Бабки знахарки, шептуньи

Всякий человек, умудренный опытом и заручившийся каким–либо знанием, выделяющим его из среды заурядных людей, получает право на название знатока, или, что одно и то же по корню слова, — знахаря. Житейская практика показала, однако, некоторую разницу в бытовом применении этих двух слов. Первое из них присваивается тем, кто знает толк в оценке всякого рода вещей, умеет верно определять доброту, качество и свойство предметов — словом, кого обычно называют иностранным именем «эксперта». Всякий же знахарь, пользующийся общим уважением за выдающиеся знания, приобретенные личным трудом, и за природное дарование, собственно есть не кто иной, как самоучка–деревенский лекарь, умеющий врачевать недуги и облегчать телесные страдания не только людей, но и животных.

Строго говоря, мы не имели бы никакого права причислять этих людей, промышляющих лечением болезней, к категории тех, которые знаются с нечистой силой, если бы суеверные, основанные на предрассудках понятия еще не господствовали властно в народной среде. В деревенском же быту продолжают смешивать знахарей и ворожбитов, знахарок и ворожей с чародеями, колдунами и колдуньями. Это делается по вековечной привычке во всем необычном подозревать сверхъестественное, и по простодушной вере, что во всем, не поддающемся нашему разумению, несомненно должно быть участие и работа таинственных сил, хотя бы и не злобных. Сами знахари, своими приемами врачевания и требованием при этом особенной или странной обстановки, поддерживают это заблуждение, не столько в видах корысти, сколько по глубокому убеждению, что иначе действовать нельзя, что так повелось искони, и что очень мудрено довериться силе целебных снадобий, если они не наговорены заранее или не нашептаны тут же на глазах больного, так как главная сила врачевания заключается в словах заговора, а снадобья служат лишь успокоительным и воспособляющим средством. Поэтому–то и зовут знахарей «шептунами», именно за те «заговоры» или таинственные слова, которые шепчутся над больным или над снадобьем. Заговоры воспринимаются или изустно от учителей, или из письменных записей, в изобилии распространенных среди грамотного сельского населения под названием «цветников», «травников» и «лечебников». Произносятся они полушепотом, с целью, чтобы не услышал непосвященный человек (иначе заговоры не имеют никакого значения) и чтобы остались они неотъемлемой собственностью одних только знахарей. Сопровождаются заговоры различными движениями рук и губ для того, чтобы удержать силу слов, или, как говорится, «запечатать замок». Знахари, даже искренне убежденные, тоже проделывают это, хотя они во многом отличаются от колдунов, между которыми так много плутов, принявших на себя личину притворства ради явного корыстного обмана. В этом особенно часто обвиняют тех мастеров, которые бродят по деревням и известны под именем «коновалов». Они собственно лекари–знахари, избравшие своею специальностью лечение лошадей, но дерзающие лечить и других животных, и даже людей. Некоторые из них, вроде ладожан и егорьевцев (из Рязанской губернии) давно уже отнесены в число несомненных колдунов, чему способствует и внешний наряд их, состоящий» как и у самоедских и сибирских шаманов, из разнообразных ремешков, колечек, сумочек, бляшек и т. п: В довершение сходства, ладожане и егорьевцы. вечно похваляются своими связями с нечистой силой.

Главное отличие между колдунами и знахарями состоит в том, что первые скрываются от людей и стараются окутать свое ремесло непроницаемой тайной, вторые же работают в открытую и без креста и молитвы не приступают к делу: даже целебные заговоры их, в основе своей, состоят из молитвенных обращений к Богу и св. угодникам. как целителям. Правда, знахари тоже нашептывают тайно. вполголоса, но зато открыто и смело действуют.

У знахаря–не «черное слово», рассчитанное всегда на зло и беду, а везде «крест–креститель, крест–красота церковная, крест вселенный — дьяволу устрашение, человеку спасение». (Крест опускают даже в воду перед тем, как задумают наговаривать ее таинственными словами заговора, и, таким образом, вводят в нее могущественную целебную сяду.) У знахаря на дверях замка не висит; входная дверь открывается свободно; теплая и чистая изба с выскобленными стенами отдает запахом сушеных трав, которыми увешаны стены и обложен палатный брус; все на виду, ж лишь только перед тем, как начать пользовать, знахарь уходит за перегородку Богу помолиться, снадобье приготовить: и тогда оттуда доносятся шепоты и вздохи. Выговаривая себе всегда малую плату (копеек пять–десяти. знахарь говорит, что берет деньги Богу на свечку, а чаще довольствуется тем количеством яичек от домашних кур. какое принесут, а то так и ничего не возьмет и, отказываясь, скажет: «Дело Божеское — за что тут брать?». Впрочем, плата, даваемая знахарям, не считается зазорном — главным образом, потому, что ею оценивается лишь знание и искусство, а не волшебство или чародейство. К тому же знахарь немало трудится около своих пациентов, так как крестьяне не обращаются к нему по пустякам, а лишь в серьезных случаях. Прежде чем больной пришел за советом, он уже попользовался домашними средствами:

ложился на горячую печь животом, накрывали его с головой всем, что находили под рукой теплого и овчинного; водили в баню и на полке околачивали вениками ж голых прутьев, натирали тертой редькой, дегтем, салом, скипидаром, поили квасом с солью, словом — вес делали и теперь пришли к знахарю, догадавшись, что приключилась болезнь не от простой «притки», то есть легкого нечаянного припадка, а прямо–таки от «уроков», лихой порчи, или злого насыла, напуска, наговора и чар. Теперь и надо раскинуть умом, потрудиться отгадать, откуда взялась эта порча и каким путем вошла в белое тело, в ретивое сердце?

Входит в человека порча в следующих случаях:

Сглазу, или, что одно и то же, от призову. Бывают глаза у людей хорошие, добрые, счастливые, и, наоборот — дурные: «Черный глаз, карий глаз, минуй нас!!» «Озевает» человек своим нехорошим взглядом встречного и испортит. От «недоброго часа» сглаз приходится отчитывать три зори, а от «худого часа» и порчи надо отчитывать 12 зорь.

По следу: злые люди вынут земли из–под ступни проходащего человека и бросят ту землю на дерево, от чего хворь не пройдет до тех пор, пока дерево не засохнет, а с ним вместе и порченый человек не помрет. Освободить от несчастья в таких случаях может лишь самый опытный знахарь. Но если бросить землю на воду, то знахарь помочь не в силах, как бы ни старался. Он только скажет «Сделано крепко и завязано туго» — мне не совладать: одна

теперь тебе надежда на спасение, если была в сапогах соломенная подстилка».

От притки, которая считается много привязчивее сглаза, и трудно распознается, отличаясь самыми многосложными и запутанными признаками. В них мудрено разобраться: то ли это «схватило» вдруг без всякой причины, то ли это припадок, вызванный старым внутренним повреждением, внезапно и неожиданно обострившимся, то ли, наконец, хворь, прикинувшаяся в. бане.

От изурочья, или, что то же, от уроков. Под этим именем разумеется заочная посылка порчи. Лиходеи посылают порчу всякими путями и способами: в пище, по воде, по ветру. (Выйдет на улицу, встанет против ветра, скажет какое ему нужно слово, ветер подхватит, и кто первый дыхнет, тот и изурочится. Как пулей из ружья, поражают они ударом по пояснице вроде «утина», напуском жестокого колотья в грудь и болей в живот, да таких, что приходится криком кричать и кататься по земле от невыносимого страдания.

От клади, которую чародеи зашивают новобрачным в подушки или перины. Это женский волос, спутанный комком, косточка, взятая на кладбище, три лучинки, опаленные с двух концов и несколько ягод егодки (волчьих ягод). Знахарь устраняет от молодых порчу тем, что опаляет кладь на огне уносит на речку и опускает на воду. Пекут также для клади лепешки с разными снадобьями и угощают ими, или подкидывают, чтобы сами приговоренные нашли и съели.

От удара или щипка привязывается порча, когда сильный колдуй, проходя мимо бабы, как бы ненароком щипнет ее спереди, или хлопнет сзади, да еще и прихвалит: «Какая ты, шут, гладкая!».

От оговора — когда «не в час молвится». Рассказывают, например, такой случай: вышла баба после родов рано на улицу, к ней подошла соседка и сказала: «Сидела бы лучше дома». Баба испугалась, заболела, у ней разлилось, молоко, и, в конце концов, она умерла.

Относом портят не умышленно и не по злости, а ненароком: делано было на другого, а подвернулся посторонний и неповинный человек. Отхаживают в таких случаях тоже знахари, но необходимо, чтобы они были сильнее тех, которые наслали порчу. Самый способ лечения отличается большой простотой: знахарь должен пойти на распутье, где скрещиваются дороги, и бросить там узелок с зашитыми в нем золой, углем и кусочком глины от печного чела. Таким относом отводится порча от того больного, к которому знахарь был позван. Но относ имеет свою опасную сторону, так как всякий, кто первым наткнется на отнесенный узелок, непременно будет испорчен. А это, в свою очередь, влечет дурные последствия для первого больного, уже излечившегося от порчи при помощи узелка: однако, когда его душа, в свой смертный час, станет выходить из тела, сатана скажет ангелу Божию: «Эта душа моя, она зналась со мною, приносила мне на распутье хлеб–соль». (В Калужской губернии, Жиздринского уезда, в Бытчинской волости, существовал очень странный обычай подобных относов. На светлый праздник, когда садились разговляться, хозяин семьи отрезал от каждого кушанья по кусочку, отливал хлебова и молока и, по окончании еды, все это относил на росстани и просил злых духов поберечь его скот на пастьбе. Один старик покаялся в этом священнику и, по убеждению последнего, постарался усовестить и повлиять на соседей, причем имел такой успех, что обычай относов стад прекращаться. Теперь, если и придерживаются его, то только люди закоренелые в суеверии, да и те действуют тайно, чтобы никому не попасться на глаза.)

От какой бы из перечисленных причин ни приключилась болезнь человеку, знахарь, как и весь деревенский русский мир, глубоко убежден, что всякая болезнь есть живое существо. С нею можно разговаривать, обращаться к ней с просьбами или приказаниями о выходе вон, спрашивать, требовать ответов (не говоря уже о таких, например, болезнях, как кликушество, когда сидящий внутри женщины бес не находит даже надобности скрываться и, еще не видя приближающегося крестного хода или проходящего мимо священника, начинает волноваться и выкрикивать женским языком мужские непристойные ругательства и кабацкие сквернословия). Бывают случаи, когда болезни даже олицетворяются. Так, самый распространенный недуг, сопровождающийся ознобом и жаром и известный под общим именем лихорадки, есть не что иное, как одна из двенадцати дочерей библейского царя Ирода. (Живут они в ущельях каменистых гор и летают по воздуху; кого поцелуют, тому не миновать беды).

Знахарь умеет распознать, какая именно в данном случае овладела его пациентом: одна ли, например, ломовая или трепуха, или две вместе. Он определяет, которая из них послабее, положим, знобуха или гнетучка, чтобы именно с такою–то и начать борьбу. Больной и сам умеет подсказать, гноевая ли это (если лихорадка напала в то время, когда свозили навоз на поле), или подтынница (если болезнь началась, когда усталым он свалился под изгородь в лугах и заснул на мокрой траве). В том же случае, когда объявились сильные боли в крестце, или разломило в пояснице так, что не продохнешь — всякий знахарь понимает, что это «утин» и что в этом случае надо положить больного животом на порог избы, взять тупой косарь в руки, насекать им спину и вступить с этим утином в переговоры, спрашивая его и выслушивая ответы: «Что рублю? — Утин секу. — Руби гораздо, чтобы век не было» и т. п.

Бесконечное разнообразие знахарских приемов и способов врачевания, составляющее целую науку народной медицины, сводится, в конце концов, к лечению травами. (Знахари гордятся своими ботаническими введениями и хвастаются тем, что им известно 99 сортов трав (более скромные упоминают лишь о 77). Из этих трав для каждого знахаря обязательно держать всегда дома 12; цикуту или одолим, семена белены, корень лапчатка и богородицкую траву, волчьи ягоды, корень морковника, корень папоротника, куриную слепоту, наутинник, земляные орехи, кунавку, бузинный цвет). Как лечат знахари — это составляет предмет особого исследования, предоставленного врачу–специалисту. Нам же остается досказать о том положении, какое–занимают знахари и знахарки в деревенской среде, в качестве людей, лишь заподозренных в сношениях с нечистою силою, но отнюдь не продавших ей свою душу. Хотя житейская мудрость и велит не обвинять никого без улики, но житейская практика показывает другое, и на обвинение знахарей деревенский люд не скупится. Так, например, ночью знахарям нельзя даже зажечь огонь в избе или продержать его дольше других без того, чтобы соседи не додумали, что знахарь готовит зелье, а нечистый ему помогает. Но, живя на положении подозреваемых, знахари, тем не менее, пользуются большим уважением в своей среде. Объясняется это тем, что знахарями делаются люди, преимущественно старые, одинокие холостяки или старушки–вдовы и престарелые девицы, не сделавшиеся черичками потому, что захотели быть лекарками и ворожеями. Положение подозреваемых невольно делает знахарей слегка суровыми и очень самолюбивыми и самоуверенными. Да и подбирается сюда не только народ смышленый, но и положительно стоящий выше других на целую голову. Оттого у знахарей не выходит с соседями ни особенно близкой дружбы, ни хлебосолья, ни откровенных бесед: тайна пуще всего им на руку. Но в то же время их интересуют чужие беседы, деревенские новости, взаимные соседские отношения. Зайдет знахарь в трактир или харчевенку, сядет незаметно в сторонку и прислушивается: у кого украли лошадь, увели корову, на кого падает подозрение и на кого оно, после галденья и общих споров, остановить. Как умный Человек, подбирая в запас мелкие крохи, он сумеет потом в них разобраться, а глупая деревня думает, что если мужик умоет лечить, дает умные и добрые советы, то должен же он и колдовать, и ворожить, и отгадывать. Если он умеет лечить скотину, — рассуждает деревенский люд, — то почему ему не пользовать и людей? Помог от одной болезни, стало быть, должен пособить ото всех? При таком положении вещей немудрено, что все врачебное дело в деревне держится на знахаре. Впрочем, наряду с. знахарем пользует больных и бабка–лекарка. Она, так сказать, дополняет знахаря по той причине, что бывают по женской части такие дела, в которые мужчине никак не проникнуть. Бабки–повитухи работают вполне независимо, на свой страх и ответ, причем в некоторых случаях им даже отдается предпочтение перед мужчиной–знахарем, так как бывают такие болезни, где только женская рука, нежная и мягкая, может принести действительную пользу. Так, например, все воспаления глаз всегда и повсюду доверяются лечению исключительно одних знахарок: никто лучше их не сдувает бельма, никому так ловко не вдунуть в глаз квасцов, смешанных с яичным белком. Сверх того, бабка усерднее знахаря: она забежит к своему больному раза три на день. В лечении детских болезней точно так же нет равных знахаркам, хотя и по «сердечным» делам они не утратили заслуженно добытую славу. Они охотно берутся «снимать тоску» с того человека, который лишился любви, но за ставить полюбить не могут, так как «присуха» — дело греховное и дается только колдунам. В этом собственно и заключается существенная разница между колдунами и знахарями: то, что наколдуют чародеи, — знахари и знахарки снимут и поправят. И слава их в этом отношении так велика, что к ним со всех концов стекаются деревенские люди за помощью. Но еще чаще обращается к ним в самых обыденных житейских случаях. Вот несколько примеров: молодая баба на третий день после свадьбы ушла от мужа; родные пытались ее вернуть, советовались со знахаркой и получили в ответ, что от насильной любви баба Может умереть. Сама баба почувствовала однажды жалость к мужу и просила колдуна внушить ей любовь к нему. Этот взялся, но предупредил, что «все равно, любовь эта будет через окаянного». Ходят к знахарям, в случае беды, и с целью поворожить и погадать, хотя это и не составляет прямой профессии знахарей: вор объявился, лошадь увели, корова из поля домой не приходила — все к знахарю или к бабке–ведунье. Бабушка–ведунья сейчас все расскажет и беду как руками разведет. Иная, чтобы не потерять уважения и поддержать к себе веру, бобы разводит, раскидывает карты, на воду пускает восковой шарик, шепчет и вдумчиво смотрит, в какую сторону укажет шарик, какой мужик в воде покажется ей: черный или белый. Сметливая баба из расспросов уже раньше кое–что поняла. Если не укажет она прямо, то поведет около, а соседские воры все на счету и у всех на примете. А если и не скажет она правды, не поможет на недобрый час, то ведь все–таки это не ее прямое дело. Так все и понимают: спасибо ей и за то, что старалась пособить и не отказалась утешить в тяжелое время умелым сердечным советом. Знать, обманули ее карты, надо быть, замутилась вода. Во всяком случае — знахарь не чародей, ворожея — не ведьма.

При всем почете, какой выпадает в удел знахарям, им, однако, приходится считаться с современными веяниями, а подчас и отвечать перед начальством. Вот что поведал на этот счет один из известных знахарей, возле двора которого «подвод больше десятка каждый день стояло»:

«Нашлись у меня завистники и донесли попу и уряднику, что я черной. магией занимаюсь. Я ничего не знаю, сижу дома — глядь: ко мне в хату приходят поп с урядником, а избу понятые окружили. Наперво поп обратился ко не: — Ты, Михаиле, сказывают, лечишь народ по книжкам от всяких болезней, так покажи нам свои книги. А я ему, наоборот, говорю:

— Лечу, палаша; это правда. И разные у меня коренья и травы есть, и книга тоже есть: по ней я разбираю,

каких кореньев от какой хвори дать, и с молитвою. творю это. А вреда никакого я не делал людям. Урядник как крикнет на меня:

— Ты не разговаривай с нами, а подавай твои книги и

коренья, а мы их становому представим. Тебя за Сибирь загонит он за это леченье.

Я не испугался его. Открыл укладочку, где лежала книга моя и коренья, и говорю:

— Извольте брать к себе всю укладку: тут все леченье мое. Только прошу вас, не растеряйте листков из книги да корешков не трусите: дюжо трудно собирать их.

Урядник отвез укладочку мою к становому, а тот книгу и коренья к доктору отправил. А доктор посмотрел мою Книгу и сказал:

— Это безвредная книга: травник называется. Так все и отдали мне, назад».

Ведуньи

Эти знающие, умудренные опытом люди занимающийеся магией или ведовством, «ведающие».

«В 1598 году, присягая Борису Годунову, клялись «ни в платье, ни в ином ни в чем лиха никако не учинити и не испортити, ни зелья лихово, ни коренья не давати… Да и людей своих с ведовством не посылати и ведунов не добывати на государское лицо… и на следу всяким ведовским мечтаниям не испортити, и кто такое ведовское дело похочет мыслити или делати… и того поймати» (Краинский 1900).

Из приведенного выше текста очевидно основное занятие ведунов — колдовство, порча посредством кореньев, трав или различных зелий, почему в судебных процессах над колдунами (XVI‑XVII) обычно и фигурируют ведуны и зелейники.

Область ведовства была традиционно обширой: верили, что ведуны и ведуньи могут насылать болезни, внушать любовь и отвращение, заколдовать промыслы и т. п. При помощи кореньев и трав старались заручится милостью своих бояр: крестьяни и холопы «носили некоторые сорта трав и кореньев на шее, пили их с водой или же предлагали в еде и питье своим господам. В 1649 г. холоп Пронка говорил на допросе, что один ведун, крестьянин Троице—Серниева монастыря, «показал ему коренья и трав узол с шапку и, выняв ис того узла корень да щепоть малкй травы, дал ему Пронке и велел пить в воде и в пиве, а корень носить на вороту, ино де боярин будет к тебе добр».

По поверьям, из опастности могла выручить трава дя(ге)гиль, дикая заря, коровник)

Вера в особые, колдовские свойства некоторых кореньев и трав была так сильна, что иногда считалось опастным брать или давать цветы незнакомым лицам: с цветком или травой недуг мог переместиться с одного лица на другой. Действие трав и кореньев еще усиливали с помощью наговоров, которые очень сильны.

Ведьмак

Персонаж исключительно восточнославянской мифологии. Носитель первобытной магии. По функциям схож с колдуном.

По преданиям, ведьмак обладал двумя душами, человеческой и бесовской, что, в свою очередь, обусловило его многофункциональность: он мог быть враждебен человеку и в то же время настроен дружелюбно.

Как и ведьма, ведьмак портит скот, посевы, превращает людей в оборотней или наказывает их, напуская «морок» (при этом человеку кажется, что у него выпадают все зубы, пропадают глаза, и лишь от желания ведьмака зависит, вернутся они на место или нет). Сам ведьмак также способен к оборотничеству; он может

превращаться в коня, волка и даже мотылька. Вместе с тем, от ведьмака, по преданиям, люди видят также немало доброго. Он заговаривает, лечит, знает прошлое, предвидит будущее, находит потерянное или украденное. Предводительствуя над всеми ведьмами и колдунами округи, ведьмак может им препятствовать в злодеяниях, отгонять опасных мертвецов и прочее.

ведьмак не только ничего злого не творящее, но даже карающееся быть полезным: он ведьмам мешает делать зло, запрещает ходить мертвецам, разгоняет тучи и прочее. Он и по смерти не теряет своей силы. Рассказывают, что не раз видали его, как он дерется с мертвецами на могилах и всегда побеждает.

Считалось, что ведьмак выглядит как обычный мужчина, но с небольшим хвостом, на котором растут четыре волоса. Ведьмаку также приписывали тяжелыми

взгляд, от которого человек мог заболеть и даже умереть. Существовало поверье, что внешний мир ведьмак видит в перевернутом виде. Как и ведьма, он летает

на шабаш, предводительствуя там и вступая с ведьмами в половую связь. Живет он уединенно, никогда не женится, молчалив и нелюдим.

Перед смертью ведьмак обязан передать свою силу и знания другому человеку через переданную ему вещь или особое слово. Считалось, что это может произойти

помимо воли самого человека, поэтому перед смертью к ведьмаку опасались приближаться. Но и после смерти он сохраняет часть своей силы. Чтобы при этом

возобладала человеческая, а не бесовская душа (иначе бывший ведьмак станет упырем), умершему подрезали пятки или подколенные жилы, клали в гроб лицом вниз или забивали в сердце осиновый кол. Если все было сделано «правильно», люди верили, что ведьмак станет охранять свое село, не пропуская туда мертвецов и упырей.

Волхвы

По В. Далю: «Волхв, волх (стар.) — мудрец, звездочет, астролог: «Волховать, волошить» — «волшебничать, волшебствовать, колдовать, чаровать, кудесить, знахарить, гадать, ворожить, ведьмовать, заговаривать, напускать, шептать» (Даль, 1880).

По определению В. Н. Татищева, волхв «иногда то самое значит, что ныне философ или мудрец»; кроме того, разумеется какие–либо действа или провещания через Дьявола произносят, о каковых яко в Библии, тако в светских историях довольно прикладов находится». Ворожба, считает В. Н.Татищев, «есть простая или глупая, другая злостная и паче безумная, но обоих начало суеверство» (Татищев, 1979).

Волхв — кудесник, обладающий многообразными знаниями и способностями: он знает прошлое и будущее, властен над стихиями («снимает» Луну), «портит», насылает несчастья и болезни или, напротив, оберегает, избавляет от порчи и колдовства. Приблизительно так же характеризуется и волхитка.

В заговорах волхв, волхвица — обычно источники опасного влияния и

перечисляются среди тех наделяемых сверхъестественными способностями людей, от которых «ограждаются

Волхв — одно из древнейших названий кудесника, «сильного» ведуна. Напомним, что, согласно Святому Писанию, волхвы приносят дары младенцу Христу; в то же время Симои–волхв — антитеза Спасителю. В летописи волхв — провидец, предсказывающий гибель князю Олегу: «Под 912 годом летописец рассказывает о чудесной смерти Олега по предсказание волхва и замечает: «се же есть дивно, яко от волхования сбывается чародейство»«(Рязановский, 1915).

Наделяемые многообразными способностями волхвы, кудесники (возможно, своеобразные жрецы языческих божеств, хранители тайных знаний, гадатели) были «колдунами особого ранга», влиявшими на государственный и общинный быт. «Волхвы в особенности обладали тайнами воды, так же как и растительности. По суеверию народному, они чародействовали не только над водой, но в реках. Грамотные предки наши даже в XVII в. рассказывали с полной верой — старую легенду, как будто бы старший сын мифического Словена назывался Волхом, чародействовал в р. Волхове, и залегал водный путь тем, вторые ему не поклонялись. Далее, волхвы могли приводить в движение воздух, давать волшебное, чародейское направление ветрам, ведунством своим по ветру лихо насылали…» (Щапов, 1906). В некоторых случаях как волхвы воспринимались и князья. Так, считали. что князя Всеслава Полоцкого мать «родила от волхвования» и волхва навязали ему на голову науз (волшебный узел), наделив князя сверхъестественными способностями (к оборотничеству и т. п.) (Сумцов, 1890).

Образ князя–волхва, предводителя дружины, всесильного колдуна, оборотня нашел отражение в былинах. В былине о Вольге (Волхе) Всеславьевиче он. воин, богатырь, оборачивается то щукой, то волком, то птицей.

Волхвы, кудесники еще длительное время после принятия христианства имели влияние на народ. В XI–XII вв. на Руси вспыхивали восстания под предводительством волхвов, в том числе вызванные теми или иными стихийными бедствиями, причины которых, по убеждению народа, могли прозреть и устранить волхвы.

Под 1024 г. в летописи рассказывается о появлении во время голода волхвов в Суздале «по дьяволю наущенью и беснованыо», которые избивали стариков, державших, по их словам, урожай. Князь Ярослав казнил их, говоря, что Бог за грехи наводит бедствия, «а человек не весть ничтоже». Под 4071 г» содержится целый ряд рассказов о волхвах. «Волхв прельщен бесам, пришел в Киев, пророчествуя, что Днепр потечет вверх, а Русь поменяется местами с Грецией» Невегласы (невежды. — М. В.) послушали его, а верные смеялись:

»Бес тобою играет на пагубу тебе». И, действительно, в одну ночь он пропал без вести…» По Уставу святого Владимира церковь преследовала всякие виды волшебства, «хотя и не смертною казиию; иногда, впрочем, она даже брала их (волхвов. — М. В.) под свою защиту (Серапион Владимирский). Их более преследовала светская власть за совершение уголовных дел и за возмущение народа» (Рязановский, 1915). Постепенно роль «волхвов и кудесников» становится менее значимой (все более сосредоточиваясь в сфере частной жизни), однако историко–литературные памятники продолжают упоминать о волхвах вплоть до XVIII в.

В 1689 г. в Приказе Розыскных дел допрашивался «волхв Дорофейка», который показал, что стольник Андрей Безобразов просил его «напустить по ветру на великих государей, чтоб они были к нему добры». «Волхв Дорофейка объявился нижегородским посадским, ремеслом коновал и рудомет, умеющий бобами ворожить, и на руку людей смотреть, и внутренние болезни у взрослых и у младенцев узнавать, и лечить шептами, — и показал, что–де его научил этому ремеслу нижегородский коновал Федор Бобылев. О найденных же в его сумках бобах, травах и росном ладане Дорофейка показал, что бобами он разводит и угадывает, а ладаном оберегает на свадьбах женихов и невест от лихих людей — от ведунов; а траву богородицкую дает пить людям от сердечныя болезни, без шептов; а рвет–де тое траву летом в Рождество Иоанна Предтечи с шептами: «К чему ты, трава, годна, к тому будь и годна»… При этом Дорофей добавил: «Он же–де и зубную болезнь лечит, и щепоту и ломоту уговаривает и руду (кровь) заговаривает». Сознавшись под пыткой, что он царя Петра Алек–сеевича видел и стихи «о назначении тоски по Андрее Безобразове по ветру пустил» волхв (вместе со стольником) был казнен» (Труворов, 1889). Нельзя не заметить, что «волхв Дорофейка» в этом «государственно важном деле» характеризуется в общем–то так же, как колдун деревенских поверий XIX–XX вв. «Стихии же представляют собою заговор.

Название «волхв» было усвоено, сохранено и некоторыми раскольничьими сектами: родоначальников людей Божиих, Данилу Филиппова и Селиванова, зарод «положительно признавал «великими волхвами»«. Появление «великих волхвов» сопровождают стихийные бедствия и потрясения. Они наделяются Голдовскими способностями» даром пророчества и провидения; они не только посредники между Богом и людьми, но и воплощение Бога на Земле — в облике великих волхвов проглядывают черты наделяемых особым могуществом и влиямием волхвов–кудесников Древней Руси: «антропоморфическая апотеоза люхей, особенно вещих, каковы волхвы и богатыри, весьма обыкновенна как в славянской, так в особенности в финской и даже отчасти в татарской мифологии. По языческому верованию восточных славян, веривших в оборотней всякого рода, всякий великий волхв мог «сесть в боги», и невегласи, т. е. невежды с золной верой баснословили даже в XVII в. будто старший сын мифического Словена сел в боги…» (Щапов, 1906).

Волхв — название кудесника, употребляемое в летописях, в книжной, письменной речи, является также народным, распространенным во многих районах России. В то же время это название сохраняет оттенок некоторой торжественности, загадочности, связывается с особыми, «книжными» способами колдовства, с «волхованием по книгам волховным», с колдовскими «словами–волховами»: «Как на то была старушка догадлива, /А хватала свою книгу волховную. /А смотрела, волховала в книге волховйой» (ПЕЧ.). Волхв, волховит обозначает «сильного», овеянного ореолом летописной таинственности колдуна я часто звучит не в обыденной, а в ритуализованной, оформленной по опреде–ленным правилам речи — в приговорах, заговорах, а также в былинах.

Ворожеи

Ворожеей могут именоваться люди, вообще занимающиеся колдовством и те из них, кто кто специализируется на ворожбе как на гадании с целью узнать прошлое и будущее, открыть источник несчастий, порчи, потерь. Соответственно, ворожить означает и заговаривать, пускать порчу, знахарить, шептать, колдовать, гадать и угадывать.

В поверьях уральских крестьян воржец (ворожец) — колдун, заключивший договор с нечистой силой; воржецу Федору черти–помощники цепляют за удочку белуг, насаживают на багор сомов: «Посмотритека, при нас–то он зи одного сома не пымат, а без нас–то за глазьями, чертову гибель таскат… Знамо, черти ему на багор сажают. Так и было решено: ворожец, да ворожец Федор Попова (Железнов, 1910).

Ворожат иногда и обычные люди: в засуху, после молебна Илье, молодежь начинала обливать друг друга водой («ворожить дождь») Обыкновенно к ворожцу обращались для указания потерь. Ворожец иногда занимался и лечением через нашептывание, заговоры.

Надеясь отыскать вора и украденное, жители Пермской губернии «призывают ворожею, которая, поворожив бобами или чем–либо другим, будто бы угадывает, где находится потерянная вещь, и в особенности в подобных случаях вменяют ворожей женщины, одержимые порчей, в которых будто бы посаженная порча угадывает, что кто украл и где находятся потерянные вещи».

В судебных делах приказов XVII в. встречаем упоминание о московской слепой ворожее Ульянке и о суздальской знахарке бабе Дарынце, которая «на блюде ворожит и на соль смотрит» и прославилась удачным предсказанием восхода болезней. «Постоянно обращались к ее искусству при пропажах и кражах. В виду большой популярности ворожеи, ей нередко предлагали вопросы тонкого свойства клиенты, мечтавшие об удаче на политическом по–прище и о придворной карьере. Федору Толочанову она, например, предсказала, что быть ему при государской милости не на много, а быть ему в ссылке». Не жньшей известностью пользовалась татарка–ворожея, жившая в 1630 г. на Лебедяни «и отличавшаяся большим искусством в ворожбе по рукам».

В середине XIX в. «самые обыкновенные способы ворожбы в селах следующие: на решете, на воске и на воде, а только ворожеи и редко знахарки имеют способность заговаривать и привораживать, чему безусловно верят все крестьяне» (Пенз.).

Отношение к умеющим ворожить людям было двояким, сочетавшим уважение и страх: «Хорошо тому жить, кому бабушка ворожит» (Даль 1880г).

Гадалки

Гадалками в основном были умудренные опытом женщины. Они владели «легкой магией» призывая духов чтобы увидеть и предсказать будущее или прошлое, заговорить на любовь. Готовили из трав разные снадобья на приворот или отворот, и прочее. У них как правило была необычайно развита интуиция и необычные способности типа телепатии или телекинеза. Гадалки обычно в своих действиях использовали подручные средства типа карт Таро, или просто гадальных карт. Гадать можно было не только на картах но на всем чем угодно. (бобы, листья, воск, бумага, внутренности животных и т. д) Ограничивалось все только фантазией гадалки и ее умением призывать духов на помощь. Составляли гадалки астрологические прогнозы и гороскопы, толковали сновидения.

Умирают колдуны непременно очень долго, так как им указано мучиться сверх положенного. Одна орловская колдунья, например, умирала целых шесть дней: к вечеру

совсем умрет — затихнет, положат ее на стол, а наутро она опять залезет в подполье и снова жива. Вытащат ее оттуда, а она опять начнет мучиться: корежит ее и ломает, вся она посинеет, высунет раздутый язык наружу и не может спрятать. Дивуется народ, а не догадается снять конек (верх крыши) или хотя бы одну жердочку, чтобы облегчить предсмертные страдания. Короче сказать, все рассказчики, рисующие ужасы предсмертных страданий колдунов, не находят слов для выражения этих мук. Иные из колдунов доходят до того, что бьются головой об стенку, стараясь расколоть себе череп, рвут себе язык на куски и т. п. Один из них не велел жене подходить к нему и смотреть на его лицо, а когда она, бабьим обычаем, не послушалась, то после смерти мужа шесть недель лежала неподвижно, как полоумная, и все время смотрела в одну точку. Сами похороны колдунов — вещь далеко не безопасная, и, зарывая их в землю, надо смотреть в оба, чтобы не случилось какой–нибудь беды. Так, на похоронах одного колдуна (Орловская губерния, Брянский уезд) крестьяне не заметили, как дочь его, повинуясь слепо доле умершего, положила в могилу свежей сжатой ржи. Сейчас же после этого грянул гром, нашла грозовая туча с градом, и выбило все полевые посевы. С тех пор каждый год, в день похорон этого колдуна, стало постигать «божье наказание» (и в самом деле, в течение 83, 84 и 85 гг. град при грозе побивал хлеб лишь в одной этой деревне), так что крестьяне, наконец, решили миром разрыть могилу, вынуть гнилой сноп и только тогда успокоились (выпито. при этом было видимо–невидимо).

Подводя итоги злой деятельности колдунов, можно с уверенностью сказать, что почти все деревенские напасти имеют прямую или косвенную связь с кознями чародеев. Эта нечисть вредит человеку, вредит скотине и переносит свою ненависть даже на растения. Вред, приносимый человеку, всего чаще выражается в форме болезней. Колдуны, например, «насаживают килы» на людей, то есть устраивают так, что здоровый человек заболевает грыжей или злокачественными темно–синими нарывами, сопровождаемыми невыносимой болью и необъяснимой тоской: человек просто на стену лезет. Запои также насылаются колдунами, когда несчастный бросает семью, уходит куда глаза» глядят, иногда налагает на себя руки. Колдуны же отнимают у человека разум, делают его припадочные, возбуждают у мужа отвращение к жене и обратно, и вообще нагоняют все те болезни, от которых бедняков отчитывают, а людей достаточных возят по монастырям к св. мощам. Что касается растений и животных, то, как выше было сказано, колдуны, уступая настойчивым требованиям нечистой силы, вынуждены обращать свою деятельность и на них (Есть, однако, растения, животные и даже вещи, которые помогают волшебству: филины, совы, черные, без всякого пятнышка, кошки, лягушки, змеи и всякие пресмыкающиеся м: ы безразлично; 12 железных–ножей, — для превращений в оборотней, осиновая зола, добытая у соседей в великий четверг; сажа из церковной печи, травы: разрыв–трава, любжа, иван–да–марья и другие), причем эта деятельность поддерживает среда темного населения постоянную Нервную напряженность, проистекающую от беспрерывного ожидания нечаянных несчастий и непредусмотренных бед. Дело доходит до того, что крестьяне, например, купивши новую скотину, стараются укрывать ее подальше от недобрых глаз ведомого колдуна: стоит ему провезли рукой по спине коровы, чтобы отнять у нее молоко, или по спине лошади, чтобы посадить ее на задние ноги. Над лошадьми — особенно в свадебных поездах — влияние колдунов безгранично: захочет — не пойдут с места или падут на пут во время движения поезда в церковь. Повальные падежи скота относятся также к работе колдунов.

Из растений колдуны всего более вредят хлебу, отлично понимая, что, уничтожая крестьянские поля, они причиняют величайшее несчастие не только отдельным лицам, но целым крестьянским обществам. Чаще всего чародеи прибегают к так называемому «залому» или «закруткам» (иначе «куклы»).

Залом представляет собою очень спутанный пучок стеблей еще не сжатого хлеба, надломленных в правую и левую сторону, закрученных в узел вместе с золой и присыпанных у корней солью, землей с кладбища, яичной скорлупой и распаренными старыми зернами. Если зола взята из печи одного хозяина то залом сделан с расчетом нанести вред ему одному, предвещая различные бедствия: пожар, падеж скота и даже смерть. Так думают южные великороссы черноземной полосы и придесненские жители (Брянский уезд); северные же (например, в Пошехонье) боятся заломов еще больше, твердо веруя, что последствием таких закруток неизбежно является полный неурожай на всем поле. Крестьяне этих мест убеждены, что если ежи и успеют предупредить или ослабить козни колдунов на испорченных полосах, то все–таки выросший хлеб не будет»спориться», то есть его будет расходоваться в семье гораздо больше обычного среднего количества, так что придется раньше времени покупать хлеб на стороне. Сверх того, с зачурованной десятины зерно получается лекговесное, и по количеству наполовину не сравняется с соседними. Такой хлеб ни один хозяин поля не решится пустить для домашнего потребления, а постарается поскорее продать его на сторону. Кроме дурного качества зерна, залом имеет еще ту особенность, что с ним чрезвычайно трудно бороться: что бы ни делали хозяева зачурованного поля, как бы ни вырывали и ни жгли залома, но загаданная беда непременно сбудется, если не отслужить молебна с водосвятием и не попросить самого священника вырвать крестом всю закрутку с корнем. Празда, кроме священника, во многих местах хлебородных гу–берний возлагают еще надежды на опытных стариков и даже на ловких знахарей. В Карачевском уезде, например, в селе Ячном, жил 75-летний старик, которого всюду возили «развязывать» заломы старинным и очень мудреным способом (Надо вставать по три зори до восхода солнца и нашептывать воду. А шептать надо долго, так что иной дед шевелит–шевелит губами и языком, да так и заснет. Нашептанной водой обрызгивают весь загон, и потом уже залом срезают и сжигают). Старик этот приносил с собой на загон изломанное колесо, срезанный залом клал в ступицу и сжигал на глазах хозяев, от которых требовал лишь посильного угощения на дому.

Не таков был мещанин из Малоархангелъска, тоже специалист по чаем заломов. Этот брал дорого и выезжал на места неохотно. Зато он уж вполне, бывало, обнадежит и успокоит не только самого потерпевшего, но и всех соседей. Приезжал он обыкновенно с книжкой и по ней читал молитвы (требник Петра Могилы): «Мне, — говорит, — его Московский митрополит дал и сказал: кормись и поминай меня!». Самое чтение он обставлял очень торжественно: «Залом залом, взвейся под огнем, рассыпься пеплом по земле, не делай вреда никому! Огонь очищает, болезнь прогоняет», — так говорил он в поле, и притом» обыкновенно поднимал руки кверху, держа ладони обращенными к огню, который наказывал приготовить к его приходу. Затем дул на все четыре стороны и говорил какие–то таинственные слова. Куда сам он не ездил, туда посылал либо три палочки (две сложит крестом, третьей прикроет и велит ими поднимать залом), либо давал записку с заклинательными словами, которую приказывал сжечь вместе с заломом, а пепел привезти к нему, для окончательного отговора. Мужики при этом удивлялись тому, что откуда бы ветер ни был, но пламя тянуло прямо на него.

Кроме заломов, равносильным, и едва ли даже не большим несчастием следует считал» так называемые «промины» (или прорезы). Это не недочет в снопах или копнах, а та дорожка во ржи, в вершок шириною, которая проходит с одного края загона до другого и по которой все колосья срезаны. Срезают их жучки и черви в то время, когда рожь в цвету и потому, конечно, никаких следов человеческих ног по сторонам никогда не замечается, а, напротив, стенки ржи бывают даже приметно гуще, чем в других местах той же хлебной полосы. Но крестьяне объясняют это явление тем, что колдун, делая прожин, стоит в это время обеими ногами на двух иконах, как на лыжах, и ведет дорожку, как колесо катит.

Когда опытные хозяева замечают прожин, то зовут священника и подымают иконы, придавая между ними большое значение «Святцам» (иконе 12-ти праздников с Воскресением в середине). Священник идет по проживу с крестом и кропит по сторонам святою водою. Если же эти меры предосторожности не будут приняты, то резуль–таты прожина скажутся, и надежды на урожай не оправдаются: на корню по всему полю рожь как будто бы хороша, то есть соломой велика и зерном прибыльна, но как только сжали ее, привезли на гумно и начали молотить, то сейчас же стали замечать, что, вместо 5 или 4 мер с копны, вышло лишь по две, а то и по одной чистого зер–на. Одни при этом толкуют, что затем колдуны и прожин делают, чтобы переливать зерно в свои закрома (пятое со всего поля), другие объясняют беспричинной злобой и желанием всем хозяевам полного недорода. (Такие же прожины делают лесные муравьи в траве, прокладывая себе дороги, иногда в 2–3 верстах от муравейника, но таким прожинам не придается зловещего значения).

Алконост

Райская светлая птица–дева с человеческим лицом, управляет погодой, птица бога Хорса (бог солнца в слав. мифологии) У Алконоста есть волшебные свойства. Например, на те 7 дней, во время которых Алконост высиживает яйца, и еще неделю, пока выкармливает птенцов, устанавливается спокойная погода, бури сменяются легким ветром. Но самая главная особенность Алконоста — его чудесное, завораживающее пение. Подпись под одной из лубочных картиной гласит: «Алконост близ рая пребывает, иногда и на Ефрате–реке бывает. Когда в пении глас испущает, тогда и самое себя не ощущает. А кто в близи тогда будет тот все на свете забудет: тогда ум от него отходит и душа из тела выходит.» Алконост считалась символом светлой печали. Сравниться с Алконостом в сладкозвучии может лишь птица Сирин. Изображали Алконост–птицу с руками, крыльями и короной на голове.

Бабай

Таинственное существо у славян в образе страшного старика, которым пугают детей.

Баю, баю, баю, бай

Приходил вечор бабай.

Приходил вечор бабай,

Просил: Леночку отдай.

Нет, мы Лену не дадим,

Лена надо нам самим.

(Арх. обл.)

Название «бабай», видимо, произошло от тюркского «баба», бабай — старик, дедушка. Этим словом (возможно, и в напоминание о татаро–монгольском иге) обозначается нечто таинственное, не вполне определенного облика, нежелательное и опасное. В поверьях северных районов России бабай — страшный кривобокий старик. Он бродит по улицам с палкой. Встреча с ним опастна, особенно для детей.

Банник

Дух бани, стоящей вовсе на отшибе, на краю двора, а то и за его пределами — попросту опасен. По этой причине верующие люди считают баню — символ, казалось бы, чистоты — «нечистой». В древности слово «нечистый» означало вовсе не что–то греховное, дурное, а просто менее священное, более доступное действию злых сил.

О Баннике и в наши дни рассказывают немало жутких историй. Он представляется в виде крохотного, но очень сильного старичка, голого, с длинной, покрытой плесенью бородой. Его злой воле приписывают обмороки и несчастные случаи, иногда происходящие в бане. Любимое развлечение Банника — шпарить моющихся кипятком, раскалывать камни в печке–каменке и «стрелять» ими в людей. Может он и затащить в горячую печку и содрать клок кожи с живого. Впрочем, с ним можно поладить. Знающие люди всегда оставляют Баннику хороший пар, свежий веничек и лоханку чистой воды. И никогда друг друга не подгоняют — Банник этого не выносит, сердится. А уж если попал под руку Баннику, надо выбежать из бани и позвать на подмогу Овинника или Домового: «Батюшка, выручи!..» Банники — банные духи. Обитая в непосредственной близи от человека, они не показывались на люди, но требовали строгого себе подчинения. Условия их были просты: баня должна была стоять там, где того желал их подлинный, мистический хозяин. В противном случае банник не замедливал с местью. Действовал он довольно подло и наверняка — вплоть до насылания на людей смертельных болезней. Однако стоило переложить баню — и больной, стоя уже одной ногой в могиле, шел на поправку…)

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: