Главная

Популярная публикация

Научная публикация

Случайная публикация

Обратная связь

ТОР 5 статей:

Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия

Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века

Ценовые и неценовые факторы

Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка

Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы

КАТЕГОРИИ:






Из публицистических сочинений Л. Н. Толстого




1) Солдат – бранное, поносное слово в устах нашего народа, солдат – существо, движимое одними телесными страданиями, солдат – существо грубое, грубеющее еще более в сфере лишений, трудов и отсутствия оснований образования, знания образа правления, причин войны и всех чувств человека. Солдат имеет по закону только строго необходимое, а в действительности менее того, чтобы не умереть человеку сильного сложения, – от голода и холода слабые умирают. Наказание солдата за малейший проступок есть мучительная смерть, высшая награда – отличие, дающее ему право, присущее человеку, – быть небитым по произволу каждого. Вот кто защитники нашего отечества...

Дух угнетения до того распространен в нашем войске, что жестокость есть качество, которым хвастают самые молоденькие офицеры. Засекают солдат, бьют всякую минуту, и солдат не уважает себя, ненавидит начальников, а офицер не уважает солдата и наслаждается в присущем каждому человеку чувстве угнетения.

Проект о переформировании армии. 1855 г.

2) В 1820-х годах семеновские офицеры, цвет тогдашней молодежи... решили не употреблять в своем полку телесного наказания, и, несмотря на тогдашние строгие требования фронтовой службы, полк и без употребления телесного наказания продолжал быть образцовым...

Так смотрели на телесное наказание образованные русские люди 75 лет тому назад. И вот прошло 75 лет, и в наше время внуки этих людей заседают в качестве земских начальников в присутствиях и спокойно обсуждают вопросы о том, должно или не должно, и сколько ударов розгами должно дать такому и такому-то взрослому человеку, часто отцу семейства, иногда деду.

Самые же передовые из этих внуков в комитетах и земских собраниях составляют заявления, адресы и прошения о том, чтобы в виду гигиенических и педагогических целей сечь не всех мужиков (людей крестьянского сословия), а только тех, которые не кончили курса в народных училищах...

...Но не тут еще главный вред этого безобразия. Главный вред – в душевном состоянии тех людей, которые устанавливают, разрешают, предписывают это беззаконие, тех, которые пользуются им как угрозой, и всех тех, которые живут в убеждении, что такое нарушение всякой справедливости и человечности необходимо для хорошей, правильной жизни. Какое страшное нравственное искалечение должно происходить в умах и сердцах таких людей, часто молодых, которые, я сам слыхал, с видом глубокомысленной практической мудрости говорят, что мужика нельзя не сечь и что для мужика это лучше.

Вот этих-то людей больше всего жалко за то озверение, в которое они впали и в котором коснеют...

Стыдно! 1895 г.

– Какими мыслями связан рассказ с записями в дневнике и приведенными отрывками из публицистических сочинений писателя?

– Некоторые литературоведы обращают внимание на то, что картина бала в рассказе дается при вечернем, искусственном освещении, а сцена на плацу – «при свете дня». Перечитайте отрывок из статьи «Так что же нам делать?» (проецируется на экран).

3)...Люди эти с самым спокойным духом и уверенностью, что они ничего дурного не делают, но что-то очень хорошее, веселятся на бале. Веселятся! Веселятся от 11-ти до 6-ти часов утра, в самую глухую ночь, в то время, как с пустыми желудками валяются люди по ночлежным домам и некоторые умирают, как прачки.

Веселье в том, что женщины и девушки, оголив груди и наложив накладные зады, приводят себя в такое неприличное состояние, в котором неиспорченная девушка или женщина ни за что в мире не захочет показаться мужчине; и в этом полуобнаженном состоянии, с выставленными голыми грудями, оголенными до плеч руками, с накладными задами и обтянутыми ляжками, при самом ярком свете, женщины и девушки, первая добродетель которых всегда была стыдливость, являются среди чужих мужчин, тоже в неприлично обтянутых одеждах, и с ними под звуки одурманивающей музыки обнимаются и кружатся. Старые женщины, часто так же оголенные, как и молодые, сидят, глядят и едят и пьют то, что вкусно; мужчины старые делают то же. Не мудрено, что это делается ночью, тогда, когда весь народ спит, чтобы никто не видел этого. Но это делается не для того, чтобы скрыть; им кажется, что тут и скрывать нечего, что это очень хорошо, что они этим весельем, в котором губится труд мучительный тысяч людей, не только никого не обижают, но что этим самым они кормят бедных людей.

Так что же нам делать? 1886 г.

– В чем, по-вашему, смысл такого художественного контраста в рассказе?

Работая над рассказом, Л. Н. Толстой долго думал над его заглавием. Появлялись варианты: «Рассказ о бале и сквозь строй», «Дочь и отец», «А вы говорите...» и, наконец, «После бала». Попробуйте проникнуть в логику писателя: чем он обосновывал изменения названия рассказа? Почему, по-вашему, остановился на последнем?

2. Чтение воспоминаний И. Н. Гинцбурга.

Завершаем урок чтением воспоминаний Ильи Николаевича Гинцбурга (1859–1938) – скульптора, автора многих изображений Толстого; Гинцбург неоднократно бывал в Ясной Поляне.

Из воспоминаний И. Н. Гинцбурга

...Третью статуэтку Толстого я сделал в 1903 году, в августе месяце. Я был тогда в Ясной Поляне с Владимиром Васильевичем Стасовым. Лев Николаевич только что оправился от тяжелой болезни, которую он перенес зимой. Я не думал, что удастся что-нибудь вылепить на этот раз: не хотелось Льва Николаевича беспокоить. Но раз как-то, рассматривая коллекцию фотографий, снятых с Льва Николаевича Софьей Андреевной, я был поражен двумя фотографиями, на которых Толстой был изображен в кругу своей семьи, сидящим в кресле, в обычной своей позе. Фотографии показались мне такими удачными, что я задумал сделать по ним скульптурный набросок и попросил их у Софьи Андреевны на некоторое время. И вот, в то время, пока Стасов был занят писанием, я набросал статуэтку Толстого по фотографиям и по памяти. А вечером, когда Стасов беседовал со Львом Николаевичем, я отправился к себе в комнату и, отрезав голову от статуэтки, наткнул ее на палочку и принес наверх, где и стал ее доканчивать, глядя на Льва Николаевича...

Однако с натуры мне не пришлось работать над этой статуэткой: мне все же не хотелось беспокоить Льва Николаевича, и я ограничился только зачерчиванием его с натуры, а потом часто работал по впечатлению, наблюдая, как он сидит. Впрочем, один сеанс, и довольно долгий, Лев Николаевич мне дал. Но я сам плохо им воспользовался, и вот по какой причине.

Стасов попросил Толстого, чтобы он на прощанье прочитал нам что-нибудь из его новых, еще не напечатанных произведений. Толстой согласился и тут же, назначив вечер, обратился ко мне:

– А вот вы в это время лепите статуэтку, когда я буду читать.

Я обрадовался этому, хотя знал, что Толстой во время чтения, вероятно, будет сидеть не в той позе, которая у меня была намечена.

Читал Лев Николаевич не в большой зале, как обыкновенно, а в одной из комнат Софьи Андреевны, – комната очень уютная, с портретами работы Крамского, Серова и Репина, но небольшая; она не могла вместить в себе всех слушателей, и некоторым пришлось устроиться у самых дверей. Я должен был поместиться недалеко от Льва Николаевича. Это было слишком близко, и я не видел всей его фигуры, притом лампа с абажуром бросала слишком большие тени на те места, которые мне следовало более всего проверить по натуре. Но я решил хоть кое-как использовать сеанс и приготовился к работе.

Лев Николаевич начал читать. Это был рассказ «На балу»* (см. Примечание).

И вот Лев Николаевич, со свойственным ему мастерством и художественностью, открывает перед нашими глазами изумительную картину бала, и мы точно в действительности видим освещенную залу, слышим разговоры танцующих и чувствуем вместе с гостями, наблюдающими танцы, – ничто не ускользает от беспощадного взора художника, который показывает нам все с невероятной ясностью. Иллюзия так велика, что я делаюсь невнимательным к своей работе, не вижу статуэтки и чувствую, что я точно нахожусь где-то в другом месте. Лев Николаевич замечает мою рассеянность и вопросительно на меня смотрит, словно упрекает меня в том, что я не работаю; я делаю вид, что продолжаю работать.

Лев Николаевич подробно останавливается на танцующих: молодой барышне-красавице, ее отце – элегантном, любезном офицере, и молодом человеке, который ухаживает за барышней; мы слышим разговор молодых людей, видим, как молодой человек все более и более увлекается своей дамой и в конце бала окончательно влюблен. Все разъезжаются по домам, но молодой человек бродит по улицам и грезит о будущем счастье и о близком свидании. Все передано так психологически верно и с такими деталями, что, кажется, автор переживает это увлечение своего молодого героя. Мне делается немного смешно, и я замечаю, что и мои соседи улыбаются, всем как-то странно, что Лев Николаевич так долго останавливается на любви молодого человека.

Но вдруг автор делает неожиданный поворот, точно после тихой поэтической мелодии, он сразу ударяет в барабан, и мы все вздрагиваем. Молодой мечтатель, бродя по улицам, наталкивается на страшную сцену: прогоняют сквозь строй прови-нившегося солдата. Автор, не дав молодому человеку отдохнуть и очнуться от сладких впечатлений бала и наступившей затем ночной тишины, ведет его и нас на плац, где развертывается картина, исполненная великого ужаса. Мы слышим свист и стоны, видим доктора, осматривающего истязаемого человека, и слышим распоряжения и крик разъяренного, озверевшего офицера, того самого офицера, который накануне так мило танцевал, который и теперь чертами лица и своими жестами сильно напоминает красавицу дочь, сладкую мечту молодого героя.

Я, конечно, бросил работу. На этот раз не одни глаза мешали мне работать; руки мои дрожали, и я боялся, что, дотронувшись до статуэтки, я сомну ее.

Статуэтка так и осталась неоконченным наброском. Но она мне дороже других работ, она живо напоминает мне тот вечер, когда чувства и мысли Толстого взволновали меня так, что заставили забыть и себя и свою работу.

Из статьи «Из прошлого».

Ярко передавая свои впечатления от чтения рассказа «После бала», И. Н. Гинцбург допускает небольшие неточности в изложении его содержания. Укажите, какие.

V. Изучение статьи «Историзм литературы» (раздел «Справочные материалы», с. 373, учебник).

Акцентировать внимание учащихся на узком и широком понимании историзма (конспект).

Домашнее задание: письменная работа на тему «Какую из проблем, поставленных в рассказе Л. Н. Толстого «После бала», я считаю наиболее важной?»; самостоятельно прочитать повесть Л. Н. Толстого «Отрочество».

Уроки 49–50

ПОЭЗИЯ РОДНОЙ ПРИРОДЫ.
ПУШКИН, ЛЕРМОНТОВ, ФЕТ, ТЮТЧЕВ,
МАЙКОВ – ПЕВЦЫ РОДНОЙ ПРИРОДЫ.
АНАЛИЗ ЛИРИЧЕСКОГО СТИХОТВОРЕНИЯ

Цели урока: создать на уроке лирическую атмосферу; определить своеобразие лирики указанных поэтов; начать работу над анализом лирического стихотворения; работать над выразительным чтением стихотворений.

Ход урока






Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:

vikidalka.ru - 2015-2024 год. Все права принадлежат их авторам! Нарушение авторских прав | Нарушение персональных данных