Глава 7. Идеализация любви

Любовь — это единство и борьба двух противо­положностей. С одной стороны, в любви неизбежна идеализация, которую Стендаль сравнивал с крис­таллизацией. Отламываем мы веточку с зимнего дерева — черную, невзрачную, некрасивую, без лис­тиков и цветочков, ничем не привлекающую взгляд, и опускаем ее в насыщенный раствор соли. Когда через определенное время мы ее вытащим, то увидим прекрасное зрелище — соль из раствора кристал­лизовалась на веточке, усыпав ее алмазной шубой. Но по сути своей — это прежняя невзрачная веточ­ка, а сверкающие кристаллы — это наше вообра­жение, сильное желание увидеть долгожданный идеал. Пройдет всего несколько дней и под воздей­ствием естественных причин — света, воздуха, теп­ла — кристаллики соли облетят и нашему взору предстанет голая, неприкрашенная сущность. Это как сцена, наполненная музыкой, блеском огней и мишуры, на которой происходит захватывающее во­ображение действие. Потом занавес опускается, и если мы проберемся в закулисье, то увидим только заплеванный, грязный пол, заваленный старыми га­зетами и окурками. С этой точки зрения идеализа­ция — это ложное и неадекватное восприятие дей­ствительности. Поэтому еще в древности любовь сравнивали с опасным психическим заболеванием, лишающим человека возможности правильно мыс­лить и давать трезвую оценку объекту любви. Если так рассуждать, любовь — не только пограничное

4. Зак. 164. 97

состояние психики, но иррациональный выход за границы здравого смысла.

«Любовь зла», — гласит русская пословица. «Лю­бовь слепа», — говорит английская. Потом, правда, ослепление проходит и человек хватается за голову и восклицает: «Что это было со мной? Как это могло случиться?» Такая идеализация является неотъемле­мым свойством страсти (в данном контексте страсть — это вариант яркой, но непродолжительной любви, удар молнии, оставляющей после себя пепелище).

В качестве примера можно привести отношения Сергея Есенина и Айседоры Дункан. С самого нача­ла было ясно, что это абсолютно разные люди, с раз­ными взглядами и интересами. Айседора была зна­чительно старше Есенина, знала не более двадцати русских слов. Есенин же был не силен в англий­ском. Как же они общались? Что могло их объеди­нить? Но в том-то и природа «страсти грубой», что она способна сплотить даже абсолютно разных лю­дей в одно нерасторжимое целое. Но только на вре­мя. Потом огонь гаснет, и остаются головешки и пепел. Осенью 1923 года Сергей Есенин, подводя итоги своим отношениям с Айседорой Дункан, с го­речью сделал запись в дневнике: «Была страсть, и большая страсть. Целый год это продолжалось. А потом все прошло и ничего не осталось, ничего нет. Когда страсть была, ничего не видел. А теперь! Боже мой, какой я был слепой! Где были мои глаза? Это, верно, всегда так слепнут».

О причинах идеализации мы писали в предыду­щей главе. Ведь познание одним человеком другого никогда не бывает бесстрастным. Своим обликом и поведением люди, по-разному отвечая ценностным критериям, имеющимся у человека, почти всегда вызывают у него определенный эмоциональный от-

клик, иногда простой и однозначный, чаще — слож­ный и противоречивый. И чем больше места зани­мают другие люди в системе ценностей человека, тем активнее процесс познания. Любовь всегда начина­ется именно с активного, заинтересованного позна­ния другого человека. В актах познания людьми друг друга чувства проявляются, как правило, в форме сопереживания, которое один человек вызывает у другого. Чувства, которые возникают у человека в ходе восприятия другой личности, начинают оказы­вать воздействие на последующую оценку человеком этой личности. Это и приводит к идеализации. Иде­ализация тем выше, чем больше оцениваемый чело­век нравится оценивающему. Правда, идеализация может быть и с отрицательным знаком. Тогда пре­увеличивают не достоинства, а недостатки. Дальней­шее развитие тесных контактов между людьми мо­жет привести к тому, что человек будет с опоздани­ем фиксировать или вообще не замечать изменения во внутреннем мире другого, и строить свое отноше­ние к нему исходя из прежних представлений о нем. В этих случаях наблюдается явление, которое в пси­хологической литературе получило название «эффек­та ореола». Любовь Петрарки к Лауре — это класси­ческий пример «эффекта ореола», когда мгновенно­го взгляда хватило на стойкое чувство, длившееся десятилетия.

Обожествление самого обыкновенного человека — это нереальный взгляд на него. Но сказать, что лю­бовь — это нереальный взгляд на человека, и поста­вить на этом точку — значит не сказать о любви самого главного. Ведь как мы уже убедились, это такое специфическое состояние психики, которое способно творить «новую реальность». Попадая в пограничное психическое состояние, человек полу-

4* 99

чает уникальную возможность «видеть другого на­сквозь», обретает способность узнать (узреть) то, что скрыто порой очень глубоко, что недоступно посто­роннему и равнодушному взгляду, что заложено в другом человеке только как потенциальная возмож­ность. В обычном состоянии нам недоступен внут­ренний тайный мир другой личности. А ведь зачас­тую именно этот укрытый от посторонних уголок сознания и составляет главное в личности, ее специ­фику, то, что отличает человека от других.

Пожалуй, только любимый человек приоткрыва­ет любящему завесу тайны над божественной сутью своей души. Любовь — это познание сущности дру­гого как огромной, бесконечной, вечной, неповтори­мой и неисчерпаемой человеческой вселенной. Только любящий человек способен осознать уникальность и громадную ценность другого человека. Но это еще не все. Увидеть скрытую потенциальную возмож­ность — это одно, а создать условия для ее реализа­ции — совсем другое. В этом смысле любовь можно сравнить с материнством. Любящий не только вы­нашивает в себе потенциально лучшие стороны души другого человека, как мать вынашивает ребенка у себя под сердцем, но как и мать, может способство­вать новому рождению личности (то есть содейство­вать ее обновлению, улучшению, раскрытию, само­актуализации).

Кусок угля от алмаза отличается не химическим составом, а только структурой. Значит, в каждом куске угля потенциально содержится возможность его превращения в алмаз. Нужны только определен­ные условия: огромное давление и огромная темпе­ратура. Любому химику все это известно. Но вы пред­ставьте, какой нужен талант понимания, чтобы обыч­ному человеку в черном куске угля разглядеть свер-

кающий бриллиант. И не только увидеть, но и си­лой своего чувства способствовать его появлению. Недаром кавказская пословица гласит, что хорошая жена из плохого мужа сделает среднего, из средне­го — хорошего, а хорошего прославит на весь мир.

Здесь две противоположные стороны любви (не­реальный взгляд на человека и взгляд, создающий новую человеческую реальность) сходятся, потому что любовь начинается с идеализации. Идеализа­ция — это не только нереальный (то есть неправиль­ный) взгляд на человека, это скорее его особое виде­ние. В большинстве определений любви в качестве одного из ее признаков выделяется склонность к иде­ализации партнера, к переоценке присущих ему по­ложительных качеств и частичном игнорировании отрицательных. Такая же особенность наблюдается и в других эмоциональных отношениях, например в дружеских.

Иногда идеализация рассматривается как защит­ный механизм — приукрашивание, «лакировка дей­ствительности». Это характерно прежде всего для очень молодых, эмоционально еще незрелых, нео­пытных людей. Юноша (или девушка), знакомый с любовью только по книгам, подозревает, что его любовь как-то «не тянет» на книжно-киношный эта­лон, по этому поводу немножко комплексует и на­чинает бессознательно подтягивать партнера до вы­сот идеала, приписывать реальному человеку иде­альные черты. Следовательно, любовь взрослых, зре­лых людей не нуждается в завышении партнера и они воспринимают друг друга более адекватно.

В то же время, идеализацию недостаточно рас­сматривать просто как нарушение в системе меж­личностного восприятия. Надо отличать неадекват­ность восприятия тех или иных черт партнера, с

одной стороны, и отношение к этим качествам, то есть оценку их как важных или несущественных в структуре личности партнера, терпимых или нетер­пимых, временных или неотъемлемо ему прису­щих — с другой.

Идеализацию можно воспринимать и как иное, более позитивное отношение к адекватно восприни­маемым свойствам другого человека, что играет су­щественную роль в жизни индивида и в функциони­ровании пары как целого. По мнению Т. Райка, у человека есть три возможные реакции на осознание собственных несовершенств: закрыть на них глаза, влюбиться в идеал, возненавидеть идеал.

Способность к восхищению другим человеком, которая составляет важный компонент способности к любви вообще, помогает человеку идти по второму из этих путей, что является наиболее продуктивной из возможных реакций.

Интересно, что в дружеских отношениях именно ожидание завышенной оценки себя обозначается молодыми людьми как понимание, которое и отли­чает дружбу от других типов отношений. Практика показывает, что идеализация партнера свойственна людям с более высоким уровнем развития.

Идеализация может выступать и важным факто­ром формирования отношений. Повышение «ценно­сти» партнера в глазах субъекта служит дополни­тельным стимулом преодоления трудностей, которые неизбежно возникают в процессе общения.

Значит, способность к идеализации является не­пременным условием личностного роста.

Идеализация способствует и оптимизации отно­шений в паре, вселяя в партнеров уверенность в от­ношении к ним другого человека и повышая их уро­вень самопринятия. Можно предположить, что лю-

бовные переживания являются не помехой, а необ­ходимым условием высокого личностного развития.

Психологами установлено, что связь между склон­ностью к любви и личностными характеристиками опосредуется представлениями людей о желательных и соответствующих их полу, возрасту и другим пара­метрам формах поведения. Высокая самооценка со­четается с высокоинтенсивным романтическим пове­дением у мужчины и с низкоинтенсивным — у жен­щин. Это можно объяснить тем, что нормативный образ «настоящего мужчины» требует значительно большей романтической активности, чем вообще ме­нее определенный стереотип «настоящей женщины».

Итак, идеализация не противоречит знанию. Зна­ние влюбленным объекта своей любви — это дей­ствительно другое и, может быть, более точное зна­ние. Но только немногие способны на такое «более точное знание» о любимом (своеобразное постиже­ние, озарение). Только талант любви подводит к инсаиту — внезапному и не выводимому из прошло­го опыта пониманию подлинной (внутренней) сущ­ности другого человека. Так как большинство лю­дей вообще лишено каких бы то ни было ярко выра­женных талантов, то для них идеализация — это не только не более точное знание, а вообще полное не­понимание (незнание) и человека, и сложившейся ситуации. Поэтому чаще всего то, что мы называем любовью, является общераспространенной иллюзи­ей восприятия. Напомним читателю наше определе­ние понятия «любовь» — это создание целостного образа, который человек делает своей внутренней сущностью. Причем наличие в сознании такого офор­мленного идеального образа женщины (потенциаль­но любимой) является обязательным элементом ста­новления мужественности. Когда мужчина имеет

такой внутренний идеал, то неизбежно начинается мучительный поиск этого идеала в реальной жизни. Когда поиски увенчиваются успехом (часто просто кажущимся), то наступает состояние влюбленности в найденный идеал.

Напомним, что Петрарке, как и шекспировскому Ромео, достаточно было одного взгляда для того, чтобы сильно и страстно полюбить. Отсюда следует, какое огромное значение для любовного чувства имеет соответствующее формирование первого впе­чатления о человеке. Очень трудно влюбиться в че­ловека, который сразу вызывает не восхищение, а какое-нибудь негативное чувство.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: