Изменение распределения мирового населения 7 страница

В то же время Россия с некоторых пор видит в своих мусульманских соседях потенциально взрывоопасный

источник политических и демографических угроз, а рос­сийская политическая элита обнаруживает все большую восприимчивость к антиисламским призывам религиоз­ного и расистского характера. В таких обстоятельствах Кремль с готовностью ухватился за события 11 сентября, воспользовавшись ими как возможностью вовлечь Аме­рику в противостояние исламу под лозунгом «войны с терроризмом».

И все же Россия в качестве потенциального партнера США тоже не лишена недостатков, унаследованных от прошлого, причем совсем недавнего прошлого. Афгани­стан был опустошен 10-летней войной, которую вела там российская армия, Чечня находится на грани вымирания в результате политики геноцида, а недавно получив­шие независимость центральноазиатские государства все больше расположены отождествлять смысл современного периода своей истории с борьбой за освобождение от российского колониализма. Поскольку подобные истори­ческие обиды по-прежнему живо ощущаются в регионе, а Россия, как явствует из множества признаков, считает в данный момент своим приоритетом консолидацию свя­зей с Западом, она во все большей степени восприни­мается региональными государствами в качестве бывшей колониальной европейской державы и все меньше - в качестве родственного евразийского образования. То, что сегодняшней России почти нечего предложить соседям в плане общественной модели для подражания, также сужает ее роль в любом международном партнерском объединении под американским руководством, которое могло бы быть сколочено в интересах стабилизации, раз­вития и в последующем — демократизации региона.

В конечном счете Америке остается рассчитывать лишь на одного подлинного партнера в обустройстве Мировых Балкан - Европу. Хотя ей понадобится помощь ведущих восточноазиатских государств, таких как Япония и Китай (Япония предоставит некоторую, пусть не слишком вну­шительную, материальную поддержку и миротворческий контингент), маловероятно, что кто-либо из них при­мет на данном этапе полноценное участие в этих уси­лиях. Только Европа, постепенно самоорганизующаяся

в Европейский союз и интегрированная в рамках НАТО, обладает надлежащим потенциалом в политической, военной и экономической сферах, чтобы совместно с Америкой взять на себя задачу вовлечения различных евразийских народов на дифференцированной гибкой основе в процесс укрепления региональной стабильности и постепенного раздвижения рамок трансъевразийского сотрудничества. Именно связанный с Америкой над­национальный Европейский союз имеет больше шансов избежать подозрений в рецидиве колониалистских моти­вов и намерении утвердить либо восстановить в регионе прежде всего собственные экономические позиции.

Сообща Америка и Европа располагают разносто­ронним опытом и обширным спектром материальных преимуществ, которые позволяют им внести определяю­щий вклад в формирование политического будущего Мировых Балкан. Вопрос заключается в том, найдется ли у Европы, озабочегшой в основном вопросами собствен­ного единства, достаточно воли и великодушия, чтобы вместе с Америкой действительно приняться за общее начинание, которое по сложности и размаху намного превосходит предыдущий успешный совместный амери­кано-европейский проект, направленный на сохранение мира в Европе и последовательное преодоление раскола Европейского континента. Но сотрудничества с Европой не получится, если полагать, что оно должно сводиться к ее следованию американским директивам. Война с тер­роризмом может быть первой вехой, знаменующей пере­ход к активному вмешательству в дела Мировых Балкан, но она никак не может составлять его смысл. Европейцы, не столь травмированные трагедией 11 сентября, пони­мают это лучше американцев. Вот почему помимо других причин при организации каких бы то ни было совместных действий Атлантического сообщества не обойтись без широкого стратегического консенсуса относительно дол госрочного характера стоящей перед союзниками задачи.

В какой-то мере те же соображения применимы и к потенциальному вкладу Японии. Она тоже может и должна стать важным действующим лицом, пусть и не из числа бесспорных исполнителей ведущих партий.

В течение некоторого времени Япония будет остерегаться брать на себя заметную военную роль за пределами непо­средственных потребностей национальной самообороны. Однако несмотря на стагнацию последних лет, Япония остается вторым государством мира по экономической мощи. Финансовая поддержка ею усилий, предназначен­ных расширить зону мира на планете, имела бы ключе­вое значение и в конечном счете соответствовала бы ее собственным интересам. Таким образом, Япония наряду с Европой должна рассматриваться в качестве вероятного партнера Америки в предстоящей длительной схватке с многочисленными разнородными силами на территории Мировых Балкан.

Короче говоря, чтобы справиться с взрывоопасным потенциалом региона, Америке потребуется широко спла­нированная стратегия сотрудничества. Как свидетельст­вует успешный опыт формирования евроатлантического сообщества, разделить неизбежное бремя нельзя, не раз­делив право принимать решения. Только привлекая своих основных партнеров к совместному моделированию все­объемлющей стратегии действий, Америка сумеет не увяз­нуть в зыбучих песках единоличной гегемонии.

Стратегия разделенной ответственности

Коль скоро проблемы Мировых Балкан представляют собой практически нерасчленимое сплетение наклады­вающихся друг на друга конфликтов, первым шагом в определении комплексной стратегии ответа на этот вызов должно стать выявление приоритетов. На общем фоне выделяются три центральные взаимосвязанные задачи: 1) урегулирование арабо-израильского конфликта, кото­рый столь пагубно влияет на положение в Ближневосточ­ном регионе; 2) изменение стратегического расклада в нефтедобывающей зоне, простирающейся от района Персидского залива до Центральной Азии; 3) привлечение ведущих стран к участию в региональных соглашениях по вопросам нераспространения ОМУ и сдерживания террористической эпидемии.

Установление мира между Израилем и его арабским окружением является самой настоятельной необходимо­стью, ибо без этого принципиально невозможно присту­пать к выполнению двух остальных задач. Непосредствен­ным предметом раздоров служит израильско-палестинский конфликт, отдельное урегулирование которого должно составлять ближайшую цель. Однако существует более широкая проблема враждебности арабского сообщества по отношению к Израилю - явления, которое порождает напряженность на Ближнем Востоке и рикошетом воз­буждает неприязнь мусульман к Америке¹². Единственный способ улучшить положение - добиться справедливого и жизнеспособного мира, который в последующем стал бы основой конструктивного сотрудничества между Израи­лем и Палестиной и, таким образом, развеял бы предубеж­дения арабов, заставив их признать Израиль в качестве постоянного неотъемлемого фигуранта на ближнево­сточной сцене. ~^

Улаживание этого вопроса тем более безотлагательно, что столкновение с подводными камнями Ближнего Востока грозит евроатлантическому альянсу расколом. Хотя доминирующей иностранной державой на Ближнем Востоке является Америка, ее отношения с Европой могут подвергнуться тяжкому испытанию из-за того, что по обе стороны Атлантики по-разному смотрят на то, как лучше действовать в регионе. На протяжении нескольких деся­тилетий после провала франко-британской авантюры 1956 года район Суэцкого канала и Персидского залива фактически находится под американским протекторатом. Покровитель постепенно сменил проарабский курс на произраильскую линию, одновременно добившись устра­нения сколько-нибудь ощутимого политического влияния в регионе со стороны Европы, а затем и Советского Союза. Убедительные военные победы, одержанные в ходе кам­паний 1991 и 2003 годов против Ирака, утвердили Соеди­ненные Штаты в роли единственного внешнего арбитра в этой зоне.

После трагедии 11 сентября у наиболее консерватив­ных элементов политического истеблишмента Америки, прежде всего у тех, чьи симпатии явно принадлежат

олицетворяемой «Ликудом» части израильского полити­ческого спектра, появилось искушение осуществить идею абсолютно нового порядка на Ближнем Востоке, который, как предполагается, Соединенные Штаты навяжут региону, мотивируя это необходимостью ответить на новые вы­зовы терроризма и распространения ОМУ. Стремление воплотить эту мысленную конструкцию в жизнь уже при­вело к насильственному свержению диктатуры Саддама Хусейна в Ираке и предвещает возможные дальнейшие акции против баасовского режима в Сирии либо теокра­тии в Иране. Одновременно раздаются призывы к Соеди­ненным Штатам дистанцироваться во имя демократии от нынешних правителей Саудовской Аравии и Египта и оказать давление на эти страны, требуя их внутренней демократизации, пусть даже в ущерб американским интересам в регионе.

Уже очевидно, что Европейский союз, у которого поне­многу обнаруживаются собственные внешнеполитические интересы, не останется лишь пассивным наблюдателем или сговорчивым сторонником всего, что бы ни предпри­няли США на Ближнем Востоке. На самом деле именно на ближневосточном направлении Европейский союз впервые начинает не только нащупывать контуры по-настоящему единой и полномасштабной европейской стратегии, но и оспаривать монополию Америки на роль регионального арбитра. В Севильской декларации от 22 июня 2002 г. ЕС сделал важный шаг вперед, сформу­лировав концепцию мирного урегулирования палестино-израильского конфликта, которая существенно расходится с американской концепцией¹³. Нарастающие между США и ЕС разногласия в отношении послевоенного обустрой­ства в Ираке и возможной политической эволюции Ирана могут придать самоутверждению Европы дополнитель­ный импульс.

В ближайшей перспективе у Америки хватит сил и воли, чтобы игнорировать мнение европейцев. Опираясь на свою военную мощь, она сможет одержать верх и вынудить Европу временно пойти на уступки. Однако Европейский союз располагает экономическими ресур­сами и финансовыми средствами, привлечение которых

кардинальным образом повысит шансы на достижение долгосрочной стабильности в регионе. Следовательно, подлинно долговременного решения этой проблемы не добиться, если Соединенные Штаты и Европа не станут действовать более согласованно. Коль скоро Ближний Восток имеет для Европы по меньшей мере такое же жизненно важное значение, как Мексика для Америки, ЕС, мало-помалу определяя собственное политическое лицо, будет все больше порываться выступать здесь с собственных позиций. И не где-то, а именно на Ближнем Востоке европейская внешняя политика впервые после фиаско 1956 года в Суэце способна приобрести отчетли­вую антиамериканскую направленность.

Между тем наметившийся в евроатлантическом сооб­ществе раскол из-за Ближнего Востока вполне обратим. Не часто наблюдается такой международный консенсус, какой существует относительно сути будущего договора о мире между Изр"айлем и Палестиной. Имеются даже проекты возможного мирного договора, которые идут значительно дальше, нежели расплывчатая «дорожная карта», неохотно одобренная администрацией Буша вес­ной 2003 года. Загвоздка в действительности состоит в том, как найти способ убедить израильтян и палестин­цев поставить все точки над i, и этот поиск будет непро­стым испытанием, несмотря на реальные настроения в поддержку мирного компромисса среди израильского и палестинского народов. Предоставленные самим себе, они оказались не в состоянии ни преодолеть свои давние противоречия, ни оставить в прошлом взаимные подо­зрения и ожесточенность.

Только Соединенным Штатам и Европейскому союзу, выступающим заодно, под силу по-настоящему ускорить этот процесс. Для этого им придется заняться обстоятель­ной проработкой основных содержательных положений, а не только процедурных аспектов израильско-палестин­ского мирного соглашения. В общих чертах в соответ­ствии с существующим международным консенсусом его главные пункты должны заключаться в следующем: признание двух государств в границах 1967 года, но со взаимными уступками, которые позволят включить

в территорию Израиля пригородные поселения вблизи Иерусалима; создание двух столиц непосредственно в Иерусалиме; предоставление палестинским беженцам лишь номинального или символического права вернуться на прежнее место жительства с размещением основной массы возвращающихся беженцев на территории Пале­стины, возможно, в покинутых израильских поселениях; демилитаризация Палестины и, предположительно, раз­мещение там миротворческих сил НАТО либо иного меж­дународного контингента; полное и недвусмысленное признание Израиля его арабскими соседями.

Одобрение при содействии международного сообще­ства жизнеспособной формулы сосуществования Израиля и Палестины не устранит всего комплекса разнообразных конфликтов в регионе, но принесет тройную пользу. Несколько поутихнет ненависть ближневосточных тер­рористов к Америке; будет обезврежена «мина», с наи­большей вероятностью способная стать детонатором общерегионального взрыва; а Соединенные Штаты и Европейский союз смогут более согласованно подходить к проблемам региональной безопасности, не создавая впечатления, что затевается «крестовый поход» против исламского мира. Урегулирование арабо-израильского конфликта стараниями Америки способствовало бы постепенной демократизации прилегающих арабских государств, ибо инициативы США уже не выглядели бы в глазах арабов как попытка воспользоваться проблемой демократизации в качестве очередного предлога для отсрочки всеобъемлющего палестино-израильского при­мирения.

Построение стабильного Ирака после военного вторже­ния 2003 года точно так же представляет собой грандиоз­ную и долговременную задачу, единственным способом облегчить выполнение которой является сотрудниче­ство между США и ЕС. Не исключено, что с падением прежнего иракского режима вновь обострятся латентные пограничные споры этой страны с Ираном, Сирией и Турцией. Лишние осложнения по ходу дела может внести курдская проблема, а внутренняя вражда между иракскими суннитами и шиитами рискует привести к затяжной

нестабильности, сопровождаемой все более ожесточен­ным насилием. К тому же, 25-миллионный народ Ирака, имеющий репутацию наиболее националистически на­строенного из всех арабских народов, может оказаться менее расположенным мириться с иностранным господ­ством, чем ожидается. Программу долгого, дорогостоя­щего и трудного восстановления этой страны предстоит осуществлять в изменчивом и потенциально недружест­венном окружении.

В более общем смысле сотрудничество Америки и Европы в строительстве стабильного демократического Ирака и в деле палестино-израильского примирения -фактически своего рода «региональная дорожная карта» -создало бы более благоприятные политические предпо­сылки для изменения неудовлетворительного стратеги­ческого расклада в нефте- и газодобывающих районах, охватывающих Персидский залив, Иран и Каспийский бассейн. В отличиеГЪт тоже богатой энергетическим сырьем России, государства этой зоны - от Казахстана и Азербайджана до Саудовской Аравии - являются почти исключительно экспортерами, но никак не крупными потребителями добываемых из их недр энергоносителей. Между тем здесь сконцентрированы крупнейшие в мире месторождения нефти и природного газа, намного пре­восходящие запасы других нефте- и газоносных террито­рий. А коль скоро надежный доступ к энергоносителям по разумным ценам жизненно важен для трех наиболее динамичных в экономическом отношении регионов -Северной Америки, Европы и Восточной Азии, страте­гическое господство над этой зоной, пусть даже замас­кированное соглашениями о сотрудничестве, было бы определяющим с точки зрения мировой гегемонии пре­имуществом.

С позиций американских интересов существующее геополитическое положение дел в самой богатой энерго­ресурсами зоне мира оставляет желать лучшего. Несколько ключевых государств-экспортеров - особенно Саудовская Аравия и Объединенные Арабские Эмираты - слабы и по­литически несостоятельны. Ираку предстоит длительный период стабилизации, реорганизации и восстановления

сил. Еще один крупный производитель энергетического сырья - Иран - пребывает под властью недружественного Соединенным Штатам режима, противодействующего попыткам США установить мир на Ближнем Востоке. Не исключено, что этот режим норовит заполучить ОМУ, и его подозревают в связях с террористами. Соединенные Штаты пробовали добиться международной изоляции Ирана, но их усилия увенчались лишь ограниченным успехом.

Севернее, в Закавказье и в Центральной Азии, недавно получившие независимость государства - экспортеры энергоносителей все еще находятся на ранних стадиях политической консолидации. Системы управления в этих странах остаются слабыми, политические процессы отмечены печатью деспотического произвола, государ­ственность отличается непрочностью. К тому же, они наполовину изолированы от мировых энергетических рынков, ибо американское законодательство запрещает использовать территорию Ирана для прокладки трубо­проводов к побережью Персидского залива, а Россия проявляет агрессивное стремление монополизировать пути международного доступа к энергетическим ресур­сам Туркменистана и Казахстана. Только через несколько лет, после завершения финансируемого США строитель­ства трубопровода Баку - Джейхан, Азербайджан и его закаспийские соседи получат независимый канал связи с мировой экономикой. До тех пор эта территория будет уязвима для происков России и Ирана.

Масштабное и исключительное военное присутствие США в Персидском заливе, а также фактически моно­польное обладание ими мощным потенциалом ведения боевых действий на большом удалении от национальной территории открывают перед Америкой широчайшие возможности единолично принимать нужные полити­ческие решения. На тот случай, если потребуется исклю­чить потенциальную связь между распространением ОМУ и терроризмом конспиративных групп, Соединен­ные Штаты располагают средствами действовать само­стоятельно, как это и было продемонстрировано в ходе свержения последнего иракского режима. Однако если

принять во внимание долгосрочные последствия пере­ворота в стратегии насилия, то проблема выглядит более многосложной, а шансы Америки на единоличный успех -куда более эфемерными.

Трудно представить себе, чтобы Соединенным Шта­там удалось в одиночку принудить Иран к радикальной переориентации. Ввиду гигантского разрыва в военной мощи между двумя этими государствами открытое воен­ное давление могло бы сперва принести желаемый результат, но было бы огромной ошибкой недооценивать накал националистических и религиозных эмоций, кото­рые подобные методы, по всей видимости, возбудили бы у 70 миллионов иранцев. Иран представляет собой страну с величественной имперской историей и чувством нацио­нальной самоценности. И в то время как религиозный угар, который привел к власти теократическую дикта­туру, похоже, понемногу развеивается, прямое столкно­вение с Америкой ттечти наверняка приведет к новой вспышке народного неистовства, вдохновляемого фана­тичным шовинизмом.

Россия не чинила помех энергичным военным ини­циативам США по изменению стратегических реально­стей в регионе, но охватившее сегодня район Персидского залива геополитическое землетрясение способно свести на нет старания Америки укрепить независимость при­каспийских государств. Поглощенность США переуст­ройством Ирака, не говоря уже о нарастании американо-иранских трений, может создать у Москвы соблазн возобновить давление на Грузию и Азербайджан в рас­чете заставить их отказаться от намерения примкнуть к евроатлантическому сообществу, а также активизировать попытки воспрепятствовать долговременному военно-политическому присутствию США в Центральной Азии. Все это существенно осложнило бы для Соединенных Штатов вовлечение центральноазиатских государств в широкие региональные инициативы, направленные против исламского фундаментализма в Афганистане и Пакистане. Не исключено, что в этом случае возрождение мусульманского экстремизма в духе «Талибан» произо­шло бы уже на общерегиональном уровне.

Уменьшить риск подобного развития событий может тесное стратегическое взаимодействие между США и ЕС в отношении Ирака и Ирана. Добиться его будет, вероятно, нелегко, принимая во внимание расхождения в позициях Америки и Европы, однако выгоды сотруд­ничества перевешивают издержки любого компромисса. Для Соединенных Штатов совместный курс означал бы сужение свободы единоличных действий, для Европей­ского союза — сокращение возможностей своекорыстного бездействия. Но, выступая согласованно, а это предпола­гает, что угроза применения военной мощи США будет подкрепляться политической, финансовой и (в какой-то мере) военной поддержкой ЕС, евроатлантическое сооб­щество сумеет поставить на ноги подлинно стабильный и, быть может, даже демократический режим в постсад-дамовском Ираке.

Действуя сообща, Соединенные Штаты и Европей­ский союз оказались бы в более выигрышном положении и с точки зрения улаживания широкого комплекса регио­нальных последствий переворота в Ираке. Существенный прогресс в деле палестино-израильского примирения успокоил бы опасения арабов, подозревающих, что дейст­вия США против иракского режима были инспирированы Израилем, жаждущим ослабить все соседние арабские государства и увековечить свой контроль над палестин­ским населением. Кроме того, стратегическое сотрудни­чество США с Евросоюзом помогло бы Турции избежать болезненного выбора между союзнической верностью США и надеждами на членство в ЕС.

Активное стратегическое партнерство между Соеди­ненными Штатами и Европейским союзом увеличило бы также шансы на то, что Иран в конце концов превратится из регионального монстра в оплот региональной стабиль­ности. В настоящее время Иран поддерживает сотрудниче­ство с Россией, но в его отношениях со всеми остальными соседями преобладают недоверие либо враждебность. С Европой Иран сохраняет относительно нормальные контакты, но его антагонизм с Америкой, которая, со своей стороны, ввела законодательные ограничения в тор­говле с этой страной, мешает настоящему процветанию

экономических связей Ирана с Европой и Японией. Все это не могло не нанести ущерб внутреннему развитию Ирана, где острота социально-экономических проблем усугубляется демографическим взрывом, в результате которого численность населения страны превысила 70 миллионов человек.

Положение во всем этом регионе, экспортирующем энергетическое сырье, было бы стабильнее, если бы его географический центр, Иран, вновь интегрировался в мировое сообщество, а иранское общество возобновило бы движение в направлении модернизации. Но этого не произойдет, доколе Соединенные Штаты не отступятся от намерения изолировать Иран. Куда полезнее было бы сделать так, чтобы иранская элита увидела в изоляции страны не результат американских происков, а плод соб­ственного добровольного и, следовательно, контрпродук­тивного выбора. Европейцы давно убеждают Соединенные Штаты руководствоваться таким подходом. И если бы Америка в этом вопросе последовала рекомендациям Европы, американские стратегические интересы только выиграли бы.

В более отдаленной перспективе, вопреки образу, который сформировали правящие этой страной муллы, -общества религиозных фанатиков, - Иран имеет лучшие в регионе шансы вступить на стезю, ранее проторенную Турцией. Здесь достигнут высокий уровень грамотности (73%), существует давняя традиция масштабного участия женщин в профессиональной и политической жизни, по-настоящему высокообразованный класс интеллигенции, осознание обществом своей неповторимой исторической индивидуальности. Как только догматичная власть, уста­новленная аятоллой Рухоллой Хомейни, исчерпает свой потенциал и иранские светские элиты почувствуют, что Запад отводит Ирану конструктивную роль в регионе, Иран может очутиться на пути к успешной модерниза­ции и демократизации.

Неуклонное изменение преобладающего в регионе стратегического расклада сил позволит претворить в жизнь выдвинутый в 2000 году Турцией Пакт стабильности для Кавказа, подразумевающий разнообразные формы

общерегионального сотрудничества¹⁴. Чтобы он был эффективным, потребуется не только вклад Турции и России, но и привлечение Ирана. Переориентация Ирана также даст возможность гарантировать более широкий доступ к энергетическим ресурсам Центральной Азии. Наряду с трубопроводами, которые пролягут через тер­риторию Ирана к Персидскому заливу, со временем могут появиться аналогичные трубопроводы, связываю­щие Центральную Азию с Индийским океаном через Афганистан и Пакистан, с ответвлениями, проведенными в Индию. Реализация таких проектов принесет крупную экономическую (и потенциально политическую) выгоду не только Южной и Центральной Азии, но и испытыва­ющему все больший энергетический голод Дальнему Востоку.

Прогресс на этих направлениях, в свою очередь, бла­готворно скажется на выполнении третьей стратегически приоритетной задачи, стоящей перед регионом и продик­тованной необходимостью противостоять распростра­нению ОМУ и эпидемии терроризма. Ни та, ни другая проблема не подлежит скорому разрешению. Но ощути­мые достижения в двух первых приоритетных областях -палестино-израильского примирения и преобразования регионального стратегического ландшафта - в какой-то мере лишат антизападный, в частности антиамериканский, терроризм поддержки населения. Станет легче сосредото­чить силы на борьбе с ближневосточными террористами, риск масштабного культурно-религиозного столкно­вения между Западом и исламским миром отойдет на задний план.

Далее к востоку серьезные вызовы с точки зрения обще­региональной стабильности и нераспространения ОМУ создает продолжающийся конфликт между Пакистаном и Индией. Этому необходимо уделить более пристальное внимание. В сложившихся обстоятельствах ни Индия, ни Пакистан не имеют стимулов к сдержанности в развитии своих ядерных арсеналов - напротив, у обеих стран есть веские, хотя и не во всем совпадающие причины наращи­вать ядерные потенциалы¹⁵. Для Пакистана ядерное ору­жие играет роль мощного рычага, уравнивающего его

с соседом, который в ином случае был бы несравненно сильнее в военном отношении; для Индии же оно явля­ется средством сдерживания потенциальной угрозы со стороны Китая - еще одной региональной державы, свя­занной дружественными отношениями с Пакистаном, -и предотвращения ядерного шантажа со стороны Паки­стана. Кроме того, новоприобретенный статус ядерных держав приносит как Пакистану, так и Индии символи­ческое удовлетворение.

В настоящий момент главные задачи США состоят в том, чтобы не допустить развязывания ядерной войны между Пакистаном и Индией, а также воспрепятствовать дальнейшему распространению ОМУ в регионе. Послед­нее особенно актуально, ибо не приходится сомневаться, что некогда владевший империей и не утративший нацио­нальных амбиций Иран с понятной завистью взирает на соседей, сумевших обзавестись ядерными вооружениями. Из двух целей несколько более легко достижимой явля­ется, пожалуй, первая - предотвращение ядерного кон­фликта, так как сам факт обладания ядерным оружием вынуждает как пакистанских, так и индийских военных более тщательно взвешивать потенциальные последст­вия периодических стычек на границе.

Тем не менее неулаженная проблема Кашмира неиз­бежно приводит к постоянным конфликтам, каждый из которых разжигает пламя взаимной вражды между легко возбудимыми мусульманскими и индуистскими мас­сами. В этой ситуации Пакистан в конечном счете может даже превратиться в фундаменталистское мусульманское государство (что, по-видимому, предопределит и судьбу Афганистана), а Индия - попасть во власть фанатичных индуистов. При таком исходе иррациональные чувства могут возобладать над стратегической сдержанностью, свойственной логике ядерных вычислений.

Точно так же, как Запад годами проявлял относитель­ное безразличие к неурегулированному палестинскому вопросу, он игнорировал и проблему Кашмира. Индия сумела настоять на том, что официально кашмирского вопроса не существует ни в индо-пакистанских отноше­ниях, ни для международного сообщества в целом, иными

словами, на том, что это ее внутреннее дело. В свою оче­редь, Пакистан, не желая, чтобы вопрос потерял остроту, сделал ставку на едва замаскированную государственную поддержку партизанских действий и террористических акций, направленных против контроля Индии над про­винцией, и тем самым способствовал все более жестоким репрессиям индийских властей в отношении заподозрен­ных в нелояльности кашмирцев. Но как только обе страны получили в свое распоряжение ядерное оружие, кашмир­ская проблема неизбежно приобрела более широкое меж­дународное значение.

Вопрос о Кашмире является сегодня компонентом более общей проблемы нестабильности в зоне Мировых Балкан. Скорее всего, поиск мирных путей его решения будет как минимум столь же трудным, что и урегулиро­вание арабо-израильского конфликта. В противоборство втянуты два крупных государства, население которых в совокупности составляет почти 1,2 миллиарда человек -приблизительно одну пятую народонаселения планеты, причем значительная часть этих людей сохраняет тради­ционный уклад жизни, остается полуграмотной и отли­чается восприимчивостью к демагогическим призывам (которая наблюдается даже среди элиты). Чтобы прийти к компромиссу в такой ситуации, потребуются упорные старания внешних сил, значительное международное давление, мощные политические и финансовые стимулы и немало терпения.

Итак, политическая солидарность Соединенных Шта­тов и Европейского союза, весомую поддержку которым могла бы оказать Япония, сделала бы конечный успех более вероятным. Важную дипломатическую роль в силу исторических причин способна сыграть Великобритания, особенно в координации с Соединенными Штатами. Полезный вклад в состоянии внести Россия и Китай, тем более что обеим этим странам невыгодна ядерная война в непосредственной близости от их границ, и притом каждая из них имеет шанс деликатно повлиять на глав­ного покупателя экспортируемого ею оружия (Россия -на Индию, Китай - на Пакистан). Однако на деле серьез­ные коллективные международные усилия вероятны

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: