Любимая жена и ненавистная невестка

Картина не будет полной, да и понятной, если не сказать о царице --

Александре Федоровне.

Она состояла в близком родстве с британскими мо-нархами, будучи дочерью

Людовика Гессен-Дармштад-тского и принцессы Алисы, одной из дочерей королевы

Виктории.

Николай также состоял в родстве с британской ко-ролевской семьей, его

матерью была Дагмара, дочь ко-роля Дании Христиана Девятого и сестра

королевы Алек-сандры, супруги Эдуарда Седьмого. Имя "Дагмара" встре-чается в

русских исторических книгах редко, так как пос-ле вступления в брак с царем

Александром Третьим она перешла в православие, сменила имя, став Марией

Фе-доровной.

Она резко возражала против союза сына, тогда еще царевича, с

поразительно красивой Алике, и лишь вме-шательство властной Виктории

позволило их свадьбе состояться.

Николай и Алике, принявшая в православии имя Александры Федоровны,

зажили счастливой семейной

жизнью. Почти все, кто писал о семье Николая и Алек-сандры, отмечали,

что они составляли счастливую пару. И, судя по всему, это действительно так.

Но кроме соб-ственно супружества их союз был сопряжен с исполне-нием

государственных обязанностей. Счастье "на двоих" -- не для монарших особ.

Николай Второй, как только женился, немедленно погрузился в

государственные дела, к которым отец его почти не подготовил, и они отнимали

большую часть времени. В этом тоже кроется причина настроения Алек-сандры

Федоровны. Она чувствовала себя покинутой, одинокой среди враждебно

настроенного двора.

Время нисколько не смягчило отношения Марии Федоровны к супруге сына.

Непреклонность вдовствующей императрицы пере-давалась придворным (так

что приведенное свидетель-ство Симановича, относящееся к Николаю Второму, в

известной мере вполне может быть отнесено и к Алек-сандре Федоровне).

Обладая тончайшей душевной организацией (неко-торые мемуаристы видят в

этом проявление нервной болезни, указывая на частые истерические припадки,

изводившие императрицу), Александра Федоровна с самого начала жизни в России

видела (и чаще всего спра-ведливо) вокруг себя врагов.

Гурко: "Александра Федоровна оказалась в Петербур-ге, как в лесу, и,

надо сказать правду, не приложила никаких усилий к тому, чтобы разобраться в

нем и при-обрести симпатии общества. Так на всех парадных вече-рах и приемах

Мария Федоровна обходила собравшихся и продолжительно с ними беседовала, а

Александра Федоровна ограничивалась разговорами с приближен-ными и

стремилась скорее удалиться во внутренние по-кои. Обстоятельство это

обратило на себя внимание об-щества. Отзвук этого имеется в дневнике

ст.-секретаря Половцова. Под 6-м мая 1902 года там записано: "После завтрака

(во дворце по случаю царских именин) обык-новенный cercle, совершаемый

Марией Федоровной в назидание молодых величеств, остающихся в углах и

разговаривающих лишь с двумя-тремя приближенными..." Внешняя холодность

Александры Федоровны не-изменно приписывалась будто бы присущей ей

надмен-ности. Между тем именно надменности у нее не было. Было у нее сильно

развитое чувство собственного царс-кого достоинства и немалая доза почти

болезненно ще-петильного самолюбия, но надменность ей была совер-шенно

чужда. В домашней обстановке она, наоборот, отличалась чрезвычайной

простотой, и к людям, нахо-дившимся в ее личном услужении, относилась с

не-обыкновенной внимательностью и даже лаской. Так, няня наследника,

М.И.Вешнякова, которую в царской семье звали Меричкой, отзывалась о

государыне не иначе как о святой женщине, заботливо входящей в нужды всех

лиц, непосредственно ее окружающих. В письмах императрицы также проглядывает

эта черта. Она печет-ся о здоровье придворных служащих и даже пишет о них

государю. Затрудняло сближение Александры Федоров-ны с петербургским

обществом и отсутствие у нее точек близкого с ним соприкосновения. Благодаря

тому, что вдовствующая государыня по-прежнему оставалась во главе обширного

ведомства учреждений императрицы Марии (женское воспитание), а также

сохранила за со-бой главенствующую роль в делах Российского обще-ства

Красного Креста, молодая императрица оказалась вне круга обычной

деятельности русских цариц. В тече-ние продолжительного времени она была

лишена воз-можности применить свою кипучую энергию, удовлет-ворить свою

жажду живого дела. У нее не было поводов и возможности войти в более близкое

соприкосновение с лицами, не принадлежащими к ограниченному кругу

приближенных ко двору".

Скажу еще об одном существеннейшем обстоятель-стве, очень малым числом

людей принимающемся во внимание.

Императрица страдала неврозом сердца. И каждые роды усугубляли болезнь.

Вообще же для сердечных боль-ных характерно обостренное как бы вслушивание в

себя.

Гурко пишет о том, что императрицу многие счита-ли надменной. И он

правильно опровергает это невер-ное мнение. Именно маска надменности

скрывала у

Александры Федоровны страх внезапной остановки сер-дца. Она обращала

взгляд и слух внутрь себя и просто не видела и не слышала происходящего

вокруг.

Особенно мучительным становился страх припадка при большом стечении

народа. А учитывая то, что во дворце всегда было много народу, то есть

появляться на публике (и родственной в том числе) надо было почти

беспрестанно, нервы Александры Федоровны истончи-лись до последнего предела.

Гурко пишет о том, что Александра Федоровна не искала точек

соприкосновения с приближенными. Но здесь надо иметь в виду, что при такой

душевной орга-низации, какой обладала императрица, она и не могла найти

такие точки.

Русский двор ни в коем случае не уступал любому европейскому двору в

пышности и богатстве. Но во много раз превосходил любой двор по интриганству

(отспо-ренная Византия пропитала все в царских покоях). Алек-сандра

Федоровна не была к этому подготовлена.

И особенно это скажется позже, в 10-е годы. Коков-цов: "Следует

сказать, что и в выборе своего непосред-ственного приближения императрица не

была счастли-ва. Нельзя назвать ни одного лица, которое при всей своей

действительной или кажущейся преданности, было в состоянии достаточно

глубоко и авторитетно осветить ей окружавшие ее условия и хотя бы

предостеречь от последствий неправильной оценки этих событий и лю-дей ее

времени. Одни из узкого личного расчета либо из опасений утратить то

положение, которое выпало на их долю, другие по неумению анализировать

окружающие их условия или по складу их ума сами не отдавали себе отчета в

том, что происходило кругом них".

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: