ГЛАВА 6. О Феаноре и о том, как Мелькор избавился от Оков

И вот, наконец, все три племени Эльдар собрались в Валиноре, а Мелькор пребывал в заточении. То были времена Расцвета Благословенного Царства, достигшего пика своего величия и блаженства. Долгие века длилось это счастливое время, но в воспоминаниях очевидцев оно казалось совсем коротким. В те дни Эльдар достигли вершин развития тела и духа, а Нольдор — еще и наук да ремесел. Столетия проносились мимо, наполненные радостными заботами и трудами, в результате которых на свет появилось множество прекрасных и удивительных произведений. Нольдор были первым из своих сородичей, придумавшими алфавит; честь этого открытия принадлежала некому Румилю из Тириона. Он первым изобрел знаки, подходившие для записи речей и песен, для гравировок на металле и камне, и другие — для начертания кистью или пером.

В те славные времена родился на побережье Эльдамара, в королевском доме Тириона-на-Туне, старший из сыновей Финве, ставший его любимчиком. И было ему дано при рождении имя Куруфинве, однако мать назвала мальчика Феанором — Духом Огня. Именно под этим именем он и воспет в сказаниях Нольдор.

Матерью его была Мириэль по прозвищу Серинде — ибо была она искусной ткачихой и рукодельницей; руки ее могли создать такое совершенство, какого не способен был достичь никто из ее соплеменников нольдорцев. Любовь Финве к своей жене была всеобъемлющей и не знающей печалей, ибо родилась она в Дни Блаженства Валинора. Однако беременность отняла у Мириэль все физические и духовные силы, поэтому после рождения сына она возжелала избавления от бремени существования.

Дав мальчику имя, она сказала Финве:

— Никогда больше я не смогу иметь детей, ибо вся жизненная сила, которой иначе хватило бы еще для многих, ушла до последней капельки в Феанора.

И закручинился тогда Финве, ибо народ Нольдор был сравнительно молод, и ему хотелось иметь еще множество детей, что родились бы в не знающем тревог и печалей Амане.

— Мы ведь в Амане, — возразил ей на это он. — Здесь непременно найдется лекарство от любого недуга.

Однако Мириэль продолжала слабеть и чахнуть, и Финве пришлось обратиться за советом к Манве. Тот отправил ее на попечение Ирмо, в Лориен. При расставании (на короткий срок, как ему представлялось) Финве высказал сожаление о том, что жена так рано оставляет сына и потому пропустит первые дни его жизни.

— Действительно, жаль, — слабо ответила Мириэль. — Я бы заплакала, да сил совсем не осталось. Не держи на меня за это зла, не вини и в том, что может случиться позже.

И отправилась она в сады Лориена, где прилегла поспать в тени деревьев; но хоть она и казалась с виду спящей, душа ее на самом деле оставила тело и тихо отлетела в чертоги Мандоса. Прислужницы Эсте позаботились о ее теле, и оно осталось нетленным; однако душа в него так никогда и не возвратилась. Охваченный горем Финве частенько наведывался в сады Лориена, где садился у тела жены, лежавшего под серебряными кронами ив, и звал ее по имени. Но не было ему ответа; и так Финве оказался единственным во всем Блаженном Царстве, кто был лишен радости блаженства. Лишь спустя какое-то время он отказался от своих походов в Лориен.

Всю свою любовь Финве обратил на сына; Феанор рос не по дням, а по часам, словно его подпитывало некое тайное пламя, угнездившееся внутри. Был он высок, прекрасен лицом и имел золотые руки; глаза его были ослепительно-светлыми, а волосы — черными, как смоль. Он энергично принимался за все задуманное и уверенно шел к своей цели. Немного кому удавалось заставить Феанора изменить свое решение советом, и никому — силой. Он стал первым среди своего народа — остротой мысли и мастерством рук — и не было среди Нольдор того, кто превзошел бы его в этом — ни до, ни после.

В юности, совершенствуя изобретение Румиля, он придумал азбуку, получившую впоследствии его имя (именно ею Эльдар пользуются и поныне). Феанор также первым из нольдорцев выяснил, как можно создавать драгоценные камни, превосходящие красотой и размером естественные. Первые кристаллы, созданные им, были бесцветными, но в лунном свете они начинали сиять голубым и серебряным пламенем, что было ярче света Хеллюина. Еще он создал камни, позволяющие видеть удаленные предметы четче, словно глазами орлов Манве. Редко отдыхали золотые руки и светлая голова Феанора.

Еще совсем молодым он взял в жены Нерданель, дочь известного кузнеца Махтана, среди прочих нольдорцев пользовавшегося особым расположением Ауле. От Махтана Феанор обучился многим премудростям кузнечного мастерства, искусству работы с металлом и камнем. Нерданель обладала сильной волей, но была значительно спокойнее мужа. Она стремилась скорее к познанию, нежели к власти, и в первое время ей удавалось сдерживать Феанора каждый раз, когда пожар в его сердце разгорался слишком уж горячо. Однако последующие деяния мужа принесли ей немало огорчений, и они заметно отдалились друг от друга. Нерданель родила Феанору семерых сыновей; некоторые из них унаследовали ровный характер матери, но остальные пошли в отца.

Финве тем временем женился во второй раз, и избранницей его стала Индис Белокурая. Родом она была из Ваньяр и являлась близкой родственницей верховного короля Ингве; высокая и златовласая, она ни статью, ни нравом не была похожа на Мириэль. Финве горячо полюбил ее, и к нему вернулась прежняя радость жизни. Тем не менее, Мириэль так никогда и не покинула его сердца, а самым горячо любимым существом Финве по-прежнему оставался сын.

Феанор не обрадовался повторной женитьбе отца; он не питал большой любви ни к Индис, ни к ее сыновьям, Фингольфину и Финарфину. Проживал он отдельно от них, большую часть времени проводя в путешествиях по Аману или совершенствуясь в ремеслах, в коих находил великое удовлетворение. В тех печальных событиях, которым суждено было случиться позже и в которых главную роль сыграл Феанор, многие винили прохладные отношения, установившиеся между членами семьи Финве. Они считали, что если бы Финве не оправился так поспешно от потери своей первой жены и продолжал бы всецело отдавать себя воспитанию сына, то Феанор вырос бы другим, и это предотвратило бы многие несчастья.

Беды и распри дома Финве надолго запечатлелись в памяти нольдорцев. Однако сыновья Индис выросли сильными и всеми уважаемыми, также, как и их собственные дети; и без них история эльдарского народа лишилась бы очень многого.

И пока Феанор с прочими ремесленниками-нольдорцами трудились в свое удовольствие, не предвидя никаких препятствий этому и в дальнейшем, а сыновья Индис взрослели, обретая стать и характер, время Расцвета Валинора неумолимо близилось к своему завершению. Ибо наступал час, когда Мелькор, в соответствии с решением Валар, должен был покинуть заточение, поскольку три отведенные ему эпохи в казематах крепости Мандоса подошли к концу.

И вот, как и обещал ему Манве, Мелькор вновь оказался перед тронами Валар в Кольце Судеб. Он увидел их во всем величии и благости, и зависть вспыхнула в его сердце; глянул на Детей Илюватара, сидевших у подножия Богов, и лютая ненависть к ним обуяла его; великолепие же и богатство сияющих драгоценностей пробудило в нем алчность. Однако мысли свои Мелькор оставил при себе, решив отложить возмездие на потом.

Простершись ниц у ног Манве, он взмолился о прощении, клятвенно заверяя, что если ему позволят жить жизнью ничтожнейшего из обитателей Валинора, он станет по мере сил помогать Валар во всех их начинаниях, в том числе и в деле исцеления множества ран, нанесенных миру по его вине. Ниенна поддержала его; Мандос смолчал.

И Манве даровал Мелькору прощение, однако Валар еще не были готовы выпустить его из вида и оставить без своего бдительного надзора, так что ему разрешили поселиться в Вальмаре лишь с условием не выходить за его врата. Тем не менее, все слова и поступки Мелькора после его освобождения казались окружающим честными и благонадежными, и Валар с Эльдар немало выгадали от его помощи и советов. Поэтому спустя некоторое время ему разрешили свободно передвигаться по стране, и Манве искренне полагал, что Мелькор излечился от зла. Сам Манве, будучи олицетворением добра и света, до конца постигнуть сущность зла был просто не в состоянии. А еще он помнил о том, что в самом начале Мелькор, по замыслу Илюватара, был равным ему самому; таким образом Манве, не видя потаенных глубин сердца Мелькора, никак не мог знать, что вся любовь и сострадание давно покинули его.

Но Ульмо не был обманут, да и Тулкас каждый раз, как его враг проходил мимо, сжимал свои огромные кулаки. Ведь Тулкас, хоть разозлить его очень непросто, точно так же медленно забывал старые обиды. Однако оба они, и Тулкас, и Ульмо, положились на суждение Манве; они понимали, что если воспротивятся решению своего Повелителя, то в качестве мятежников не будут иметь права обвинять в чем-то Мелькора.

Пуще всех прочих эльфов Мелькор ненавидел Эльдар; во-первых, потому что те были прекрасны и веселы в своем блаженстве, и во-вторых, потому что именно их он считал виноватыми в том, что Валар ополчились на него и, в результате, низвергли. Поэтому он из кожи вон лез, чтобы заслужить их доверие и дружбу, предлагал к их услугам все свои знания и умения, когда бы таковые им не потребовались. Однако Ваньяр относились к нему с недоверием, поскольку счастливая жизнь в свете Деревьев их полностью устраивала; Телери же Мелькор и сам обходил вниманием, считая их слабыми и бесполезными для себя инструментами.

А вот нольдорцам его глубокие познания пришлись по вкусу; и многие из них неосмотрительно прислушивался к его сладким речам. Впоследствии Мелькор утверждал, что Феанор своим выдающимся мастерством и талантами во многим обязан именно ему, и что это он давал советы по поводу создания величайших из произведений Феанора. Но то была лишь ложь, порожденная завистью, поскольку никто из Эльдалие не ненавидел Мелькора так, как сын Финве Феанор, и это именно он первым назвал его Морготом. И хотя он прочно запутался в расставленной Мелькором паутине лжи и коварства, направленных против Валар, Феанор все же никогда не беседовал с ним и тем более не просил у него совета. Потому что двигало им исключительно пламя, бушевавшее в его собственном сердце, и он всегда работал один, не прося ни советов, ни помощи ни у кого из обитателей Амана, за исключением разве что его собственной жены, мудрой и рассудительной Нерданель.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: