МНЕ ТАК ВСЕГДА ХОТЕЛОСЬ ВЕРИТЬ В БОГА

Мне так всегда хотелось верить в Бога!

Ведь с верой легче все одолевать:

Болезни, зло, и если молвить строго,

То в смертный час и душу отдавать…

В церквах с покрытых золотом икон,

Сквозь блеск свечей и ладан благовонный

В сияньи нимба всемогущий ОН

Взирал на мир печальный и спокойный.

И вот, кого ОН сердцем погружал

В святую веру с лучезарным звоном,

Торжественно и мудро объяснял,

Что мир по Божьим движется законам.

В Его руце, как стебельки травы, –

Все наши судьбы, доли и недоли.

Недаром даже волос с головы

Упасть не может без Господней воли!

А если так, то я хочу понять

Первопричину множества событий:

Стихий, и войн, и радостных открытий,

И как приходят зло и благодать?

И в жажде знать все то, что не постиг,

Я так далек от всякого кощунства,

Что было б, право, попросту безумство

Подумать так хотя бы и на миг.

Он создал весь наш мир. А после всех –

Адама с Евой, как венец созданья.

Но, как гласит Священное писанье,

Изгнал их вон за первородный грех.

Но если грех так тягостен Ему,

Зачем ОН сам их создал разнополыми

И поселил потом в Эдеме голыми?

Я не шучу, я просто не пойму.

А яблоко в зелено-райской куще?

Миф про него – наивней, чем дитя.

Ведь ОН же всеблагой и всемогущий,

Все знающий вперед и вездесущий

И мог все зло предотвратить шутя.

И вновь и вновь я с жаром повторяю,

Что здесь кощунства не было и нет.

Ведь я мечтал и до сих пор мечтаю

Поверить сердцем в негасимый свет.

Мне говорят: – Не рвись быть слишком умным,

Пей веру из Божественной реки. –

Но как, скажите, веровать бездумно?

И можно ль верить смыслу вопреки?

Ведь если это правда, что вокруг

Все происходит по Господней воле,

Тогда откуда в мире столько мук

И столько горя в человечьей доле?

Когда нас всех военный смерч хлестал

И люди кров и головы теряли,

И гибли дети в том жестоком шквале,

А ОН все видел? Знал и позволял?

Ведь «Волос просто так не упадет…»

А тут-то разве мелочь? Разве волос?

Сама земля порой кричала в голос

И корчился от муки небосвод.

Слова, что это – кара за грехи,

Кого всерьез, скажите, убедили?

Ну хорошо, пусть взрослые плохи,

Хоть и средь них есть честны и тихи,

А дети? Чем же дети нагрешили?

Кто допускал к насилью палачей?

В чью пользу было дьявольское сальдо,

Когда сжигали заживо детей

В печах Треблинки или Бухенвальда?!

И я готов, сто раз готов припасть

К ногам того мудрейшего святого,

Кто объяснит мне честно и толково,

Как понимать Божественную власть?

Любовь небес и – мука человечья.

Зло попирает грубо благодать.

Ведь тут же явно есть противоречье,

Ну как его осмыслить и понять?

Да вот хоть я. Что совершал я прежде?

Какие были у меня грехи?

Учился, дрался, сочинял стихи,

Порой курил с ребятами в полъезде.

Когда ж потом в трагическую дату

Фашизм занес над Родиною меч,

Я честно встал, чтоб это зло пресечь,

И в этом был священный долг солдата.

А если так, и без Всевышней воли

И волос с головы не упадет,

За что тогда в тот беспощадный год

Была дана мне вот такая доля?

Свалиться в двадцать в черные лишенья,

А в небе – все спокойны и глухи,

Скажите, за какие преступленья?

И за какие смертные грехи?!

Да, раз выходит, что без Высшей воли

Не упадет и волос с головы,

То тут права одна лишь мысль, увы,

Одна из двух. Одна из двух, не боле:

ОН добр, но слаб и словно бы воздушен

И защитить не в силах никого.

Или жесток, суров и равнодушен,

И уповать нелепо на Него!

Я в Бога так уверовать мечтаю

И до сих пор надежду берегу.

Но там, где суть вещей не понимаю –

Бездумно верить просто не могу.

И если с сердца кто-то снимет гири

И обрету я мир и тишину,

Я стану самым верующим в мире

И с веры той вовеки не сверну!

1991 г.

ГРЕХИ ЧЕЛОВЕЧЬИ, ИЛИ КТО ВИНОВАТ?

Мысль о том, что нельзя никогда грешить,

Знают все континенты и все народы.

Это так. Но, однако, пора спросить:

Почему же так нравиться всем грешить?

И так странно устроен закон природы?

Вот, к примеру: грешно ли курить табак?

Да, курение – зло. В этом нет сомненья!

Но тогда почему кто-то сделал так,

Что куренье приятнее некуренья?

Ну, а хмель? Это чуть ли не сатана!

Это – грех и опасность ого какая!

А Природа – нам мать! Почему ж она

Все устроила так, что стакан вина

Нам намного приятней стакана чая?

Ну, а что до любви и ее утех,

Так ведь мы чуть не с юности понимаем,

Что как раз вот за этот-то самый грех

Наши предки навеки расстались с раем.

Ну, а кто изобрел эти все наслажденья?

Не Природа ли с мудрой своей главой?

И вели она, только махни рукой –

Все на секс бы взирали почти с презреньем.

Ведь понятно, что, если блаженства нет –

Не нужны ни объятья, ни поцелуи.

И ослабь, скажем, дама на миг корсет –

Кавалеры кидались бы врассыпную!

Шутка – шуткой. Но если всерьез сказать,

То Природа сама нам вручила страсти.

Значит, это в ее абсолютно власти:

Что позволить нам всем и чего не дать?!

Ужас в том, что едва ли не навсегда

Плюс и минус смешались невероятно.

Ведь грешить почему-то всегда приятно,

А творить благородное – скукота.

Мы творим только то, что дано творить,

Ибо мы у Природы всего лишь дети.

Ну, а если грешим мы порой на свете,

То кого же за эти грехи винитиь?!

1994 г.

ХОЧУ ПОНЯТЬ

Верить можно лишь в то, что всегда понятно.

В непонятное как же возможно верить?

Непонятное, правда, порой занятно,

Только все-таки это – глухие двери.

Вот никак не пойму: почему, зачем

Божьим силам угоден лишь раб скорбящий,

Раб, повсюду о чем-то всегда молящий,

Уступающий в страхе всегда и всем?

Отчего возвеличен был в ранг святого

Тот, кто где-нибудь схимником век влачил,

Кто постами себя изнурял сурово

И в молитвах поклоны бессчетно бил?

Он не строил домов, не мостил дороги,

Он не сеял хлебов, не растил детей

И за чьи-либо горести и тревоги

Не платился в борьбе головой своей.

Он молился. Все правильно. Но молиться

Много легче, чем молотом в кузне бить,

Плавить сталь иль сосны в тайге валить.

Нет, молиться – не в поте лица трудиться!

Но в святые возвысили не того,

Кто весь век был в труде и соленой влаге,

А того, не свершившего ничего

И всю жизнь говорившего лишь о благе.

И правдиво ль Писание нам гласит,

Что повсюду лишь тот и отмечен Богом,

Кто склоняется ниц пред Его порогом

И в молитвах Ему постоянно льстит?!

Бог – есть Бог. Он не может быть людям равным,

Уподобясь хоть в чем-нибудь их судьбе.

Разве может он быть по-людски тщеславным

И вдыхать фимиам самому себе?!

И оттуда – из гордого великолепья

Я не верю тому, что в людских глазах

С удовольствием видит ОН Божий страх

И униженно-жалкое раболепье!

И никак не могу я постичь душой,

Почему и в былом, и при нашем времени

Жизнь мерзавцев, как правило, – рай земной,

А порядочным – вечно щелчки по темени?!

И коль ведомо Богу всегда о том,

Что свершится у нас на земле заране,

Почему ОН не грянет святым огнем

По жулью, подлецам и по всякой дряни?!

Да, согласен: ОН есть. Но иной, наверно,

И не все, может статься, в Его руках,

Значит, биться со всем, что черно и скверно,

Надо нам. Нам самим, на свой риск и страх.

Да и надо ль, чтоб лезли в глаза и уши

Жар свечей, песнопенья и блеск кадил?

Бог не жаждет торжеств, не казнит, не рушит.

Пусть Он вечно живет только в наших душах,

Где учил бы труду и любви учил.

Жить по совести – это и есть – прекрасно.

И действительно честным не слыть, а быть,

И со всякой нечистью биться страстно –

Вот такое мне очень и очень ясно,

И такому я вечно готов служить!

1991 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ГОРОД ОДИНЦОВО!

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: