Ночь пятая. Часть 3 7 страница

— И если я не сплю, в смысле, не во сне, то где я тогда?

— Между.

— Между? — удивился Исин.

— Да, это тонкий слой, разделяющий множество реальностей, вроде твоей. Единственное место, где все они соприкасаются. Вроде коридора с множеством дверей. Мир между мирами.

— Но… все это выглядит как сон… я имею в виду, это очень похоже на реальность, но в то же время все так нереально…

— Это надстройка над твоим миром, понимаешь, вроде нового слоя, который открывает тебе возможности, ограниченные твоей реальностью, твоим телом, которое мешает тебе сюда попасть. Это, на самом деле, все тот же мир, только с большими возможностями. Мы им стараемся особо не пользоваться, разве что как коридором, потому что все, что происходит в надстройке, непосредственно влияет на реальность, к которой она привязана. Но я читер, а это зона нейтральная. Во многие миры меня не пускают, но запретить мне находиться здесь никто не может, так что я пользуюсь.

Чондэ расплылся в игривой улыбке, в которой отражалось все довольство собой и своими шалостями. Вероятно, это была заслуга его опыта, потому что он так умело обходил систему, существуя везде и нигде. Он одновременно брал от жизни все и был ограничен в своих возможностях.

— Ты же говорил, что не можешь влиять на реальность, но теперь ты говоришь, что вполне на это способен, — с сомнением нахмурился Исин.

— Я сказал, что мое влияние на этот мир очень ограничено. Я все так же могу колдовать, летать на зонтике по городу у всех на виду как гребанная Мэри Поппинс, но вряд ли это повлияет на мир. Кстати, о Мэри Поппинс…

— Она была Оле-Лукойе? — с сомнением поинтересовался Исин, пристально глядя на Чондэ.

— Ну, она была не просто Оле-Лукойе, — осторожно начал Оле, — вообще-то… это был я.

— В смысле? — не понял Чжан.

— Это была просто шалость, — стал оправдываться Чондэ, — первые сто лет самые сложные, понимаешь. Скука смертная была, вот я решил развлечься… в общем, история долгая, но к чему я это? — он задумчиво нахмурился. — Ах да, к тому, что я вроде как проделывал такое и не раз, но мир все еще твердо стоит и рушиться не собирается, поэтому я и говорю, что мое влияние меньше твоего.

— Меньше моего? В смысле? Оле, Мэри Поппинс стала культовым персонажем, это по-твоему не влияние?

— В смысле, Чжан Исин? Это мне говорит человек, который одним своим криком вырубил с десяток стражников даже при том, что не заступил на пост! В сравнении с этим мои шалости все еще шалости… К тому же, если уж мы заговорили о персонажах, обо мне-то всего пару книжек написано. Никто даже не знает о моем существовании толком. То ли дело Смерть. Вот это действительно всем персонажам персонаж. Любой уважающий себя деятель искусства хоть раз да о Смерти заговорит, интерпретирует и представит широкой общественности, и хоть бы один вспомнил о бедном недооцененном…

— Шкодливом, — помог ему Исин, пополняя список прилагательных.

— … Оле-Лукойе, — закончил Чондэ. — Обидно, знаешь ли. Я вкалываю не меньше!

— Хорошо, хорошо, но почему Мэри Поппинс? В смысле, ты действительно был девушкой или это просто художественный ход?

— Был, — подтвердил Оле, — в те времена с детьми мужчины не нянчились.

— Но как ты…

— Да так же, как и всегда, — пожал плечами. — Обычно детям я предстаю в образе старика — это классика. Старикам доверяют больше, да и уважали раньше старость, не то, что сейчас. Я сам выбираю, кем мне быть. Это как надеть маску. С тобой только такое ни разу не прокатило, хотя, думаю, дело в том, кто ты есть. Ты видишь сквозь, видишь сущность, поэтому с тобой обманные маневры не работают.

— Ааааа, — с пониманием протянул Исин, — так вот почему тогда ты так удивился…

— Ага, — кивнул Оле, — в любом случае, Чжан Исин, к чему я обо всем этом заговорил. Ты можешь умереть. Если умирает душа, то это с концами, её нельзя реанимировать. Знаешь истории о людях, которые уснули и не проснулись?

— Твоя халатность? — молодой человек с подозрением прищурил глаза.

— Эм, — Чондэ нервно дернул мочку уха, опуская взгляд, — бывало, конечно, но сами виноваты. Я был бессилен. Сделал все, что смог.

Он вскинул вверх руки, как бы снимая с себя всю ответственность за произошедшее когда-то.

— Ох, Оле, Оле. Ну что ж ты…

— Я был новеньким, — резонно заметил Оле-Лукойе, — еще не освоился, не знал, что к чему.

— Но разве душа не бессмертна? Что бывает с теми, кто вот так свои души угробит, — Исин чуть понизил голос, чтобы добавить тише, — потому что кто-то за ними не уследил?

— Ничего, отправляются в расход. Души вовсе не бессмертны, у них есть жизненный цикл. Я ведь говорил, ты чем слушал?

— Ты говорил, что со смертью тела душа не умирает…

— Да, но потому что жизненный цикл у неё дольше, чем у человеческого тела. Рано или поздно её все равно похерят обстоятельства, она выйдет из строя и отправится на переработку. А до этого её будут просто отрезать от мертвого тела, выстирывать, как рубашку, чтоб ничего от прошлой жизни не осталось, и засовывать в новое тело. Бессмысленный круговорот, который называется мировым порядком. Так уж устроено, повелось с давних времен, поэтому никто не спрашивает «а зачем?», просто делает так, как заведено.

— Получается, что Смерть вовсе не убивает?

— Нет, убивает, конечно, но когда душа в негодность придет. Это как выбросить мусор. Вроде неработающей лампочки или сломанного компьютера. Жалко, конечно, но что поделать, пользы никакой. Если понимать, что смерть это не бесповоротный конец, то она выглядит весьма гуманной, не находишь?

— С этой точки зрения — да, но не с человеческой. Смерть есть смерть.

— Это как перейти на новую ступень. Из садика в школу, из школы в институт, а там во взрослую жизнь. На каждой ступени ты что-то теряешь, иногда даже себя, но воспринимаешь это как непрерывный путь. Так что смерть вовсе не смерть, ты лишь переходишь в другую плоскость, как та, в которой мы сейчас. Привыкай, тебе потом здесь работать.

Исин огляделся, рассматривая высокие стебли травы, покачивающиеся прямо над его головой. Они исчезали в темноте и только по тому, как они царапали усыпанное звездами небо в тусклом лунном свете, который терялся в редких облаках, можно было оценить их реальный размер.

— Что, прямо здесь? — с иронией спросил Чжан.

— Ну, не прямо здесь, а вообще, — Оле-Лукойе замахал руками, пальцем вырисовывая круги вокруг себя и над собой, чтобы показать радиус, — вот везде здесь. И еще дальше.

— Да понял я, понял, — засмеялся молодой человек, опуская руку Чондэ, которой он продолжал размахивать, но уже медленнее. — Свой угол-то у меня будет? Ну, место, где я смогу отдохнуть или…

— Будет, — кивнул Оле, — у тебя много таких мест будет. Ты станешь самым ценным работником, так что… не переживай, все у тебя будет. Все и даже больше.

Молодой человек мягко улыбнулся, чуть нагибаясь, чтобы держать руки Чондэ опущенными, и заглянул в его черные глаза, которые, несмотря на темноту, были четко различимы, словно бы сверкали и искрились изнутри. Все эти, казалось бы, бессмысленные и дружеские разговоры, такие простые, без натяжки, приносили успокоение. Оле-Лукойе был тем, кто делал даже самые сложные вещи простыми. Он открывал мир с новой стороны, показывал его глубину, подводные камни, но для Исина это не было обременительным. Невероятным — да, но ни в коем случае не трудным. Потому что Чондэ был рядом, потому что именно он был тем, кто раздвигал границы возможностей, давал заглянуть под пелену тайны, указывал на мерцающее вдалеке будущее. Эта мысль, нет, истина, выжженная на подкорках сознания, не давала покоя. Все потому что это Чондэ. Без него бы Исин не справился. Он был в этом уверен. Он бы не смог примириться, не смог принять, а теперь он верил и был готов.

Чжан прикрыл глаза, делая глубокий вдох, чтобы сохранить самообладание. Таким ярким и страстным было сейчас желание поцеловать Оле, что он переставал доверять себе. Это давало понять, что прошлой ночью ничего не было ошибкой, и не под влиянием момента в нем возникло это желание. Оно было давно, просто ему не давали возможность прорваться. И не то, чтобы Исин не знал о нем раньше, просто не хотел признавать и верить в его правдивость. Не хотел думать об этом именно в таком ключе.

— Слушай, — вдруг осенило Исина внезапной мыслью, проскочившей между бесконечными метаниями, — я только сейчас понял.

— Что именно ты понял только сейчас? — удивился Оле. — Я наговорил тебе достаточно, мне хотелось, чтобы ты усваивал это сразу.

— Ты говорил мне, что не можешь наколдовать что-то материальное, но получается же, что можешь.

— Могу, просто не делаю этого.

— Почему? Если можешь, так почему не делаешь?

— Знаешь, Чжан Исин, ты ведь тоже можешь грабить и убивать, но не делаешь этого. Почему?

— Потому что так нельзя.

— Потому что тебе сказали, что так нельзя. Ты руководствуешься правилами.

— Так тебе правила запрещают?

— Не совсем они, скорее опыт. Понимаешь, если узнают, что я могу наколдовать что угодно безвозмездно, от меня не отстанут. Человеческая жадность не знает предела. За мной будут гоняться, как за Синей птицей. У золотой рыбки или у джина есть лимит, а у меня нет. Никаких ограничений, проси что хочешь. Добрый Оле-Лукойе все исполнит. Поверь мне, проще сразу сказать, что я этого не могу, чем потом объяснять почему я могу, но не делаю.

— Резонно, — согласился Исин.

— Кстати, у золотых рыбок и джинов нет лимита. Официально количество желаний не ограничено, но они делают так же как и я. Опыт, знаешь ли. Так что если встретишь, проси по полной, но не говори, что это я тебе сказал.

Оле-Лукойе заговорчески подмигнул Исину, расплываясь в лучезарной улыбке. Сейчас Чжан в полной мере осознавал, что Оле-Лукойе, которого он видел в первую ночь, и Ким Чондэ, который стоит сейчас перед ним, это две разные грани одного и того же человека. Оле был серьезен и мудр, всегда спокоен и собран, Чондэ же был шаловливым мальчишкой, которого тянуло на приключения. Исин не мог сказать, какая из этих граней ему больше по душе, скорее именно их сочетание в одном человеке делало Оле таким замечательным. Его личность имела глубину, делала его настоящим, живым и безумно притягательным для таких, как Исин.

— Зачем мне рыбки и джины, когда у меня есть ты? — молодой человек почти что повис на руке Чондэ, игриво улыбаясь. — Оле, ты ведь исполнишь мое желание, если я тебя об этом попрошу?

Оле-Лукойе попытался по-родительски строго нахмурить брови и серьезно посмотреть на Чжана, готовясь дать решительный отказ, только видно было, что он не мог противостоять щенячьему взгляду наглых глаз. Исин будто прекрасно знал, что ему не могут сказать «нет», потому что это выглядело бы бесчеловечным. Горе тому человеку, кто посмел бы отказать Чжан Исину. Он будет заклеймен предателем и врагом народа.

— Что ты хочешь? — сдался Чондэ, устало выдыхая. — Внушительный счет в банке? Особняк? Замок? Три дорогих машины из тех, что сейчас в моде? Собственный остров? Хочешь, я заполню твою комнату золотыми монетами, чтобы ты в них плавал?

— Нет, — мотнул головой Исин, — не надо мне этого. Не было у меня этого никогда, так и не надо. Обойдусь.

— А что ты хочешь? — удивленно вскинул бровь Оле. — Мир во всем мире? Не умирать? Ты ведь понимаешь, что что-то подобное не в моей власти.

— Нет, об этом тоже просить не буду…

— А что тогда?

— Я хочу, — он чуть потянул Чондэ за руку, чтобы тот наклонился, и почти прижавшись губами к уху, прошептал свое желание. Шепот его затерялся в шелесте травы и завывании ветра.

Оле-Лукойе слушал внимательно каждое слово, просачивающееся в его сознание, и словно не мог поверить в то, о чем его просят. Если бы не темнота, можно было заметить, как зрачки Чондэ расширились. Он еле заметно сглотнул, сжимая слегка руки в кулак.

— Чжан Исин, ты издеваешься? — спросил ошарашенный Оле, когда молодой человек закончил говорить и, с игривой улыбкой на губах, отступил на шаг.

— Ни в коем разе, — засмеялся молодой человек и, сцепив руки у себя за спиной, направился дальше, словно ничего не говорил.

— Я не собираюсь это делать…

— Да? Ну что ж, это было ожидаемо, — пожал плечами Исин, — попытаться-то стоило. Каким бы ни было желание, ты бы нашел сотню отговорок, чтобы его не исполнять…

— Но это-то совсем другое! Может лучше Бэймакса? Большого такого… как настоящий будет.

— Нет, не хочу, — отрезал молодой человек.

— Тогда может быть…

— Нет! — Исин резко остановился, чтобы обернуться. — Хватит, я сказал тебе о том, что хочу. Я не ожидал, что ты это выполнишь, так что… просто забудь. Мне ничего больше не надо.

— Чжан Исин, ты же понимаешь, что я просто не могу…

— Не хочешь, — поправил молодой человек, — потому что, к несчастью, ты можешь.

— Ты точно издеваешься, — словно ребенок заныл Чондэ, — это выше моих сил!

— Ну и… — Исин замолчал, прислушиваясь к шорохам, которые казались неестественными и становились все громче, — забудь. Что это? Ты слышишь?

— Да, — Оле-Лукойе настороженно вслушивался в звук, но видимо не распознал в нем опасности, потому что быстро успокоился, — отойди лучше.

— Что? — непонимающе обернулся на него Чжан. Он не был настолько глуп, чтобы понять, что отойти нужно, но достаточно озадачен, чтобы не знать, куда именно ему нужно отойти.

— С дороги, говорю, отойди, — спокойно попросил Оле, взмахивая рукой, чтобы заставить Исина подвинуться, — пройти мешаешь.

— Кому мешаю? Тебе что ли? — удивленно переспросил молодой человек.

Чондэ, с немым укором, отрицательно помотал головой и, вскинув руку вверх, пару раз ткнул пальцем, указывая на что-то за спиной Исина, для полной убедительности, одними губами шепнув: «ему».

Чжан нахмурился и очень медленно обернулся, сталкиваясь почти нос к носу с жуком-носорогом. Несколько секунд молодой человек смотрел в глаза-бусинки, прежде чем понял, что происходит.

— Ааааааааа! — неистово закричал Исин. Он поспешил отскочить назад, но запутался в своих ногах и повалился на землю. При этом он продолжал жалобно вскрикивать и пятится, словно жук собирался его съесть, хотя тот не предпринимал никаких попыток. Оле же спокойно стоял и наблюдал за происходящим, скрестив на груди руки. Кажется, его очень занимало это зрелище.

— Простите, — неожиданно очень вежливо пробасил жук, — вы могли бы не кричать?

Глаза Исина расширились от ужаса. Голос скатился на нижние ноты и оборвался, а юноша продолжал сидеть на земле, в отчаянии цепляясь за штанину Оле, с открытым в немом крике ртом.

— Он разговаривает, черт возьми! — с трудом выговорил Чжан, подрагивающим от страха голосом. — Оле, он разговаривает!

— Ну да, — Оле-Лукойе подхватил Исина под руки, чтобы поднять его с земли, — перестань так бурно реагировать, это как минимум неприлично.

— Но он разговаривает, Оле! — страстно заговорил Чжан, как только его поставили на ноги. — Понимаешь? Жук разговаривает!

— А почему он не должен?

— Потому что он жук! — закричал Исин, вцепляясь в рубашку Чондэ.

— Знаете, — подал голос жук, — это очень обидно. Почему все так предвзято относятся к жукам? Несправедливость и дискриминация!

— Оле, он только что обвинил меня в дискриминации, — Чжан ошарашено посмотрел на Оле-Лукойе глазами полными растерянности, — жук обвинил меня в дискриминации! Я оскорбил жука до глубины души! Я ужасный человек!

— Простите его, — с мягкой улыбкой заговорил Чондэ, — он не хотел вас обидеть, просто он у меня немного дурачок, не обижайтесь на него. Он первый раз сталкивается с жуком лицом к… кхм, лицу, поэтому не знает, как себя вести.

— Вот значит как, — с пониманием проговорил жук, — вероятно, я напугал его? Что ж, прошу прощения за это.

— Да все в порядке, — усмехнулся Оле, поглаживая по спине ошарашенного Исина, который смущенно к нему жался и утыкался лицом в плечо. — Эй, Чжан Исин, тебе бы тоже стоило извиниться.

— Простите, пожалуйста, — тихо буркнул молодой человек, чуть поворачивая голову. Смотреть на непривычно огромного жука, который еще и разговаривает, он был не очень готов. Совесть начинала корить его за каждое случайно или нет убитое насекомое в своей жизни.

— Это ваш сын? — неожиданно для молодых людей, вдруг спросил жук.

— Эм, — Чондэ расплылся в фальшиво-приветливой улыбке, — да, что-то вроде.

— Он, кажется, действительно меня боится…

— Просто стесняется перед незнакомцами… а что вы делаете здесь в такой поздний час?

— Ранний, я бы сказал. Утро близится, так что я иду на работу.

— И действительно, — проговорил Оле, вскидывая голову вверх, — уже скоро… в таком случае, не смеем вас больше задерживать. Удачного дня, будьте осторожны по пути.

— И вы. До свидания.

— Всего доброго, — Оле-Лукойе чуть наклонил голову, — давай, Чжан Исин, попрощайся с господином жуком.

— До свидания, — все так же смущенно буркнул молодой человек. Чондэ одобрительно погладил Исина по голове.

Жук, немного потоптавшись на месте, неспешно двинулся дальше по своим делам, исчезая в траве. Только когда он ушел на достаточное расстояние, Чжан все же осмелился поднять голову.

— И чего ты? — с еле заметным осуждением посмотрел на него Оле.

— Жуки пугающие, — констатировал Исин, — особенно когда они такие большие.

— Ничего в них нет страшного. Они вполне себе добродушные и вежливые.

— Вот теперь я чувствую себя ужасным человеком.

— Почему?

— Я столько их раздавил за свою жизнь… не специально, конечно, но все же.

— Мир опасное место, — пожал плечами Оле, — так бывает. Мне однажды довелось побывать в стране великанов. Так меня там тоже чуть не раздавили. Я, правда, злобы не таю, сам виноват. Когда ты маленький, стоит быть внимательнее и смотреть по сторонам. Жизнь — это твоя забота, никто не должен думать о тебе, кроме тебя самого. Правильно же говорят, хочешь жить — умей вертеться. И уворачиваться.

— Ты иногда такие забавные вещи говоришь, — усмехнулся Исин, — но мне от них становится легче.

— Подумай о том, скольких тебе еще предстоит убить, — со знанием дела заявил Оле, — по сравнению с этим, кучка жуков всего лишь цветочки.

— Вот зачем ты так? — страдальчески вздохнул молодой человек. — Можно было и промолчать! Ни капли лучше ты сейчас не сделал!

— Да брось, — усмехнулся Чондэ, — относись к этому проще. Все это естественный порядок вещей. Просто прими это.

— Просто прими это, — передразнил его Исин, кривляясь, — бебебе. Пойдем, давай, утро скоро, а у меня в доме бардак!

— Сказал же, не переживай об этом. Я все приберу.

— Да от тебя дождешься, — хмыкнул Чжан и пошел в сторону, где, по его мнению, находился дом.

Оле лишь криво усмехнулся, но отвечать на такой выпад не стал, посчитал бессмысленным. Он просто последовал за Исином, держась на шаг позади, словно дал ему шанс в этот раз вести его, хотя прекрасно знал, что они движутся в неправильном направлении.

— Ты не замерз?

— Нет, — коротко ответил Чжан, просовывая руки в бездонные карманы пальто. Ему было тепло, даже несмотря на то, что шея, да и грудь немного, были открыты для холодного предрассветного ветра. Он вовсе не ощущался на коже, его присутствие улавливалось только в волосах.

Дальше дорога продолжалась в молчании. Исин снова погрузился в свои мысли, раздумывая над происходящим, и было ощущение, что эта ночь утомила его больше всех предыдущих. Возможно, дело было в том, что сонным Исин был с самого начала, а, может быть, это было из-за огромного потока информации, которые вывалили на него сегодня.

Прогуливаясь вот так по этому миру, ничтожно крохотным, среди травы, в слабом лунном свете, Исин думал только о том, что слишком легко воспринял все происходящее с самого начала. Вряд ли есть еще хоть кто-то, кто так же беспечно кинется вслед за незнакомцем, который пробрался в дом и что-то очень загадочно и невнятно втирал о мировом устройстве и своих обязанностях. Вряд ли есть еще хоть кто-то, кто не выставил бы Оле-Лукойе за дверь после всего, что он сказал и сделал. Исин не знал, почему он не один из тех, кто поступает в таких ситуациях нормально, как и все. Дело ли в безграничной вере в правильность и в искренность, а может быть в его привычке плыть по течению и принимать все, что с ним происходит как данность, не сопротивляясь, неизвестно.

Ответ пришел сам собой. Только пришел он вовсе не Исину. Оле-Лукойе прекрасно знал, почему все сложности, с которыми он мог столкнуться, вдруг упростились.

Все потому что для Чжан Исина это сон.

Не важно, что скажет или сделает Оле-Лукойе. Когда на утро Исин проснется в своей кровати, а позже вернется к своей обычной жизни, которой жил раньше, все это просто растворится в его памяти, словно сон. Ровно так же, как раньше. Он никогда не сможет поверить в реальность происходящего, пока два этих мира не станут для него одним.

Пока существуют две одинаковые реальности, можно с легкостью отвергнуть менее привлекательную, назвав её вымыслом. К несчастью, этой реальностью была та, в которой находился Оле.

— Зачем вообще нужны сны? — Исин остановился посреди дороги словно вкопанный.

— То есть как это «зачем»?

— Смотри, это… пространство, вполне мне заменяет сон, я даже не могу отличить, так зачем нужны «сны», если и одного междумирья достаточно?

— Сны, дорогой мой, не какой-то Диснейленд, — строго, словно учитель, заговорил Оле, будто бы его задели слова, — они выполняют вполне определенную функцию.

— Какую?

— Обучающую. Именно в снах душа привыкает к новому телу, имени и жизни. Именно здесь она учится жить в этом мире заново.

— Почему они не могут делать это здесь? Разве не логичнее было бы…

— Здесь они могут повлиять на ход событий. Помни, что мы говорим о непоседливых детях, которые не знают границ дозволенного. Это как выпустить их в джунгли, надеясь, что они чему-то научатся и при этом не наворотят гор.

— Звучит все равно бессмысленно, — раздраженно махнул руками Исин, поправляя тем самым съехавшие рукава. — Ты им роботов и Годзилл в снах показываешь, как это их учит жить в реальном мире?

— Ох, конечно для тебя это кажется бессмысленным, потому что ты начал с середины, — вздохнул Оле, поправляя пояс штанов. — Давай-ка начнем с самого начала. Есть я, и есть Смерть.

— Это мы уже проходили.

— Ты слушай. Тема одна, нюансов много. Мы встречаем души по разные стороны. Я встречаю и провожаю их в этом мире, подготавливая к тому, что их ждет. В этом плане я больше как надзиратель. Я прихожу, когда нужен, и ухожу, когда во мне не нуждаются.

— Что значит «провожаешь»? — задумчиво пробормотал Исин. Ответ, казалось, был очевиден, но ему бы хотелось уточнить.

— Показываю им сны перед смертью, чтобы подготовить к ней.

— А, — усмехнулся Чжан, искоса глянув на Оле, — так поэтому ты ко мне пришел, да? Чтобы к смерти меня подготовить?

— Да, можно и так сказать. Если бы ты мог видеть сны, то именно так все и было.

— А я не могу? — с сомнением спросил Исин.

— Вообще-то, — протянул Оле-Лукойе, словно не решаясь это говорить, — нет, ты не можешь их видеть. И никогда, кстати, не видел. Доступ к этой материи тебе закрыт.

— Это из-за того, что я стану Смертью?

— Схватываешь на лету! — Чондэ одобрительно хлопнул Чжана по плечу.

— Но почему так, Оле?

— Потому что не в этой жизни твой смысл, основная твоя задача будет дальше, а раз так, нечего тратить на тебя ресурсы.

— Ценный работник я, значит? — хмыкнул Исин. — Так себе отношение ко мне, раз я так ценен.

— Ты пока еще не работник, так что давай как-нибудь сам. Такая вот политика партии. Но ты не огорчайся, — Оле обнял молодого человека за плечи, — дело ведь даже не в пренебрежении к тебе, а в том, что так, наверно, будет даже лучше.

— Чем это?

— Просто понимаешь, сны… они немного бесконтрольны. Они подчиняются тебе. Ты управляешь ими сознательно или бессознательно. В них отражаются твои страхи, желания и так далее. Зачастую они бывают сумбурны и контролю не поддаются. Особенно в детстве. Мы ведь уже выяснили, что душа твоя имеет огромную силу, поэтому вероятность, что ты там чего-нибудь учудишь, да такое, что все мироздание по швам затрещит, очень велика.

— Я действительно такой пугающий?

— Я бы сказал, что ты опасный. В любом случае, мне кажется, твою опасность преувеличивают. С тобой вполне можно общаться, не опасаясь, что ты убьешь, но злить тебя я бы не советовал никому…

Исин поджал губы, но ничего не сказал. Обидно было, конечно, только что он мог поделать с тем, что его жизнь складывается именно так. Если бы Оле ничего не сказал, он бы и не узнал вовсе.

Словно чувствуя подвешенное состояние Исина, Чондэ прижал его к себе, крепко обнимая. Может быть, он и ошибся, придя сюда, но он не мог остаться в стороне. Как ни крути, каждый, кем бы он ни был, нуждался в помощи. Оле не мог ничего изменить, и это угнетало его не меньше.

— Не придавай этому особого значения, Чжан Исин, — успокаивающе шептал Чондэ, — все это не так страшно, как тебе может показаться. Я знаю, этого не достаточно, но я с тобой. Я рядом. И если ты не можешь справиться с этим один, давай сделаем это вместе, хорошо?

— Мне этого вполне достаточно, — молодой человек прижался к Оле словно котенок, — более чем достаточно.

Исин бы мог стоять так вечно. Он плавился в этих объятиях, которые окружали его теплом, чувствовал, как бьется сердце Чондэ, и ему вдруг захотелось спросить, как такое возможно, что он может слышать чужое сердцебиение, ощущать пульсацию крови у души. Только он не спросил, решив оставить этот вопрос без ответа. Да и еще множество других, которые все еще крутились в его голове, потому что чем больше он спрашивал, тем меньше был уверен, что хочет знать ответ.

— Думаю, нам пора вернуться к нашему обычному размеру, — нарушил молчание Исин, — мне странно быть таким маленьким. Это немного угнетает.

— Да, думаю пора, — согласился Оле-Лукойе, выпуская Чжана из объятий.

Это навсегда останется для Исина странным и немного неловким, потому что очень непривычно просто взять и начать расти или уменьшаться. Без зелий, заклинаний, без волшебного «прынь», просто вдруг менять свой размер. Это даже не ощущалось. Не было ни боли, ни покалывания, словно бы и не они менялись, а весь окружающий мир. Он неуловимо, очень медленно становился все меньше. Наверное, именно в этом и был секрет его безграничности. Когда ты маленький, даже этот мир ощущается для тебя иначе. Исину вдруг захотелось вскрикнуть «остановись», чтобы задержать это мгновение неизведанности. Когда ты большой, многие вещи не замечаются. Исин не хотел обратно в мир, который был для него привычен. Он был слишком ограничен.

— На помощь!

Исин нахмурился. Он посмотрел на Оле, но тот был все так же спокоен. Кажется, показалось.

— Помогите!

Нет, сейчас точно не послышалось. Исин повернулся на звук, пытаясь понять, что это. Больше было похоже на писк или скрип. Слова не угадывались. Чжан снова посмотрел на Оле и в этот раз, тот, кажется, тоже что-то услышал.

— Ты тоже слышал? — настороженно спросил он.

Оле вскинул вверх указательный палец, призывая молчать, и прислушался к звукам. Вокруг стояла тишина. С каждой секундой Оле-Лукойе хмурился все больше. Он пытался отыскать источник звука в этой темноте, но ничего не выходило, потому что звука просто не было. Ориентироваться было не на что.

— Помогите! — снова вскрикнул кто-то, но уже тише и совсем жалобно.

— Там! — с лету распознал Чондэ и кинулся в траву.

Исин с опозданием побежал следом, на время теряя из виду Оле-Лукойе. Сейчас их рост был значительно больше, он достигал почти что 10 сантиметров, но передвигаться, как оказалось, стало только труднее. Теперь нужно было продираться сквозь траву, которая мешала больше, чем темнота. Исин мог ориентироваться только на её шорох, но этого было не вполне достаточно, потому что сам он создавал не меньше шума.

С каждым шагом Чжан неумолимо приближался к своему дому. Тот возник перед ним совершенно неожиданно, громадиной возвышаясь над травой. Отсюда он казался действительно впечатляющим и в чем-то даже походил на неприступный замок, хотя на самом деле был сравнительно небольшим по размеру и ветхим домом.

Нагнать Оле удалось только у самого крыльца, где он растерянно оглядывался. Криков больше слышно не было и теперь определить местоположение того, кто звал на помощь, было трудно.

— Ну, что? — спросил Исин, задыхаясь.

Чондэ пожал плечами и продолжил озираться.

— Эй! — крикнул молодой человек, заставляя Оле поморщиться. — Спасатели здесь! Кому нужна помощь? Подайте голос!

— Мне! — послышалось из-под крыльца. — Я здесь!

Оле-Лукойе неспешно двинулся вперед. Под крыльцом было совершенно темно, от чего Исин медлил туда ступать.

— Я тебя здесь подожду… — неуверенно сказал он. В отличие от Оле, он в темноте был абсолютно бесполезен.

Чондэ сделал неуловимое движение рукой в сторону. В его сжатом кулаке что-то ярко вспыхнуло, освещая темноту. Он осторожно разжал пальцы, выпуская комочек света, похожий на пушистый шарик. Несмотря на небольшой размер, светил он ярко, и этого было вполне достаточно, чтобы осветить путь в пять шагов.

— Или нет…

Исин двинулся вперед, предусмотрительно прячась за спину Оле. Так ему было проще и спокойнее перемещаться в этом незнакомом для него месте.

Они прошли почти до самой стены дома, то поднимаясь то опускаясь по комьям земли. Иногда они поднимались так высоко, что приходилось пригибаться, чтобы не царапать крыльцо своей макушкой. Чем дальше они пробирались, тем отчетливее слышали чей-то жалобный и очень тихий писк.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: