Самый лучший на свете совет

Остаток вечера прошел тихо и спокойно. Хотя со спокойствием я, наверное, переборщила. Гаррет рассказывал о своих беседах с доктором фон Гольштейном, и все истории оказались суперскими. Видимо, док вовсе не был таким объемистым и простоватым, как я себе представляла из-за фамилии. И все же два присутствующих иномирных существа (не считая мистера Вонга, которому, похоже, все на свете было по барабану) так и лучились напряжением. Судя по всему, Ош решил остаться во что бы ни стало и лично проследить, чтобы со мной все было путем. И это под постоянными гневными взглядами Рейеса. Усугублялось все еще и тем, что каждый раз, когда Рейес смотрел на Оша, последний нагло улыбался. Ей-богу, эти двое начинали меня доставать. Как будто им дорогу перебежала черная кошка с пустым ведром. Тем не менее, ужин обошелся без драк и синяков, а значит, вечер прошел хорошо. Из чего следовало, что я начинала нервничать.

Постелив Ошу на Софи, я зашла в спальню. Рейеса отнюдь не радовала наша импровизированная вечеринка с ночевкой, но Ош беспокоился и хотел быть рядом, чтобы при необходимости оказать нам помощь. Ничего страшного я в этом не видела, так что Рейесу пришлось смириться.

Наши кровати все еще стояли изголовьями друг к другу – пару недель назад Рейес снес стену между нашими комнатами. Едва шагнув за порог спальни, я обалдела от развернувшейся перед глазами картины. Сразу на обеих кроватях, подсунув под спину несколько подушек, лежал Рейес. Босиком, по пояс голый, в темных пижамных штанах. В одной руке он держал бокал, а в другой – книгу. Видела я такие фотки в журналах. Из оперы «кинозвезда в домашней обстановке».

Я чуть не кончила не отходя от кассы. В жизни ничего сексуальнее не видела. Неужели я когда-нибудь привыкну, что он рядом? Привыкну к возможности смотреть на него в любое время, зная, что он только мой? Что мне не нужно его ни с кем делить? Ну разве что с возрастом я совсем одичаю и мне приспичит организовать тройничок. Впрочем, сомневаюсь, что мне когда-нибудь захочется делиться этим мужчиной. Бога ради! Сегодня я приревновала его к покойнице! Правда, покойница была восхитительной, но все-таки.

- Полегче, Бетти Уайт, - пробормотала я.

- Чего? – не отрываясь от книги, спросил Рейес, и уголок его рта игриво приподнялся.

Я подошла к кровати.

- Ты читаешь. Наверное, это самое сексуальное, что вообще может делать мужчина.

Широко улыбнувшись, Рейес наконец посмотрел на меня, закрыл книгу и отложил в сторону.

- Ты еще не видела, как я танцую на пилоне.

Сдержаться не получилось – я расхохоталась вслух.

- По-моему, вам с пилоном лучше давать частные выступления. Потому что звучит это дело крайне интимно.

- Наверное, ты права.

По мне с головы до ног прошелся взгляд темных глаз, и я тут же пожалела, что не надела на ночь футболку с надписью «ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО ДЛЯ РАЗВЛЕЧЕНИЙ».

Еле-еле выбравшись из транса, я дерзко заявила:

- Между прочим, я на тебя злюсь.

Рейес согнул ногу в колене и положил на него руку.

- Серьезно?

- Серьезнее некуда. Не думай, что я забуду, как ты за мной шпионил.

- Не смел и мечтать.

- Кто она? – спросила я, залезла на кровать и уселась в изножье, чтобы Рейес не смог до меня дотянуться.

- С чего ты взяла, что она у меня одна?

Офонарев, я приподняла брови.

- Та, которую я видела, была очень красива.

- Кажется, она утонула во время какой-то вечеринки.

- Тогда понятно, почему на ней вечернее платье.

- У нее рамазан макияж.

- Но тебе ведь такое даже нравится.

- Только на тебе, - усмехнулся Рейес и все-таки протянул ко мне руку.

Спрыгнув с кровати, я обошла его, чтобы собрать грязную одежду и сложить ее в корзину для стирки.

- Так сколько их у тебя?

- Что ты хочешь услышать?

Неужели, блин, я задала такой сложный вопрос?

- Предпочла бы правду.

- Тогда армия. На такой ответ ты рассчитывала?

Я подошла к комоду и принялась копаться в ящиках.

- Если это правда, то да. Только хочу уточнить. Армия – это сколько конкретно?

- Несколько, - уступил Рейес. – Штук семь, плюс-минус. Ты становишься сильнее. Она поняла, что в кофейне ты ее вычислила.

- Почувствовала аромат ее духов. Раньше с призраками у меня такого не получалось.

- Твои чувства и ощущения становятся острее. Молодец.

- Чем именно занимается твоя армия шпионов? Я не люблю, когда за мной следят.

- Значит, я зря тебе все рассказал.

Я понятия не имела, как к этому относиться.

- Датч, я не стану рисковать тобой только потому, что тебе не нравится, когда за тобой приглядывают. Как ты сама и говорила, теперь речь идет не только о тебе.

Что ж, тут он прав.

- Покажи мне, на что ты способна.

- Ты прекрасно знаешь, на что я способна. Да и вообще, кажется, не знаю этого только я. И, насколько я понимаю, если ты назовешь мне мое настоящее, неземное имя, я сразу пойму, что к чему и что надо делать.

- Верно, но тогда все изменится. Нам нельзя пользоваться этим козырем без крайней необходимости.

- Ни черта не понимаю. Ты можешь объяснить, в чем, собственно, дело?

Рейес опустил глаза.

- Я точно не знаю, не станешь ли ты стопроцентным ангелом смерти, узнав свое имя.

- То есть ты боишься, что мое физическое тело перестанет существовать? Что я стану ангелом смерти и…

- Забудешь обо мне. У тебя будет работа. Ангелы смерти не славятся своими социальными навыками. Они всего-навсего выполняют свой долг, и больше ничего. Как бы это сказать? Они становятся… нет, лишаются всяческих эмоций.

Я знала, что это всерьез беспокоит Рейеса, но в глубине души не сомневалась: что бы ни произошло, что бы я ни узнала, я никогда его не забуду. Это так же немыслимо, как и думать о том, что мир превратится в пыль. Но пока я решила не ковыряться в этой теме.

- Ладно. Пусть это будет нашим тузом в рукаве.

- Вот и хорошо. А теперь давай посмотрим, на что ты способна. – Он сложил руки на широкой груди. Над ушами вились густые темные волосы, блестевшие даже в тусклом свете. – Просто подыграй.

- О’кей. Что делать?

Рейес опустил голову, посмотрел на меня из-под длиннющих ресниц и сказал тихим бархатным голосом:

- Представь, что я один из Дюжины.

- Один из Дюжины. Лады.

- А теперь уделай меня.

- Уделать тебя.

- Как сегодня утром.

- Ну уж нетушки! – заартачилась я. – Утром я поступила ужасно. Ты не мог дышать.

- Блестящее решение.

- Опрометчивое решение.

- Датч, - с нажимом произнес Рейес.

- Ладно-ладно! – Я закрыла глаза и начала мысленно превращаться в крутую, непобедимую боевую машину. Представила себя кофеваркой. Было сложно, но у меня получилось. Я открыла глаза и в упор посмотрела на Рейеса. – Значит, так. Ты – болезнь, а я – противовирусный препарат, который защищает клетки организма и не дает вирусу плодиться во все стороны.

С явным трудом поборов улыбку, Рейес поинтересовался:

- Где ты этого нахваталась?

- По большей части, из рекламы терафлю.

- Датч, - услышала я тот же предупреждающий тон, - или ты меня победишь, или пожалеешь, что не смогла.

В этом я ни капельки не сомневалась, хотя понятия не имела, что такого он может сделать, чтобы я пожалела. Глубоко вздохнув, я сосредоточилась и приказала себе победить Рейеса, который, между прочим, продолжал сверлить меня взглядом, дав последнее предупреждение:

- Датч.

Вот только я не знала, что делать. Не хотела причинять ему боль. Не хотела, чтобы из-за меня он снова переживал то, что пережил утром.

Я моргнула, и в этот самый миг Рейес напал. Схватил за горло и поднял меня над кроватью, как будто собирался с размаха впечатать меня в матрас. Не задумываясь, я замедлила время, приспособила его к скорости движений Рейеса, а потом и вовсе остановила. У меня появилось преимущество. Теперь я могла освободиться, развернуться и точно так же схватить за горло Рейеса, чтобы потом отпустить время и, использовав силу возврата, перебросить Рейеса через плечо прямо на пол.

Отпуская время, рев которого эхом отдавался от стен, я произнесла вслух одно простое слово, только чтобы убедиться, что преимущество останется за мной еще на несколько секунд:

- Excruci.

Как только боль врезалась в Рейеса, его спина выгнулась. Он запрокинул голову и зарычал сквозь стиснутые зубы. Мышцы напряглись, словно его с ног до головы свело судорогой. Пока время успокаивалось на положенном ему месте, я наблюдала за происходящим и думала: если я могу причинить боль, то могу ли сделать и наоборот? Могу ли вызвать наслаждение?

- Laetitia sine poena non habet, - сказала я. «Без боли не бывает удовольствия». Выпустив из легких весь воздух, я посмотрела на лежавшего у моих ног Рейеса и тихо добавила: - Voluptas.

Сделав шумный вдох, он снова запрокинул голову, и я ощутила, как от него исходит чистейшее, по-настоящему неземное наслаждение. Как только я присела рядом, он схватил меня за ногу. Другая рука слепо искала хоть какую-то опору, но нашла только одеяло на кровати и сжала его в кулаке, пока Рейеса волна за волной атаковало невообразимое удовольствие. Я должна была остановиться, должна была отпустить его, но меня несло тем же течением. Все, что испытывал Рейес, эхом отдавалось во мне. Наслаждение билось во мне так же, как и в нем, пульсировало внутри меня, разливалось между ног, заостряло соски, пока я громко не ахнула от того, как натянулась моя кожа.

И все же я не могла отвести взгляд от Рейеса. Корчась от смеси боли и удовольствия, каких я в жизни не испытывала, он был невероятно красивым. Под натиском созданной мной же силой мои ноги раздвинулись, и эта сила ударила в живот, разрослась там и потекла раскаленной лавой, сжигая меня изнутри. Направив ее глубже, в порыве чистой, примитивной похоти я залезла Рейесу в штаны и сжала в руке твердый, как камень, член. Под пальцами бушевала кровь, а наполнявшая меня власть была слаще всего на свете.

- Датч, - выдохнул Рейес, переживая текущий по венам и сжигающий нервы мучительный экстаз.

Нам обоим было больно, но эта боль была сладкой, как только что сорванная с ветки спелая ягода.

Однако мне этого было мало. Стянув с Рейеса штаны, я взяла его в рот до самого основания. Из его груди вырвался стон. Схватив за волосы, он попытался меня остановить или хотя бы замедлить, но мне хватило одной лишь мысли, чтобы пресечь любые попытки. Совершенно беспомощный, он накрыл ладонями лицо. Мы оба знали, что оргазм вот-вот заявит свои права.

- Датч, пожалуйста, - взмолился Рейес сквозь стиснутые зубы, и я засомневалась, знает ли он сам, о чем просит. Положить конец пытке удовольствием или чтобы оно, наоборот, длилось бесконечно?

Ощутив на языке солоноватую каплю, я поняла, что финал близок. Легко провела зубами по члену и мысленно приказала Рейесу кончить.

- Черт! – шумно выдохнул он, взорвавшись прямо у меня во рту, и одним рывком оказался еще глубже.

В этот самый момент огромной, сметающей все на своем пути волной поднялся мой собственный экстаз, заполнил меня до краев и пролился наружу ослепительно белым светом. Не помня себя, я цеплялась ногтями за Рейеса. В каждой клеточке пульсировала саднящая, но приятная боль, пока наконец сердце не забилось медленнее, а остатки света не согрели меня до самых костей.

Я рухнула на Рейеса. Никогда в жизни мне не приходилось испытывать такого удовлетворения. И никогда в жизни я не ощущала себя настолько могущественной.

- Ну и как тебе? – спросила я, искренне желая услышать, как Рейес оценивает мое выступление.

Наверное, больше любых слов говорил его взгляд. В основном о том, что Рейес в шоке.

- Ничего подобного никогда не испытывал.

- Я тоже, - сказала я, уткнувшись носом в широкую грудь.

- Датч, - Рейес приподнял мою голову и заглянул в глаза, - я серьезно. Представить не мог, что подобное существует на самом деле. Я знал, что силы в тебе хоть отбавляй, но ты умудрилась вывести меня из строя одной только мыслью и воспользовалась временем как вспомогательным средством. Иными словам, использовала весь свой арсенал, чтобы вырубить противника. Ты воин. Самая настоящая вэл-итх.

Я приподнялась на локте.

- А что такое вэл-итх?

Все еще ошеломленный, Рейес провел ладонью по лицу.

- Помнишь, я говорил тебе, что даже среди своего народа ты была особенной?

- Ага. Ты сказал, я вроде как королевских кровей.

- Но теперь ясно, что это еще не все. Ты вэл-итх. Еще до сотворения Земли и даже вашего солнца существовало всего лишь двенадцать вэл-итх. Каждые несколько миллионов лет один из них рождался в вашем мире. Получается, что ты тринадцатая.

- Тринадцатая? – переспросила я. – То есть тринадцатый воин, о котором ты прочитал в пророчестве?

- Точно не знаю. Интерпретировать пророчества однозначно практически невозможно, но…

- Выходит, я сама себя прикончу? А Антонио Бандерас ни при чем? – Да уж, сильнее разочароваться было бы трудно.

Рейес снова приподнял мою голову.

- Ты хоть к чему-нибудь относишься серьезно?

- Не-а.

Он лег на спину и задумчиво сдвинул брови.

- Почему тебе позволили стать ангелом смерти? Это же… - Рейес помолчал, подбирая подходящие слова. – Это же ниже твоего достоинства. Намного ниже. Тебе суждено быть их лидером миллионы лет. Суждено быть богом. Ни черта не понимаю.

- А может, они знали о пророчествах. О том, что наша дочь будет крутой до мозга костей и прикончит твоего папашу.

- Я поражен их жертвой. Через кто его знает сколько миллионов лет у них наконец появилась еще одна вэл-итх, а они отправляют ее в это измерение?

- В любом случае, я рада, что они так поступили.

Рейес покачал головой и посмотрел на меня горячим взглядом:

- Ничего такого они бы не сделали и никогда бы не послали тебя сюда. Никогда. Значит, ты должна была вызваться сама. Должна была настаивать. На трон к тому времени ты еще не взошла, но, уверен, любое твое слово чтили как закон. Так что наверняка это было твоим решением.

- Круто. Похоже на то, как я присоединилась к Корпусу мира. Добровольное согласие на временную работу, чтобы стать лучше и помогать людям, нуждающимся в помощи.

На щеках Рейеса появились ямочки.

- Прямо-таки одно и то же, - сказал он, приправив голос внушительной дозой сарказма.

- Ну ладно. Вернемся к тому, что я умею. Очевидно, я могу тебя уделать, когда ты в теле из плоти и крови. Но что, если я столкнусь с чем-то нематериальным, вроде адского пса?

- Это, дорогая моя, вопрос на миллион долларов.

Я подарила ему ослепительную улыбку, придвинулась еще ближе, не обращая внимания на врезавшийся в спину угол комода, и тихонько хихикнула. Он назвал меня «дорогая».

***

Я сладко спала в объятиях Рейеса, когда вдруг ощутила прохладное прикосновение. Вот только после «тренировочки», которая выжала из меня все соки, не было ни малейшего желания кому-то там отвечать. Мне нужно было больше практиковаться, чтобы научиться себя контролировать и не насиловать собственного жениха всякий раз, когда удастся взять верх. Но Рейес в уязвимом положении – это что-то невообразимо соблазнительное. Устоять практически невозможно, а я и без того не обладаю железным терпением.

Прикосновение повторилось, но на это раз вместе с тихим голосом:

- Мисс Дэвидсон, вы спите?

Различив незнакомый акцент, я открыла один глаз. Всего один. Второй пусть еще немножко поспит. В комнате царила кромешная тьма, но отсутствие света никогда не мешало мне разглядеть призраков, которые словно находились на сцене в луче прожектора.

Передо мной стоял мужчина. Пухленький, но хорошо одетый. Выглядел он так, будто явился сюда прямиком из сороковых. На лице я заметила очки в круглой оправе и тоненькие усики, которые смахивали на насекомое прямо над губой.

- Мисс Дэвидсон, прежде чем уйти, я должен был с вами повидаться. Даже вообразить не мог, что все это по-настоящему. Если бы… если бы знал, пришел бы раньше.

Немецкий! Акцент был немецкий, и до меня наконец дошло, кто пожаловал в гости. В тот же самый момент я поняла, что гость у меня не один. За спиной у призрака стоял Ош и прожигал взглядом мужчину, застывшего у моей кровати.

Я села и потерла закрытый глаз, молча уговаривая его открыться и составить компанию второму.

- Ош, блин, ты что здесь делаешь?

- Пометь его для меня.

- Ош, - сказала я, зевая, - я не стану помечать душу этого человека только потому, что ты голоден.

- Чего тебе надо? – спросил Ош у призрака, схватив его за воротник.

Мужчина вздрогнул, и на его лице отразился чистый страх.

- Мне нужно поговорить с мисс Дэвидсон. Она же та самая, разве нет? Дочь света из пророчеств.

Ош покосился на меня, потом снова посмотрел на призрака.

- Допустим. Тебе-то что?

- Я… я их переводил. Документы. Видимо, я умер до того, как успел с вами увидеться.

- Мне очень жаль, доктор фон Гольштейн, - сказала я. – Вы скончались два дня назад.

- Не может быть. – Док присел на край кровати. – Это произошло всего секунду назад.

Я подалась вперед и положила руку ему на плечо.

- Там время течет по-другому.

- Видимо, да. – Он снял очки и протер стекла рубашкой.

- Можете рассказать мне, что вам удалось узнать?

Глубоко вздохнув, он встряхнулся, как будто сбрасывал с себя ступор.

- Я и представить себе не мог, что все это возможно. Но если вы та, кто я думаю, то я могу ведь вам все показать, ja[23]?

- Конечно, - заверила я.

Снова надев очки, доктор фон Гольштейн подался ко мне и перешел. Я наклонилась вперед, упершись руками в колени. Сущность доктора медленно скользила сквозь меня и наполняла мысли его воспоминаниями. Меня вихрем пронесло по его детству в Западном Берлине. Вся жизнь его семьи была одной сплошной борьбой за выживание. Родители отправили его в Америку студентом по обмену, но потом он сам вернулся сюда, чтобы доучиться в университете. Он любил обе страны, и эта любовь причиняла ему немало страданий. Ужасно скучая по родине, доктор фон Гольштейн, тем не менее, остался в Штатах и стал преподавателем. Я промотала воспоминания вперед, пока не увидела, как с доктором связался некто с запада по имени Гаррет Своупс и рассказал о найденных древних текстах. Я так и не выяснила, каким образом Гаррет обнаружил эти тексты, и как ему удалось найти Зевса, хотя подозревала, что это как-то связано с поездкой в ад и обратно, организованной мистером Рейесом Фэрроу.

В конце концов я увидела прорыв доктора. Он нашел ключик к расшифровке хаоса. Работал он с копиями, а значит, оригиналы все еще хранились у Гаррета в каком-то безопасном месте. Доктор фон Гольштейн нашел нечто, что помогло ему обнаружить серьезную ошибку в предыдущих переводах.

Существовала Дюжина, о чем мы, конечно же, знали, но это еще не все. Строчка из текста звучала приблизительно так: «Двенадцать послали и двенадцать призвали». Мы считали, что именно вторая, хорошая, Дюжина станет армией Пип. Что Пип сама выберет двенадцать защитников, которые помогут ей в борьбе с падшими, когда они восстанут из ада. Но оказывается, армия не относилась ни к одной из Дюжин.

«Двенадцать послали и двенадцать призвали».

Доктору было трудно разобраться, что именно все это значит. Тексты были написаны едва ли не загадками, как катрены Нострадамуса, но фон Гольштейн начинал подозревать, что армия, которую выберет себе Пип, будет дополнять хорошую Дюжину. И только тринадцатый воин сможет решить, на чьей стороне будут шансы на победу. Итог войны, способной разрушить планету или, наоборот, принести мир на тысячи лет, будет решен в считанные секунды.

Но я никогда не пойду против собственной дочери, а значит, не я тринадцатый воин в этой ситуации. Может быть, это и вовсе сама Пип, но доктор Фон нашел в текстах множество намеков на то, что тринадцатый воин – мужчина. И этот тринадцатый воин, рожденный во тьме, покачнет весы либо в одну, либо в другую сторону.

Информации от доктора я получила столько, что было сложно переварить все сразу. Открыв глаза, я увидела на стуле в углу Оша, который сидел и терпеливо ждал, но встал, едва заметив, что я на него смотрю.

- Ну?

- Расскажи ему, - сказал Рейес. – Он отказывался уходить, пока ты не придешь в себя.

- В смысле? А сколько я была в отключке?

Ош взглянул на часы на прикроватной тумбочке.

- Три часа.

- Три часа?! – Я тоже уставилась на цифры. – Такого никогда раньше не было.

Рейес погладил меня по спине.

- Тебе пришлось многое узнать.

- Это да, но сомневаюсь, что новая информация поможет нам справиться с тем, что сейчас происходит.

Я позвонила заспанному Гаррету и рассказала всем о том, что передал мне доктор Фон. Он оказался хорошим парнем, и меня до ужаса бесило, что он умер от сердечного приступа сразу после того, как обнаружил свой личный Святой Грааль. Док хотел опубликовать тексты и сделать пророка Клеозария таким же известным, как Нострадамус. Я всерьез сомневалась, что подобное возможно, но доктор действительно нашел немало совпадений в пророчествах с историческими событиями. Впрочем, наверняка то же самое когда-то говорили о Нострадамусе и других пророках. Но сама идея была классной.

До утра я так и не заснула. Все думала и думала о том, что узнала и что рассказал мне Рейес, но в итоге решила сосредоточиться на текущих проблемах. Как нам с Рейесом победить Дюжину и спасти нашу дочь? Ничего важнее в данный момент не было.

Разве что я еще должна была раскрыть три или даже четыре убийства, найти пропавшее тело и начинала не на шутку беспокоиться о папе. Короче говоря, в безбожную рань я сидела за компьютером, слушала дыхание сопящей под ногами Артемиды и шерстила все базы данных, к которым у нас был доступ на законных и не очень основаниях. Искала я хоть какую-нибудь связь между жертвами с предсмертными записками, потому что ничего другого до рассвета сделать не могла.

В какой-то момент подошел Рейес и размял мне плечи.

- Хочешь папочкиной крови? – спросила я, предлагая ему сделать глоток кофе без кофеина, но Рейес только поцеловал меня в макушку и вернулся в постель.

Ош валялся на Софи, хотя я подозревала, что ему тоже не до сна. В конце концов, пережив самый долгий за всю историю существования мира рассвет, я нашла телефон и позвонила своей мачехе Дениз. Я прекрасно знала, что она еще спит, но когда-то она сама велела мне не звонить, пока не взойдет солнце. Ну что ж, солнце взошло.

- Здорово! – рявкнула я в трубку так бодро, как только сумела.

Артемида проснулась, поворчала в знак протеста и потрусила дрыхнуть к Рейесу.

- Чарли? – сиплым спросонок голосом спросила Дениз.

- Единственная и неповторимая. От папы новости есть?

- Нет, - уже бодрее ответила мачеха. – А у тебя?

- Ничегошеньки. Хочу узнать, где он остановился, когда съехал от тебя.

- Мне-то почем знать?

- Дениз, я натравлю на тебя батальон призраков, которые целую вечность не дадут тебе покоя.

И здесь начинался наш привычный танец, в народе известный под названием «тиранический тустеп». Добрых пять минут Дениз меня отчитывала, утверждая, что я и только я виновата в том, что папа ушел. Если бы я поступила так, а не иначе, сделала бы то и се, придвинула бы луну и совершила еще какой-нибудь подвиг, они бы не расстались. Но я, видите ли, вместо того чтобы помочь, превратила жизнь собственного отца в сущий ад.

И Дениз тут вообще ни при чем.

Когда мы пересекли пятиминутную отметку, я решила наконец ее перебить:

- Знатно ты мозги промываешь. У тебя, случайно, не осталось твоего суперпорошочка? У меня, видишь ли, стрики накопилось немеряно.

- Твой отец пропал, а ты только и делаешь, что дерзишь.

- Это же моя специальность.

- Совесть у тебя есть?

С каждой секундой все больше и больше раздражаясь, я ответила:

- Была, пока ее начисто не выклевала стервятница в дешевых шмотках.

Мне явно удалось шокировать Дениз, потому что несколько долгих секунд она молчала, но наконец сдалась:

- Он остановился в отеле «Ла Квинта». В том, что ближе к тебе, возле аэропорта.

Больше сказать мне было нечего, поэтому я молча повесила трубку и уже через час в «Ла Квинте» на Гибсон пыталась договориться с суперпристойного вида мужчинкой, у которого минуту назад развилось стойкое уважение к моей крутизне. Ну или к моей же крутой заднице.

- Но я же частный детектив, - увещевала я портье, который явно ненавидел свою работу.

- А я рукоположенный священнослужитель, - сказал чувак с густым индейским акцентом. – Но это не значит, что я могу ходить по номерам в отеле, когда мне вздумается, только потому, что у меня при себе имеется какая-то бумажка.

- Какая-то бумажка? – Я помахала у него под носом удостоверением. – Чтоб вы знали, она заламинирована.

Слава богу, позвонила Куки, а то я уже всерьез намеревалась отвэл-итхить его задницу. Глубоко вздохнув, я поклялась себе пользоваться силой исключительно во благо и сказала в трубку:

- Дом съедобных красок Чарли.

- Его лодка до сих пор в доках в Южном Техасе, - затараторила Куки, и по голосу было ясно, что она начинает паниковать. – Офицер береговой охраны целую вечность это подтверждал. Я звоню Роберту.

- Не переживай. Я сама ему позвоню. Все равно мне нужен ордер на доступ в папин номер, потому что кое-кто, - я смерила портье злобным взглядом, - явно встал сегодня не с той стороны Альбукерке.

Через час после этой стычки появился дядя Боб с ордером. Причем успел подать заявление об исчезновении папы и разослать ориентировки на его машину. Господи, обожаю Диби! Когда он показал ордер портье, я ухмыльнулась. Задрав нос, чувак с чванливым видом повел нас в номер.

- Может, и вам свою бумажку заламинировать? – предложила я ему, перед тем как он ушел.

Знаю, вела себя, как ребенок. Но, как только я вошла в папин номер, все ребячество мигом выветрилось. Сделав несколько шагов, я с отвисшей челюстью покрутилась вокруг своей оси.

Из комнаты словно высосали весь воздух. Голова пошла кругом.

Стены были обклеены страницами, фотографиями и вырезками из газет, которые составляли причудливый коллаж, посвященный… мне. Начиналось все с южной стены, отражавшей мое детство. Сотни фотографий, большинство из которых я вообще никогда не видела. Статьи, письма, школьные работы, интервью – все обо мне и только обо мне. Были здесь даже фотки из Уганды, когда я работала в Корпусе мира.

Глянув на дядю Боба, я изобразила вопросительный жест.

- Не знаю, что и сказать, милая. В последнее время он задавал о тебе много вопросов, но не о том, о чем ты можешь подумать.

- То есть? Дядя Боб, что все это значит? Только посмотри на эту комнату!

- Он спрашивал, не заметил ли я, чтобы кто-нибудь за тобой следил.

Взглянув на Рейеса, я поняла, о чем он думает. Что папа имел в виду его.

- Он спрашивал о Рейесе? Но почему? Они же знакомы. Рейес купил у него бар.

- Дело не во мне, - вдруг задумчиво сказал Рейес, изучая фотографии. – Когда мы впервые встретились, он задал мне несколько вопросов, но намерения у него были самые благородные. Он очень тебя любит. Здесь что-то другое… Посмотри. – Он показал на одну фотографию, и мы с Диби шагнули ближе. – На этом снимке твой отец, а сам снимок…

- Как будто сделан тем, кто за ним следил, - закончил дядя Боб.

- И этот тоже.

Мы подошли к другой стене.

- А на этих фотографиях тебя вообще нет, зато есть какой-то мужчина. Узнаешь его?

Мужик был среднего роста, среднего телосложения, но рассмотреть что-то еще не удалось.

- Никогда его не видела. – Диби покачал головой, а я подошла ближе и сощурилась. – Но вот это… это же мой дом! – Потом показала на другое фото и завизжала: - А это моя пожарная лестница! Он заглядывает ко мне в окно!!! И, когда это снимали, камера была в режиме ночного видения.

Рейес взял меня за руку. Я так разозлилась, что задрожала земля. Совсем чуть-чуть. Диби отошел и схватился за настольную лампу. Уж не знаю зачем.

- Это землетрясение? – ошеломленно спросил он.

- Наверное, - ответил Рейес и, приподняв мою голову, заглянул мне в глаза. – Порядок?

Я глубоко вздохнула:

- Да. Пардон.

- Мы со злостью хорошо знакомы.

Грустно улыбнувшись жениху, я повернулась к дяде Бобу:

- Значит, папа следит за этим мужиком? Поэтому на звонки не отвечает?

- Думаю, да. Но я бы не волновался. Он говорил мне, что ведет какое-то расследование и некоторое время может быть недоступен.

- Почему ты ничего мне не рассказал?

- Потому что он об этом попросил, - пожал плечами Диби. – Теперь я понимаю почему.

- Но зачем этому чуваку за мной следить?

- Мало того, - добавил Рейес, - судя по этим материалам, слежкой он занимался очень-очень долго. – На его щеке появилась ямочка, и красивые губы тронул намек на улыбку. – Хотя понять его можно.

- Ага, - усмехнулась я, - но у тебя-то была причина.

- У этого парня, похоже, тоже есть.

- Или ему так кажется, - вставил дядя Боб, который уже звонил капитану. – Не знаю, милая, что здесь можно сделать. Это расследование твое отца. Наверное, нам стоит пока оставить все как есть и дождаться, когда он сам все расскажет.

- Согласна, но сейчас я хочу знать, зачем папе сдался этот мужик.

Я села за стол и опять попыталась дозвониться, но на этот раз телефон папы был выключен. Может быть, села батарея, а это значит, что мы лишились возможности отследить его по сотовому.

- Мы можем запеленговать его по старым звонкам, милая. Хотя бы узнаем, где его носило.

Я кивнула и начала просматривать бумажки.

- Ну ладно, - сказал Диби, повесив трубку. – Мне надо в центр. Только ничего отсюда не забирай.

- Езжай, мы справимся, - заверила я его. – Огромное тебе спасибо, дядя Боб.

Он подошел и чмокнул меня в висок.

- Всегда пожалуйста. И не наезжай на портье. Он всего лишь делал свою работу.

- Знаю, но ведь весело было. Минуточку! – Я заметила знакомую фотку. – А вот эту я видела.

Диби с Рейесом посмотрели на снимок. На нем была изображена я в Уганде. Мы помогали беженцам добраться до организованного нами лагеря с пресной водой. На фотографии я несла на руках маленькую девочку, чья голова лежала у меня на плече. Воспоминание было одним из самых ярких, и я знала, почему этим заинтересовался Ватикан. На поселенцев то и дело нападал лев, и вскоре по всей округи пошел слух, что лев якобы меня боится и не появляется там, где появляюсь я. Понятия не имею, как вообще родился этот слух. Правды в нем не было ни грамма, но с той поры в наш лагерь каждый день прибывали новые беженцы.

Однако кое-чего до сегодняшнего дня я не знала. Фотографу удалось сфоткать меня так, что в кустах справа отчетливо было видно притаившегося льва. На маленькой черно-белой копии из конверта отца Гленна я этого не заметила, но теперь на большой цветной фотографии рассмотрела даже янтарные глаза, пылающие в свете заходящего солнца.

Даже от одного взгляда на снимок замирало сердце. Лев был так близко, что легко мог в один прыжок вырвать мне глотку раньше, чем я бы поняла, что вообще происходит. Угандийцы наверняка сочли это чудом. Неудивительно, что им казалось, будто меня что-то защищает.

- Где ты ее видела? – спросил Рейес.

- В досье, которое на меня собрали в Ватикане.

Диби уставился на нас обоих.

- У Ватикана есть на тебя досье?

- А я не говорила?

- Речь о настоящем Ватикане, который в Италии?

- Нет, дядя Боб, о липовом из Пукипси. О настоящем, само собой.

Диби почесал лицо.

- Ну и что это значит?

- А то, что у кого-то в Италии слишком много свободного времени. Иди уже. Мы разберемся.

Рассеянно кивнув, Диби закрыл за собой дверь.

Пару часов мы с Рейесом изучали собранные папой материалы. Я надеялась наткнуться на какое-нибудь имя или адрес, но ничего такого найти не удалось. Только странные документы, чеки и вырванные из бухгалтерской книги страницы.

В конце концов под кучей чеков из фастфудов Рейес нашел карточку фирмы, предоставляющей в аренду склады.

- «Безопасность и сохранность», отсек 17-А.

- Надо проверить. Как думаешь?

- В обычных обстоятельствах я бы сказал, что это может подождать. Но не отвечать на звонки и вообще ни с кем не связываться совсем не в духе твоего отца.

- Вот именно. Но нам опять понадобится ордер. Черта с два нас пустят туда просто так. Хотя… - Я замолчала, выдерживая интригу.

Рейес усадил меня к себе на колени.

- Давай так. Сначала перекусим, а потом позвоним твоему дяде. Если он не достанет ордер, попробуем пробраться туда по-твоему. Что бы ты там ни задумала.

- Договорились. Диби как мой личный выдаватель ордеров. Видимо, какой-то судья у него в долгу. Жаль, конечно, что он не смог достать мне ордер на раскапывание той могилы, но у меня есть план.

Мы встали и пошли к двери.

- Ты хоть знаешь, как страшно это звучит из твоих уст?

- Знаю. Правда, знаю.

Но уточнить я не успела. Слева раздался оглушительный вопль:

- Чарли!

Клянусь, я подскочила на километр, не меньше. Размахивая руками, ко мне бежала Джессика.

- Мой племянник! Бежим!

Она схватила меня за запястье и куда-то потянула.

- Подожди, Джессика, - сказала я, косясь на Рейеса, который прислонился к колонне в коридоре и сложил на груди руки. – Серьезно, хорош меня тащить! – С трудом, но мне все-таки удалось освободить руку. Я потерла запястье. Ей-богу, у Джессики смертоносные ногти. – В чем дело?

- Вчера вечером моего племянника сбила машина. Я не знала. До сих пор не знала. Прошу тебя, помоги ему!

- Помочь? – переспросила я, качая головой. – Джессика, я не умею спасать людей. И не могу ничем помочь, если только ему не нужна помощь с домашним заданием, в котором я, наверное, все-таки смогу разобраться, раз уж он еще маленький.

- Пожалуйста, Чарли. – По ее лицу текли слезы. – Он в критическом состоянии. Никто не верит, что он выживет. Кроме него, у моей сестры никого нет.

- Я не знала, что у Уиллы есть дети.

- Только один-единственный сын. Врачи старались, но… Прошу тебя, хотя бы попытайся ему помочь.

Я глянула на Рейеса, изо всех сил стараясь приподнять брови так, чтобы вроде как извиниться и не выглядеть при этом слишком наглой.

- Ты не против?

- Это твой мир, Датч.

Мы понятия не имели, сколько времени это займет, поэтому по пути в больницу прихватили в «Мачо Тако» напитки и, собственно, тако. Меня беспокоило, как легко Рейес согласился. И почему хотел присутствовать? Казалось, ему было любопытно. Наконец до меня дошло: он хотел узнать, смогу ли я как-нибудь помочь ребенку. Уже несколько дней он меня испытывал. И сегодня мне предстояло пройти очередной тест на способности.

К сожалению, я была уверена, что всех разочарую. Не я вылечила папу от рака, а значит, не смогу залечить раны мальчика. Вот только Джессика была уверена, что такие чудеса мне по зубам. Учитывая, сколько лет она надо мной издевалась и насмехалась, поразительно, что я вообще решила ей помочь. Впрочем, дело вовсе не в ней. Уилла могла быть милой, когда сама того хотела. Мы с ней неплохо ладили, не считая той драки не на жизнь, а на смерть, когда мне пришлось разнимать сестер.

- Джессика, если он в реанимации, меня к нему не пустят. Я же не родственница.

- Ну так скажи, что ты родственница! – отчаянно завизжала Джессика. – Притворись, будто ты моя двоюродная сестра Кристи из Луисвилля.

- А если попросят удостоверение личности?

- Ты же постоянно врешь! Неужели ничего не придумаешь?

Лифт открылся, и Джессика принялась толкать меня в конец коридора, где нас от пациентов отделяла пугающего вида дверь. Рейес неторопливо шел за нами. Я нажала на кнопку звонка.

- Да? – отозвалась какая-то женщина.

- Меня зовут Кристи. Я пришла навестить…

- Дастина! – гаркнула мне в ухо Джессика.

- Дастина.

- Третья палата, - сказал тот же голос, когда огромная металлическая дверь открылась. – Советую поторопиться, милая.

Изменившись в лице, Джессика рванула вперед, и я потеряла ее из виду.

- Скоро вернусь, - сказала я Рейесу и шагнула за порог.

- Где-то здесь я видел учебник по домоводству. Так и просится в руки.

Я кивнула и пошла искать палату номер три. Обойдя сестринский пост, увидела стеклянную комнату с огромной «тройкой» на двери и остановилась. У палаты и внутри стояло человек десять как минимум. Значит, Дастину оставалось совсем чуть-чуть. Пускали к его кровати по два человека. Плохи дела.

- Ну давай же! – подтолкнула меня вперед Джессика.

- Джессика, я не могу туда пойти. Там твоя семья.

- Но ты должна! Должна к нему прикоснуться или что ты там делаешь.

- Ничего такого я не делаю, солнце. Я не исцеляю людей. Извини. Не стоило мне приезжать.

Разговаривая с Джессикой, я заметила на стуле у вдоха в палату испуганного и растерянного маленького мальчика и поняла, что это Дастин. Джессика испарилась обратно в палату, поэтому я подошла и присела рядом с ним.

- Привет.

Он на меня даже не взглянул.

- Я Чарли. А ты, должно быть, Дастин.

Меня не беспокоило, что могут подумать люди. Все вокруг были чем-то заняты. Медсестры на посту работали, посетители навещали пациентов или даже друг друга. Поэтому трюк с телефоном я решила отложить на потом. Плюс к палатам мало кого пускали, что было мне только на руку.

- Твоя тетя Джессика очень за тебя переживает, - сказала я, заглянув в палату. – Все переживают.

- Я умер? – спросил мальчик.

Я вытянула шею, чтобы увидеть монитор.

- Не похоже. Твое сердечко все еще бьется, а это хороший знак.

Наконец Дастин посмотрел на меня:

- Но я все равно умру, да?

Черт. Я не знала, что ему ответить. Мне еще никогда не приходилось разговаривать с человеком прямо перед тем, как он умрет.

- Не знаю, солнышко. Надеюсь, что нет.

- Я тоже надеюсь, что нет. Мама такая грустная…

- Мне очень жаль, что с тобой такое приключилось.

Дастин пожал маленькими плечами:

- Ничего. Сам виноват. Я ехал на велосипеде и упал прямо посреди улицы. Стэн Фойер говорит, я увалень. Наверное, так и есть.

- Стэн Фойер вонючая какашка.

Мальчик снова взглянул на меня и засмеялся:

- Правда?

- Еще бы.

Мы хлопнулись ладонями, и Дастин снова посерьезнел.

- Почему ты такая яркая?

- Это часть моей работы. Я помогаю таким, как ты.

Голубые глаза вспыхнули от восторга.

- Как ангел?

- Вроде того, только не совсем. Я скорее на другом конце радуги.

- А можешь помочь моей маме? – спросил он. – Она очень расстроится, когда я умру.

Сердце болезненно сжалось. Я ощутила присутствие Рейеса. Наверное, он пришел сюда в нематериальном виде. Осмотревшись, я его заметила. Он кивнул, подбадривая меня зайти в палату и узнать, могу ли я хоть чем-нибудь помочь. Что ж, ради этого храброго мальчика так и сделаю.

- Надо действовать быстро, - пробормотала я, тайком забирая чей-то стетоскоп с сестринского поста.

Одета я была, конечно, не к месту, но надеялась, что стетоскоп откроет передо мной нужные двери.

- Ты к ней прикоснешься, да? – спросил Дастин, когда я вернулась. – Я не хочу, чтобы она грустила. Со мной все будет в порядке.

В глазах запекло от слез. Пришлось отвернуться. Взяв себя в руки, я снова присела перед мальчиком.

- Все верно, милый. Я к ней прикоснусь. И с ней тоже все будет в порядке.

- Значит, мне уже можно уйти?

Начиная волноваться, я посмотрела на монитор в палате.

- Может быть, на минутку задержишься? Просто чтобы убедиться, что все сработало?

- Хорошо.

Поднявшись, я вошла в палату и двинулась прямиком к монитору. Родные Дастина уступали дорогу. Они шмыгали носами, гладили его по рукам, ждали неизбежного. На грудь огромным булыжником навалилось их горе. Легкие перестали работать. Я попыталась отгородиться от чужих эмоций, но они были слишком сильны.

Борясь с удушьем, я притворилась, будто нажимаю на какие-то кнопки, хотя на самом деле боялась вообще к чему-нибудь прикасаться. Потом повернулась к бледному мальчику. На огромной кровати он казался совсем крошечным и ужасно хрупким. Голова была перебинтована. Лицо с ссадинами так опухло, что я едва узнавала в нем того, с кем только что разговаривала в коридоре.

Я взяла его за запястье, как будто хотела проверить пульс. Наверняка присутствующие в палате поняли, насколько бесполезны мои действия. Все знали о том, какой ужас здесь происходит. Подняв голову, я увидела Уиллу, которая рыдала на плече у матери, вцепившись пальцами в ее фиолетовую блузку. Мне всегда нравилась мама Джессики.

Решив, что сейчас никто не обращает на меня особого внимания, я закрыла глаза и легонько сжала пальцами тонкое запястье Дастина.

Я таким не занималась – не исцеляла больных, поэтому понятия не имела, что делать. Но я знала латынь, а она, похоже, работала как магическое заклинание.

- Resarci, - прошептала я, мысленно попросив Босса наверху простить меня, если в попытках спасти мальчика я переступила какую-то черту.

Однако закончив, ничего не почувствовала. Во мне не заклубилась сила. Из пальцев не вылетели молнии. Передо мной не расступились моря. Не то чтобы в Нью-Мексико на каждом шагу встретишь по морю, но все-таки…

Ничего не получилось.

Я перестала сдерживаться, и по моим щекам потекли слезы. Какой смысл теперь что-то скрывать? Приподняв израненную руку мальчика, я поцеловала его в ладонь, чем, к сожалению, привлекла к себе внимание. Я положила его руку обратно и двинулась к выходу. Только к этому моменту в палате было полно скобящих родственников, и добраться до двери оказалось труднее, чем я думала.

Я не прошла и полпути, как вдруг монитор запикал чаще и громче. А через секунду Дастин издал неясный звук и помотал головой. Даже я застыла, благоговейно глядя, как он медленно открывает глаза. Веки приподнялись совсем капельку. Мальчику явно не нравилось яркое освещение – он прищурился и снова закрыл глаза, но к нему уже бросилась Уилла:

- Дастин! – Очень осторожно она нависла над хрупким тельцем и стала ласково гладить пальцами лицо сына, аккуратно убрав со лба каштановый локон. – Дастин… Господи, пожалуйста…

Мальчик снова попытался открыть глаза. В палату, с трудом проталкиваясь сквозь толпу, уже примчались две медсестры проверять жизненные показатели. Дастин попробовал сосредоточиться на матери, но веки опускались сами по себе. Он попытался еще раз, и его радужки хаотично забегали, пока наконец не нашли другой объект, на котором могли остановиться. Меня.

На его лице отразилось узнавание, и я быстренько кивнула и улыбнулась. Потом подмигнула и как можно незаметнее прижала палец к губам. Дастин тоже кивнул, вздрогнув от боли, но, видимо, не смог подавить лукавую улыбку.

Грудь сдавило, и теперь я уже ревела в три ручья. Неужели я это сделала? Неужели действительно спасла жизнь ребенку?

Пока никто не начал задавать вопросы, я пошла к двери. Медсестры, в таком же шоке, как и все остальные, принялись выгонять из маленькой квадратной комнаты всех, кроме мамы и бабушки, так что мне удалось слиться с толпой, которой владела уже вовсе не скорбь, а светлая надежда.

Проходя мимо стула, на котором сидел Дастин, я еще раз порадовалась тому, что его там больше нет. Что произошло, я толком не знала, да и не хотела докапываться. Пока нас вели к огромной металлической двери, с моих губ не сходила широкая улыбка.

Внезапно я услышала мягкий женский голос:

- Чарли?

Все продолжали идти, но я остановилась, повернулась и печально улыбнулась Уилле:

- Привет. Я… ну… навещала старого друга, а потом увидела тебя. Извини, что…

- Перестань, - перебила она меня надломившимся голосом. Ее щеки раскраснелись. – Это была ты. Мама видела, как ты подняла руку Дастина. Видела, что ты сделала.

- То есть? – отшатнулась я. – Я ничего не сделала.

Уилла схватила меня за плечи.

- Я знаю, кто ты. В тот вечер, когда ты разговаривала с Джессикой, я все слышала. – При мысли о погибшей сестре печаль вернулась. – Она испугалась, Чарли. Потому что была… ну не знаю, глупой девчонкой.

- Тогда я всего лишь пошутила, Уилла. Ты же знаешь, как детям нравится выдумывать всякие забавные истории на такие темы.

- Пять минут назад я бы тебе поверила. – Она положила ладонь мне на щеку и заглянула в глаза с непереносимым восхищением и благодарностью. – Но точно не сейчас. Я знаю, что ты сделала. Как же мне тебя отблагодарить?

На моем плече оказалась холодная рука Джессики.

- Скажи ей, что я ее люблю. Пожалуйста, Чарли. Я больше никогда и ни о чем тебя не попрошу. Когда я умерла, мы с сестрой были в ссоре. Я всего лишь хочу, чтобы она знала, как я ее люблю.

Я скрестила руки и положила ладони на руки Уиллы.

- А знаешь, сюда меня послала Джессика. Так что это она спасла Дастина. Если бы не она, я бы ни о чем не узнала.

Стройное тело Уиллы сотряслось от рыданий, и она накрыла рот обеими руками. С короткими каштановыми волосами и огромными карими глазами она была похожа на эльфа и всегда казалась мне поразительно красивой.

- Боже мой! – с надрывом прошептала Уилла.

- Она хочет, чтобы ты знала: несмотря ни на что, она любила тебя всем сердцем. Всегда.

Уилла рухнула прямо на меня, цепляясь за мои руки, словно от этого зависела ее жизнь. К нам подошла ее мама и обняла дочь за дрожащие плечи. Наконец Уилла отстранилась.

- Я никогда этого не забуду. – Поцеловав меня в щеку, она принялась целовать мне руки. – Никогда. Пожалуйста, скажи ей, что я тоже ее люблю.

- Ты сама только что сказала.

Джессика рыдала у меня за спиной, уткнувшись лбом мне в плечо.

- И маме, Чарли. Пожалуйста, и ей скажи.

- Вас она тоже очень любит, миссис Гуинн.

У мамы Джессики на каждом выдохе вырывались рыдания, поэтому она смогла только кивнуть. А потом, сжав плечо Уиллы, еле-еле выдавила:

- Он тебя зовет.

Уилла кивнула, обняла меня напоследок еще раз и побежала к сыну. Джессика помчалась следом.

За дверь я вышла, утопая в шоке и замешательстве, и сразу же увидела Рейеса.

- Все это произошло на самом деле?

- Ты вэл-итх, - напомнил он мне. – В своем измерении ты бог. Я же говорил, тебе что угодно по плечу.

- Это там. А здесь? В этом измерении? В этом мире? На случай, если ты вдруг забыл, здесь уже есть Бог. Как думаешь, он расстроится из-за того, что я натворила? Из-за того, что влезла на его территорию?

- Я думаю, он рад, что ты здесь. Только не советовал бы превращать это в привычку.

Выйдя из больницы и направляясь к Развалюхе, я почувствовала в ботинке камешек. Прислонилась к стене и подняла ногу. Рейес оглядывал окрестности, а я закрыла глаза и, положив ладонь на кирпичное здание, решила попрактиковаться в латыни.

- Наперегонки! – закончив, крикнула я и промчалась мимо Рейеса, не имея ни малейшего желания давать ему фору.

Восторг от того, что я первая, приправленный сладким вкусом приближающейся победы, продлился приблизительно ноль целых семь десятых секунды. Зуб даю, все дело в ботинках. Ну и в том, что у Рейеса прыть и сила долбаной пантеры.

В конце концов мы добрались до офиса. Рейес пошел проверить, как идут дела в баре, а я сразу двинула наверх повидаться со своей строптивой помощницей. Люблю иногда застать ее врасплох. Чтобы, так сказать, не расслаблялась. Платить ей за пасьянс «Паук» я точно не стану. Если только сама не буду в него играть. Тогда все путем.

Я медленно открыла дверь, ведущую в мой кабинет. Куки сидела за своим столом, поэтому я на цыпочках стала подбираться ближе.

- Ненавижу тебя всеми фибрами, - заявила Кук, а ведь я ее даже не напугала!

- Сегодня-то за что?

Только сейчас я заметила, что она прижимает к голове упаковку со льдом.

- Она пришла. Кофеиновая ломка. Думаю, мне нужна капельница с морфием.

- Странное дело, - отозвалась я, взяв со стола степлер. Степлер Куки был в сто раз круче моего. – У меня голова сегодня вообще не болит.

Повернувшись ко мне, Куки начала раскачиваться из стороны в сторону от боли.

- Я не ослышалась? – спросила она, испепеляя меня взглядом убийственно ярких голубых глаз.

- Не-а. Вообще не болит. Кажется, ты говорила, что ломка продлится недели две.

- Говорила. Это все твоя сверхъестественная фигня! – Она ткнула в мою сторону указательным пальцем. – И зачем мне это сдалось? С сегодняшнего дня ты мне даже не нравишься.

- Еще как нравлюсь, - чуточку бодрее, чем надо, возразила я. – Я же как наркотик. Люди не хотят ко мне привязываться, но, разок попробовав, всегда возвращаются за добавкой.

Куки умудрилась простонать носом.

- Ну почему я не могу тебя бросить?

- Вот никогда ты меня не слушаешь. Говорю же, я как наркотик. – Она снова простонала, и я рассмеялась. – Кук, я же тебе говорила не бросать из-за меня кофеин. По отношению к тебе это ужасно несправедливо. К тому же мы можем купить вторую кофеварку. Мистер Кофе постоянно талдычет, что хочет обзавестись подружкой. Хотя лично мне кажется, - заговорщицки подмигнула я, - что ему просто охота открыть профиль на сайте знакомств.

- Или, - начала Кук, подскочив, но не вставая с кресла, чтобы показать мне свежую распечатку, - мы можем купить какую-нибудь из этих новомодных кофеварок на одну чашку. Потом только покупай разный кофе, и все дела. Есть всякие ароматизированные и кто знает какие еще.

Я отобрала у нее лист бумаги.

- Это же бешено гениально!

- Оказывается, их продают уже несколько лет.

- Блестяще! Ничего более блестящего отродясь не видела.

- Нет, - сказала Куки, помахав перед собой рукой, - я справлюсь. Всего две недели. А что такое две недели в масштабах истории? – Откинувшись на спинку кресла, она снова приложила к голове лед.

- Вообще-то, это очень даже много, если есть работа. Нашла что-нибудь новенькое?

- Нет. И отойди, пожалуйста. Если у меня взорвется голова, не хочу забрызгать мозгами твои дольчегаббанчики.

Куки любила мои балетки от «Dolce&Gabbana». Жаль ее, конечно, но я их любила больше.

- Бли-и-ин, ты такая заботливая!

- Такое ощущение, что у меня самое страшное в жизни похмелье.

- Это вряд ли. Самое страшное было, когда ты семь часов провисела над моим унитазом, напевая припевы из застольных песен.

- А-а, да, было дело. Чертова текила.

- Вот-вот. В общем, сегодня я вроде как исцелила ребенка.

Куки опять выпрямилась.

- Серьезно?!

- Ага. Поразительно классно знать, что он будет жить. Никогда еще не чувствовала себя такой полезной.

- Ты всерьез кого-то исцелила? В смысле… ты такое умеешь?

- Видимо, да, - пожала плечами я.

- Тогда какого черта ты ждешь? Возложи на меня целительные руки, детка. – Куки откинулась на спинку кресла и открыла мне свои объятия.

- Сомневаюсь, что это работает на ком попало.

- Так я же не кто попало. Давай, рискни.

Глядя на подругу, я рассмеялась. Она наградила меня своим фирменным материнским укоризненным взглядом, и выбора не осталось. Я наклонилась над ней и ткнула ее пальцем в лоб:

- Resarci.

Оставалось только подождать.

Куки моргнула, покачала головой и тут же со стоном вцепилась ногтями в виски.

- Ты даже не стараешься! А ну-ка давай на этот раз изо всех сил.

Она снова развалилась в кресле.

- Мне кажется, все равно не сработает. Видимо, болезнь должна быть серьезной.

Поставив локти на стол, Кук постучала себя пальцем по макушке:

- По-твоему, это несерьезно? То есть мои мозги – расходный материал?

- Ничего такого я не говорила.

Со всем драматизмом распластавшись по столу, она прижала пакет со льдом к затылку.

- Есть еще на сегодня дела? – поинтересовалась я.

- Жертвы с предсмертными записками никуда не делись. Но Роберт сказал, что им, кажется, удалось что-то найти.

- Правда? А мне не говорил.

- Сказал, что на сегодня, пока они разрабатывают новую зацепку, мы можем это дело отложить.

- М-мм, ну ладно. Еще что-нибудь?

- Через пару часов ярмарка Эмбер. Больше до завтрашнего утра у тебя никаких дел нет. А завтра встреча со священником в доме из Амитивилля.

- Ага, помню. Одержимый дом, который знает, как меня зовут. Но два часа свободного времени – это как-то стремно. У меня никогда не бывает свободного времени.

Куки поднялась, снова поставив локти на стол.

- Нетушки. Это у меня никогда не бывает свободного времени. А у тебя – все свободное время в мире. Иначе не делала бы из моих записок самолетики!

- Хорошо сказала. И это еще одна причина, чтобы ты занялась делом. Шевелись, подружка! Того, что я тебе плачу, едва хватает сводить концы с концами. А значит, в пакет твоих услуг не входит несчастная Куки, пускающая слюни на собственный стол.

Глава 15

И не введи меня в искушение…

Лучше иди за мной! Я знаю короткую дорогу!

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: