ТОР 5 статей: Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы КАТЕГОРИИ:
|
НЕМЕЦКАЯ КЛАССИЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ 4 страницаПрирода есть свет, электричество, магнетизм, воздух, вода, огонь, земля, животное, растение, человек, поскольку он является существом, непроизвольно и бессознательно действующим. Под словом «природа» я не разумею ничего более, ничего мистического, ничего туманного, ничего теологического (14.11.591). Бесконечная или Божественная сущность есть духовная сущность человека, которая однако, обособляется от человека и представляется как самостоятельное существо. Бог есть дух, это значит по свидетельству истины: дух есть Бог. Каков субъект, таков и объект, какова мысль, таков и познаваемый объект. Бог — как абстрактное, то есть отвлеченное, нечувственное существо — есть объект не чувств или чувственного воображения, а разума; следовательно. Он есть только сущность разума, только разум, объективирующий себя как божественное существо (14.11.320). ...религия, то есть вера в богов, в духов, в так называемые высшие невидимые существа, господствующие над людьми, врождена человеку, как и всякое другое чувство, — это положение, переведенное на простой язык, означает: суеверие врождено человеку, как это уже утверждал Спиноза. Источник же и сила суеверия есть власть невежества и глупости, — величайшая власть на земле: власть страха или чувства зависимости и, наконец, власть воображения (14.11.735). Отрицательная теоретическая причина или, по крайней мере предпосылка, всех богов есть невежество человека, его неспособность вдуматься в природу (14.11.736). Но если я не хочу и не могу назвать ни страх, ни радость или любовь единой объясняющей причиной религии, то какое другое обозначение найду я — характерное, универсальное, охватывающее обе стороны, — как не чувство зависимости? Страх есть чувство смерти, радость — чувство жизни. Страх есть чувство зависимости от предмета, без которого или благодаря которому я ничто, предмета, во власти которого меня уничтожить. Радость, любовь, благодарность есть чувство зависимости от предмета, благодаря которому я что-то собой представляю, который дает мне чувство, сознание, что я благодаря ему живу, благодаря ему существую. Так как я благодаря природе или богу живу и существую, то я люблю его; так как я благодаря природе страдаю и погибаю, то я боюсь и страшусь ее. Короче говоря, кто человеку дает средства или источники жизненного счастья, того он любит, а кто у него эти средства берет или имеет силу их взять, того он боится (14.11.525). Где нет потребности, нет и чувства зависимости; если бы человек для своего существования не нуждался в природе, то он не чувствовал бы себя от нее зависимым и, следовательно, не делал бы ее предметом религиозного почитания. И чем больше я нуждаюсь в предмете, тем больше я чувствую себя от него зависимым, тем больше власти имеет он надо мной; но эта власть предмета — нечто производное, она есть следствие власти моей потребности. Потребность есть столь же слуга, сколь и госпожа своего предмета, столь же смиренна, как и высокомерна или заносчива, она нуждается в предмете, без него она несчастна, в этом заключается ее верноподданство, ее самопожертвование, отсутствие эгоизма. Но она нуждается в нем, чтобы получить в нем удовлетворение, чтобы его использовать, чтобы его наилучшим образом употребить; в этом заключается ее властолюбие или ее эгоизм. Эти противоречивые или противоположные свойства имеет в себе и чувство зависимости, ибо оно не что иное, как потребность в предмете, дошедшая до сознания, или превратившаяся в чувство (14.11.579). Религиозное чудо имеет свое основание не во внешней природе, но в человеке. Религиозное чудо имеет своей предпосылкой какое-либо человеческое желание, человеческую потребность. Религиозные чудеса происходят тогда, когда есть нужда, когда человек хочет быть избавленным от какого-либо зла, от которого он, однако, пока дело вдет естественным порядком, не может быть избавлен. В чудесах дает себя чувственно знать сущность религии. Как и религия, чудо есть дело не только чувства и фантазии, но и воли, стремления к счастью (14.II.753-754). Поэтому желания, выходящие из границ человеческой природы, или рода, — как например, желание совсем не есть, вообще не зависеть от телесных потребностей, — суть воображаемые, фантастические желания, а стало быть, и существо, удовлетворяющее эти желания, и жизнь, в которой они находят себе удовлетворение, являются существом и жизнью воображаемыми и фантастическими. Наоборот, желания, не выходящие из границ человеческого рода, или природы, имеющие свое основание не в одном только беспочвенном воображении и неестественной взвинченности чувств, но и в действительной потребности и влечении человеческой природы, находят свое удовлетворение в границах человеческого рода, в ходе человеческой истории. Заключение о религиозном, или теологическом, потустороннем мире, о будущей жизни, в целях усовершенствования людей находило бы поэтому себе оправдание лишь в том случае, если бы человечество оставалось постоянно на том же месте (14.11.804). Я существенно отличаюсь от прежних атеистов, а также пантеистов, имевших в этом отношении взгляды, одинаковые с атеистами, как например, Спиноза, — именно тем, что я беру для объяснения религии не только отрицательные, но и положительные мотивы, не только невежество и страх, но и чувства, противоположные страху, — положительные чувства радости, благодарности, любви и почитания, что я утверждаю, что обожествляет как страх, так и любовь, радость, почитание (14.11.524-525). Однако атеизм истинный, не боящийся света, вместе с тем и положителен; атеизм отрицает существо, отвлеченное от человека, которое называется Богом, чтобы на его место поставить в качестве истинного действительное существо человека. Теизм, вера в Бога, напротив того, отрицателен; он отрицает природу, мир и человечество: перед Богом мир и человек ничто, Бог есть и был прежде, чем существовали мир и люди; Он может быть без них, Он есть олицетворенное ничто мира и человека (14.11.807). Необходимым выводом из существующих несправедливостей и бедствий человеческой жизни является единственно лишь стремление их устранить, а отнюдь не вера в потусторонний мир, вера, которая складывает руки на груди и предоставляет злу беспрепятственно существовать (14.11.808). ...мы должны на место любви к Богу поставить любовь к человеку, как единственную истинную религию, на место веры в Бога — веру человека в самого себя, в свою собственную силу, веру в то, что судьба человечества зависит не от существа, вне его или над ним стоящего, а от него самого, что единственным дьяволом человека является человек грубый, суеверный, своекорыстный, злой, но также единственным Богом человека является человек (14.11.809—810).
КАРЛ ГЕНРИХ МАРКС (1818—1883) Карл Генрих Маркс — один из известнейших философов, экономистов, теоретиков коммунистической идеологии и «властителей дум» в XIX веке, основоположник учения, носящего его имя. Изучал право и философию в университетах Бонна и Берлина, защитил докторскую диссертацию о различии натурфилософии Демокрита и Эпикура. В качестве радикального публициста и революционного демократа неоднократно подвергался репрессиям со стороны властей, большую часть жизни провел в эмиграции в Лондоне, где и похоронен. В философии эволюционировал от младогегельянства к антропологическому материализму Фейербаха, в дальнейшем преодолев синтетически их противоположность в собственной материалистической диалектике, понятой как метод изучения и преобразования мира. Общая философская позиция Маркса — последовательно проведенный материализм: идеальное — это материальное, перенесенное в голову и преобразованное в ней. Так развивать материализм можно, только пользуясь диалектическим методом — методом отыскания объективных противоречий в действительности (путем восхождения от абстрактного к конкретному, обнаружения превращенных форм деятельности, обращения метода и проч.) и их разрешения в практике: «Все мистерии, которые уводят теорию в мистицизм, находят свое рациональное разрешение в человеческой практике и в понимании этой практики». Стадия в развитии общественной практики определяет способ производства, форма которого — производственные отношения — это социальная материя, не зависящая от общественного сознания и детерминирующая каждую историческую ступень в развитии общества (общественно-экономическую формацию). В классовом обществе имеет место отчуждение человека от продуктов своего труда, из чего проистекает взаимоотчуждение индивидов. Сущность общества, основанного на товарном производстве, составляет эксплуатация, угнетение в форме извлечения прибавочной стоимости. Объяснение природы прибавочной стоимости наряду с открытием материалистического понимания истории принято считать главным позитивным вкладом Маркса в социальную науку и философию. Программа преобразования общества с целью избавления человечества от эксплуатации и взаимоотчуждения предполагает пролетарскую революцию, диктатуру пролетариата в переходный период от капитализма к коммунизму и, наконец, установление коммунизма — социального строя с общественной собственностью и осуществлением принципа «от каждого по способностям, каждому по потребностям». Творческую жизнь принято подразделять на два периода — периоды «молодого» и «зрелого» Маркса. Многие произведения написаны совместно с Ф.Энгельсом, в том числе «Святое семейство», «Немецкая идеология», «Манифест Коммунистической партии» и др. Литературное наследие Маркса огромно. Значительная часть философских произведений осталась в рукописях. Их посмертное появление в печати многократно стимулировало творческие научные дискуссии. Основные философские произведения: «Об отличии натурфилософии Демокрита от натурфилософии Эпикура» (1841), «К критике гегелевской философии права» (1843), «Экономическо-философские рукописи 1844 года», «Тезисы о Фейербахе» (1845), «Нищета философии» (1847), «К критике политической экономии» (1857), «Капитал» (1 т. — 1867, '2—3 тт. посмертно — 1885—1994), «Гражданская война во Франции» (1871), «Критика Готской программы» (1875) и мн. др. Трагизмом во многом проникнута последующая история марксистского учения: победы и поражения марксистской идеологии равно сопровождались извращениями самой научной сути доктрины: догматизированные остатки учения принимались на вооружение авторами разнородных идеологических построений, неоднократно превращались в знамя разных, зачастую диаметрально противоположных социальных сил. Огромная по объему марксистская литература несет на себе отпечаток этих противоречий. Ю.А.Муравьев
ФРИДРИХ ЭНГЕЛЬС (1820—1895)
Фридрих Энгельс — один из основоположников марксизма, соратник К.Маркса и продолжатель его дела, в том числе в развитии философской теории. Несмотря на необходимость принимать участие в делах отца, состоятельного фабриканта, несмотря на занятия урывками, путем самообразования и на отнюдь не систематическое посещение лекций в Берлинском университете, сумел стать вровень с философским развитием своего века, приобрести энциклопедические познания в самых разных теоретических и практических областях, начиная от торгового и военного дела, кончая естествознанием, историей и лингвистикой. Ранней работой «Наброски к критике политической экономии» (1843) оказал влияние на формирование экономических взглядов Маркса, стал его соавтором в выработке нового философского метода и мировоззрения — материалистической диалектики. Постоянное присутствие в творческой лаборатории Маркса позволило Ф.Энгельсу сохранить для потомков не только многие произведения его знаменитого друга, но и самую манеру мыслить, мыслительные ходы и приемы. Нет сомнения в том, что научные программы, осуществлявшиеся Ф.Энгельсом, были замыслены и спроектированы вместе с Марксом. Нельзя, однако, на этом основании отождествлять философские взгляды двух друзей и единомышленников: как всякий оригинальный мыслитель, Энгельс во многом шел и своим собственным путем. При этом в иных случаях, как это теперь особенно заметно, он невольно несколько спрямлял логическое движение, пренебрегал тонкостью мысли Маркса, в других же — получал результаты, до которых, возможно, не дошел бы гений друга. Основные философские работы Ф.Энгельса: «Диалектика природы» — большой неоконченный труд, создававшийся на протяжении десятилетия с 1873 года с перерывами вплоть до смерти Маркса. В промежутке написано просмотренное Марксом в рукописи большое сочинение сложного жанра — одновременно и острая полемика с противником, и учебное пособие по всем разделам марксистской теории, получившее название «Анти-Дюринг». Теоретические счеты с философским прошлым сведены в брошюре «Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии», на протяжении долгих лет служившей образцом аутентичного марксизма в философии. Большое значение имела поздняя переписка Ф.Энгельса — так называемые письма об историческом материализме. Здесь поставлены вопросы, еще и в наши дни активно обсуждаемые в кругах теоретиков марксистской философии и социологии. Ю.А.Муравьев Тексты из работ К.Маркса и Ф.Энгельса подготовлены Г.Н.Киреевым и Л.Е.Серебряковым
[ФИЛОСОФСКИЙ МАТЕРИАЛИЗМ]
Из работы: К.Маркс. Передовица в № 179 «Коlnische Zeitung»
Но философы не вырастают как грибы из земли, они — продукт своего времени, своего народа, самые тонкие, драгоценные и невидимые соки которого концентрируются в философских идеях... Так как всякая истинная философия есть духовная квинтэссенция своего времени, то с необходимостью наступает такое время, когда философия не только внутренне, по своему содержанию, но и внешне, по своему проявлению, вступает в соприкосновение и во взаимодействие с действительным миром своего времени. Философия перестает тогда быть определенной системой по отношению к другим определенным системам, она становится философией вообще по отношению к миру, становится философией современного мира. Внешние проявления, свидетельствующие о том, что философия приобрела такое значение, что она представляет собой живую душу культуры, что философия стала мирской, а мир философским, — во все времена были одни и те же (13.1.105).
Из работы: К.Маркс. «К критике гегелевской философии права. Введение»
Оружие критики не может, конечно, заменить критики оружием, материальная сила должна быть опрокинута материальной же силой; но и теория становится материальной силой, как только она овладевает массами (13.1.422). Подобно тому как философия находит в пролетариате свое материальное оружие, так и пролетариат находит в философии свое духовное оружие (13.1.428).
Из работы: К.Маркс. «Тезисы о Фейербахе» Главный недостаток всего предшествующего материализма — включая и фейербаховский— заключается в том, что предмет, действительность, чувственность берется только в форме объекта, или в форме созерцания, а не как человеческая чувственная деятельность, практика, не субъективно. Отсюда и произошло, что деятельная сторона, в противоположность материализму, развивалась идеализмом, но только абстрактно, так как идеализм, конечно, не знает действительной, чувственной деятельности как таковой...
Вопрос в том, обладает ли человеческое мышление предметной истинностью, вовсе не вопрос теории, а практический вопрос. В практике должен доказать человек истинность, т.е. действительность и мощь, посюсторонность своего мышления. Спор о действительности или недействительности мышления, изолирующегося от практики, есть чисто схоластический вопрос.
Общественная жизнь является по существу практической. Все мистерии, которые уводят теорию в мистицизм, находят свое рациональное разрешение в человеческой практике и в понимании этой практики.
Философы лишь различным образом объяснили мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его (13.III.1—4).
Из работы: Ф.Энгельс. «Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии»
Высший вопрос всей философии, вопрос об отношении мышления к бытию, духа к природе [...] мог быть поставлен со всей резкостью, мог приобрести все свое значение лишь после того, как население Европы пробудилось от долгой зимней спячки христианского средневековья. Вопрос об отношении мышления к бытию, о том, что является первичным: дух или природа, — этот вопрос, игравший, впрочем, большую роль и в средневековой схоластике, вопреки церкви принял более острую форму: создан ли мир Богом или он существует от века? Философы разделились на два больших лагеря сообразно тому, как отвечали они на этот вопрос. Те, которые утверждали, что дух существовал прежде природы, и которые, следовательно, в конечном счете, так или иначе признавали сотворение мира, —...составили идеалистический лагерь. Те же, которые основным началом считали природу, примкнули к различным школам материализма. Ничего другого первоначально и не означают выражения: идеализм и материализм, и только в этом смысле они здесь и употребляются. ...Но вопрос об отношении мышления к бытию имеет еще и другую сторону: как относятся наши мысли об окружающем нас мире к самому этому миру? В состоянии ли наше мышление познавать действительный мир, можем ли мы в наших представлениях и понятиях о действительном мире составлять верное отражение действительности? На философском языке этот вопрос называется вопросом о тождестве мышления и бытия. Громадное большинство философов утвердительно решает этот вопрос. Так, например, у Гегеля утвердительный ответ на этот вопрос подразумевается сам собой: в действительном мире мы познаем именно его мыслительное содержание, именно то, благодаря чему мир оказывается постепенным осуществлением абсолютной идеи, которая от века существовала где-то независимо от мира и прежде него. Само собой понятно, что мышление может познать то содержание, которое уже заранее является содержанием мысли... Но рядом с этим существует ряд других философов, которые оспаривают возможность познания мира или, по крайней мере, исчерпывающего познания. К ним принадлежат среди новейших философов Юм и Кант, и они играли очень значительную роль в развитии философии (13.ХХ1.282—284).
Из работы: К.Маркс и Ф.Энгельс. «Немецкая идеология»
Производство идей, представлений, сознания первоначально непосредственно вплетено в материальную деятельность и в материальное общение людей, в язык реальной жизни. Образование представлений, мышление, духовное общение людей являются здесь еще непосредственным порождением материального отношения людей. То же самое относится к духовному производству, как оно проявляется в языке политики, законов, морали, религии, метафизики и т.д. того или другого народа. Люди являются производителями своих представлений, идей и т.д., — но речь идет о действительных, действующих людях, обусловленных определенным развитием их производительных сил и — соответствующим этому развитию — общением, вплоть до его отдельнейших форм. Сознание [das Bewusstsein] никогда не может быть чем-то иным, как осознанным бытием [das bewusste Sein], а бытие людей есть реальный процесс их жизни [...] Не сознание определяет жизнь, а жизнь определяет сознание. При первом способе рассмотрения исходят из сознания, как если бы оно было живым индивидом; при втором, соответствующем действительной жизни, исходят из самих действительных живых индивидов и рассматривают сознание только как их сознание (13.Ш.24-25).
[ДИАЛЕКТИКА] ; Из работы: К. Маркс «Капитал. Предисловие ко второму изданию»
Мой диалектический метод по своей основе не только отличается от гегелевского, но является его прямой противоположностью. Для Гегеля процесс мышления, который он превращает под именем идеи в самостоятельный субъект, есть демиург действительного, которое составляет лишь его внешнее проявление. У меня же, наоборот, идеальное есть не что иное, как материальное, пересаженное в человеческую голову и преобразованное в ней (13.ХХШ.21); Мистификация, которую претерпела диалектика в руках Гегеля, отнюдь не помешала тому, что именно Гегель первый дал всеобъемлющее и сознательное изображение ее всеобщих форм движения. У Гегеля диалектика стоит на голове. Надо ее поставить на ноги, чтобы вскрыть над мистической оболочкой рациональное зерно (13.ХХШ.22).
Из работы: Ф.Энгельс. «Развитие социализма от утопии к науке»
Когда мы подвергаем мысленному рассмотрению природу или историю человечества или нашу духовную деятельность, то перед нами сперва возникает картина бесконечного сплетения связей и взаимодействий, в которой ничто не остается неподвижным и неизменным, а все движется, изменяется, возникает и исчезает. Таким образом, мы видим сперва общую картину, в которой частности пока более или менее отступают на задний план, мы больше обращаем внимание на движение, на переходы и связи, чем на то, что именно движется, переходит, находится в связи. Этот первоначальный, наивный, но по сути дела правильный взгляд на мир был присущ древнегреческой философии и впервые ясно выражен Гераклитом: все существует и в то же время не существует, так как все течет, все постоянно изменяется, все находится в постоянном процессе возникновения и исчезновения. Несмотря, однако, на то, что этот взгляд верно схватывает общий характер всей картины явлений, он все же недостаточен для объяснения тех частностей, из которых она складывается, а пока мы не знаем их, нам не ясна и общая картина. Чтобы познавать те частности, мы вынуждены вырывать их из естественной или исторической связи и исследовать каждую в отдельности по ее свойствам, по ее особым причинам и следствиям и т.д. В этом состоит прежде всего задача естествознания и исторического исследования, т.е. тех отраслей науки, которые по вполне понятным причинам занимали у греков классических времен лишь подчиненное место, потому что грекам нужно было раньше всего другого накопить необходимый материал. Только после того как естественнонаучный и исторический материал до известной степени собран, можно приступать к критическому отбору, сравненью, а сообразно с этим и разделению на классы порядки и виды. Начатки точного исследования природы получили дальнейшее развитие впервые лишь у греков александрийского периода, а затем, в средние века, у арабов. Настоящее же естествознание начинается только со второй половины XV века, и с этого времени оно непрерывно делает все более быстрые успехи. Разложение природы на ее отдельные части, разделение различных процессов и предметов природы на определенные классы, исследование внутреннего строения органических тел по их многообразным анатомическим формам, — все это было основным условием тех исполинских успехов, которые были достигнуты в области познания природы за последние четыреста лет. Но тот же способ изучения оставил нам вместе с тем и привычку рассматривать вещи и процессы природы в их обособленности, вне их великой общей связи, и в силу этого — не в движении, а в неподвижном состоянии, не как существенно изменчивые, а как вечно неизменные, не живыми, а мертвыми. Перенесенный Бэконом и Локком из естествознания в философию, этот способ понимания создал специфическую ограниченность последних столетий — метафизический способ мышления. Для метафизика вещи и их мысленные отражения, понятия, суть отдельные, неизменные, застывшие, раз навсегда данные предметы, подлежащие исследованию один после другого и один независимо от другого. Он мыслит сплошными опосредованными противоположностями; речь его состоит из: «да — да, нет — нет; что сверх того, то от лукавого». Для него вещь или существует или не существует, и точно так же вещь не может быть самой собой и в то же время иной. Положительное и отрицательное абсолютно исключают друг друга; причина и следствие по отношению друг к другу тоже находятся в застывшей противоположности. Этот способ мышления кажется нам на первый взгляд совершенно очевидным потому, что он присущ так называемому здравому человеческому рассудку. Но здравый человеческий рассудок, весьма почтенный спутник в четырех стенах своего домашнего обихода, переживает самые удивительные приключения, лишь только он отважится выйти на широкий простор исследования. Метафизический способ понимания, хотя и является правомерным и даже необходимым в известных областях, более или менее обширных, смотря по характеру предмета, рано или поздно достигает каждый раз того предела, за которым он становится односторонним, ограниченным, абстрактным и запутывается в неразрешенных противоречиях, потому что за отдельными вещами он не видит их взаимной связи, за их бытием – их возникновения и исчезновения, из-за их покоя за бывает их движение, за деревьями не видит леса. В обыденной жизни, например, мы знаем и можем с уверенностью сказать, существует ли то или иное животное или нет, но при более точном исследовании мы убеждаемся, что это иногда в высшей степени сложное дело, как это очень хорошо известно юристам, которые тщетно бились над тем, чтобы найти рациональную границу, за которой умерщвление ребенка в утробе матери нужно считать убийством. Невозможно точно так же определить и момент смерти, так как физиология доказывает, что смерть есть не внезапный, мгновенный акт, а очень длительный процесс. Равным образом и всякое органическое существо в каждое данное мгновение является тем же самым и не тем же самым; в каждое мгновение оно перерабатывает получаемые им извне вещества и выделяет из себя другие вещества, в каждое мгновение одни клетки его организма отмирают, другие образуются; по истечении более или менее длительного периода времени вещество данного организма полностью обновляется, заменяется другими атомами вещества. Вот почему каждое органическое существо всегда то же и, однако, не то же. При более точном исследовании мы находим также, что оба полюса какой-нибудь противоположности — например, положительное и отрицательное — столь же неотделимы один от другого, как и противоположны, и что они, несмотря на всю противоположность между ними, взаимно проникают друг в друга. Мы видим далее, что причина и следствие суть представления, которые имеют значение, как таковые, только в применении к данному отдельному случаю; но как только мы будем рассматривать этот отдельный случай в его общей связи со всем мировым целым, эти представления сходятся и переплетаются в представлении универсального взаимодействия, в котором причины и следствия: постоянно меняются местами; то, что здесь или теперь является причиной, становится там или тогда следствием и наоборот. Все эти процессы и все эти методы мышления не укладываются в рамки метафизического мышления. Для диалектики же, для которой существенно то, что она берет вещи и их умственные отражения главным образом в их взаимной связи, в их сцеплении, в их движении, в их возникновении и исчезновении, — такие процессы, как вышеуказанные, напротив, подтверждают лишь ее собственный метод исследования. Природа является пробным камнем для диалектики, и надо сказать, что современное естествознание доставило для такой пробы чрезвычайно богатый, с каждым днем все увеличивающийся материал и этим материалом доказало, что в природе все совершается в конечном счете диалектически, а не метафизически, что она движется не в вечно однородном, постоянно снова повторяющемся круге, а переживает действительную историю (13.ХIХ.202-205).
Из работы: Ф.Энгельс. «Анти-Дюринг»
Истина и заблуждение, подобно всем логическим категориям, движущимся в полярных противоположностях, имеют абсолютное значение только в пределах чрезвычайно ограниченной области. [...] Как только мы станем применять противоположность истины и заблуждения вне границ вышеуказанной узкой области, так эта противоположность сделается относительной и, следовательно, негодной для точного научного способа выражения. А если мы попытаемся применять эту противоположность вне пределов указанной области как абсолютную, то мы уже совсем потерпим фиаско: оба полюса противоположности превратятся каждый в свою противоположность, т.е. истина станет заблуждением, заблуждение — истиной. [...] Поэтому в действительно научных трудах избегают обыкновенно таких догматически-моралистических выражений, как заблуждение и истина. [...] Движение есть способ существования материи, следовательно, нечто большее, чем просто ее свойство. Не существует и никогда не могло существовать материи без движения. Движение в мировом пространстве, механическое движение менее значительных масс на отдельном небесном теле, колебание молекул в качестве теплоты, электрическое напряжение, магнитная поляризация, химическое разложение и соединение, органическая жизнь вплоть до ее высшего продукта, мышления, — вот те формы движения, в которых — в той или иной из них — находится каждый отдельный атом вещества в каждый данный момент. Всякое равновесие либо является лишь относительным покоем, либо само представляет собой движение в равновесии, каким, например, является движение планет. Абсолютный покой мыслим лишь там, где нет материи. Итак, нельзя отделять от материи ни движения как такового, ни какой-либо из его форм, например механической силы; нельзя противопоставлять материи движение как нечто особое, чуждое ей, не приходя к абсурду [...] (13.ХХ.631-632). Вечность во времени, бесконечность в пространстве... состоят в том, что тут нет конца ни в какую сторону, — ни вперед, ни назад, ни вверх, ни вниз, ни вправо, ни влево. Эта бесконечность совершенно иная, чем та, которая присуща бесконечному ряду, ибо последний всегда начинается прямо с единицы, с первого члена ряда. Неприменимость этого представления о ряде к нашему предмету обнаруживается тотчас же, как только мы пробуем применить его к пространству. Бесконечный ряд в применении к пространству — это линия, которая из определенной точки в определенном направлении проводится в бесконечность. Выражается ли этим хотя бы в отдаленной степени бесконечность пространства? Отнюдь нет: требуется, напротив, шесть линий, проведенных из одной точки в трояко противоположных направлениях, чтобы дать представление об измерениях пространства; и этих измерений у нас было бы, следовательно, шесть. Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:
|