Изменение распределения мирового населения 19 страница

¹⁴ Вызывающие тревогу представления на этот счет дают много­численные электронные табло вдоль вашингтонской окружной авто­страды, на которых вспыхивают неясные предупреждения: «Сообщайте о подозрительной деятельности».

Заключение и выводы: мировое господство или лидерство

Американская глобальная гегемония в настоящее время явля­ется фактом жизни. Ни у кого, в том числе и у самой Америки, нет выбора в этом вопросе. Если бы Америка, как Китай более 500 лет назад, решила изолироваться от мира, она поставила бы под угрозу свое собственное существование. Но, в отличие от Китая, Америка не сможет изолировать себя от глобального хаоса, который немедленно возникнет. Однако в политике, как и в жизни, все когда-то проходит. Гегемония тоже является пре­ходящей исторической (р"а"зой. В конечном счете, пусть даже не очень скоро, американское глобальное доминирование пойдет на убыль. Поэтому для американцев было бы своевременным попытаться представить, какое наследие оставит эта гегемония.

Реальный выбор состоит в том, как Америка должна осу­ществлять свою гегемонию, с кем она этой гегемонией может делиться и какова должна быть конечная цель, на которую она должна быть направлена. Какова главная цель беспрецедентной американской глобальной мощи? Ответ на этот вопрос опреде­лит, будет ли американское лидерство опираться на междуна­родный консенсус или же в основе американского верховенства будет самоуверенное доминирование, основанное на мощи Аме­рики. Всеобщее согласие усилит главенствующую роль Америки в мировых делах, а легитимность этой роли укрепит ее статус как единственной мировой сверхдержавы; доминирование потребует от Америки больших затрат для укрепления ее мощи, хотя она по-прежнему будет обладать уникальным превосход­ством. Другими словами, в первом случае Америка будет сверх-державой-плюс, а во втором - сверхдержавой-минус.

Само собой разумеется, что первой и главной целью нацио­нальной мощи Америки является обеспечение ее собственной безопасности. В условиях, когда обстановка в мире становится все более неопределенной в плане обеспечения безопасно­сти, особенно с учетом возрастающей способности не только

государств, но и подпольных организаций наносить удары, приводящие к многочисленным жертвам, обеспечение безопас­ности американского народа должно быть главной целью гло­бальной политики США. Однако в наш век безопасность одной отдельно взятой страны является химерой. Стремление к без­опасности должно включать усилия, направленные на мобили­зацию глобальной поддержки этих усилий. В противном случае международное недовольство и зависть по поводу верховен­ства Америки могут стать угрозой ее безопасности.

В каком-то смысле эта зловещая тенденция уже пробивает себе дорогу. Америка с триумфом вышла из «холодной войны», стала подлинной сверхдержавой-плюс. Спустя десятилетие она рискует стать сверхдержавой-минус. За два года, истекшие после 11 сентября 2001 г., первоначальная глобальная солидарность с Америкой все больше превращается в изоляцию Америки и глобальные симпатии уступают место широко распространяю­щимся подозрениям в отношении подлинных мотивов исполь­зования ею своей мощи.

В этом плане особенно показательно, что увенчавшееся военным успехом, но вызвавшее противоречивую международ­ную реакцию вторжение в Ирак привело к возникновению ставящего в тупик парадокса: военный авторитет Америки ни­когда не был так высок, а ее политический авторитет так низок. Все признают, что Соединенные Штаты являются единственной державой, способной организовать и победоносно завершить военную операцию в любой части мира. Однако оправдание войны в Ираке - категорические утверждения президента и его высших советников, что Ирак обладает оружием массового поражения, - оказалось не соответствующим действительности. Это нанесло ущерб престижу США в мире не только среди антиамерикански настроенных левых, но и среди правых. Поскольку международная легитимность в значительной сте­пени основывается на доверии, ущерб, нанесенный глобальному авторитету США, нельзя рассматривать как незначительный.

В этой связи представляется особенно важным, как Америка определяет для себя и для всего мира главную цель своей геге­монии. Это определение должно отражать главный стратегиче­ский вызов, стоящий перед Америкой, на борьбу с которым она хочет мобилизовать мир. От того, насколько ясно и морально оправданно она это сделает, какое при этом будет проявлено понимание нужд и чаяний других, в значительной степени будут зависеть масштабы и границы эффективного исполь­зования американской мощи. Короче говоря, это определит,

будет ли Америка сверхдержавой-плюс или сверхдержавой-минус.

После 11 сентября большинству в мире представляется, что основной акцент во внутренней и внешней политике США сде­лан на «глобальной борьбе с терроризмом». Основной заботой администрации Буша было стремление приковать внимание общественности к этому явлению. С терроризмом, который был обозначен нечеткими контурами, осужден преимущественно в теологических и моралистических терминах, лишен связи с какими-либо нерешенными региональными проблемами, но в целом привязан к исламу, следует бороться с помощью созда­ваемых для выполнения определенных задач коалиций едино­мышленников-партнеров, разделяющих (или делающих вид, что разделяют) схожую озабоченность по поводу терроризма как главного вызова нашего времени. Таким образом, искорене­ние этого зла выглядит как самая неотложная задача, успешное решение которой будет способствовать укреплению глобаль­ной безопасности.

Сосредоточение усилий на терроризме политически при­влекательно в краткосрочной перспективе. Главное достоин­ство такого подхода заключается в простоте. Демонизируя неизвестного врага и спекулируя на смутных страхах, можно получить поддержку в обществе. Но как долгосрочная страте­гия такой подход малоперспективен, он может вызвать между­народные разногласия и пробудить в других нетерпимость («кто не с нами - тот против нас»), всколыхнуть ура-патриотиче­ские эмоции и послужить отправной точкой для произвольного определения Америкой других государств как «находящихся вне закона»¹. Это чревато тем, что Америку станут воспринимать за рубежом как целиком поглощенную своими собственными интересами, а антиамерикански настроенные идеологи получат основание заклеймить Америку как самозваного стража порядка.

Из определения терроризма как главной угрозы безопас­ности Америки вытекают три важных стратегических вывода, вызывающие серьезное беспокойство за рубежом: «кто не с нами — тот против нас»; упреждающий военный удар так же оправдан, как и предотвращение; долгосрочные союзы могут быть заменены коалициями ad hoc, создаваемыми для выполне­ния определенных задач. Первый представляет опасность в плане поляризации, второй создает ситуацию стратегической непред­сказуемости, а третий вызывает политическую нестабильность. В совокупности они лишь усиливают представление об Америке как о сверхдержаве, склонной к произвольным действиям.

Один опытный европейский наблюдатель, сравнивая совре­менную Америку с античным Римом, сделал глубокое замеча­ние: «Мировые державы, не имеющие себе равных, составляют самостоятельный класс. Они никого не считают себе равными и очень легко зачисляют своих сторонников в число друзей - amicuspopuli Romani*. У них уже больше нет врагов, есть только бунтовщики, террористы и государства-изгои. Они уже не вою­ют, а только карают. Они искренне возмущаются, когда вас­салы отказываются вести себя так, как это положено вассалам»². (К этому хочется добавить: они не вторгаются в чужие страны, они их только освобождают.) Эти слова написаны автором до 11 сентября, но они удивительно точно выразили позицию некоторых американских политиков, с которой те отстаивали в ходе обсуждения в ООН в 2003 году решения о войне против Ирака.

Альтернативным подходом к определению главного страте­гического вызова могла бы стать ориентация в более широком плане на глобальные беспорядки и их некоторые региональные и социальные проявления, среди которых терроризм является действительно угрожающим симптомом. Такой подход позво­лил бы США создать прочный и расширяющийся альянс близ­ких по духу демократий и повести его на последовательную борьбу за ликвидацию условий, вызывающих эти беспорядки. В этом плане привлекательность успеха американской демо­кратии и ее влияние на окружающий мир через более гуманное определение глобализации будут подкреплять эффективность и легитимность американской мощи и усиливать возможности преодоления - вместе с другими - причин и последствий гло­бальных беспорядков.

Сегодня эти беспорядки проявляются в различных формах. Они обостряются и углубляются массовой нищетой и социаль­ной несправедливостью, хотя это и не является единственной причиной такого процесса. В некоторых регионах опреде­ленную роль играет национальное угнетение, в других - меж­племенная рознь, в третьих - религиозный фундаментализм. Они проявляются вспышками насилия и брожением по всему юго-восточному поясу Евразии, Ближнего Востока, большей части Африки и некоторых регионов Латинской Америки. Они вызывают ненависть и зависть к господствующим и про­цветающим и в дальнейшем, видимо, будут становиться все более смертоносными, особенно с распространением оружия

Amicus populi Romani (лат.) - друг народа Рима. - Прим. пер.

массового поражения. Некоторые проявления этого насилия еще более неразборчивы в выборе жертв, чем терроризм: каж­дый год гибнут десятки тысяч людей, сотни тысяч получают увечья, а миллионы людей страдают от последствий обычных военных действий.

Признание глобальных беспорядков в качестве основного вызова нашего времени требует понимания сложных проблем. Но в этом как раз и заключается главная слабость американской политической среды. Этот процесс трудно свести к хлестким лозунгам, и, в отличие от терроризма, его нельзя использовать на интуитивном уровне для мобилизации американского общества. Его гораздо труднее персонализировать при отсутст­вии какой-то демонической фигуры, вроде Усамы бен Ладена. Его так же трудно использовать в целях самовозвышения, как эпическую конфронтацию между добром и злом по типу тита­нической борьбы с нацизмом и коммунизмом. Но оставлять в стороне глобальные беспорядки - значит игнорировать глав­ную реальность нашего времени: массовое глобальное полити­ческое пробуждение человечества и углубляющееся понимание им невыносимого неравенства условий жизни людей.

Ключевая проблема будущего заключается в том, смогут ли ненавидящие Америку демагоги использовать это пробужде­ние или это приведет к осознанию мировым сообществом общ­ности своих интересов, отождествляемой с глобальной ролью Америки. Следует признать, что, как и в случае более узкой проблемы борьбы с терроризмом, успешный ответ на глобаль­ные беспорядки будет в большой степени зависеть от американ­ской мощи как основной предпосылки глобальной стабиль­ности. Вместе с тем это потребует долгосрочных обязательств, вытекающих из чувства моральной справедливости, а также из национальных интересов США, направленных на постепенную трансформацию подавляющей американской мощи в некую добровольно принимаемую гегемонию, в которой лидерство осуществляется через общие убеждения совместно с долгосроч­ными союзниками, а не просто за счет доминирования.

Общие интересы всего мирового сообщества не следует путать с мировым правительством. На данном историческом этапе идея мирового правительства лишена практического смысла. В мире, где отсутствует даже минимальное согласие, необходимое для общего правительства, Америка, безусловно, не может поступиться своим суверенитетом в пользу какой-то наднациональной власти, и она не должна этого делать. Сегодня единственным возможным (в самом приблизительном смысле

этого понятия) «мировым правительством» может быть только американская глобальная диктатура, но это будет очень неста­бильная и в конечном счете порочная затея, которая сама себя погубит. Мировое правительство может либо остаться прекрас­нодушной мечтой, либо стать кошмаром, но еще на протя­жении жизни нескольких поколений оно не станет серьезным проектом.

С другой стороны, общность интересов мирового сообще­ства не только желательна, но она уже пробивает себе дорогу. Отчасти это результат спонтанного процесса, присущего дина­мике глобализации, отчасти следствие целенаправленных усилий, в первую очередь со стороны Соединенных Штатов и Евросоюза, по созданию целостной и всеобъемлющей системы международного сотрудничества³. Двусторонние и многосто­ронние соглашения о свободной торговле, региональные поли­тические форумы и формальные союзы - все это способствует созданию системы взаимозависимых отношений, на данном этапе в большей степени на региональном уровне, но с тенден­цией к расширению глобального сотрудничества. В совокупности все это составляет естественный процесс эволюции межгосу­дарственных отношений в направлении создания международ­ной неофициальной системы управления.

Этот процесс надо поощрять, расширять и институциали-зировать и тем самым укреплять представление об общей судьбе человечества. Общие интересы предполагают баланс выгод и ответственности, означают передачу полномочий, а не диктат. Америка обладает уникальной возможностью возглавить этот процесс, поскольку она одновременно могущественна и демо­кратична по системе правления. Поскольку эгоистическая геге­мония неизбежно порождает противодействие, а демократия -подражание, элементарный здравый смысл подсказывает, что Америка должна ответить на это призвание.

Таким образом, в практическом плане сохранение пози­ций Америки связано с характером ее глобального лидерства. Лидерство предполагает определение лидером того направле­ния, которое позволяет мобилизовать других. Власть ради самой власти, доминирование ради увековечения этого доминирова­ния не могут привести к устойчивому успеху. Доминирование само по себе ведет в тупик. В конечном счете оно мобилизует оппозицию, в то время как его высокомерие порождает само­обман и историческую слепоту. Как отмечалось в предыдущих главах, перспективой человечества в ближайшие два десятиле­тия станет либо устойчивое движение к сообществу взаимных

интересов или ускоряющееся падение в пучину глобального хаоса. Принятие другими американского лидерства является непременным условием избежания хаоса.

В практическом плане мудрое лидерство в мировых делах требует прежде всего рациональной и взвешенной политики самообороны, способной нейтрализовать наиболее вероятные и опасные угрозы американскому обществу, не вызывая парано­идального чувства национальной беззащитности. Во-вторых, необходимы продолжительные и последовательные усилия по умиротворению наиболее острых очагов насилия в мире, кото­рые являются источниками эмоциональной вражды, разжи­гающей насилие. В-третьих, потребуется длительная работа по вовлечению наиболее жизнеспособных и дружественных регио­нов мира в создание общей системы мер локализации и, там где возможно, ликвидации источников наибольшей опасности. В-четвертых, необходимо признать глобализацию не просто как возможность для расширения торговли и увеличения при­были, но и как явление, имеющее более глубокое моральное измерение. И в-пятых, нужно воспитывать внутреннюю поли­тическую культуру, которая даст четкое представление о много­плановой ответственности, которой сопровождается глобальная взаимозависимость.

Необходимое глобальное лидерство может быть выработано только в результате сознательных, стратегически осмысленных и требующих больших интеллектуальных затрат усилий со сто­роны того, кого американский народ изберет своим президен­том. Президент должен не просто будоражить американский народ, он должен просвещать его. Политического просвещения и большей демократии нельзя добиться одними лозунгами, разжиганием страхов или самодовольства. Любой политик испытывает подобное искушение, и следование этому курсу приносит свои политические выгоды. Но беспрерывные разго­воры о терроризме искажают представление общества о мире. Они создают риск защитной самоизоляции, мешают обществу получить реалистическое представление о сложности мира и усугубляют раздробленность стратегической ориентации нации. В долгосрочном плане Америка сможет осуществлять страте­гическое лидерство только при наличии более глубокого пони­мания обществом взаимной зависимости между национальной безопасностью США и глобальной безопасностью, так же как и бремени, которое налагают глобальное верховенство и связанная с этим необходимость создания стойких демократических альян­сов, направленных на преодоление глобальных беспорядков.

Стоящий перед Америкой великий стратегический выбор дает основание для нескольких важных выводов. Самым глав­ным является признание критической важности взаимовыгод­ного и постоянно укрепляющегося американо-европейского глобального партнерства. Взаимовыгодный, хотя все еще асим­метричный, Атлантический союз, способный действовать в глобальном масштабе, несомненно, отвечает интересам обеих сторон. С таким союзом Америка становится сверхдержавой-плюс, а Европа может последовательно объединяться. Америка без Европы все еще будет обладать подавляющим преимуще­ством, но она не будет глобально всемогущей, в то время как Европа без Америки будет оставаться богатой, но бессильной. Некоторые европейские страны и лидеры могут поддаться искушению сплотиться на антиамериканской или, скорее, на антиатлантической основе, но от этого в конечном счете про­играют и Америка, и Европа. В качестве сверхдержавы-минус Америка будет вынуждена пойти на гораздо большие затраты для осуществления своего глобального лидерства, а шансы на объединение Европы значительно уменьшатся, поскольку анти­атлантическая платформа не сможет привлечь на свою сторону большинство стран Евросоюза и тех, кто хотел бы вступить в этот союз.

Только совместная работа по обеим сторонам Атлантики даст возможность выработать подлинно глобальный подход, который позволит существенно улучшить обстановку в мире. Для достижения этого Европа должна выйти из своего нынеш­него состояния спячки, понять, что ее безопасность в гораздо большей степени зависит от обстановки в мире, чем безопас­ность Америки, и сделать из этого неизбежные практические выводы. Без Америки она никогда не будет чувствовать себя в безопасности, она не сможет объединиться вопреки Америке, она даже не сможет сколько-нибудь существенно влиять на Америку, если не будет готова действовать вместе с Америкой. Еще достаточно продолжительное время «автономная» военно-политическая роль Европы за пределами Европейского конти­нента, о которой так много говорят в последнее время, будет оставаться весьма ограниченной, потому что лозунги Европы на этот счет намного опережают ее готовность платить за эту роль.

В то же время Америка должна удержаться от искуше­ния разделить своего самого важного стратегического партнера. Нет Европы «старой» или «новой». Это тоже только лозунг без какою-либо географического или исторического содержания.

Более того, постепенное объединение Европы никак не угро­жает Америке, наоборот, это может принести ей только пользу, поскольку увеличивает вес Атлантического сообщества. Поли­тика divide et impera*, даже если она представляется привле­кательной в тактическом плане для сведения счетов, в итоге окажется близорукой и приводящей к противоположным результатам.

Надо также учитывать, что в реальности Атлантический союз не может быть строго паритетным - 50 на 50 - партнер­ством. Сама идея такого тщательно выверенного равенства является политическим мифом. Даже в бизнесе, где акции могут быть строго поделены в соотношении 50 на 50, такая схема не работает. Более молодая в демографическом отношении, более энергичная и политически единая Америка не может быть полностью состыкована в политическом и военном плане с более разнообразной по своему составу Европой, состоящей из государств солидного возраста, которые объединяются, но еще далеко не едины. Тем не менее каждая сторона Атлантики имеет то, в чем нуждается другая. Америка еще какое-то время оста-нется^высшим гарантом—глобальной безопасности, даже если Европа постепенно будет наращивать свой пока незначительный военный потенциал. Европа может дополнить американскую военную мощь, в то время как объединенные экономические ресурсы США и Евросоюза делают Атлантическое сообщество глобально всемогущим.

Таким образом, единственным вариантом является не евро­пейский партнер в той же весовой категории и тем более не про­тивовес, а европейский партнер, обладающий реальным весом в процессе выработки и реализации общей глобальной поли­тики. Оказание этого критически важного влияния, даже если это не связано со строго паритетным участием в процессе при­нятия решений, требует от обеих сторон готовности действо­вать вместе, когда в этом появляется необходимость. Это также означает, что когда возникает потребность в таких действиях, то сторона, обладающая большими возможностями для дей­ствий или в большей степени заинтересованная в конечном результате, должна иметь решающее слово. Американское вер­ховенство не должно пониматься как предполагающее авто­матическое подчинение Европы, и партнерство не следует понимать как полный паралич при отсутствии первоначаль­ного согласия. Обе стороны должны развивать дух взаимных

* Divide et impera (лат.) - разделяй и властвуй. - Прим. пер.

277

уступок, вырабатывать общие стратегические перспективы, создавать новые атлантические механизмы для устойчивого глобального политического планирования⁴.

Экономическое объединение Европы будет опережать ее политическое объединение, но уже сейчас можно рассмотреть некоторые меры, направленные на реструктуризацию процесса принятия решений в НАТО, для того чтобы учесть склады­вающийся политический облик Евросоюза. По мере того как отдельные элементы структур Евросоюза будут становиться частью ткани европейского общества, начнет формироваться и общая политическая ориентация Европы. Учитывая, что подав­ляющее большинство стран - членов НАТО также входит в Евросоюз, процедуры альянса должны отражать тот факт, что он во все меньшей степени становится объединением 26 госу­дарств-наций (одни из них сильнее, другие слабее), а в большей степени - североамерикано-европейской структурой. Игнори­рование этого обстоятельства будет лишь играть на руку тем, кто выступает за создание самостоятельной и дублирующей европейской военной структуры.

Представляется вполне своевременным созыв трансатлан­тической конференции для обсуждения перспектив этой на­рождающейся реальности. Она должна рассмотреть не только долгосрочную стратегическую программу действий для обнов­ленного и, возможно, реструктуризированного альянса, но также и более широкие последствия того факта, что Америка вместе с Европой становятся действительно всемогущими. Из этого вытекает обязательство Европы более предметно уча­ствовать в обеспечении глобальной безопасности. Горизонты европейской безопасности больше не могут ограничиваться гра­ницами континента и его периферией. НАТО уже присутствует в Афганистане, а также косвенно в Ираке, а вскоре, возможно, будет присутствовать и на израильско-палестинской границе. В конечном счете стратегические интересы НАТО будут охва­тывать всю Евразию.

Прочный трансатлантический альянс США и Евросоюза, основанный на общем видении глобальных перспектив, дол­жен опираться на такое же общее стратегическое понимание характера нашей эпохи, главной угрозы миру, роли и миссии Запада в целом. Это требует серьезного и глубокого диалога, а не взаимных упреков, часто связанных с надуманными пред­ставлениями о том, что Америка и Европа дрейфуют в диамет­рально противоположных направлениях. Истина заключается в том, что Запад в целом может дать миру очень много, но

осуществить это можно лишь в том случае, если у него будет единое представление об этом. Сегодня Запад не испытывает недостатка в военной мощи (у Америки она в избытке) или в финансовых ресурсах (в этом Европа может сравниться с Аме­рикой). Дело, скорее, в способности выйти за пределы узкого круга собственных забот и интересов. В момент, когда человече­ство стоит перед лицом беспрецедентных вызовов с точки зре­ния безопасности и благосостояния, лидеры Запада в интеллек­туальном плане нередко оказываются бесплодными. Осознанная стратегическая дискуссия может пробудить необходимый дух политического новаторства.

Во всяком случае, если такой генеральный пересмотр стратегических концепций окажется неосуществимым, транс­атлантический альянс должен сосредоточиться на конкретных проблемах. В Европе это касается устойчивых и взаимодопол­няющих процессов расширения Евросоюза и НАТО. Это расши­рение сейчас вступает в свою третью фазу. Первая - варшавская фаза - была связана с непосредственными геостратегическими последствиями «холодной войны» и предусматривала быстрое принятие в НАТО ПольНги, Чехии и Венгрии; вторая - виль­нюсская фаза - была связана с почти одновременным и гео­графически совпадающим решением о расширении НАТО и Евросоюза за счет, соответственно, семи и десяти новых госу­дарств; следующий (киевский?) раунд может быть обращен дальше на восток, на Украину и, возможно, на Кавказ, а вероятно даже, в конечном счете и на принятие в НАТО России.

За пределами собственно Европы большой интерес для Америки представляет регион Ближнего Востока, который также беспокоит Европу. План «дорожная карта» для палестино-израильского мирного урегулирования, во многом зависящий от настойчивых и совместных усилий Америки и Европы, не отделим от «дорожной карты» возрождения Ирака как ста­бильного, независимого, идущего по пути демократизации государства. Без того и другого мир в регионе невозможен. Совместные действия США и Евросоюза будут также способ­ствовать более эффективному проведению курса на избежание лобового столкновения между Западом и исламом, в поощре­нии позитивных тенденций в мусульманском мире, которые в конечном счете ведут к его включению в современный и демо­кратический мир.

Однако согласованное движение к достижению этой общей цели требует глубокого понимания различных течений внутри ислама, и в этом у Европы есть определенное преимущество

перед Америкой. Кроме того, забота Америки о безопасности Израиля уравновешивается симпатиями европейцев к бедствен­ному положению палестинцев. Без полного учета той и другой озабоченности мирное разрешение израильско-палестинского конфликта невозможно⁵. Мирный исход этого конфликта, в свою очередь, будет способствовать необходимому и давно на­зревшему преобразованию соседних арабских обществ, сниже­нию антиамериканской враждебности. Нежелание нескольких американских администраций попытаться решить эту проблему явилось одним из факторов, способствовавших росту экстре­мизма в этом регионе.

Америке также предстоит сыграть уникальную роль в раз­витии демократии в арабском мире. На протяжении более двух веков Америка была колыбелью свободы, центром притяжения тех, кто хотел жить в условиях свободы. Она также была источ­ником вдохновения для тех, кто стремился сделать свою соб­ственную страну такой же свободной, как Америка. В период «холодной войны» только Америка четко провозгласила через радио «Свободная Европа», что она отказывается признать как окончательное подчинение Центральной Европы контролю из Москвы. Именно Америка при президенте Картере выступила в защиту прав человека и тем самым идеологически поставила Советский Союз в положение обороняющегося. Америка, таким образом, не стремилась навязать другим свою политическую культуру, она пропагандировала общие чаяния.

Об этом важно вспомнить именно теперь, когда домини­рующая в глобальном масштабе Америка заявляет о своей реши­мости демократизировать мусульманские страны. Цель это благородная и практичная в том смысле, что распространение демократии способствует укреплению мира. При этом, однако, важно не забывать главного урока истории: любое справед­ливое дело в руках фанатиков превращается в свою противо­положность. Так случилось с религией в Средние века, когда религиозное рвение превратило проникнутую состраданием и кротостью религию в кошмар инквизиции. То же самое слу­чилось в более близкие нам времена, когда олицетворением «свободы, равенства и братства» Французской революции стала гильотина. Ушедший век принес человечеству неслыханные страдания, когда идеалы социализма выродились в бесчеловеч­ный ленинизм-сталинизм.

Продвижение демократии, если этим заниматься с фана­тичным рвением, игнорируя исторические и культурные тра­диции ислама, также может привести к отрицанию самой

демократии. Ссылка на то, что после Второй мировой войны Америка успешно установила демократический режим в Гер­мании и Японии, не учитывает исторически важных фактов. Можно назвать только два из них: в 2003 году в Берлине тор­жественно отметили столетие победы германской Социалисти­ческой партии на муниципальных выборах, не где-нибудь, а в столице имперской Германии. Американские реформы в Японии получили общественное признание, потому что их открыто поддержал император Японии. В обоих случаях социальная база позволила Соединенным Штатам после Второй мировой войны ввести там демократическое устройство.

Некоторые предпосылки в этом же плане, хотя и более ограниченные, есть и на Ближнем Востоке, но их реализация потребует исторического терпения и такта. Опыт нескольких исламских стран, расположенных на периферии Запада - осо­бенно Турции, а также Марокко и (несмотря на фундамен­талистский привкус) Ирана - наводит на мысль, что, когда демократизация является результатом органичного развития, а не догматического навязывания со стороны чуждой силы, исламское общество постепенно осваивает и принимает поли­тическую культуру демократии.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: