Понятие творческой личности покрывает творческую лич­ность автора и творческую личность читателя.

Автор и читатель являются создателями художественной реальности. Различие между ними состоит «только» в том, что один из них, автор, создает реальность оригинальную (от. лат. опдтаВз — первоначальный), а другой, читатель, пересоздает ее.

Тот факт, что писатель есть творческая личность, являет­ся общепризнанным. Обратимся к читателю. Функция «быть творческой личностью» принадлежит и ему. Задача читате­ля состоит не только в восприятии и понимании текста; та­кова функция любого слушающего (читающего). Читатель литературно-художественного произведения пересоздает худо­жественную реальность. Пересозданная реальность может быть облечена в форму высказывания, пересказа, сочинения, устного рассказа, нового литературно-художественного произведения, например по мотивам, по сюжету и др. В процессе пересоздания идет поиск смысла произведения. В этом — стержень деятельно­сти читателя по пересозданию, так как «смысл художественного произведения не есть данность, это объект поиска»⁹.

М.М. Бахтиным была высказана идея «творческого пони­мания». Чтобы оно начало рождаться, нужны читательское воображение, опыт, нужны «ожидания», с которыми читатель встречается с художественным текстом. Так, обращение разных читателей к роману Т. Толстой «Кысь» (1986—2000), без сомне­ния, базируется на разных основаниях. Ими могут быть, напри­мер:

1) жанровая квалификация текста: роман (ожидается слож­ная, запутанная коллизия по образу и подобию «Войны и мира» Л. Толстого или «Хождения по мукам» А. Толстого»);

2) название романа: «Кысь» (в сознании массового читателя «кысь» напоминает кошку — символ мира в доме, спокойствия, домашнего уюта, или, скорее, рысь — символ хищного, агрессив­ного);

3) простое человеческое любопытство.

В процессе чтения романа ожидания могут оказаться «обма­нутыми». Это заставит одних читателей прекратить чтение; дру­гих же стимулирует к более внимательному отношению к тексту, к «игре» с текстом, предложенной автором. Прочтение несколь­ких страниц «Кыси» убедит тех, кто хотел увидеть «правду жиз­ни» в привычном языковом и текстовом выражении, в том, что здесь иная «правда жизни», упакованная, по крайней мере, не­привычно. Этот внешний «облик» стимулирует читателя искать смысл текста.

Обратите внимание на возможности разных путей к поиску смысла:

Бенедикт натянул валенки, потопал ногами, чтобы ладно пришлось, проверил печную вьюшку, хлебные крошки смахнул на пол — для мышей, окно заткнул тряпицей, чтоб не выстудило, вышел на крыльцо и по­ тянул носом морозный чистый воздух. Эх и хорошо же! (полужирным курсивом выделены фрагменты несобственно-прямой речи, из кото­рых настораживает «для мышей». — А.Ч.);

В тех лесах, старые люди сказывают, живет кысь. Сидит она на темных ветвях и кричит так дико и жалобно: кы-ысь! кы-ысь! — а видеть ее никто не может. Пойдет человек так вот в лес, а она ему на шею-то сзади: хоп! и хребтину зубами:хрус! — а когтем главную- то жилочку нащупает и перервет, и весь разум из человека и выйдет. Вернется такой назад, а он уж не тот, и глаза не те, и идет, не раз­бирая дороги, как бывает, к примеру, когда люди ходят во сне под луной, вытянувши руки, и пальцами шевелят: сами спят, а сами хо­дят. <...>

Разумеется, поиски смысла — это самая трудная задача: по­тому расхождение между содержанием и смыслом — непремен­ный признак художественного текста. Но дело еще и в самом читателе: не всякий читатель готов к решению этой задачи, к тому, чтобы стать, по словам У. Эко, «сотворцом» смысла текста, «сотрудником» автора.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: