Екатерина Михайлова 9 страница

Удобный способ определять фактические данные, касающиеся образования комплекса, я условно называю “тепло-холодно”. Например, пациент рисует фигурку человека из квадратиков, кружков, треугольников и обозначает возраст персонажа: четыре года. Закрывает глаза.

— Где ощущения, связанные с этим возрастом?

— В груди вверху, — показывает ладонью место на уровне верхней трети грудины.

— Там что-то большое, маленькое? Светлое, темное? Тяжелое, легкое?

— Темно-красное, весом 150 граммов.

— Какой процент силы это на себе держит?

— Сейчас —15, бывает и больше, и меньше.

И вот здесь можно при желании задать серию вопросов “сужающего” характера.

— То, что привело к появлению этого ощущения, случилось на улице или дома? По ощущению.

— Дома.

— Днем, вечером? Ночью, утром?

— Поздно вечером.

— На кухне, в спальне, в большой комнате, еще где-либо?

— У нас тогда была всего одна комната, — такие осечки тоже бывают. Но ничего опасного в них нет.

— Одна комната заменяла все: и кухню, и спальню, и зал...

— Да, — улыбается пациент.

— Можно говорить только об углах — в каком углу это произошло.

— Совершенно верно.

— Это было связано со взрослыми, с детьми, с животными, еще с чем-либо?

— С отцом.

Далее наступает как бы озарение, и пациент вспоминает ситуацию во всех деталях. Достижение такого инсайта открывает возможность для самой разной проработки, главное, чтобы субстанция “тепло-тяжесть” вернулась в оборот. Пациент может достичь этого, поставив себя на место отца, как принято в гештальт-терапии, или использовать ресурс взрослого человека, чтобы по-новому взглянуть на старую ситуацию (техника рефрейминга из арсенала НЛП) или просто сказать: “Спасибо за науку!”

В нашем случае пациент сказал: “Все мы люди, все мы человеки”, — и на этом начал успокаиваться. Появилась возможность вернуться к ощущениям и наблюдать за их распределением. Оно было очень приятным, как всегда бывает в процессе успокоения — внутреннее тепло, покой. Образование в груди полностью рас­сосалось.

Комментарий. Побуждения пациента к прямому выводу в отношении найденного в груди образования “темно-красного, весом 150 граммов”, к оценке того, хорошее оно или плохое, мы не увидим. В разговоре просто обнаружилось, что это образование вызывает дискомфорт в ощущениях, отбирает силы (15%), возникновение его связано с неприятной ситуацией “некорректного” поведения отца по отношению к ребенку. Все это вместе взятое, очевидно “нехорошее”, делало излишним вопрос о том, стоит ли еще поносить эту “вещь” в груди или хватит, т.е. стоит ли еще обижаться на отца или пора простить его. И пациент, и врач понимали, что дело в этой ситуации надо вести к примирению, к “закрытию вопроса”. Сам пациент избрал “основание”, на котором он мог бы сделать это: быть снисходительным к людским несовершенствам, понимая, что и нам самим они свойственны.

Что помимо этого демонстрирует пример со “вскрытием первосцены”?

1. Динамизация комплекса открывает возможность для использования альтернативных, несоматотерапевтических подходов к проработке проблемного переживания. Тогда первоначальное подключение к статичному ощущению в теле служит мостиком к целостному осознанию переживания в его движении, к “рединамизации” комплекса.

2. Завершающая часть данной работы демонстрирует возможность вернуться к наблюдению за ощущениями после того, как решение о дальнейшей судьбе переживания принято (каким бы способом это решение ни было достигнуто). Наблюдение за ощущениями может быть прекрасным критерием успешности любой ра­боты.

Эти выводы не имеют прямого отношения к теме прохождения фазы оценки в соматопсихотерапии, но мне хотелось обратить ваше внимание на нюансы работы.

Нужно ли “ расконсервировать”?

Перевод комплекса из статического вида в динамический в ряде случаев происходит спонтанно.

Пациентка Белла К. страдает от страхов и ряда других симптомов. Ощущает свое сердце запечатанным в коробку с иголками. Количество иголок посчитать затрудняется. Кроме того, чувствует жар в области сердца.

Предлагаю ей “взять” одну иголку и определить, когда она вонзилась в сердце.

— О! — восклицает Белла. — Еще в трехлетнем возрасте, когда начала в сад ходить. — И сразу же начинает рассказывать (дополнительные вопросы не понадобились): — Я была хулиганистая. Если мне чего-то хотелось, я не могла себя сдержать. Захочу красный карандаш — отниму у других детей. А еще мы с приятелем громко распевали “Цыпленок жареный”, изменяя его так, чтобы похабно было. Воспитательницы меня голую на окно ставили, отцу жаловались. А он бил меня, в том числе и ногами, до семнадцати лет. А потом я ему сказала: “Если ты еще раз меня тронешь, я найму мужика, и он тебя убьет”. И тогда он перестал. С этими побоями и связаны иголки.

— Какое Ваше свойство обозначают, пытаются контролировать эти иголки?

— Мои буйные желания.

— Как сейчас обстоит дело с Вашими желаниями?

— Они успокоились. Кроме того, я очень люблю свою работу, и она удовлетворяет мои желания.

(Буйство и сейчас свойственно Белле. В предварительной беседе она рассказала о том, как недавно в состоянии сильного опьянения тяжеленным стулом крушила мебель, а потом заставила водителя случайной машины возить себя по всей Москве, после чего отдала ему 1000 $).

— И еще, — как бы отвечает Белла на мое внутреннее сомнение, — если удастся избавиться от страхов, я не буду нуждаться в водке и развлечениях, вроде той машины. Я все это делала только для того, чтобы не чувствовать такого угнетения.

— Вы хотите сказать, что эти иголки и коробка Вам больше не нужны?

— Конечно, нет!

— Что Вы будете с ними делать?

— Ломать.

— Тогда действуйте!

Белла начала последовательно вынимать иголки. Она попыталась передавать содержание каждого психотравмирующего эпизода, но они были однотипные и только снижали темп работы. Я предложил Белле лишь пробежаться по эпизодам, не пытаясь повторно проживать их в деталях и больше действовать с результатами их переживания — иголками.

Сначала она пыталась ломать иглы пальцами, но я пояснил, что это излишне, достаточно просто видеть, как иглы ломаются, физического действия не требуется. Наконец все иглы и коробка исчезли. Белла счастливо заулыбалась и описала, как радостно забилось освобожденное сердце и как тепло стало растекаться по телу. Все ранки моментально затянулись. А своих обидчиков она про­стила.

Комментарий. Вопросом, соответствующим фазе оценки, здесь был: “Вы хотите сказать, что эти иголки и коробка Вам больше не нужны?” Ответом было: “Конечно, нет!”. Надо сказать, что позволить иголкам покинуть организм можно было бы и без выяснения истории их возникновения. Достаточно было признаков их “неполезности”. Они причиняли физический дискомфорт (ощущение жара в области сердца) и, чтобы избавиться от неприятного ощущения, побуждали пациентку алкоголизироваться. Алкоголизация с целью преодоления депрессии порождала дополнительные проблемы в жизни пациентки: порушенная мебель, материальные потери, а самое главное — репутация психически неустойчивой личности, угрожающая карьере. Очевидно, что и сами “иголки” и алкоголизация не были полезными и для соматического здоровья Беллы. Таким образом, без выяснения “патогенеза” было ясно, что хранить иголки в сердце — дело бесперспективное.

Добавило ли что-то ценное в терапевтический процесс уточнение истории возникновения текущего состояния? Для непосредственного восстановления равновесия ощущений в теле, думаю, нет. Оно восстановилось бы и в том случае, если бы мы не знали, почему иголки оказались в сердце Беллы. Они могли быть просто “отпущены” как ненужные.

Выяснение обстоятельств травмирования имело значение для другого. Отслеживая на данном примере реализацию фазы оценки, стоит обратить внимание на следующий вопрос, прозвучавший в описанном диалоге с Беллой: “Какое Ваше свойство обозначают, пытаются контролировать эти иголки?” Последовал содержательный ответ: “Мои буйные желания”.

Что получается? Не случайно отец втыкал иголки в сердце дочери. Уж очень буйным оно было. То, что это был очень сомнительный способ утихомирить ее, не вызывает сомнений. Говоря психиатрическим языком, он пытался превратить докучавшую ему “маниакальность” дочери в более удобную в общежитии депрессивность. Побои являлись инструментом подрыва жизненности чересчур живой по характеру девочки. Ясно, что это не решение проблемы. Спорт, например, мог бы направить в более конструктивное русло излишнюю живость девочки с гораздо большей пользой.

Итак, иголки — не артефакт. Существует базовая проблема, на которую они указывают. Это особенности ее “сердца”, т.е. темперамента. С раннего детства Белла не знала, что ей делать со своими “буйными желаниями”.

Имеет ли значение это открытие для психотерапевтического процесса? Думаю, имеет. Даже после успешного освобождения пациентки от последствий прежних конфликтов с окружающими канализация ее природной “буйности” остается по-прежнему актуальной. Ее энергичность начала реализовываться в предприимчивости. Сама Белла утверждает, что очень любит свою работу, которая удовлетворяет ее желания. Проверить, насколько это так, наверное, не помешает.

Таким образом, в фазе оценки мы определили также позитивное значение симптома как индикатора серьезной проблемы, сопровождающей пациентку по жизни. Имеется в виду проблема несбалансированности ее характера. Выяснение истории возникновения симптома помогло нам выйти на базовую проблему пациентки, которая должна стать предметом последующей проработки.

Обратим внимание: после того, как базовая проблема (в данном случае проблема характера) обозначилась, нет нужды отдельно и подробно работать с каждым травматическим для психики пациентки эпизодом, генерированным уже известным конфликтом. Сокращение срока “очищения” сознания пациентки от последствий перенесенных травм происходит путем “голосования” в отношении них “по списку”. Иголок в сердце Беллы было несчетное количество. Выслушивать историю возникновения каждой из них (хотя это могла быть каждый раз новая, по-своему занимательная история) мне кажется неоправданной тратой времени. Соматопсихотерапевтический подход, как подход, работающий с результатами переживаний, позволяет ускорить достижение актуального уравновешенного состояния, и уже из него работать “на будущее”.

Итак, выяснение истории возникновения симптомов может иметь значение для выяснения базовой проблемы пациента.

Какой процент энергии на себе держит?

Этот вопрос является очень значимым. Когда-то он звучит, когда-то нет, но всегда “находится поблизости”. Он чаще озвучивается в психотерапевтическом процессе тогда, когда речь идет об “эндогенно” возникших проблемных чувствах пациента и реже — в случаях травматического поражения преимущественно извне. В главе “Патогенез” мы еще будем разбирать разные варианты возникновения “вещей в теле”.

В вышеприведенном случае с пациентом, в возрасте четырех лет заболевшим обидой, не находившей разрешения, этот вопрос звучал, в работе с Беллой — нет. Но он всегда подразумевается. Соматопсихотерапия — это борьба за освобождение энергии организма. И соматопсихотерапевта не может не интересовать объем “залежей” энергии, на которые он наткнулся.

Ответ на этот вопрос, даже субъективный, весьма важен. После того как ответ найден, может быть сделан следующий шаг: “Пригодились бы силы для чего-либо еще?”. Разговор об энергии столь же актуален, как разговор о деньгах. Особенно когда их мало.

Проверка целесообразности затрат на то или иное переживание является одной из главных задач психоэнерготерапии.

Ниже мы будем говорить о философии восстановления, при реализации которой на практике очень важно уметь находить энергию для жизни, для поддержания функциональных систем организма в рабочем состоянии. Забота о том, на что уходят силы, актуальна в любом случае.

В связи с этим обратим внимание на следующее.

На сколько процентов Вы остановились?

Почти всегда пациент приходит к психотерапевту в той или иной степени “остановленный”. Его внимание сконцентрировано (далеко не всегда осознанно) на переработке впечатлений от одного из прошлых периодов жизни. А если оно и принадлежит настоящему, то зачастую смещено в пространстве — касается ситуации “там”.

В одних случаях пациент почти полностью отсутствует в “здесь и теперь”, в других степень отсутствия может быть гораздо более “мягкой”, поэтому предпочтительнее говорить не об абсолютной центрированности на прошлом или настоящем, на ситуации “там” или “здесь”, а об определенной пропорции распределения внимания. Но даже “мягкое” отсутствие “здесь и теперь” небезопасно.

Итак, происходит сковывание определенного процента сил организма, и зачастую освободить его естественным путем нет возможности. Невротическое состояние как раз и отличается ощущением тупика, невозможности реагирования.

Важно помочь ощущениям “развязаться”, перераспределиться, найти новый способ, новые направления приложения психических сил, которые приведут к удовлетворению “старой” потребности.

Ощущаемая в распоряжении энергия

Какая энергия имеется в виду, когда мы говорим о проценте затрат на переживание? Речь идет о проценте ощущаемой в распоряжении душевной энергии. “Ощущаемая в распоряжении” — это свободная сила. По существу, речь идет о проценте от пенки на кастрюле топленого молока — некоторые источники уподобляют организм человека мощнейшему реактору (митохондрии во внутриклеточном пространстве работают день и ночь!), но в распоряжении человека, судя по всему, находится только маленький процент всего энергетического потенциала. Мы говорим о проценте от этого процента. Надеюсь, таким пояснением снимаются недоуменные вопросы возможного наблюдателя психокаталитического процесса, обращенные к пациенту: “Вот Вы говорите, что переживание поглощает 90% Ваших сил, а как же Вы тогда стоите? И делаете массу других вещей! Неужели на это хватает 10% всех сил?”

Тем не менее, этот “процент от процента” и составляет суть человеческого существования. Поэтому каждый процент от этого количества чрезвычайно ценен.

Пригодились бы эти силы?

Этот вопрос, как правило, непосредственно предшествует переходу общения в терапевтическую фазу. Именно теперь наиболее естественно выяснить, стоит ли продолжать подпитывать найденное образование своей жизненной силой или можно найти ей более достойное применение.

— Полагаете еще поносить эту штуку или хватит?

— Хватит!

— Будете успокаиваться?

Серии подобных вопросов призваны облегчить пациенту принятие окончательного решения относительно найденного образования.

Продолжая разговор о критериях оценки “соматоструктур”, вспомним о некоторых представлениях, которые могут помочь в оценке находимого.

Естественные, противоестественные

и сверхъестественные состояния

С.С. Хоружий, который ввел в современный научный оборот понятия православного энергетизма, сложившиеся в древней византийской монашеской традиции исихазма, или священнобезмолвия, упоминает о трех видах состояний, в которых может пребывать человек согласно представлениям православно-христианской антропологии. Естественное состояние характеризуется свободной сменяемостью энергетических конфигураций в соответствии с запросами жизни (по ситуации). В противоестественном состоянии энергии фокусируются вокруг одного устремления, идущего вразрез с Волей Бога. В сверхъестественном состоянии энергии человека синергезированы энергиям Бога. Согласно этим представлениям, так называемое “фундаментальное стремление” и реализующая его энергия управления энергиями (“синергия”), имеющиеся в натуре человека, способствуют выходу из противоестественного состояния, возвращению к естественному и устремлению к сверхъестественному*.

С точки зрения этих представлений, хорошие образования в теле — это те, которые связывают с Богом, синергичны энергиям Духа Святого, плохие — те, которые “отвязывают” от Бога.

Критерии оценки

Помимо упомянутых христианских критериев, по отношению к находимым “камням”, “корням”, “колпакам”, наверное, применимы все выработанные человечеством критерии хорошего и плохого, насколько они известны пациенту и врачу. Специфика этих критериев определяется принадлежностью участников процесса оценки к той или иной конфессии, культуре, семейной традиции; в каких-то случаях эти критерии просто уникальны (в соответствии с гегелевской диалектикой всеобщего-особенного-единичного). Но я должен прямо сказать: “природные” критерии, интуитивные, часть из которых мы упомянули выше (приятно-неприятно, красиво-безобразно, помогает жить или усложняет существование), являются, как правило, ведущими.

В психотерапевтической ситуации мы чаще встречаемся с “комками”, “камнями” и прочими образованиями, положительное значение которых в жизни найти не удается. И большей частью об их оценке речь идет в работе с пациентом. Но справедливости ради надо заметить, что человек состоит не только из “черноты”, и в ряде случаев, особенно когда человек начинает чувствовать себя лучше, выявляются и хорошие переживания в составе его опыта и, стало быть, в составе его тела.

Позитивные заряды

Что же это за светлые образования? Они могут представлять собой просто внутренний свет, лампочку, огонек или что-то более дифференцированное: браслет на руке, цветы в сердце, корона на голове, царственная мантия на теле, драгоценный камень, бабочка в груди и т.д. Это результирующие ощущения, связанные с переживаниями любви, дружбы, побед, достижений. Они обычно оцениваются как положительные.

Рисует, например, пациент фигурку человека из квадратиков, кружков, треугольников и обозначает ее возраст: пять лет.

— Какие ощущения связаны с этим возрастом?

— В груди свет.

— Какому чувству он соответствует?

— Радости.

— Достойно ли это того, чтобы больше быть представленным в Вашей жизни?

— Без сомнения.

— Позволите свету заполнить Вас?

— Конечно! — и пациент начинает описывать процесс заполнения его существа внутренним светом, становится светящимся.

Вопрос, который в этом примере соответствовал фазе оценки: “Достойно ли это того, чтобы больше быть представленным в Вашей жизни?” Ответ последовал однозначный: “Без сомнения”. И это явилось мостиком к следующей фазе — фазе изменений.

Что касается решения, принятого пациентом в данном случае (дать ощущению света, связанному с переживанием радости, распределиться по телу, более равномерно наполняя его), я думаю, что оно было оправданным. Фиксация даже в “хорошем” прошлом может идти во вред “живой жизни”.

Я действительно не исключаю целесообразности периодического отказа от ношения даже “хороших” образований, заслуженных мантий, корон и прочих “знаков отличия”, и превращения вновь в “голого”, простого. “Заслуженность” — такая же остановка жизни, как и пораженность — например, камнем гордыни во лбу у властной женщины, или ежом обиды в груди у чувствительной девушки, или браслетом с шипами вовнутрь от переживания неудач в отношениях с девушками у молодого парня. Кстати, внешние предметы, вроде бриллианта на лбу у индусов, служащие признаком (и инструментом) могущества, а также другие внешние украшения на физическом уровне могут обозначать свои психические аналоги.

Иногда человек свидетельствует о наличии большого набора таких образований, результирующих серию позитивных переживаний. Всегда можно поинтересоваться, способствует ли их ношение успехам в сегодняшней жизни, чем опыт этих состояний ценен сегодня.

Точку ставить рано

Есть еще один вопрос, не позволяющий поставить точку на отыскании “исторического” позитивного образования. Ощущение света относится к периоду жизни до пяти лет. Что-то помешало в шесть лет чувствовать себя так же хорошо, как в пять? Это перестало быть нужным? Или что-то произошло в возрасте около пяти лет, что нарушило радость? (И после этого она не восстановилась).

Как правило, события такого рода и ощущения, с ними связанные, обнаруживаются. На событийном уровне это может быть рождение брата или сестры, смена места жительства, поступление в детский сад, утрата близкого родственника, развод родителей. На уровне ощущений — одно из темных, тяжелых образований. И это становится темой для проработки.

Таким образом, одни из найденных образований являются достоянием человека, его счастьем, воплощением его достижений, успехов, другие — его проклятием, плодами совершенных ошибок, переживаний неудач. В любом случае важно помочь человеку определить, что он в себе носит и как с этим поступит. Это касается и зарядов прошлого, оставшихся в действии до сих пор, и сегодняшних зарядов, имеющих отношение к актуальной ситуации. Задача терапевта — во-первых, помочь “инвентаризировать” переживания и, во-вторых, решить их судьбу.

К ТЕОРИИ

Приближаясь к рассмотрению терапевтической части работы, обсудим некоторые принципиальные вопросы.

Первый тезис для обсуждения: есть чувства, от которых можно и нужно просто успокоиться; успокоение от некоторых чувств вовсе не означает отказа от решения проблем, вызвавших эти чувства, весь вопрос в том, в каком состоянии решать проблемы.

По вопросу о том, как обращаться с найденным “вытесненным аффектом” (Фрейд), “незавершенным действием” (Перлз), “дисбалансирующим зарядом”, существует большой разброс мнений. Заряд остановлен в своем проявлении. Эта остановка — благо или зло? А самое главное — что с этим делать?

Что такое хорошо, что такое плохо

Согласно Фрейду, состояние “остановленности” подобно проклятию. Хорошо известно, что он стремился помочь пациенту проработать сопротивление и осознать вытесненный “ материал ” с целью последующей его проработки.

Гештальт-терапия, также считая остановку свободного течения аффекта болезнетворным фактором, стремится восстановить прерванный контакт и организовать свободный выход энергии.

Психоанализ и гештальт-терапия стремятся к масимальному выражению однажды возникшего эмоционального заряда. Сам аффект эти подходы, как правило, признают естественным, а вытеснение или “разрыв контакта” — болезнетворным фактором, подлежащим проработке. Неспецифические стимуляционные методы вроде ЛСД-терапии или голотропного дыхания стремятся к тому же — прорвать барьеры на пути тока энергии, дать свободный выход задержанным аффектам, какого бы они ни были происхождения. Ниже мы еще вернемся к их рассмотрению как разновидностей “терапии вперед”.

На данном этапе важно обратить внимание на то, что “осуждению” подвергается работа торможения, аффекты остаются без оценки.

Слово — серебро, молчание — золото

Думаю, не всегда стоит осуждать “вытеснение”, остановку проявления чувств. Несмотря на то, что обычно остановку сознания, как мы уже заметили, воспринимают как артефакт и нормальным видится только один процесс — незамутненного движения аффектов изнутри наружу, — лишь в ряде случаев остановка является патологической, в большинстве других случаев патологично было бы “движение вперед”.

Я не то чтобы коллекционировал мотивы, по которым люди сознательно или бессознательно воздерживаются от реализации возникших чувств обиды, гнева, страха, но проявлял к ним некоторый интерес. То, что я привожу ниже — скорее примеры, чем серьезная систематизация мотивов остановки выражения эмоций.

“С сильным не борись, с богатым не судись”

Этот мотиввозникает в ситуации, подобной той, что описана в известном анекдоте. Идет съезд партии. Кто-то чихнул в зале. “Кто чихнул?” — спрашивает Сталин. Молчание в зале. “Первый ряд, встать! Кто чихнул?” Молчание. “Расстрелять! Второй ряд, встать! Кто чихнул?” Молчание. “Расстрелять! Третий ряд, встать! Кто чихнул?” Вдруг с 11-го ряда вскакивает человек: “Иосиф Виссарионович! Это я чихнул!” — “Будь здоров, дорогой!” Подобная непредсказуемость партнера по общению, обладающего к тому же властью казнить и миловать, очень часто заставляет молчать, воздерживаться не только от оценок и рекомендаций, но даже от сообщения о своих ощущениях. В ответ на открытое выражение чувств с большой вероятностью прогнозируется вспышка деструктивного поведения.

“Они не перенесут”

Мотивы пощады. Девушка избегает рассказывать матери о том, что ее волнует, потому что мать болезненно воспринимает сообщения о любых проблемах и начинает слишком активно винить саму себя за упущения. Мать беспокойного склада, а дочь умеет доставлять ей беспокойство: целое лето употребляла наркотики.

О подобном же свидетельствует молодой сын еще нестарых родителей: “Родители не перенесут, если я им выскажу, что думаю о них”. Этот молодой человек испытывал большие трудности из-за чрезмерной любви матери. В результате он выработал защиту: молчать, слушаться и достигать своих целей обходным путем. Обратная связь оборвалась. М. нацелился на учебу, будущую работу, и это для него стало стеной, отгораживающей его от матери и отца.

Он считает бесполезным выражать маме то, что чувствует: “Ее не переделаешь. Она следует своим представлениям о жизни, даже если они неправильные. Однажды я попробовал возразить, вы­сказал им, что думаю, после чего они оказались в предынфарктном состоянии, вызывали “скорую” и не могли ничего сделать. Я решил им подчиниться, тем более что они меня кормят”.

“Как в вату”

Мотив предохранения себя от разочарования. Предыдущий опыт показал бесперспективность разговоров. Человек, который раньше был способен воспринимать, сейчас не может. Причина очень простая: возраст. Ниже приводится рассказ о пациентке Т.А., которая испытывала трудности во взаимоотношениях с престарелой матерью. “Ей говорить — все равно что в вату. Она продолжает свое”.

Аффект “зашкаливает”

В ряде ситуаций аффект “зашкаливает”. Не сумев выразить его в самом начале формирования, человек по мере накопления заряда все больше затрудняется делать это. То, что в начале было предметом для шутки, в конце нередко становится предметом для смертоубийства. Поэтому сдерживание этого заряда, для выражения которого остается все меньше цивилизованных способов, становится уже средством спасения ситуации от разрушения. Сильный аффект гораздо сложнее сделать конструктивным, чем “нормально-активированный”. Принцип “слово — серебро, а молчанье — золото”, судя по всему, начинает действовать именно в этих условиях.

В подобных ситуациях человек сам нередко чувствует, что его аффекты чрезмерны (психопатичны или невротичны), неадекватны, и выражать их — значит заведомо усугублять и без того напряженную ситуацию.

“Адресат убыл”

В некоторых ситуациях выражение чувств затруднено, потому что человек, по отношению к которому испытывается чувство, уехал или умер.

Существуют “обходные” пути встречи двух людей, отношения между которыми остались незавершенными. Если их нельзя организовать в пространстве вещей, то вполне возможно в пространстве сознания. Подобные встречи происходят в сновидениях, многие школы психотерапии (гештальт-терапия, психодрама и др.) располагают соответствующими техниками диалога с воображаемым собеседником.

Надеюсь, что приведенные примеры демонстрируют тот факт, что существует весьма обширный класс ситуаций, когда выражение чувств, например деструктивных, остановлено по вполне понятным и оправданным причинам.

“Истинные шизоиды”

Мы совсем не говорили о сдержанных по натуре людях, которые держат в себе чувства не потому, что ситуация не позволяет их выразить, а потому, что просто не склонны выражать вовне то, что испытывают. Это должно быть принято как факт, без осуждения. Постоянная “вентиляция” их эмоциональной сферы насколько желательна, настолько же и затруднительна. Таких людей можно побуждать к выражению чувств, но надолго их запала не хватит, они опять начнут накапливать заряды внутри. Для подобных пациентов практика работы “вперед” может оказаться даже вредной, поскольку противоречит их натуре. Для них может быть полезной другая практика — не выражения чувств, а их растворения. Та практика, о которой мы будем говорить ниже.

Процентное содержание высказываний об ощущениях

Сообщения о собственном состоянии человека в процессе межличностного общения, как правило, составляют незначительный процент от его высказываний. Зачастую люди, даже испытывая дискомфорт, предпочитают давать рекомендации или оценки партнеру по общению (т.е. результат своего анализа того, что может улучшить ситуацию), а не озадачивать проблемой, просто сообщая о своем самоощущении в процессе общения с ним.

В частности, гештальт-терапия побуждает повысить процент таких высказываний, предлагающих обратную связь непосредственно, в виде высказываний, начинающихся описанием происходящих событий, а завершающихся рассказом о собственных ощущениях в этом процессе: “Когда ты говоришь так, мне делается обидно...”

СПТ тоже повышает процент подобных высказываний, и не только для того, чтобы в последующем предъявить их “адресату”, но и для того, чтобы оценить их еще до выражения, чтобы выбрать состояние, в котором “удобнее” давать обратную связь.

Интересный выход предлагает гештальт-терапия. Любое чувство, в том числе и гнев, и обида, имеет конструктивное ядро. Весь вопрос в том, как дать обратную связь. Мастерски организовать ее помогает Стивен Шон (США), работа которого заставила меня пересмотреть многие позиции. В частности, она помогло мне выйти из дихотомии в отношении задержанных аффектов, расстраивающих сознание: либо выражать, либо успокаиваться. Оказывается, еще можно выражать по-другому (вместо выдачи оценок и рекомендаций просто сообщать о своем опыте, об ощущениях, чувствах, мыслях).

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: