружала меня заботой с удвоенной силой не просто так — она чувствовала себя виноватой. Я понял данный факт сразу, как только переступил порог этого уютного аккуратного дома, похожего на пряничный домик, и заорал: — Тетя, маму убили и папа не её муж, ты знала?! Пышные усы мистера Дурсля, встречающего меня у входа, зашевелились, а наверху раздался жуткий грохот и парочка крепких ругательств. Как позже я узнал, тетя Петуния свалилась со стремянки, прибивая очередную фотографию кузена в коридоре второго этажа, на которой тот запечатлен в обнимку с агрегатом, именуемым «компьютер», в накладных слоновьих ушах, и огромным куском торта в руках. Праздновали тогда не его день рождения, а первую в семестре отметку «В» по странному предмету «Технология». Моя фотография там тоже имелась. Крайняя в нижнем ряду, да и на фоне упитанного Дадли я терялся, напоминая несчастного больного мальчика, которого во двор ветром занесло, но смотреть на неё все равно было приятно. Складывалось ощущение, что я — часть нормальной семьи, как и Драко… — Какое непосредственное дитя, какое непосредственное… — бормотал дядя, пытаясь затолкнуть меня в прихожую и захлопнуть двери. — Чего уставился, болван! Мальчик роль репетирует! Драматическую! — рявкнул он на кого-то, и на улице раздались возмущенные возгласы невольного слушателя моей «репетиции». Как только тетя обработала царапины на лице и сменила запачканный розовый передник на аналогичный, но чистый, мне пришлось выслушать её получасовую речь о развратной, строптивой и сумасшедшей сестрице, помешанной на фокусах и мужчинах! — Не знаю, Гарричка, как там у вас принято, но в моём мире так себя не ведут! — закончила она рассказ театральным взмахом руки и машинально потянулась за платком — утереть несуществующие слезы. — А бог с ним, с платком этим, ну не любила я её, не любила! Что хочешь, то и думай! Твой папа… убедил нас, что история с автобусом намного более приемлема и… попросил иногда тебя принимать. Ты же мой племянник! — продолжала она громко возмущаться. — Но о сестре и её ненормальных ухажерах я говорить больше не буду, никогда! — на мгновение её глаза расширились от ужаса, а затем она взвизгнула. — Ой, Гарричка, это Джеймс ненормальный, твой папа не ненормальный! Он просто такой… странный! Да-да, самую чуточку странный! Ты же не скажешь, что я такое вот ляпнула, не скажешь, солнышко? — её дрожащий голос меня немного позабавил. Ну и запугал же папа Дурслей! Дракона на их скромное жилище грозился натравить, если те меня не признают, что ли? А может, просто посмотрел как-то косо? С него станется! В общем, месяц не пролетел, а прополз. От папы за всё время я получил всего одно письмо, в котором он напоминал мне, где находится платформа 9 ¾ и просил не обижаться, если он меня в Хогвартсе не встретит, хотя я и не надеялся. Ну а Драко не общался, а "тренировал" своего новенького белого филина и постоянно слал мне записки маловразумительного содержания: «А теперь на левую лапу ему чего-нибудь прицепи!» или «Не указывай адрес, просто скажи, чтобы хозяину доставил!», или вообще: «Да не знаю я, чего тебе писать! Отсылай его обратно, но подожди, пока дождь пойдет!» Несчастная птица до самой смерти не забудет дом на Тисовой улице, и если филинам в принципе снятся кошмары, то конкретно этому буду сниться я! Пока тетка пыталась впихнуть банки в чемодан, а Дадли вновь быстренько захламлял мою спальню — его комнату для поломанных им же вещей, мистер Дурсль подозрительно замер у окна. Хотя еще минуту назад он вовсю размахивал руками и поносил своего соседа и его собаку, повадившуюся жевать жасмин тети Петунии. Потому, когда дядя широко открыл рот и протер глаза, я понял, что такое его удивление может относить лишь к тому миру, к которому сам он отношения не имеет. — Дядя, что там? — П-п-птичка… — Какая? — С-с-страшная… — его внушительный живот, всегда появляющийся впереди своего хозяина, задрожал как лимонное желе Хельги. Её фирменное и весьма противное блюдо. Я поднялся наверх, еле увернулся от орущей массы по имени Дадли, вылетающей из комнаты, вошел и открыл окно, встречая Буклю. Да, признаю, птицу я выбрал безобразную, но не сдавать же её обратно, она ведь дорогостоящая, да и галеоны мне точно не вернут! — Букля, мы в Хогвартсе должны были встретиться! Ты чего тут делаешь? — сова недовольно ухнула, подпрыгнула на подоконнике и попыталась долбануть меня клювом в лоб. Что домовой эльф, что личный почтальон! Может на мне проклятие какое? Чего они все меня воспитывают?! — Ладно-ладно, буду вежливее… — прогундосил я обиженно и с опаской протянул руку к её лапе, с привязанным к ней пергаментом. От бумаги тянуло сыростью и плесенью, принюхавшись, я уловил те же запахи и от Букли. Где её носило? Не у Малфоев в подземельях же! А такие ароматы я только там и встречал, потому как нигде толком и не был. Развернув пергамент, я уставился на чей-то размашистый неровный почерк. Казалось, что писавший дрожал, часто отрывался от письма на продолжительное время и пальцем пытался подчистить ужасные помарки. Буквы были кривыми, словно писали куском необработанного грифеля. Но поразили меня не они, а странные слова, которым я просто не смог не поверить, просто не смог… Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:
|