Царь разуверился во всех

Теперь дам слово великому князю Александру Ми-хайловичу. Он трезвее

многих других оценил характер и способности своих родственников: "Стройный

юноша, ростом в пять футов и семь дюймов, Николай Второй провел начало

своего царствования, сидя за громадным письменным столом в своем кабинете и

слушая с чув-ством, скорее всего приближающимся к ужасу, советы и указания

своих дядей. Он боялся оставаться наедине с ними. В присутствии посторонних

его мнения принима-лись дядями за приказания, но стоило племяннику и дядям

остаться с глазу на глаз, их старшинство давало себя чувствовать, а потому

последний царь всея Руси глубоко вздыхал, когда во время утреннего приема

выс-ших сановников империи ему возвещали о приходе с докладом одного из его

дядей.

Они всегда чего-то требовали. Николай Николаевич воображал себя великим

полководцем. Алексей Алек-сандрович повелевал моряками. Сергей Александрович

хотел бы превратить Московское генерал-губернатор-ство в собственную

вотчину. Владимир Александрович стоял на страже искусств.

Все они имели, каждый своих, любимцев среди ге-нералов и адмиралов,

которых надо было производить и повышать вне очереди, своих балерин, которые

желали бы устроить "русский сезон" в Париже, своих удиви-тельных

миссионеров, жаждущих спасти душу импера-тора, своих чудодейственных

медиков, просящих ауди-енции, своих ясновидящих старцев, посланных свыше и

т. д. Я старался всегда обратить внимание Николая Вто-рого на навязчивость

наших родных".

Ни в ком государь не находил помощи. Ужас ситуа-ции заключался в том,

что именно на царствование Николая Второго пришлось время, когда требовалось

сочетание искренних усилий всех, вовлеченных в уп-равление государством.

"Николай Второй в трудные минуты жизни имел обыкновение спрашивать

совета у своих родственников",

-- пишет Александр Михайлович. Правильнее было бы

-- "имел неосторожность". Не случайно несколько ниже

великий князь утверждает, говоря о состоянии госуда-

ря: "Он разуверился во всех".

Кстати приведу слова отца из "Жития...": "В настоя-щее время, кто может

совет дать, так они в уголочки позагнаны".

Приведу и свидетельство Гурко, свидетельство не только об

исключительном положении Николая, но и обыкновенности такого положения:

"Окруженный не-сколькими близкими друзьями, как-то: Воронцовым, Черевниным,

Рихтером и кн. В.Оболенским, которым он отнюдь не дозволял вмешиваться в

государственные вопросы и даже говорить о них, Александр Третий ог-радил

себя от интриг, могущих его свернуть с твердо начертанного им пути. Но это

породило другое зло -- отчужденность от общества, отчужденность от жизни и

незнакомство с новыми, выдвигавшимися его запроса-ми и настроениями.

Существование в заколдованном кругу, куда лишь с трудом и смутно

проникают те течения мысли, которые в данное время захватывают и направляют

народную волю, для монарха столь же опасно, как постоянное выслушивание

городских сплетен и выдерживание перекрестного огня неизменно плетущихся

вокруг него интриг.

Но таково положение всех царствующих: либо пол-ная отчужденность, либо

невольное впитывание в себя множества разнообразных нашептываний и

подсказы-ваний, разобраться в коих тем более трудно, что в прав-дивости и

личном бескорыстии различных сообщений и указаний монарх никогда не может

быть уверен. Приве-ду по этому поводу мнение великой княгини Елизаветы

Федоровны об окружении Николая Второго и его суп-руги. На слова одного

видного судебного деятеля, выра-зившего сожаление, что государь не видит

никого, кро-ме его ближайшего окружения, и что если ему неудоб-но общаться с

парламентариями, то он мог бы все же видеть людей из мира литературного,

художественного и научного, великая княгиня с живостью ответила: "А почему

же не парламентариев? Ведь при нынешней об-становке достаточно прожить один

год при дворе, что-бы утратить всякую веру в людей".

Симанович (его -- потому только, что он, как и вся-кий раз, говорит с

чужого голоса. Всем известна была манера Симановича, состоявшая в том, чтобы

выслу-шивать в гостиных мнения других, а при случае выда-вать за свои,

обозначая так собственную осведомлен-ность): "В сущности, я Николая Второго

всегда жалел. Без сомнения, он был глубоко несчастный человек. Он никому не

мог импонировать, и его личность не вызы-вала ни страха, ни почтения. Он был

заурядным челове-ком. Но справедливость все-таки требует подтвердить, что

при первой встрече он оставлял глубоко обаятель-ное впечатление.

Он был прост и легко доступен, а в его присутствии совершенно забывался

царь. В своей личной жизни он был чрезвычайно мало требователен. Но его

характер был противоречив. Он страдал от двух недостатков, ко-торые в конце

концов его погубили: слишком слабая воля и непостоянство. Он никому не верил

и подозре-вал каждого. Распутин передавал мне как-то следующее выражение

царя: "Для меня существуют честные люди только до двух годов. Как только они

достигают трехгодичного возраста, их родители уже радуются, что они умеют

лгать. Все люди лгуны". Николай жил в убежде-нии, что все его обманывают,

стараются перехитрить и никто не приходит к нему с правдой. Это был трагизм

его жизни. В сознании, что он ненавидим собственною матерью и

родственниками, он жил в постоянной бояз-ни от двора императрицы-матери, то

есть так называе-мого старого двора. Он считал даже свою жизнь в опас-ности.

Привидение дворцового переворота постоянно носилось перед его глазами. Он

часто высказывал опасе-ние, что его ожидает судьба сербского короля

Алексан-дра, которого убили вместе с женой и трупы выбросили через окно на

улицу. Видно было, что убийство сербс-кого короля произвело на него особое

впечатление и наполняло его душу содроганием. Царь проявлял осо-бый интерес

к спиритизму и ко всему сверхъестествен-ному. В этом лежала большая

опасность. Когда он слы-шал о каком-нибудь предсказателе, спирите или

гип-нотизере, в нем сейчас же возникало желание с ним познакомиться. Этим и

объясняется, что столько жули-ков и сомнительных личностей, при других

условиях и мечтать не смевших о царском дворе, сравнительно лег-ко получали

доступ к дворцу".

Обращу внимание на конец. Симанович прямо назы-вает жуликами тех, кто

теснился возле Николая и его семьи. Понимал это и сам государь, поэтому и

испыты-вал неудовлетворение от их пребывания во дворце.

В интересе к сверхъестественному, о чем пишет Си-манович, проявилось

стремление государя вырваться из привычного, такого тягостного для него

круга, ставше-го ко времени появления отца в Петербурге замкнутым. Повторю,

он ни в ком не находил опоры и хватался за соломинки, ломавшиеся в тот же

миг.

Глава 8

ЦАРИЦА

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: