ДАННЫЕ ОТ РОДСТВЕННИКОВ

Одитора всегда будет донимать лихорадочное желание пре‑клира добыть данные от родственников или друзей. Просьба об этих данных сама по себе рестимулирует и пре‑клира, и родственника. Матери сильно заболевали, получив рестимуляторы своих собственных прошлых заболеваний от ребенка, который вдруг о чем‑то «узнал».

Данные, полученные от родственников и родителей пре– клира, не стоят даже самого ломаного гроша – этот факт постоянно подтверждается опытом. Ведь в этом случае мы полагаемся на память аберрированного человека, тогда как с помощью Дианетики мы имеем доступ к источнику точного материала, которому можно полностью доверять. Одиторы имели кейсы, прогрессирующие гладко и затем внезапно переставшие прогрессировать. Потом обнаруживалось, что пре‑клир обошел родителей и родственников с вопросами, и они, не желая ничего, кроме того, чтобы он забыл о том, что они ему сделали, дали ему вводящие в заблуждение данные, которые потом одитору пришлось очень скрупулезно убирать. Вот они – «злодеи» этой пьесы, люди, сделавшие пре‑клиру то, что создало его аберрации. Если кто‑то ожидает от них точной информации, то следующим его шагом может быть уверенность в том, что Луна сделана из голландского сыра.

Если одитору нужна информация от этих людей, и он о ней просит – но в обход пре‑клира – он, может, чего‑то и добьется. Но любая информация, полученная таким образом, имеет ценность, которую в разведке относили к разряду «Ненадежный источник – малодостоверный материал».

Предупредите пре‑клира, чтобы он не беспокоил своих родственников и родителей, и объясните ему, что он может сделать их больными своими расспросами – вследствие принципа рестимулирования. Если мы нуждаемся в подтверждении полученных данных, единственным способом получения является терапия для родителей или родственников. Там мы обнаружим основной источник аберрации: в пренатальной жизни и детстве родителя. Но это уже проблема исследования, а не терапии.

Если мать находится в пределах досягаемости одитора, он может сократить инцидент рождения ребенка и затем инцидент родов, через которые прошла мать, держа их в отдельности друг от друга, и сверить точность терапии. Также существует другая информация, которую можно сравнить тем же образом, принимая необходимые предосторожности.

Важнейшей проблемой для одитора является субъективная, а не объективная реальность. Улучшается ли состояние пациента? – вот о чем нужно думать во‑первых, в последних и всегда.

ОСТАНОВИТЬ ТЕРАПИЮ

Скандальная и грубая баба – ангел в сравнении с пре‑клиром, терапия которого была остановлена решением одитора.

Продолжение терапии на пациенте, независимо от того, насколько редко происходят сессии, до какой‑то степени удовлетворяет стремление его ил (исходной личности) вырваться из‑под аберраций.

Исходная личность, файл‑клерк, сердцевина «Я», которая хочет управлять организмом, наиболее фундаментальные желания личности – все они могут считаться синонимами для нашей цели. Происходит неимоверное извержение сил этого фундаментального Себя, того, что является в действительности самой личностью, для покорения инграмм. Инграммы, заимствуя жизнь у своего хозяина, совершенно не желают быть покоренными. Каким бы механическим процессом это все в действительности ни было, одитор часто может поразиться сопротивлению инграмм и восхититься стремлением исходной личности покорить инграммы. Он работает вместе с исходной личностью, с самим человеком и игнорирует инграммные попытки вмешательства. Но существует ситуация, в которой кажется, что исходная личность предоставляет полную свободу действия инграммам с целью получения терапии.

В работе «пациент» мог быть скептичным, саркастичным или даже злым по отношению к одитору. Или о пациенте можно было подумать, что он совершенно игнорировал свой инграммный банк. Или пациент мог даже яростно доказывать, что он ненавидит терапию. По некоторым из этих причин одитор может принять неразумное решение прекратить терапию. И вот пациент узнает об этом. На протяжении короткого времени, возможно, он не будет проявлять никакой реакции, но через несколько минут, несколько часов или несколько дней исходная личность, которой было отказано в спасении, может начать использовать все доступные виды оружия, чтобы заставить одитора возобновить терапию.

Расстроенный прекращением терапии, даже если он сам настаивал на этом, бывший пациент начинает либо быстро опускаться, либо принимается атаковать, прямо в лицо или за спиной, одитора и саму терапию. Самая разъяренная скандалистка едва ли сможет причинить такие расстройства, как бывший пациент, которому было отказано в продолжении терапии. Бывало, что одиторы подвергались личным оскорблениям, подвергались нападкам их пре‑клиры и сама терапия. На них возводились всевозможные обвинения, пускались в ход злые слухи. Наибольшие неудобства причиняли пре‑клиры, которым было отказано в терапии до того, как они стали релизами. Даже самые настоящие релизы, чьи психосоматические заболевания исчезли и которые должны были бы быть веселы, иногда создают расстройства, если одитор отказывается доводить их до состояния клира. Множество механизмов могут быть использованы бывшими пациентами, столько же механизмов, сколько используется людьми для того, чтобы заставить других людей что‑то сделать. Одним из приемов является повторное впадение в апатию и «быстрое ухудшение» состояния. Другой – яростное наступление на терапию. Третий – это личная атака на одитора. Легко увидеть, что каждый из них имеет под собой желание возобновить терапию.

Ум знает, как он работает. От ума, который уже сделал первые шаги по пути, ведущему прочь от боли и несчастий, можно ожидать, что он будет использовать любые методы для того, чтобы заставить терапию возобновиться, если этот путь вдруг перекрывается.

Независимо от того, насколько бывший пациент был несговорчивым ранее, в момент возобновления терапии его отношение к ней меняется. Больше нет попыток разрушительного характера, направленных против одитора или терапии, и все продолжается почти так же хорошо, как до того, как было объявлено о прекращении терапии.

Не предполагайте, однако, что пре‑клир, который был невнимательным, непослушным и вообще не хотел сотрудничать раньше, теперь припадет к терапии, как успокоенный ребенок к матери. Это далеко от действительности, с пациентом теперь по крайней мере так же трудно будет работать, как раньше, вдобавок возникнет даже некоторое количество дополнительного антагонизма, вызванного приказом о прекращении терапии.

В этом случае одитор проклянет все на свете, если согласится работать дальше, но проклянет все дважды, если откажется. Однако из этого положения есть выход. Феномен «перенесения», когда пре‑клир просто переносит свои печали на одитора, не является механизмом, который здесь работает; перенесение – это другой механизм, возникший из жажды внимания и ощущения необходимости поддержки. Перенесение может держаться вечно, если это позволить; пациент врача, например, может продолжать болеть только для того, чтобы врач продолжал с ним работать. Перенесение может возникнуть в Дианетической терапии, пациент будет опираться на одитора всем весом, клянчить советов, создавать впечатление, что он удерживает инграммы в стремлении заставить одитора продолжать усердно работать, быть доступным и интересоваться состоянием пре‑клира; это все результат расчета сочувствия и является аберрированным поведением. Умный одитор не будет давать советов и не попытается руководить чьей‑то жизнью, так как человек функционирует успешно только как селф‑детерминированный организм. В Дианетической терапии, несмотря на отношение пациента, невзирая на то, как велико его желание «быть больным» или стремление свалить все на одитора, невзирая даже на его жестокие замечания одитору во время сессии, это состояние не продержится вечно. Исходная личность пытается пробиться на поверхность; «Я» пытается сделать себя единым целым. Даже безразличная работа со временем разрядит достаточно заряда из кейса и сократит достаточно инграмм, чтобы принести больше уравновешенности пациенту. Исходная личность становится сильнее и сильнее, и поэтому делается более уверенной в себе. По мере продвижения кейса, копания в себе, возникшие в результате постоянных: попыток достижения внутреннего мира в инграммном банке, становятся менее интенсивными, больше и больше проявляется интерес к окружающему миру. Выходом из положения является гладкая и успешная работа над пациентом, и в один прекрасный день он будет релизом, потом – клиром. Но пока что, если вы прекратили терапию над кем‑то, не удивляйтесь ничему, что может случиться; вы можете исправить положение, только возобновив работу с этим кейсом.

ОЦЕНКА ОДИТОРА

Одитор должен многое оценивать в ходе работы для самого себя. Но он не дает своих оценок и не навязывает своих мнений пре‑клиру. Если пре‑клир считает нечто именно тем, что сделало его больным, значит, одитор должен принимать это. Объяснения пре‑клиру, что именно в инграмме так сильно на него повлияло, это не только пустая трата времени. Это запутывает пациента. Причиной того, что одитор должен вести постоянную оценивающую работу, является факт, что он не принимает придуманных или неполных данных за инграммы.

Инцидент не поднимется, если данные в нем неверны: это происходит автоматически. Поменяйте один слог в инциденте, и он застрянет. Или, если кажется, что он ослабевает, он вернется обратно. Так что не бойтесь того, что инцидент, который сокращается при прохождениях, является неправильным. Информация в нем должна быть более или менее правильной, или он не сократится. Таким образом, одитор, который выражает сомнения в инцидентах, данных, или вообще строит из себя господа бога, будет иметь дело с предельно испорченным кейсом до того, как он продвинется далеко, а также получит пациента, которому не становится лучше. Если пре‑клир начинает рассказывать инграмму о том, что мама занималась сексом с пятью эскимосами, дайте ему возможность бежать по ней и никогда, никогда, никогда, никогда не говорите ему, что вы сомневаетесь в правдивости инцидента. Если вы скажете пре‑клиру, что считаете, что он придумывает, вы можете серьезно задержать терапию. А коли скажете ему, что мать имела на то свои причины – встанете на сторону оппозиции: вы уже не атакуете инграмму, вы помогаете маме атаковать пре‑клира. Критиковать, исправлять или любым способом судить пре‑клира ни в малейшей степени не является частью Дианетики, но становится большей причиной задержки кейса, чем любое другое отдельное действие. Одитор, который выражает свои сомнения в материале, выданном ему пре‑клиром, возможно, практикует черную магию, китайское иглоукалывание, шаманство или вуду [221], но он не практикует Дианетику. И он не получит результатов. Одно замечание пре‑клиру типа: «Я думаю, что вы ошибаетесь, говоря, что ваша мать пыталась сделать аборт» или «Мне кажется, что вы это придумываете», может отбросить вашего пре‑клира на 50 часов назад. Одитор не критикует и не становится судьей пре‑клиру, также он не оценивает материал пре‑клира для пре‑клира.

Одитор принимает к сведению всю информацию пациента, не сообщая о своих выводах. Когда пре‑клир закончил повествование о том, как в пятый раз попал в железнодорожную катастрофу в своем пренатальном периоде, можете быть уверены, что вы наткнулись на фабрику лжи в какой‑то инграмме.

Рассказывать об этом пре‑клиру – далеко не самый верный способ исправления положения. Правильно будет найти фабрику лжи, инграмму, содержащую высказывания типа: «Говори мне что угодно! Скажи мне что хочешь! Мне все равно что, но только скажи. Но, ради Бога, не говори мне правду, я этого не перенесу!» или «Ты не можешь сказать ему правду. Он будет очень обижен». Существуют тысячи форм фабрик лжи. И ни одна из них не является редкостью.

Никогда не объясняйте пре‑клиру причины, по которой вы что‑то ищете. Если вы скажете, что ищете фабрику лжи, то фабрика лжи создаст фабрику лжи. Если вы скажете, что ищете эмоциональный заряд, вы подавите разрядку любого эмоционального заряда. Просто спокойно оцените ситуацию, сократите все, что кажется действительным, и продолжайте искать причину, почему кейс не функционирует так хорошо, как было бы возможно.

Проверкой действительности инграммы не является ее сюжет. Сюжет – информация бесполезная. Инграммы – это просто коллекции записей, сделанных в периоды «бессознательности». Не имеет никакого значения, согласуются ли эти замечания с тем, как нужно жить, по мнению одитора, или с тем, что следует брать пример с родителей. Писатели вкладывают в книги сюжеты. Одиторы с ними дел не имеют. Инграмма в своей основе нелогична и нерациональна; не пытайтесь ее расшифровать, чтобы она казалась рациональной! Если о пациенте известно, что он порядочный и честный член общества, а инграммы показывают, что его мать еженощно выступала в роли потаскушки, примите инграммы.

Достоверность очень легко установить. Задайте инграмме следующие вопросы:

1. Имеет ли она соматику?

2. Изменяется ли соматика по мере продвижения по инграмме?

3. Сокращается ли она? (Если она не сокращается, содержание, по которому бежит пре‑клир, неправильно, или инграмма находится слишком поздно на цепи и имеет множество других инграмм раньше себя).

4. Соответствует ли содержание инграммы аберрации пациента?

5. Соответствует ли соматика психосоматическому заболеванию, о котором известно, что пациент его имеет? Приносит ли это облегчение пациенту? (Этот пункт является более важным, чем все остальные).

Из‑за того, что в прошлом целители душ позволяли себе важно заявлять:”О, это не вписывается в мою идею о том, как нужно жить”, еще не следует, что одитор имеет право самопроизвольно изменять практику Дианетики. Лекари прошлого не добивались результатов. Дианетика добивается результатов, и одной из наиболее важных причин, почему Дианетика добивается результатов, является то, что Дианетика не пытается переиначить жизнь, чтобы та была удобной Дианетике, но применяет Дианетику к жизни. Одитор увидит много интересного и странного. Его девиз может быть таким же, как на украшающем старинный английский замок гербовом щите в виде 90‑футового ворона: «Не удивляйся ничему».

Отчет Кинси едва начал рассказывать истории, которые вы, как одитор, получите из Дианетики. То, что мать вовсе не такова, какой она показала себя Младшему и не такова, какой ее видит общество, и то, что мать и отец в действительности не ведут себя так, как они должны себя вести с точки зрения общества, еще не является достаточной причиной для того, чтобы человек оставался аберрированным.

В психиатрических текстах мы постоянно встречаем пациентов, которые пытались рассказать психиатрам о пренатальной жизни и которым было сказано с шутовской выспренностью, что эти инциденты были выдуманными. Пациенты, от которых отказались все существующие научные школы по той причине, что их информация не соответствовала тому, во что верят в этих школах, полностью выздоровели и достигли оптимального состояния ума, гораздо более высоко‑

го, чем их бывшие менторы, частично благодаря тому, что Дианетика не ставит себя выше фактов. Одитор не только требует от пре‑клира смотреть в глаза реальности за счет работы над инграммами, но он также заставляет себя смотреть в лицо реальности за счет принятия факта, что каким бы ни было содержание, если оно соответствует любому из вышеописанных условий, оно существует для терапии.

«Одитинг» означает «слушать». Но это также означает «рассчитывать». Расчеты кейса состоят из нахождения того, где пациент отклоняется от рациональности в поведении в его повседневной жизни, но, что более важно, того, где находятся инграммы болезненных эмоций и физической боли и как к ним можно подобраться и сократить их.

В ходе терапии пациенты открывают некоторые поразительные факты о своих родителях и родственниках. Часто пре‑клиры обнаруживают (как это случилось с одним пациентом, который непоколебимо верил, что его ежедневно избивал отец), что жизнь была гораздо лучше, чём казалось.

Часто встречаются кейсы добрачного зачатия – когда у родителей свадьба, а пациент уже в утробе матери. И эти кейсы часто бывает очень тяжело разрешить, так как они содержат много секретности в своих инграммах.

Механизмы фабрики лжи часто пытаются придать маме дополнительных любовников и делают из папы дикого зверя, но фабрику лжи легко заметить; инциденты не ведут себя в процессе работы как инграммы: уже при вторичном прохождении их содержание сильно меняется, в них нет соматики и они не аберрируют.

Короче, проверка заключается в том, имеете ли вы действительную инграмму, а не в том, имеет ли эта инграмма смысл. Папа мог на самом деле быть диким зверем в спальнях, и мама действительно могла заниматься любовью с квартирантами; и отец вполне мог быть кротким ягненком, несмотря на всю ту славу, которую ему дала мать после рождения ребенка, и мать могла быть холодной ханжой, несмотря на дикие истории, которые слышал пре‑клир. Правда выйдет во время сокращения, но эта правда не занимает одитора, кроме как для нахождения инграмм.

Во‑первых, во‑вторых и в‑третьих, найдите инграммы, найдите их как можно раньше на траке для боли, позже на траке времени для эмоций, получите их, сотрите их, разрядите их, сделайте клира! То, что они не рассчитываются, как действительные данные, как раз и есть то, что заставляет аберрировашюго быть аберрированным. Оставьте сюжеты для писателей: наша задача – это терапия.

Но не принимайте на веру всякий «мусор»: спросите о соматике, смотрите, изменяется ли боль по мере того, как пре‑клир говорит. Проверяйте на предмет наличия инграмм. И черт с ним, с сюжетом!

Глава Десятая

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: