Глава 23. Хижина Авроры

«Завтра выпью отвар», – подумала одинокая пожилая женщина, проснувшись в хижине у моря.

Полежав немного в подвесном гамаке, словно рыба в неводе утра, помяв пальцами опухшие мочки, ощупав свежую линию синяка на шее, она поднялась и взглянула в окно на море.

Всё в нём: цвет, шум, изгиб волны, летящей на белоснежный берег, запах – говорило о том, что наступил август. Женщина смотрела на море, на горизонт под небом в редких белых облаках, он был чист. Далеко на юге виднелись строения порта. Несколько рыбацких лодок, знакомая торговая шхуна, прибывшая пару недель назад и так напугавшая женщину. Больше ничего.

Женщина пощупала мочки, вспоминая мутный взгляд юноши. Мочки болели.

«Он сам виноват», – подумала она.

Женщина вспомнила художника. Пойманные за ночь сны по обычаю всплывали не сразу. Вонзённый меч, кровавый взрыв… Синяк немного саднил. «Он сам виноват», – подумала она.

Женщина взглянула на хижину. Отвар Сонного листа на маленьком грубом столе – глиняная чашка нетронута. Клубки лесок, раскиданные на песчаном полу. Голые стены из тростника. Исхудавшая гирлянда сушёной рыбы. Пара готовых сетей, развешанных под крышей. Она сплела их ещё в середине июня, когда лето было юным, смелым и полным надежд. До сих пор она продала всего одну. На эти деньги она жила уже несколько недель. Пару раз её просили залатать старые сети, однажды – зашить парус.

Лето выдалось бедным на штормы. Женщина ждала каждый, как ждут Полудня. Тёмно-синее небо над морем, громады туч, освещаемые вспышками – вот, что давало ей надежду в этот сезон.

Каждый шторм – это порванные сети и паруса. Возможно, кто-то из рыбаков будет в море в момент шторма. Возможно, волна разорвёт ячейки сетей. Возможно, парусина не выдержит порыва ветра, если рыбак не догадается убрать снасти вовремя. Возможно, если лодку не перевернёт, рыбак возвратится к берегу. Возможно, один из рыбаков придёт к ней. И тогда, возможно, Авроре будет, что есть. Возможно.

Аврора посмотрела на небо. Кучевые облака августа, беспощадная синева. Штормов в этот сезон почти не было. Штормы начнутся осенью, но до осени надо дожить. Осенью надо покупать уголь, чтоб не замёрзнуть, осенью рыбаки будут выходить в море всё реже. Аврора смотрела на небо.

Аврора подошла к развешанной рыбе и бережно ощупала каждую. Рыба была твёрдой, как камень.

«Ещё на пару дней», – подумала Аврора. Она вышла из хижины и направилась к побережью.

Деревня, где жила Аврора, переехала несколько лет назад, после Сухого Мора. Хижины разобрали, сети, снасти, небогатые пожитки рыбаков погрузили в лодки, и, бредя по колено в воде, потащили их за канаты на милю южнее, поближе к порту. Сухой Мор научил Морских близости с жителями города. И отучил от гордости. Ушли все. Все, кроме Авроры. Её хижина так и осталась на отшибе. Аврора не покинет это место.

Аврора шла вдоль берега, там, где волны, находя песок, отступали, удивлённые своим открытием. Её коричневые от соли, солнца и времени пальцы подбирали редкие ракушки и плоды морских водорослей. Она клала их в маленький мешочек на поясе.

«Море кормит, – думала Аврора, идя вдоль берега. – Аврора не покинет море».

Аврора вспоминала сегодняшние сны. Где-то, чуть восточнее побережья, в запутанных западных трущобах города сейчас кто-то отдёргивает одеяло, видит мёртвое смуглое тело с чёрным животом, секунду молчит, морщится от запаха, зовёт кого-то снизу, в комнату входят люди, толпятся над соломенной циновкой… «Он сам виноват. Сегодня я выпью отвар», –думала она.

Женщина вспомнила миражи, что видела в снах. Музыкант был так похож на него, и тот, что мелькнул во сне рикши, был похож на него. «Всё это миражи, – думала она, – «Сегодня выпью отвар».

Женщина вспомнила сон черепахи с тоскливыми глазами. Круглая площадь, печать. «Сегодня, самое позднее завтра, он придёт и ко мне».

Женщина вспомнила о стеклянной банке, что зарыта в углу хижины. Ей не хватает двух монет, чтобы уплатить налог. Налог на жильё на побережье не самый большой, но скоро здесь будут строить коттеджи для чиновников Здания. И налог поднимают год от года, смещая деревню поближе к порту. И даже сейчас Авроре не хватает двух монет для уплаты налога. Двух медных монет. «Что-нибудь придумаю, – подумала Аврора, –Аврора не покинет море».

Она вспомнила, как многие рыбаки и грузчики из порта советовали ей переехать в город или хотя бы найти работу там, чтобы справляться с налогом, и даже обещали помочь устроиться, но женщина не могла согласиться. «Я Морская, – думала Аврора. –Многое изменилось после Сухого Мора, но не я. Я ещё не растеряла гордость и помню обычаи. Морские живут у моря. Море кормит. Так говорят в деревнях рыбаков. Аврора не покинет море».

Дело не в гордости. Какая гордость, Аврора? У тебя никогда не было гордости.Ей нужно видеть море каждый день. У неё ещё есть надежда увидеть его корабль. Лучше чинить сети. Собирать ракушки и водоросли. Голодать и мёрзнуть зимой без угля. Но не покидать побережье. «Здесь мой дом», –подумала она. «Аврора не покинет море», – подумала она.

Вернувшись в хижину, она разложила водоросли и ракушки на солнце, на камне у входа, чтобы первые подсохли, а вторые, погибнув мучительной смертью, раскрылись от нежных утренних лучей.

В хижине женщина пересчитала оставшуюся непрочную тяжесть медных монет, уже на вес определив, что ей не хватает двух, для уплаты налога. Она помнила это, но всё равно пересчитала. Она знала, что ей не хватает двух монет. «Если я не заплачу налог, инспектор выгонит меня из хижины», – подумала Аврора.

Аврора вспомнила, что хотела купить уголь. «Проживу без угля, – подумала она. Слава Полудню – есть соль для рыбы. Жестяная коробка в углу, под песком. Я даже брошу щепотку на мидии сейчас. Хотя нет, оставлю для рыбы. Вдруг кто-то придёт починить сеть. И тогда я смогу купить рыбу у рыбаков. И продержусь зиму».

Женщина посмотрела на пару оставшихся непроданных сетей. Она усмехнулась. «Я думала, что трёх сетей не хватит на лето. Если у меня купят хотя бы одну, я смогу справиться со всеми расходами. Господи, прости меня, но порви, сегодня кому-нибудь из рыбаков сеть, порви в клочья, порви хотя бы сеть Риккардо – у него дела сейчас идут лучше других, он справится». Женщина испуганно взглянула в окно на положение солнца, но полдень был ещё далеко, и она успокоилась. Её просьба не сбудется.

Она посмотрела на сохнувшие на камне мидии и водоросли. Несколько раковин раскрылось. «Как же я похожа на них», – подумала женщина.

Она подумала, что могла бы продать все эти мидии на рынке и выручить из лабиринта грязноватых рук торговцев пару медных монет для уплаты налога. Но тогда она бы покинула побережье на несколько часов. «Аврора не покинет море», – подумала она.

Когда мидии открылись, она съела их сырыми, все, вместе с кисловатыми плодами водорослей, которые вымыла в бочке с пресной водой. Для этого ей пришлось дотянуться до самого дна. Дождей давно не было. «Хотя бы пресной воды у меня достаточно», – соврала себе женщина.

Она уже хотела шить новую сеть, просто, чтобы чем-то отвлечь себя, как услышала шаги по песку.

«Инспектор,» – испугалась Аврора.

Но она ошиблась. У входа в хижину стояла женщина лет сорока, пополневшая, с рыхлой грудью, недобрым, как будто слегка пожёванным лицом, в простом цветастом платье, с грязными волосами, собранными в хвост, с яркими дешёвыми серёжками. В руках был потрёпанный кожаный кошель. Даяна.

– Здравствуй, Аврора.

– Здравствуй, Даяна.

– Как жизнь, дорогая?

Авроре не хотелось рассказывать Даяне, как жизнь. Аврора изначально знала, зачем пришла Даяна. Значит, Дарио опять ушёл в город к той худенькой брюнетке.

– Я не помогу тебе.

– О чём ты, милая? Я же ещё ничего не попросила.

– Я не помогу тебе, Даяна. Я больше этим не занимаюсь.

– А отвар? – Даяна нетерпеливо кивнула в сторону чашки.

«Проклятие», – подумала Аврора.

– А отвар, Аврора? Нетронут. Что ты молчишь?

– Я больше этим не занимаюсь.

– Слушай. Дела твои плохи. Это все знают. Я тебе заплачу. Много заплачу. Я готова дать вперёд пять монет.

Даяна открыла кошель, доставая монеты. Аврора посмотрела на них.

– Нет. Я больше этим не занимаюсь.

– Аврора. Посмотри на себя. Ты чудачка. Все в деревне знают. Скоро осень. Штормы. У тебя есть уголь? А соль? А еда?

«Соль у меня есть, мерзавка, а остальное тебя не касается», – подумала Аврора

– У меня всё есть, Даяна, спасибо. Море кормит.

– Аврора…

– Я не помогу тебе, Даяна. Я сказала.

– Последний раз. Я заплачу. Много.

Аврора вспомнила, как проникала в сон Дарио, в обличии нагой Даяны десятилетней давности, как возбуждала его, как гнала из снов образы той брюнетки – худенькой швеи из города. Этого хватало ненадолго. Наяву Дарио видел отличия Даяны нынешней, от той, что снилась ему ночь за ночью. Он спал с Даяной несколько дней, так они зачали Карло, но он заболел и умер в грудном возрасте. Больше детей у них не было. Аврора помнила, как гладила Дарио, помнила его огромное мужество – мужчины в своих снах всегда преувеличивают – он тянулся к ней, но она отодвигалась, хотя Даяна разрешила ей и нечто большее. Аврора не могла переубедить её, что главное, не давать большего во сне, тогда мужчина захочет её наяву, но Даяна не хотела верить, и когда Дарио опять ушёл к той брюнетке, Даяна обвиняла Аврору во всём, и даже в том, что Аврора дала Дарио нечто большее, хотя Авроре было противно просто находиться в его сне. Даяна даже потребовала бы назад деньги, если бы платила. Но она не платила: Даяна как-то давно помогла ему. И Аврора сделала всё бесплатно. Даяна помогла ему. Этого Аврора не могла забыть. Но деньги… Аврора вспомнила о банке под песком. Две монеты.

– Последний раз. Аврора.

Аврора не смотрела на неё. Она смотрела на море.

– Я не буду больше влюблять его в тебя, Даяна. Признай, ты подурнела. Она молода. Его хватит на день, самое большее, если не на утро. Уже вечером он будет в городе. Не лучше ли поговорить с ней…

– Его не надо влюблять.

Аврора посмотрела на Даяну.

– Убей её.

Аврора смотрела на Даяну. Грязные, посеревшие волосы, помятое лицо, рыхлая грудь, живот. Женщины способны на всё, чтобы удержать своих мужчин.

– Убей её рыбу сна. Пусть эта сука скончается от бессонницы…

– Даяна…

– Так уж и быть, потерплю их последние две недели…

– Даяна.

Лицо Даяны было искажено от гнева. Аврора вспомнила смуглого юношу.

– Даже меньше. Уверена, эта сухая сука не выдержит, достанет Сонный лист и захлебнётся во сне, оказавшись в Океане без рыбы…

– Даяна!

Та наконец посмотрела на Аврору. Вместо её глаз Аврора видела остекляневшие глаза юноши посреди Великого Оу.

– Я ловец снов. Ло Оуш. А не Оу Моргул. Я не делаю такую грязную работу. Запомни это. И иди отсюда.

Аврора вспомнила, как опускалось на дно смуглое тело, оставляя алую полосу. Он сам виноват.

Губы Даяны сжались в тонкую линию, она чуть приподняла голову.

– Ладно, Аврора. Ладно. Я припомню тебе это.

Даяна развернулась и ушла прочь. Аврора смотрела на море.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: