Морфологическая классификация языков

Хронологически морфологическая классификация языков появилась

первой, и долгое время типологические классификации языков сводились

именно к морфологическим таксономиям.

Традиционная морфологическая классификация включает четыре

типа языков: флективный (фузионный), агглютинативный, изолирующий и

инкорпорирующий. Языки флективного и агглютинативного типа широко

пользуются аффиксацией, однако функционируют аффиксы в них по-

разному: значениями агглютинативных аффиксов являются отдельные

граммемы (1 аффикс выражает одно грамматическое значение), а

флективные аффиксы обычно связаны с сочетаниями граммем (1 аффикс

может выражать целый комплекс грамматических значений). Дальнейшее

различие между техниками агглютинации и флексии состоит в

следующем: агглютинативные аффиксы в силу своей однозначности могут

сочетаться с любыми основами, даже с основами разных частей речи. Во

флективных языках картина иная – одна морфема может передавать

несколько значений, но присоединить эту морфему мы можем не к любой

основе: как правило, определенные морфемы используются с

определенными частями речи.

Примером агглютинативного языка может служить турецкий.

Любую

словоформу

турецкого

существительного

можно

четко

сегментировать на основу, аффикс-показатель числа (нулевой в

единственном и –lar во множественном числе) и падежный аффикс.

Посмотрим на словоизменительную парадигму лексемы adam - человек:

Singular

Plural

Nominative

adam

adam-lar

Accusative

adam- i

adam-lar - i

Genitive

adam- in

adam-lar- in

Dative

adam- a

adam-lar- a

Locative

adam- da

adam-lar- da

Ablative

adam- dan adam-lar- dan

В изолирующих языках ведущими средствами являются порядок слов

и интонация. Морфология в таких языках практически полностью

отсутствует, т.е. в идеале в изолирующем языке слово и морфема – это

одно и то же. Примером изолирующего языка может служить вьетнамский

язык, в котором нет морфологического словоизменения. Например, слова я

и мой во вьетнамском выглядят одинаково - tôi, а множественное число

образуется не морфологически, а путем прибавления еще одного слова, т.е.

я – это tôi, а мы – chung tôi. В литературе, посвященной изолирующим

языкам, их иногда называют односложными, поскольку наблюдается

определенная корреляция между односложностью и изолирующей

структурой.

Наконец, инкорпорирующие

(их

иногда

также

называют

полисинтетическими) языки практически не разграничивают слово и

предложение, т.е. неоформленные корни-слова объединяются в одно

общее целое, которое будет и словом, и предложением. А.А. Реформатский

приводит такой пример из чукотского языка: фраза «я жирных оленей

убиваю» выглядит как единое слово:

ты-ата-каа-нмы-ркын

я-жир-олень-убив-делай.

Далеко не все лингвисты выделяют инкорпорирующие языки в

отдельную группу. Многие считают, что этот тип языка нарушает

стройность морфологической классификации, и решают проблему

инкорпорирующих

языков

путем

присоединения

их

к

группе

агглютинативных языков, поскольку в слове-предложении мы можем

отчетливо выделить лексические и грамматические морфемы.

Однако такое решение проблемы представляется спорным, потому

что в изолирующих языках слово фактически равно морфеме, а в

инкорпорирующих слово совпадает с предложением и может состоять из

любого количества морфем – такого, которого оказывается достаточно для

выражения определенного смысла.

Сегодня

типологи

широко

цитируют

морфологическую

классификацию языков, часто она служит отправной точкой для новых

исследований, но в несколько модифицированном виде. Например,

Бернард

Комри

пишет, что

исходная

идея

морфологической

классификации

состояла

в

том, чтобы

на

основе

одного

классификационного

параметра

разделить

все

языки

мира

на

определенные группы. Однако известно, что не существует языков, в

которых определенный морфологический тип реализовывался бы в чистом

виде, поэтому жесткая классификация неизбежно упрощает реальную

ситуацию. Вместо этого Б. Комри предлагает рассматривать два логически

независимых параметра, которые можно представить в виде шкалы:

1) количество морфем в слове;

2) возможность (степень) сегментации морфем внутри слова.

Первый параметр называют индексом синтетичности, второй -

индексом фузионности. С помощью этих индексов можно показать, в

какой степени язык относится к определенному морфологическому типу.

Шкала позволяет градуировать степень выраженности признака, а

количественный анализ морфемного состава языка дает возможность

указать место языка на этой шкале, т.е. описать язык в терминах степени

выраженности классификационного признака.

Индекс синтетичности используется для характеристики объема

аффиксации в языке. Индекс фузионности показывает, насколько легко в

данном языке вычленяются отдельные морфемы.

Легче всего представить Индекс синтетичности как непрерывный

континуум, точнее, луч. Точкой отсчета здесь являются изолирующие

языки. Им противопоставляются языки синтетического типа. Размещение

языков на шкале возможно на основе квантитативных данных: сколько

аффиксов используется в среднестатистическом слове данного языка.

Если мы посмотрим на китайский язык, который относится к

изолирующим языкам и чей индекс синтетичности приблизительно равен

нулю, а также на другие языки с низким значением этого индекса, то

обнаружим, что помимо практически одно-однозначного соответствия

между словом и морфемой эти языки имеют тональную структуру, причем

тон выполняет смыслоразличительную функцию.

Изолирующие языки имеют еще одну характерную черту: в

высказывании может использоваться серия глаголов или глагольных

групп, которые не имеют никакого формального показателя связи между

ними. В высказывании глаголы просто располагаются рядом друг с

другом. Вот пример из языка Yay:

Mayfaay

koŋ

ma

rop

caw

ha

ɰ

ku

Бамбук склоняться приходить погладить голову давать я.

Бамбук склонился, чтобы погладить мою голову за меня.

Еще

одна

важная

особенность

изолирующих

языков

–

фиксированный, жесткий порядок слов. Эта черта имеет функциональное

объяснение: в изолирующих языках просто нет другого способа указать на

взаимоотношения между глаголом и его зависимыми. Таким образом, если

в языке нет морфологических средств для указания на грамматические

отношения между элементами высказывания, то достаточно удобным

способом сделать это оказывается порядок слов в предложении.

На противоположном полюсе относительно изолирующих языков по

индексу синтетичности оказываются инкорпорирующие (синтетические

языки). Для них характерно обильное использование морфологических

средств в словообразовании. Кроме того, многие грамматические

категории (время, залог, наклонение и др.) выражаются в синтетических

языках морфологически, а не отдельными словами. Вот пример

организации слова – предложения в языке южный тива, одном из

индейских языков тано-ацтекской группы, США.

Ti – khwian – mu – ban.

1 л. ед.ч. – собака – видеть – прош.вр.

Я видел собаку.

Men – mukhin – tuwi – ban

2 л. мн.ч. – шапка – покупать – прош.вр.

Вы купили шапку.

В единый комплекс объединяются не только корни и аффиксы, но и

корни друг с другом. Это и есть инкорпорация. У инкорпорации есть

определенное сходство с образованием сложных слов (самолет или bird-

watching), но в то же время у инкорпорации есть свои уникальные черты.

Например, в английском языке в результате словосложения корня

существительного и корня глагола в результате получается новое

существительное. А в результате инкорпорации возникает новый глагол.

Кроме того, слово типа bird-watching не может относиться к конкретной

птице. Поэтому такое существительное называют не имеющим

конкретного референта. В случае инкорпорации мы имеем абсолютно

иную ситуацию. Инкорпорированные существительные относятся к

определенным, конкретным множествам, т.е. к определенным референтам

и употребляются в конкретных ситуациях. Так, слово «собака» в нашем

примере относится не к собаке вообще, а к конкретной собаке, о которой

известно в рамках ситуации общения.

Еще одно свойство инкорпорирующих языков состоит в том, что там

имеются довольно сложные системы согласования. Снова посмотрим на

язык южный тива, в котором информация о трех различных аргументах

при

глаголе

может

передаваться

с

помощью

специального

согласовательного префикса.

‘U-ide tow - keuap – wia - ban

Ребенок-A 1л.ед.ч.C:A - туфли-дать-Прош.время

Я дал туфли ребенку.

В данном примере приставка tow передает следующий набор

значений: во-первых, субъект действия говорит о себе в форме 1 л. ед. ч.

(т.е. «я»), во-вторых, что объект действия относится к классу С (в языке

тива существительные распределяются по классам по признаку

одушевленности – неодушевленности, а также по числу: единственному

или множественному). Третий компонент значения этой приставки

указывает на то, что косвенное дополнение относится к классу А (к

которому относится слово ребенок). Получается, что приставка

обеспечивает согласование со всеми тремя аргументами. Такая ситуация

оказывается гораздо более сложной по сравнению и с английским, и с

русским языком, потому что глагол в этих языках согласуется только с

подлежащим.

Из-за того, что в языке южный тива информация обо всех актантах

кодируется одной морфемой, при изменении хотя бы одного из параметров

меняется вся морфема целиком. Оказывается, что в южном тива

существует 15 морфем только для кодирования информации в том случае,

если подлежащее выражено формой 1 лица ед. числа.

Используя индекс синтетичности, необходимо помнить о том, что не

существует языков-изолятов в чистом виде; нет и абсолютно

синтетического языка. Если бы такой язык существовал, все высказывания

были бы равны одному слову, и это слово должно было бы содержать

набор аффиксов для инкорпорированных в него корней. Но и в

полисинтетических языках предложения состоят из нескольких слов.

Таким образом, шкала синтетичности является континуумом, внутри

которого можно определить степень аффиксации в конкретном языке.

Индекс фузионности - это также континуум, внутри которого можно

достаточно условно выделить определенные типы языков. На одном конце

мы можем расположить идеальный агглютинативный язык, а на другом –

идеальный фузионный (флективный) язык. Но на шкале фузионности мы

не сможем выделить ни одного абсолютно флективного или абсолютно

агглютинативного языка, потому что в обоих случаях такие языки было бы

практически невозможно выучить. Именно этим обстоятельством

объясняется отсутствие чистых языковых типов в природе.

Кроме того, любая языковая система в каждый конкретный момент

своего существования является определенным компромиссом между

«интересами говорящего», которые выражаются в стремлении передать

информацию

наиболее

экономным

способом, и

«интересами

слушающего», который заинтересован в том, чтобы получить как можно

больше информации в явном виде (т.е., по сути, информация должна быть

представлена максимально иконично). Этот компромисс никогда не

бывает полным, поэтому всякая языковая система находится в

неустойчивом состоянии и подвергается изменениям. Изменения можно

представить себе в виде маятника, который качается от одного полюса

(максимальной вариативности и минимальной однозначности, т.е. здесь

побеждает принцип экономии) до другого (минимальной вариативности и

максимальной однозначности, что соответствует принципу иконичности).

Фузионные языки тяготеют к первому полюсу, но такая система с

семиотической точки зрения не является идеальной. Эта идея

подтверждается типологическими исследованиями: лингвисты отмечают,

что языковые системы с агглютинативной техникой в целом гораздо

стабильнее и изменяются медленнее по сравнению с фузионными

системами. Так происходит потому, что языки, наиболее приближенные к

идеальному фузионному типу, неудобны с точки зрения восприятия

сообщения (т.е. с позиции адресата). Поэтому исторически такие языки

развиваются в направлении устранения избыточной вариативности и

обновления морфемного инвентаря.

Теперь посмотрим, как соотносятся два индекса между собой более

подробно. Мы уже говорили о том, что свести в единую картину эти два

параметра можно не для всех типов языков. Например, языки

изолирующего типа не имеют никакого значения по индексу фузионности,

так как они просто не объединяют морфемы в слова. А для синтетических

языков мы можем проследить корреляцию индекса синтетичности и

индекса фузионности: такие языки имеют тенденцию к использованию

агглютинативной техники. Так происходит потому, что синтетические

языки кодируют грамматическую информацию с помощью аффиксов.

Поскольку такая информация должна быть «привязана» к достаточно

большому количеству корней, гораздо удобнее иметь постоянный набор

морфем, кодирующих грамматические значения, чем каждый раз

подбирать новую морфему в зависимости от прочих корней и аффиксов.

Можно продемонстрировать эту ситуацию на примере гипотетической

ситуации, когда в языке глаголы должны получать обязательную

маркировку по трем грамматическим категориям:

Время

Залог

Лицо

Прошедшее Активный

Настоящее Пассивный

Будущее

В синтетическом языке, который использует агглютинативную

технику, каждое из восьми указанных в таблице грамматических значений

будет кодироваться отдельной морфемой. Таким образом, мы будем иметь

набор из 8 морфем, которые будем сочетать в высказывании в зависимости

от смысла, который требуется донести до слушающего. Если

предположить, что синтетический язык использует фузионную технику, то

нам потребуется отдельный аффикс для каждой возможной комбинации

грамматических значений. Например, нам потребуется морфема для

комплекса «прошедшее время – активный залог – 1-е лицо», отдельная

морфема для комплекса «прошедшее время – пассивный залог – 1 лицо» и

т.д. В данной ситуации общее количество морфем уже не 8, а 18.

Следовательно, здесь нарушается принцип экономии, в то время как при

использовании техники агглютинации этот принцип соблюдается

практически идеально.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: