АЛДАР И ХАЛЫН БАРАГ

Жили-были алдар со своею женою. Были они бездетными. С годами алдар стал печалиться, что не было у него потомства, и ничто больше не радовало его сердца.

Однажды вечером к алдару в гости пожаловал Халын Бараг[14].

Вышел к нему алдар, завел в дом, попотчевал на славу, ужином угостил таким, что лучше уж и не могло быть.

Поутру, собравшись в путь, Халын Бараг обратился к хозяину дома:

— Желаю тебе, алдар, долгой жизни! Может быть вопрос мой неуместен, но не прими в обиду и скажи мне, отчего ты ходишь такой печальный, о чем кручинишься?

— Гость, да будет твоя милость, не спрашивай меня об этом.

— Да будут долгими твои дни, алдар, но приехал я только для того, чтобы узнать причину твоей печали, и если тебе даже и очень трудно, все-таки окажи такую милость гостю, заклинаю тебя честью твоих предков, расскажи, что с тобой?

— Недаром говорится, что право гостя — право сильного, покорюсь и я, выполню твое желание, хоть это мне и трудно.

Нет счета моему добру и имуществу! На земле нет такого, от чего бы я не добыл своей доли. Все мне завидуют. И было бы чему завидовать, если бы дал мне бог наследника, кому бы я все свое достояние оставил. Но нет у меня никого: когда закроют мои глаза, то потухнет огонь в моем очаге, люди расхитят все мое добро, развеют его по ветру.

— Заклинаю тебя подождать лишь три дня. Не буду я Халын Барагом, коль не найду тебе лекарства и не избавлю тебя от твоей кручины.

Ровно через три дня Халын Бараг появился снова, привез с собою три яблока и сказал князю:

— Предложи хозяйке твоего дома эти яблоки, пусть она съест их. Родятся тогда у тебя три сына. Только дай зарок мне, что одного из сыновей ты отдашь мне, окажешь мне такую честь.

— Не только одного, но и двух тебе не пожалею, лишь бы появился у меня наследник.

— Нет, алдар, пусть двое из них будут твои, а мне, как Я сказал, довольно одного.

После этого Халын Бараг распрощался с хозяином дома и уехал.

Жил алдар с того дня надеждой на скорое появление наследника и в самом деле дождался: родилось у жены его три сына.

Исполнились слова Халын Барага. И в то же время у ворот алдара выросли три зеленых деревца: подрастали сыновья алдара с золотыми чубами, тянулись вверх и эти деревца.

Сыновья алдара и ростом, и сложением, и лицом были так схожи, что не могли их отличить друг от друга не только посторонние, но и родные мать и отец; кто был из них младшим, кто старшим, это знали только они сами.

Помолодели алдар и его жена, радуясь своим детям, не могли наглядеться на своих мальчиков с золотыми чубами.

Мальчики подросли, вытянулись, стали крепкими, как бараньи альчики.

Кто знает, сколько прошло с тех пор времени, но вот однажды к алдарским воротам подъехал Халын Бараг. Сыновья, все трое, бросились гостю навстречу: один схватил коня за повод, другой придержал стремя, третий подал гостю руку, чтобы помочь ему спешиться. Затем старший пригласил его в кунацкую, другие коня его увели, расседлали, отборным зерном накормили.

Большая радость была в доме алдара. Собрал он всех своих односельчан в честь приезда Халын Барага. И пировали они семь дней и семь ночей, веселью, пляскам и песням не было конца. Не знали они от великого счастья, как еще лучше чествовать гостя, ничего для него не пожалели. Наконец, когда угомонились, и сельчане разошлись по домам, алдар уложил своего гостя спать, чтоб отдохнул он перед дальней дорогой.

Когда же поутру Халын Бараг собрался в путь, то сказал хозяину дома:

— Очень тебе я, князь, благодарен за честь, за прием, который оказал ты мне, но приехал я к тебе не за яствами, не за весельем: приехал я к тебе получить свое, — что по уговору принадлежит мне. Благодаря мне ты имеешь троих сыновей, подобных бусам цыкура[15], но теперь отдай мне одного из них!

Позвал князь своих сыновей и говорит им:

— Долгое время не было у меня детей, решил я тогда сжечь на костре из колючек и себя, и добро свое. От этого великого несчастья избавил меня мой гость Халын Бараг. Ему обещал я дать одного из вас троих.

Но никто из сыновей не соглашался. Старший сказал: — Пусть достанется в дар гостю мой младший брат. — Почему я, когда надо мной есть один старший, а другой младший брат, — сказал средний. — Если уж надлежит кого отправить, то по-моему, одного из вас. Младший же возразил:

— А я совсем не должен быть в ответе, ведь я самый младший: ни по годам, ни по силам я ему не подхожу.

— Дада[16], тогда я поеду с нашим гостем, — сказал старший. — Поехать-то я поеду, но кто знает, каков будет наш путь. Вон там, у наших ворот, растут три золотых деревца: ухаживайте за ними, смотрите, как следует, но знайте, если станет гнуться к земле какое-нибудь из них, то это будет знаком, что мне плохо, а коли обломится под самый корень, значит, нет меня в живых.

С этим Халын Бараг посадил на седло позади себя златокудрого княжеского сына, и тронулись они в путь. Едут они по незнакомой стороне, по глухим безвестным долинам, наконец, доехали до одного ущелья. Когда въехали вглубь ущелья, ссадил Халын Бараг юношу с седла и сказал ему:

— Смотри, вот эта пещера — мое жилище. Ступай туда, а я следом за тобой приду.

Юноша вошел в пещеру и вознес моление:

— О вы, все семь дзуаров[17] этой пещеры, вверяю вам себя, будьте мне оплотом и защитой, помогите мне!

Вдруг сверху заслышал он голос, который исходил от черепа:

— В пещере этой семь дзуаров было тогда, когда на почетном месте старших сидели старики, и золотые бороды их касались пояса, когда, прислуживая им, стояли возле них, как свечи, златокудрые юноши, а девушки и невестки, с золотыми косами до пят, кружили по дому, убирали его. А теперь кто помнит еще ангелов, святых или им подобных? Взялся за нас Халын Бараг, всех нас съел до единого. Это сам нечистый дух. Тебя он тоже съест, — не пожалеет. Будь настороже и еще совета моего послушай.

— Я буду тебе очень благодарен, если научишь меня уму-разуму и я отсюда живым выберусь.

— Ну, так вот что, — заговорил череп, — не бойся, это первое, потому что у тебя все равно сейчас другого выбора нет. А если сумеешь ты сделать, что надо, — твое счастье! К сказанному добавлю еще, что по всему видно: и по сложению твоему, и по лицу, что уродился ты счастливым и не пропадешь. А теперь смотри, видишь, там у стены дрова сложены?

— Вижу, вижу, отец мой!

— Не теряйся, прежде всего! Скажет тебе Халын Бараг: «Разведи огонь из этих дров!» А ты ему ответишь: «А что такое «огонь»? — Будто и не слыхал, и не видел, что это такое. А потом скажешь, что не знаешь, как развести его; а когда он сам примется разжигать, ты смотри, будто приноравливаешься: мол, научишься, тогда освободишь его от этой работы и сам будешь разводить костер. Когда костер разгорится, он скажет тебе: «А ну-ка, дунь на него!» Но ты не дуй, не то он тебя схватит, бросит в пламя, а когда ты поджаришься, как шашлык, он съест тебя. Скажи ему, что не знаешь, что такое «дуй». Сядет он сам тогда у костра, раздувать его станет. Вот как только примостится он у огня, будь наготове. Позади него две лопаты, деревянная и железная; возьми их в руки, толкни его сразу в пламя и не давай ему оттуда выбраться, если даже огонь костра будет самого тебя жечь. Только так ты от него избавишься.

К этому времени вернулся и Халын Бараг. Говорит он княжесткому сыну:

— Ну-ка, юноша, разведи костер!

— А что такое «костер»? — спрашивает тот.

— Чтоб не было тебе больше ни утешения, ни прибежища — жил ведь ты в доме?!

— Жил, да не знаю. Покажи, как это делается, а потом уж я буду в ответе за это.

Развел тогда Халын Бараг костер и говорит:

— Огонь я развел, а ты дуй на него!

— А что обозначает слово «дуй»? Покажи, как это делать, и я буду всегда так поступать.

Опустился тут Халын Бараг на корточки и начал раздувать огонь. Огонь разгорелся сильно, пламя так и полыхает! Юноша взял железную лопату, да как толкнет Халын Барага в самое пекло, а Халын Бараг хочет выскочить оттуда, изо всех сил старается из огня выбраться. Но где уж тут было? Не выпустил его златокудрый юноша из пламени, и сгорел он там, обратился в черный уголь. Так сын алдара избавился от Халын Барага, хоть и сам обжегся.

А череп от радости стал колотиться об стены и говорит ему:

— Избавился ты теперь от страшной беды, от того, кто столько причинил всем несчастий, сжег ты его в огне, который он своими руками развел. Теперь видишь эту дверь, открой ее, и там ты найдешь всякие яства и напитки, потом отомкнешь другую, там лежат богатые постели всякие. Захочешь, можешь там отдохнуть, нет, выноси их сюда, коль не будет клонить тебя ко сну, то я стану рассказывать тебе разные были, так и время пробежит скорей.

Юноша открыл дверь, зашел в комнату, поел, выпил там, сколько душе его хотелось, потом лег спать. Поутру, когда он поднялся, череп ему сказал опять:

— Может, захочешь верхом поездить, покататься или в дальнюю дорогу собраться? Тогда откроешь одну из трех дверей, что прямо перед твоими глазами, оттуда выведешь оседланного коня и поезжай, куда тебе сердце подскажет, благополучного пути тебе желаю!

А юноша все запоминал, что говорил ему череп. И кто знает, сколько времени они прожили таким образом в пещере? Но вот однажды он ему сказал:

— Хочется мне_< поездить, развлечься немного.

— Доброго пути! Но мой совет тебе: как сядешь ты на одну из лошадей, про которых тебе сказывал, захочется тебе сразу всего, что только на земле водится. Но бойся ты только Черной лисицы с Черной горы, она может погубить тебя. Один был злодей Халын Бараг, а другая лиходейка — это Черная лиса, много бед они причинили. Халын Барага ты уничтожил, свел в могилу, осталась теперь эта Черная лисица с Черной горы, многих она погубила, многих сжила со света.

Вышел тогда златокудрый юноша из пещеры Халын Барага, сел на коня. Как вихрь, конь его мчится, оружие на солнце сверкает. Скакал конь без устали. Много ли проехал юноша, мало ли, кто знает, но вот глядит он, вдали огонек виднеется.

Подъехал туда и слышит — кто-то чудесно поет, заслушаться можно, от такого пения даже мертвый из могилы поднимется. А потом вдруг плакать начинает, да так горестно, что солнце темнеет от жалости, камни на дороге трескаются.

Подъехал он туда ближе и видит: у костра юноша, а вокруг него стадо свиней пасется.

Обратился тут всадник к нему с приветствием:

— Да приумножится скот твой! Кто ты такой будешь? Нет приятней твоей песни на свете, но и плача горестнее никогда я не слышал. Скажи, почему ты так удивительно поешь и отчего рыдаешь так горько?

— Здравствуй, гость! Я — свинопас князя. У князя есть три дочери, все они — невесты. Завтра он устраивает званый пир, и необходимо для стола свиней зарезать из этого стада, хвосты и шеи достанутся мне, вот оттого я и радуюсь! А если хочешь узнать, отчего я плачу, то об этом тоже расскажу, не утаю от тебя: когда гоню стадо с пастбища, то мне нужно бывает переходить через реку по мосту и еще по лестнице до княжеского хлева подниматься. Свиньи, как дойдут до моста или до нижней ступенки лестницы, упрутся и ни с места, поднимут хвосты вверх, стоят, и пока я им каждой под хвост не поцелую, с места не тронутся. Потому и плачу, слезами обливаюсь!

— Ну так, прошу тебя, пой, пожалуйста, все время, а плакать перестань. Дай мне на этот вечер свиней своих, я покажу им их надлежащее место, а то от плача твоего сердце разрывается.

Наступил вечер. Юноша вырвал из гривы коня своего один волос, а коня пустил пастись на волю. Затем снял свой богатый наряд, положил его в хурджин[18], припрятал в поле под кустом, а на себя набросил накидку свинопаса и погнал стадо. Когда свиньи дошли до моста, то остановились и дальше не трогаются. Подняли вверх хвосты и стоят. Старается тут всячески князев сын сдвинуть их с места, а они стоят — не шелохнутся, хвосты, как пики, торчат. Тогда юноша срезал толстую палку, да как начал их колотить; бросились свиньи бежать, друг на друга наскакивая, и сразу очутились по ту сторону моста. Встали опять неподвижно возле первой ступеньки лестницы, хвосты кверху подняли. Тут юноша стал хлестать еще сильнее. Колотит их, только — рев и стон кругом стоит. Не заметил он, пока со свиньями возился, как слетела с его головы шапка. Блеснул на солнце золотой чуб юноши. Три княжны в это время смотрели из башни своей на дорогу, младшая его чуб заприметила и как закричит:

— Кто что увидел, пусть то ему достанется!

А юноша в это время уже надел шапку на голову. Две старшие княжеские дочери и говорят:

— Увидела ты свинопаса, пусть он и будет твоим! Поутру князь зарезал свиней, устроил большой пир. Из именитых людей никто не остался дома, со всех сторон съехались, собрались на княжеский пир. В самый разгар пиршества встала из-за стола старшая дочь князя, взяла три артадзыхона[19], кувшинчик ронга[20], шашлык, обошла всех сидевших за столом и поставила свое угощение перед одним княжичем.

Взяла три артадзыхона, шашлыки и кувшинчик ронга и средняя княжеская дочка и поставила их перед другим княжичем.

Тогда встала и младшая княжна, взяла свое угощение, стала обходить сидящих; всех обошла, во все стороны посмотрела, потом вернулась туда, где за столом сидели ее родители, и бросила свои дары на землю, возле отца.

— Многих на пиру у нас не достает! — сказала она. Послал князь снова людей приглашать гостей, а как же иначе? Во всех домах побывали, всех пригласили, не пришли только те, кто лежал больной.

Второй раз обошла младшая дочь всех собравшихся и опять вернулась к отцу со своим подношением.

— Отец, клянусь тобой, остались еще незваные люди, кому сидеть надлежало на твоем пиру.

Тогда слуги князя сказали:

— Правда твоя: остался еще неприглашенным один свинопас какой-то! А больше никого не забыли, всех зазвали.

Пригласили тогда и свинопаса, — иначе как могло быть? — посадили его где-то с самого края стола.

Взяла опять тогда княжеская дочь угощение, обошла гостей чинно, как подобает, и поставила свое подношение на стол перед свинопасом.

Тотчас всех облетела молва: княжеская дочь поставила свое подношение перед свинопасом. Мать и отец, как убитые, остались сидеть на месте, а всем близким ее друзьям и родственникам точно головы с плеч сняли, таким позорным показался им поступок княжеской дочери.

— Имея такой обширный выбор, остановиться на свинопасе — это ли не горе! — сетовали, горевали все.

Тем временем пир кончился, все разошлись по домам. Стали тогда князь с женой судить да рядить, как им одарить своих дочерей, как обласкать зятьев. Решили старшим двум дочерям подарить красивые хоромы, сокровищ множество за то, что не посрамили они достойное имя родителей. Мужьям их подарили иноходцев статных, конюшни для коней отличные, оружие отборное.

Не оставили без подарка и свою младшую дочь: отвели ей курятник, где бы она жила со своим свинопасом, самому же ее избраннику дали хромую серую лошаденку и оружие негодное.

Стали жить-поживать новые родственники: старшие зятья чинно, степенно, а младшая дочь с мужем у родителей почета себе не снискали.

Но не унывали они: как взялись за уборку, заблестел их курятник, такой навели в нем порядок. И двор, и конюшня — все у них прибрано, в чистоте, хотя с виду дом неказист был.

Сколько прошло времени со дня свадьбы, кто знает, но вдруг заболел князь, слег надолго в постель. Кто только не лечил его, но одолела его болезнь, никакого не было ему от лекарств облегчения.

Наконец, когда уже не было другого исхода, послали за советом к кулбадагус. Поворожила она и сказала:

— В далеких краях живет кабан Бузнаг. Дороги к нему опасны, а страшнее всего его острые клыки. Много он причинил людям несчастья и ныне продолжает губить их. Если бы больной князь отведал из печени его шашлыка, сразу бы выздоровел, стал бы, как мать и отец родили его, — здоровехонек!

Снарядились тогда старшие зятья в дорогу, чтоб принести князю печень Бузнага. Нарядные и спесивые, сели на своих иноходцев, отправились в путь.

Младший зять тоже решил не отставать от них. Сел на серую лошаденку, идет его лошадь, прихрамывает. Но у околицы догнал он их. Обернулись старшие зятья к младшему.

— А, это ты! Куда, интересно, ты собрался?

— Куда вы, туда и я, конечно. Больной князь вам не ближе доводится. Коли у вас о нем сердце болит, так и я о нем беспокоюсь.

— Езжай себе подальше, стороною, не срами нас! Если кто увидит тебя с нами, то за кого нас посчитают?! — разгневались спесивые княжичи. Отстегали плетьми свинопаса и ускакали дальше.

Остался избитый зять на дороге. Сошел с хромой лошади, пустил ее пастись в поле. Сам достал спрятанный конский волос, потянул его и не успел оглянуться, как его собственный конь заржал над ухом. Тогда он снял накидку свинопаса, спрятал ее и принарядился в свою прежнюю одежду, как иначе могло быть? Потом вскочил на коня и помчался стрелой по дороге., Скоро догнал и старших свояков. Те, увидев всадника, взмолились:

— Да будет хвала тебе! Скажи на милость, что ты за ангел такой, что за архангел?! Помоги нам!

Вихрем промчался он мимо, не взглянув на них. Долго ехал он и дорогою, и опасными тропами и, наконец, добрался до той дальней стороны, где жил Бузнаг.

Сразились они, и упал лиходей замертво.

Убил он Бузнага, иначе и быть не могло, потом разрезал его, достал кабанью печень, спрятал в хурджин. Сел он на своего коня, тронул поводья, и полетел конь стрелою обратно. Дорогою юноша купил козу у постухов, достал козью печень и тоже спрятал в свой хурджин.

Ехал, ехал и снова повстречал свояков. Спросили они его: — Откуда путь держишь?

— Везу больному отцу печенку Бузнага.

— Сделай милость, дай и нам по кусочку: нашему больному тестю тоже требуется такое лекарство.

— Слишком многого вы захотели. Как отдать вам то, что с таким трудом досталось мне?

— Просим тебя с поклоном, не пожалей, продай хоть кусочек!

— Ладно, пусть будет по-вашему! Вы мне — свои правые уши, а я вам — печенку!

— Пусть будет по-твоему.

Отрезал юноша их правые уши, положил их тоже в хурджины, а им дал козью печенку.

Как подъехал к околице, пустил коня пастись, сам пересел на хромую свою лошадь, оделся свинопасом, и скоро лошадь «го, похрамывая, остановилась возле курятника. Сошел он на землю, спрятал привезенное в укромное место.

А в семье старого князя все радовались, и челядь его тоже ходила веселой: два старших зятя привезли печенку Бузнага, поправится теперь князь. Больной поел козьей печенки, но не стало ему легче, болеет по-прежнему. Тогда кулбадагус указала, что исцелить князя может также еще и молоко куази[21].

Поехали снова старшие зятья за молоком куази. Отправился за ними следом и младший зять. У околицы набросились они на него, избили, а сами отправились дальше.

А он пустил пастись свою серую лошадь, достал конский волос, потянул его, и конь его, весело поводя ушами, снова прискакал к нему. Швырнул он одежду свинопаса, нарядился в свои одежды, пронесся опять вихрем мимо старших зятьев.

— О, да будешь ты неприкосновенным! Ангел ты или архангел, будь нашим покровителем в пути! — взмолились они.

Младший зять даже не оглянулся, поехал дальше. И вот на какой горе, в какой лощине, кто это знает, но настиг он куази, надоил молока полный бурдюк и пустился в обратный путь. Дорогой наполнил другой бурдюк козьим молоком.

Едет он по дороге, и встречаются ему на пути свояки.

— Откуда тебя бог несет? — спросили они.

— Я ездил за молоком куази для больного отца.

— Нашему тестю тоже это средство указали, удели и нам немного! Мы хорошо тебя отблагодарим!

— Обойдусь и без вашей благодарности, если позволите мне содрать по ремню кожи с ваших спин, то уделю вам молока куази.

Дали они согласие, не было другого выхода. Юноша взял бритву, от шеи до самого копчика провел ею по спинам свояков. Вырезал ремни, спрятал их в хурджины, а затем вместо молока куази дал им козьего молока.

Как и в первый раз, пустил он своего коня пастись у околицы, поймал хромую лошадку, накинул одежду свинопаса и подъехал к своему курятнику: молоко куази положил с печенкой Бузнага.

А оба старших зятя тем временем за больным князем смотрели, дали ему козьего молока, но толку от него не было: больной не поправился.

Опять позвали кулбадагус. Поворожила, поколдовала она и сказала:

— Укажу вам еще одно средство, если уж и оно не исцелит князя, значит, конец пришел его, нет ему больше места среди живых. Там, где, враждуя, горы смыкаются вершинами, точно бараны упрямые, головами бодаются, вот за ними бьет из скалы горный ключ. Вода эта воскрешает мертвых. Выпил бы он этой воды, сразу бы от болезни исцелился.

Собрались опять оба старших зятя в дорогу, иначе как же могло быть? Да и выбирать им не приходилось! Младший зять тоже сел на свою лошаденку, и она, хромая на ногу, так и отправилась в дорогу, полную опасностей. На краю села свояки опять избили свинопаса, а сами поехали своей дорогой.

Рассердился младший зять, пустил пастись свою хромую лошадь, потянул опять спрятанный конский волос, и конь его оказался рядом. Облачился он в свою дорогую одежду, поехал снова в дальнюю сторону. Птицей несется конь его, обгоняет двух старших зятей. Они говорят опять:

— Да удостоимся мы, ангел ты или архангел, твоей благости!

Приехал младший зять к двум горам, грозно надвигаются они друг на друга, точно бодаться собираются. Натянул юноша поводья коня, и, как только разошлись в разные стороны горы, ударил он его, рванулся конь, очутился вмиг около горного родника. Наполнил свинопас бурдюк живой водой, прикрепил его позади седла, повернул обратно. Отъехал он от двух гор, оглянулся, видит — нет больше хвоста у коня. Пригорюнился он, да так сильно, что чуть руки не наложил на себя. И вдруг видит: очутился перед ним седобородый старец. Спросил юношу:

— Что с тобой? Отчего белый свет тебе не мил стал?

— Не сумел я, — отвечает юноша, — коня так взнуздать, чтоб перескочить горы, как всаднику подобает: хвост коня остался между двух гор. Не все ли равно мне теперь, жив или мертв я?

— А взгляни-ка на него! Разве два хвоста бывает у коня? — спросил старик.

Посмотрел юноша, у коня хвост на месте!

— Слава тебе, золотой Уастырджи[22], твоей милостью конь мой конем остался и я сам избавился от страшной беды.

Тогда ответил ему Уастырджи:

— С таким конем в жизни тебе не должно быть страшно. Остерегайся одного только — бойся Черной лисицы с Черной горы, не подъезжай туда близко, принесет она тебе несчастье.

Поблагодарил юноша Уастырджи, тронул поводья и направил коня прямо в село князя. По дороге повстречались опять с ним свояки.

— Доброго пути тебе! Откуда едешь?

— Отцу больному совет дали — испить воды из родника, что за двумя горами течет и воскрешает даже мертвых, этой воды я и везу, чтоб исцелить его.

— Нашему больному тоже про эту воду сказали, да будет твоя милость к нам, дай нам немного воды этой!

— Обрежьте по ремню из вашей кожи на бедрах, уделю вам воды.

Взял юноша, провел бритвой по бедру до самой щиколотки, вырезал два ремня.

Приехали все три путника домой. Оба старших зятя поят князя водой, но как исцелила бы его простая вода?

Стало князю совсем плохо, вот-вот умрет. Тогда младшая дочка его сказала мужу:

— Отец мой любит меня меньше старших двух дочерей, но кто даст мне лучшего отца?! Сердце мое обливается кровью, и если ты из дальних странствований привез исцеляющее средство, то не прячь его больше, в другой раз оно не понадобится!

Тогда юноша взял и понес князю все то, что посоветовала кулбадагус: печенку Бузнага, молоко куази и воду, воскрешавшую мертвых. Князь лежал уже совсем без сил, не мог даже слова вымолвить. С трудом дали ему выпить чудесной воды. К.огда он сделал глоток, сразу заговорил:

— Как хорошо! Я прихожу в себя!

Дали ему выпить молоко куази, князь привстал, приподнялся на постели. Потом принесли ему дымящийся шашлык, отведал он его, силы к нему вернулись, встал он с постели.

Диву дается князь:

— Твои лекарства вернули меня с порога страны мертвых, но почему не помогли лекарства старших зятей?

— Это не удивительно, князь! — сказал златокудрый юноша. — Они не убили Бузнага, не видели никогда куази, и к роднику, к источнику живой воды, не посмели поехать. Все, чем лечили они тебя, дал им я: вместо печени Бузнага — козью печень, взамен молока куази — молоко козы, а воду ты пил простую, а не ту, что оживляет мертвых.

— Возможно ли, чтоб это все было правдой? — произнес князь голосом, полным сомнения.

— Если не веришь мне, так вот тебе правые уши их за печень Бузнага, по два ремня кожи с их спин за молоко куази, а вот еще две полоски с бедер их, — сказал юноша, показав все князю.

— Возможно, обидел ты пастухов, бедняков-чабанов, уши им отрезал?! — все еще не верил князь.

— Клянусь тобою, что говорю правду. Не веришь мне, призови их самих и осмотри.

Велел тогда князь позвать своих старших зятьев. Обнажили головы они по Князеву приказу, увидел он — нет правых ушей у них. То же со спиной их было и с бедрами: меченые стояли они, с полосками вырезанной кожи.

Князь большой пир устроил, празднует свое избавление от смерти, чествуя младшего зятя. Воздавали ему люди кругом большие почести.

Стали они после этого жить-поживать! Не нарадуются друг на друга младшая дочь князя и ее муж. Ездил он и на охоту иной раз. Не подъезжал только к Черной горе.

Обратился однажды к жене он с вопросом:

— Какая гора у вас тут называется Черной?

— Вон та, — сказала жена, — а для чего тебе это нужно? Из людей ничья нога там не ступала.

— Хочу я силу свою испытать, поехать туда, надоело мне сидеть на месте, — ответил юноша.

А сам думает: «Не столько я лет прожил на свете, сколько раз побывал в опасных местах: в пещере Халын Барага был, убил страшного кабана, был и между горами, что круторогими баранами бьются. Если не увижу теперь Черной горы и живущей на ней Чернобурой лисицы, то жизнь мне не в жизнь!»

Оседлал он утром коня, взял оружие и отправился к Черной горе. Подъехал к горе, стал подниматься все выше и выше. Вдруг выскочила откуда-то и шарахнулась в сторону лиса Чернобурая. Вскинул княжеский сын ружье свое, стреляет, мчится на лошади, летят пули одна за другой, но и волоска лисьего не задевают.

Истомились сильно всадник и конь. И лисица не так же проворна стала: и ее одолела усталость, как же могло быть иначе? Вдруг она пропала из виду, скрылась в отверстии под скалою. А юноша за нею следом погнался. Настиг он ее, и тут Черная лисица взмахнула хвостом, ударила его, и всадник с лошадью обратились в камень.

В этот час одно из трех деревьев, которые росли перед домом родителей, склонилось и упало на землю.

Как увидели это, зарыдали оба, отец и мать его. Кем бы он ни стал на чужой стороне, это был их старший сын, и погиб он, неведомо где.

Вышел средний брат и сказал:

— Я поеду, разведаю, узнаю, где и как наш брат погиб. Хоть сыщу его мертвое тело. Далеко еду я, знаю, что ждет меня в пути. Одно завещаю: ухаживайте, растите эти два дерева. Коль погнется одно из них в сторону, значит плохо мне приходится, а если поломается, как деревцо старшего брата, знайте тогда, что не стало вашего второго сына, ушел он из этого мира.

Отправился юноша в путь. Ехал он долго, кто знает сколько. Наконец, въехал он в одно ущелье, спустился вниз и оказался вдруг перед пещерой Халын Барага.

— О семь дзуаров-покровителей, помогите мне! — произнес он войдя.

— Семь дзуаров-покровителей пещеры тогда приходили на помощь, когда в ней на почетном месте старшего сидели золотобородые старцы, а борода их пояса касалась, когда прислуживали им младшие; стояли возле них, как свечи, юноши с золотыми чубами, а порядок в доме соблюдали, как положено, девушки и невестки златокудрые, — сказал сверху, с потолка, череп. — Хотя все это я рассказал тебе уже перед тем, как сжег ты Халын Барага в пламени костра. Но передохни теперь! Вог за этой дверью съестного и напитков всего вдоволь! А за следующей — постели разные. Хочешь ляг здесь, нет так засни там!

Юноша так и сделал: поел, попил и спать улегся. Заснул он крепко, всю ночь даже не шевельнулся. А утром, как проснулся, то слышит — опять говорит ему сверху череп:

— Коли вздумаешь куда-нибудь ехать и захочешь сменить своего коня усталого, то за этой вот дверью найдешь другого. Поедешь на нем, ничего в целом свете не бойся, одного берегись только в дороге — Чернобурой лисицы на Черной горе.

Юноша призадумался и говорит себе:

— Если случилась беда какая с моим старшим братом, всему виной Черная лисица с Черной горы. Будь, что будет! Судьбы своей не миновать!

Вывел он тут из конюшни коня, оседлал его и выехал из пещеры.

Кто знает, сколько времени он был в дороге, но въехал он в княжеское село к родственникам своего брата. Как завидели его люди в селе, радостно сообщали друг другу:

— Вернулся наш зять после далекого похода.

Князь и его челядь подумали, что вернулся муж младшей княжеской дочери. С утра до позднего вечера веселились и радовались. А как настал вечер, младшая дочь князя застелила постель в своей комнате. Гость разделся и лег. Княжеская дочь сняла тоже свое облачение и легла с ним рядом... Взял тогда средний брат, вынул из ножен свой меч и положил его между собой и дочерью князя.

Кто знает, спала ли княжеская дочь, но скоро она встала, села у изголовья спящего юноши и начала плакать горючими слезами. Так проплакала она до зари.

Утром рано юноша вскочил, собрался в дорогу и говорит невестке:

— Покажи мне, где Черная гора находится?

— Пусть тебе не будет радости от Черной горы, коли уже второй раз меня спрашиваешь про эту заклятую гору! Вот она, эта Черная гора!

Юноша покинул дом своих хозяев и направился в горы. Вдруг прямо из-под ног его выскочила Черная лисица. Бросился он за ней. Не жалел он пуль, стрелял вдогонку. Но ни одного волоса не сбил с Черной лисицы. Бежала она к своему жилью, а всадник мчался ей вослед. Как только достигла она своей норы, взмахнула пушистым хвостом, провела им по лошади, и окаменели на этом самом месте всадник и его конь. Зарыдал младший брат его в родном краю:

— Мой средний брат на той же дороге, что и старший, нашел свою погибель: обломалось золотое деревцо его под самый корень. Судьба мне умереть или остаться жить — не знаю, но должен я найти их, не честь мне сидеть здесь спокойно, есть хлеб, когда погибли оба моих брата. Кто ведает, что со мной станется, но, может быть, найду своих братьев!

Пустился он в путь. Долго бы пришлось ему ехать, но зэды и дауаги[23] направили юношу прямо к пещере Халын Барага. Остановился он там ночевать, и опять тут череп указал ему все: и пищу, и напитки, и постель. Лег он, не смог заснуть, думал свою тревожную думу: «Верно, мои братья отсюда выехали живыми, благополучно, а беда приключилась с ними в другой стороне».

Когда утром он встал, то сказал ему череп снова перед дорогой:

— Не таким ты, я вижу, уродился, чтоб погибнуть от злой доли! Но послушай все ж меня. Страннику не всегда выпадает гладкая дорога, бывает, легко все дается в руки, но может вдруг и неудача постигнуть. Возможно, захочешь ты на дальние края взглянуть, отвори тогда третью дверь. Там стоит третий конь, он от той же кобылы родился, что и те два коня, на которых ты ездил в дальние страны. На этом коне путь твой будет всегда удачлив и легок. Не будет врага, который осилит тебя! Но в одном тебе зарок мой: береги себя, остерегайся лисы Чернобурой с Черной горы, больше на свете тебе нечего бояться, когда будешь верхом на этом коне.

Понял тогда княжеский младший сын, что череп считает его за одного из старших двух братьев, что погубила их с Черной горы Черная лиса. И спросил он тогда у черепа:

— Я очень тебя благодарю за доброе пожелание, за умное слово, добра твоего не забуду и в долгу перед тобой, если жив буду, не останусь, клянусь своим отцом и матерью. Но я хочу знать: нет разве погибели этой Черной лисице с Черной горы? Кто знает, быть может, я попаду в те края.

— Пусть хранит тебя бог и не допустит, чтобы ты поехал туда, откуда еще никто не вернулся обратно, по доброй ли воле он туда поехал или случайно попал — все равно, все нашли там смерть, — сказал череп.

— Но почему нет смерти для нее самой, ведь кто рождается, тот и умереть должен?

— Конечно, и ее смерть постигнет. Потому и живет она под Черной горой в скале. Ничего ей не страшно, когда она там, никто ничего не в силах ей сделать. Прячется она в лощине и насылает оттуда на людей беду. Когда же она выходит наружу из норы, то теряет свою силу.

Поблагодарил княжеский сын череп и пустился в свой опасный путь. Доехал он до княжеского села, где жили родственники старшего брата, остановился там на ночь.

Кругом опять была радость, ликование. Не знали, как еще лучше попотчевать зятя. А жена старшего брата была особенно счастлива, что вернулся муж из дальней дороги. Ночью, только опустили головы на подушки, юноша обнажил шашку, положил ее лезвием кверху между собой и женой брата. Встала женщина чуть погодя, села у изголовья юноши с золотым чубом и до рассвета не переставала плакать. Слезы ее градом катились.

Утром встали они, позавтракали, и деверь обратился к невестке:

— Скажи, где эта гора Черная?

— Не взвидеть тебе радости от Черной горы, что ты в третий раз меня спрашиваешь про эту злосчастную гору?! Вон смотри: та гора у нас называется этим именем.

Сел тут княжеский сын на коня, направился прямо к Черной горе, а сам думает: «Верхом на коне мне ничего не удастся сделать». Пустил он коня в поле, а сам лег на землю животом вниз и начал ползти. Ползет, все ползет, ищет нору Черной лисицы. Одежда вся его изорвалась, колени в кровь избил, а на животе кожа так пообтерлась, что кишки оголились.

«А вот, наконец, и лисья нора! Нашлась все-таки!» — сказал сам себе златокудрый юноша и сразу взялся за дело. Надо было закрыть вход, завалить его камнями. Забыл он о своих мучениях, о гибели братьев, о тоске родителей. Откуда только мог стал он носить камни, вплотную класть их друг на друга у входа в нору лисицы. Щели между камнями он затыкал своей верхней одеждой. Потом сказал себе:

— Одно дело уже сделано! Теперь вернусь, найду коня и поеду искать след этой Черной лисицы.

От усталости с трудом дошел он до своего коня. Одел на себя новую одежду. Туго забинтовал свои раны и сел на коня. Начал он искать Черную лисицу. Долго он блуждал. Вдруг видит: из-под самых ног лошади выскочила Черная лиса и пустилась бежать, подняв свой пушистый хвост. Погнал он своего коня, стрелой понесся вдогонку, но пули опять волоска одного с нее не сбили.

Тогда вложил он ружье в чехол, выхватил шашку, настиг лисицу, наконец. Приготовился изрубить ее.

В тот самый миг сбросила Черная лисица пушистую шкуру, стоит перед ним невеста, девица-краса. Потом бросилась бежать не оглядываясь, взмолилась только:

— Заклинаю тебя именем отца и матери, памятью мертвых братьев твоих, не убивай меня, не лишай жизни! Тебе судьба меня предназначила!

— Скорей, где мои братья? Верни мне их! Не то вмиг не станет тебя! Изрублю!

— Не иди ты дальше тропою гнева! Твоих братьев я сделаю в семь раз краше того, чем они были, — молила девушка.

Сдержался тут юноша, смирил свою ярость. Сошел с коня и вместе с девушкой зашел в жилище Черной лисицы.

Здесь достала она из-за пояса войлочную плеть, ударила ею окаменевшего вместе с конем всадника, и ожил сразу юноша с золотым чубом на своем скакуне. Стал он краше в семь раз прежнего. Ударила она и другой камень, ожил второй брат и тронул коня. Потянулись они, будто спросонья, сказав:

— Ой, ой, как долго мы спали!

Обрадовались братья друг другу, возликовали, как же могло быть иначе? Потом, когда пришли в родной дом, то дорогою заехали к родственникам старшего брата. Князь в их честь устроил пир, чествовал их по-княжески.

Когда настал вечер, старший из братьев направился в комнату жены, но она бровью не повела даже в его сторону.

. — Что с тобою приключилось, что ты даже говорить со мной не хочешь?!

— Что со мной делается, ты спрашиваешь? Как уехал ты на охоту, так был у нас два раза. И первый раз после того, как поехал ты к Черной горе. Я тебе, как мужу своему, обрадовалась, не знала, что делать от счастья! Постелила постель в этой комнате, а ты снял с вешалки шашку, положил вверх лезвием между нами обоими. И во второй раз тоже за жену свою меня не признал. Я тогда слез не могла осушить, чуть смерть моя не наступила!

— Этим не попрекай меня: то были два моих младших брата. Мы трое так похожи один на другого, что даже родители не различают нас.

Развеселилась тогда его жена, стали они радоваться, друг на друга глядучи.

А утром старший брат зашел к князю и говорит ему:

— Долгой тебе жизни, князь! Доволен я всем, а также нашим с тобой родством. Хорошо было бы жить нам поблизости, но мы, братья, покинули стариков, мать и отца, долг наш вернуться к ним, чтобы было кому в час смерти закрыть им глаза. Потому прошу тебя — отпусти нас с женой, твоей дочерью, в родные наши края, и даст бог, мы дороги друг к другу не забудем и часто будем видеться!

И поехали три брата с женами в землю отцов своих.

Дорогою заехали в пещеру Халын Барага. Череп на потолке не находил себе места больше от радости, как завидел трех златокудрых братьев с их нареченными.

Тогда сказал младший жене своей, красавице с Черной горы:

— В пещере здесь на потолке есть череп, это он спас нас троих от гибели, сделай добро ему, если есть на это у тебя сила!

Молодая невестка, краса Черной горы, ударила по черепу войлочной плетью, и явился вдруг перед ними старик с золотой бородой до пояса. Ударила она по другим черепам, и ожила семья старика. Заполнилась вдруг вся пещера златокудрыми девушками, невестками с золотыми косами. Места в пещере больше не было.

Тут выбрали и среднему брату невесту с косами, подобными золоту. Поехали все вместе в свои края.

Доехали они до села и направились к дому родительскому. Смотрят — отец и мать обняли оставшееся золотое деревцо, сами плачут, причитают.

Подошла к ним младшая невестка, опрыскала их заговоренной водой, помолодели сразу князь с княгинею.

И живут они, наверно, до сих пор счастливо, хлеб-соль кушают. И вам жить и быть здравыми, доколе с ними повстречаетесь!

СКАЗКА О ТЫХАВЗАРЕ

Жили-были восемь братьев. Рано лишились они матери и отца и росли сиротами. Возмужали они в одно время. Сильно любили братья друг друга и не хотели расставаться. Старшие никак не решались жениться: боялись, чтобы им не достались такие жены, которые могли бы внести раздор в дом и заставить братьев делить имущество.

Как-то раз младший брат Тыхавзар[24] сказал:

— Живет за семью хребтами Уаиг, а у него — восемь дочерей. Сестры так дружны, что и корки хлеба друг без друга не съедят.

Братья решили, что такие девушки им подходят, и стали собираться в путь.

В один погожий день поднялись восемь братьев и отправились свататься. Много ли, мало ли шли они, но добрались до жилья Уаига. Его не оказалось дома, а гостей вышли встречать жена Уаига и его восемь дочерей. Девушки были так прекрасны, что озарялось все вокруг их ярким светом.

Младший брат был самый решительный и спросил:

— Где Уаиг?

— На охоте, — ответила жена Уаига, а сама улыбнулась дочерям, смотрите, мол, ужин к вашему отцу сам пришел. Девушки засмеялись и убежали в дом.

Вечером пришел Уаиг и принес оленя, у которого вместо рогов на голове торчало оловянное деревцо. Поздоровался он с братьями и спросил их, зачем они пожаловали, что им нужно. Тыхавзар ответил, что они пришли сватать его дочерей. Уаиг разделал тушу оленя, бросил в котел и поставил на огонь. Мясо сварилось. Сели за стол, Уаиг спрашивает братьев:

— Будете есть кусками или целиком? Юноши ответили:

— Кусками.

Уаиг начал есть, глотает мясо целиком, а кости кидает братьям прямо в грудь.

Как подошло время укладываться на ночь, Уаиг опять спрашивает братьев:

— Где будете спать, на кроватях или в лошадином стойле?

Они ответили:

— В стойле.

Постелили им вместе, укрыли их одеялом из лунного света, а девушек, дочерей Уаига, одеялом из солнечных лучей накрыли. Братья побаивались, как бы их Уаиг не съел, но постепенно все уснули, кроме младшего Тыхавзара. В полночь он переменил одеяла: лунным девушек покрыл, а солнечным — братьев.

Утром, как только пропели петухи, Уаиг собрался на охоту. Тем, кто лежал под лунным одеялом, он поотрывал головы, четверых положил в карманы, а остальных оставил пока на месте. Затем позвал он младшую дочь:

— Зарина, вон тех четырех цыплят, что лежат под лунными одеялами, привези мне к завтраку на осле туда, где я работаю.

Младший брат в это время поглядывал из-под одеяла за Уаигом, а остальные братья спали, ни о чем не ведая.

Тыхавзар голосом младшей дочери ответил: «Хорошо, отец, привезу». И Уаиг ушел. Когда юноша убедился, что Уаиг уже далеко, растолкал он братьев, поднял их и переправил через волосяной мост, а сам вернулся обратно и убил жену Уаига. К завтраку везет он на осле убитых дочерей Уаига, а сам кричит Уаигу:

— Отец, вот тебе завтрак!

Уаиг думал, что это его дочь и откликнулся:

— Оставь его там, а сама возвращайся домой!

Тыхавзар поспешил к дому Уаига. Собрал там все, что было дорогое, и отправился восвояси. Тем временем Уаиг захотел есть, да и час завтрака наступил. Заглянул в переметную суму и увидел трупы своих дочерей — по волосам их узнал. Схватился Уаиг за голову и побежал домой, а там застал жену мертвой. Еще пуще прежнего стал убиваться. Догадался, конечно, он, откуда пришла к нему беда, но делать было нечего. Мечется Уаиг в гневе, жизнь ему не мила. Из драгоценных вещей у него остались только золотое кресло да кровать золотая.

Сидит однажды Уаиг в своем кресле, задумался, а тут подкрался Тыхавзар, на погибель Уаигу. Залез он под кресло, вынул шило и стал снизу колоть Уаига. Уаиг подумал, что его блохи кусают, и поднялся со своего места.

— Чтобы сгинули эти блохи, чего они ко мне привязались! — сказал Уаиг и перешел на кровать. Тыхавзар взвалил на себя золотое кресло и убежал.

Уаиг узнал юношу и стал преследовать, но добежал только до волосяного моста. Тыхавзар перешел мост, а Уаиг побоялся и кричит:

— Только попробуй, наведайся ко мне еще разок! Тыхавзар с другого берега отвечает:

— Клянусь памятью матери и отца, я еще к тебе пожалую! Разгневанный Уаиг вернулся домой, а Тыхавзар принес золотое кресло к себе, и по всей земле пошла молва о его доблести.

Прослышал царь о Тыхавзаре и призвал его к себе. Много золота уплатил он младшему брату за кресло Уаига и спрашивает:

— Что еще замечательного есть у Уаига?

— Стоит там золотая кровать. Царь сказал:

— Добудь мне эту кровать и подарю тебе за нее полцарства!

— Не нужны мне твои полцарства, вели только своим кузнецам выковать мне такое шило, которым можно было бы проколоть железо, и царствуй ты на здоровье.

Чего по приказу царя не сделают? За один день кузнецы выковали такое шило, какое просил Тыхавзар.

Взял младший брат шило и опять пробрался в дом Уаига, заглянул в щелку. Лежит сердитый Уаиг на золотой кровати и вздыхает. Тыхавзар незаметно залез под кровать и опять начал колоть шилом своего врага. Уаиг заметался, а когда ему стало невмоготу, поднялся, начал ругаться:

— Ах, чтобы сдохли эти блохи, и здесь покоя не дают! Пошел в конюшню и лег в ясли. Тыхавзар только этого и

ждал. Взвалил на себя кровать и б л таков. Опомнился Уаиг, вскочил и увидел, что нет его кровати, но юноша уже успел перейти волосяной мост.

Видит Уаиг — дело плохо, не перейти ему через волосяной мост, и кричит:

— А ну-ка, наведайся еще как-нибудь!

— Клянусь памятью матери и отца, я тебя долго ждать не заставлю, — ответил Тыхавзар и отнес царю золотую кровать.

Царь остался доволен, наградил Тыхавзара и сказал:

— Отдам тебе в жены одну из моих дочерей, если приведешь мне живого Уаига.

— Хорошо, — молвил Тыхавзар, — прикажи дать мне пуд гвоздей, молоток и топор!

Разве царю трудно такую просьбу исполнить? В тот же день приготовил все. Тыхавзар прихватил молоток, гвозди, топор и отправился в лес, который находился во владениях Уаига. Неподалеку от его жилья начал валить деревья. Услышал Уаиг стук топора и думает: «Кто посмел хозяйничать в моем лесу?»

Вышел на крыльцо и закричал:

— Какая это собака, какой осел осмелился рубить мой лес, когда даже птица безнаказанно не пролетает над моими владениями!

А Тыхавзар машет топором и горько рыдает. Услыхал Уаиг плач, приблизился к Тыхавзару и спросил его:

— Кто ты такой и почему плачешь?

Младший брат на этот раз нарядился стариком, и Уаиг не узнал его. Говорит Тыхавзар сквозь слезы:

— Как мне не плакать, Уаиг? Было у меня восемь дочерей и всех я убил нечаянно собственными руками, теперь остался один и делаю себе гроб из дуба, может кто-нибудь похоронит меня после смерти.

Пожалел Уаиг старика и сам начал слезы лить:

— И я ведь тоже перебил своих дочерей, может, и мне ты сделаешь гроб, добрый человек, чтобы было в чем похоронить меня?

А Тыхавзар хитрит, сразу не соглашается. Уаиг стал его упрашивать, чтобы сначала тот ему сделал гроб. И уговорил. Смастерил Тыхавзар большой гроб, заставил влезть в него Уаига и говорит:

— Выпрямись во весь рост, испробуем, насколько прочен гроб.

Влез Уаиг в гроб, потянулся в нем, а у гроба одна стенка сломалась. Тыхавзар заделал ее. Как ни ворочался Уаиг, новой стенки сломать не смог. Тут Тыхавзар заколотил верхнюю крышку, остался Уаиг в гробу, а парень взвалил гроб на плечи и пошел. Когда переходили через волосяной мост, догадался Уаиг, кто его несет, но сделать уже ничего не мог и спросил:

— Ты Тыхавзар?

— Клянусь матерью и отцом, это я! — ответил парень.

Принес гроб к царскому двору. Стар и млад собрались поглядеть на Уаига. Царь от радости ни сидеть, ни стоять на одном месте не может, кричит на своих слуг:

— Скорей откройте крышку гроба, посмотрим, что там за Уаиг!

Как только Тыхавзар услышал приказ царя, убежал и спрятал в яму своих братьев, а сам влез на верхушку башни. Слуги царя открыли гроб, и Уаиг выскочил оттуда. Он был страшно зол и стал истреблять царских людей, не оставил в живых ни одного, и царя с домочадцами лишил жизни.

Кинулся Уаиг искать Тыхавзара. Метался во все стороны, и, наконец, увидел его на башне.

— Добрый день! — сказал Уаиг ему.

— И тебе того же желаю! — откликнулся Тыхавзар.

— Как ты забрался на эту башню? Научи и меня, — просит Уаиг.

— Это очень легко сделать: принеси под башню соломы и валежника побольше, сложи их и подожги, как разгорится огонь, бросайся в него, огонь подбросит тебя вместе с дымом до самой верхушки башни.

Уаиг нанес целую гору соломы и валежника, сложил их под башней. Как только костер разгорелся, бросился в него и сгорел. Тыхавзар от смеха чуть не помер на башне. Слез оттуда, позвал своих братьев, и стали они жить в царских хоромах, все добро царское им досталось. Женились братья и по сей день живут счастливо.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: