Моим опекуном становится Эйнштейн

Решив обосноваться в Берлине и брать уро­ки у Клинглера, я снял себе квартиру у одной седовласой вдовы и ее пожилой служанки. Обе женщины были туговаты на ухо и не проявля­ли недовольства по поводу моих музыкальных упражнений. Помимо этой удачи, мне повезло еще и в другом. Я познакомился с профессором медицины доктором Михаэлисом и его семьей, которые были очень добры ко мне. Когда профес­сор бывал в Японии, мы частенько приглашали его к себе домой и очень подружились. Получив затем приглашение на работу в Америке в долж­ности декана университета Джона Хопкинса, он сказал мне: «Я уже больше не смогу посвящать вам время, поэтому я попросил своего друга при­глядеть за вами». Этим другом оказался Альберт Эйнштейн, создатель теории относительности.

Вот так, совершенно неожиданно, я позна­комился и подружился с этим всемирно извест­ным ученым и окружавшими его выдающими­ся людьми. Это одно из самых удивительных

происшествий в моей жизни. В дальнейшем это знакомство помогло мне создать базу методики воспитания талантов и найти в себе силы, что­бы без всяких сомнений применить ее в работе с детьми. Мое знакомство с этим великим челове­ком началось так.

«Все люди одинаковы, мадам»

Еще до того как доктор Михаэлис отправил­ся в Америку, он как-то раз давал обед, за кото­рым следовал музыкальный вечер. Хотя я был и не самым лучшим скрипачом, меня тоже попро­сили выступить, и я сыграл одно из самых люби­мых своих произведений — концерт Бруха*, над которым как раз работал вместе с Клинглером. После концерта, за чаем, одна пожилая дама, си­девшая справа от Эйнштейна, сказала: «Я просто не в состоянии понять: Судзуки вырос в Японии, в обстановке, совершенно отличной от нашей, но в его исполнении я абсолютно ясно почувствова­ла немецкий дух Бруха. Как такое может быть?» После короткой паузы Эйнштейн, в то время еще молодой человек, годившийся ей в сыновья, от­ветил спокойным тоном: «Все люди одинаковы, мадам». Я был крайне тронут его замечанием.

* Макс Брух (1838-1920), немецкий композитор, дирижер и скрипач. Прим. перев.

Ученые-виртуозы

Эйнштейн часто приглашал меня на концер­ты. Он обычно звонил и говорил: «У меня есть билеты, приходите».

Его хорошим другом был скрипач Буш (1891-1952). Эйнштейн всегда высоко отзывался о нем как о человеке и музыканте. Обычно перед кон­цертом Буша Эйнштейн договаривался со мной по телефону, на какой автобусной остановке и в какое время мы встретимся. Как я ни старал­ся приехать пораньше, этот выдающийся ученый всегда опережал меня. Несмотря на то, что я был всего лишь юнцом, он считал, что раз уж при­гласил меня, то должен относиться ко мне как к гостю. Мне в таких случаях оставалось лишь смущенно раскланиваться.

Доктор Михаэлис был блестящим пианистом. Он обычно аккомпанировал своей жене, которая обучалась вокалу в Венской музыкальной ака­демии. Как-то раз на домашнем концерте жена шепнула ему, чтобы он играл на полтона ниже, так как она простужена. «Хорошо, дорогая», — ответил он и тут же начал аккомпанировать на полтона ниже. К тому же это была сложная пье­са Брамса, а играл он без нот. Я был просто по­ражен. Как и доктор Швейцер, который никак не мог решить, стать ли ему профессиональным пи-

анистом или врачом, доктор Михаэлис тоже раз­рывался между музыкой и медициной.

Эйнштейн был признанным виртуозом-скри­пачом. Он нигде не появлялся без своей скрипки. Свои любимые вещи, например чакону Баха, он всегда исполнял с блеском, и я всегда поражался его легким и уверенным движениям пальцев. По сравнению с его игрой мое исполнение, несмо­тря на все старания и труды, выглядело доволь­но бледным.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: