Последняя ночь. Часть 3 4 страница

Лухан ловил каждую историю, каждое слово и чувствовал огромную пропасть, разверзшуюся прямо между ними, будто они существовали в разных мирах. Он знал Исина и Минсока не один год, они тесно общались на протяжении всего этого времени, и ему казалось, что дистанция между ними, пусть медленно, но сокращается, а потом вдруг все перевернулось с ног на голову. Откуда-то появился Чондэ, и все резко пошло не так. Лухан улавливал связь, но не винил его за это. А разве он мог? Ведь не Чондэ своим появлением все испортил, нет, вовсе нет. Он лишь разрушил иллюзию, которую Лухан трепетно вынашивал все эти года. Дал ему понять, что пропасть никуда не делась, наоборот, лишь стала шире. Это было опустошающее осознание.

И вот теперь Лухан сидел на крыше, слушал о том, как много произошло в жизни этих троих общих событий, о которых он не был в курсе, и понимал, что их миры это две параллельные. Они никогда не пересекутся. А он ведь так хотел быть частью их мира. Только сейчас, когда он слушал истории об Исине и Минсоке, которые рассказывал Чондэ, он понимал, как тесно эти трое связаны между собой. И настолько же, насколько это было увлекательно и интересно, настолько же разочаровывающе, потому что Лухан явственно осознавал, что сейчас перед ним сидит человек, у которого есть Исин и Минсок, и что бы ни случилось, все у них будет хорошо, а у Лухана ни Минсока, ни Исина не было. Он был один. Вот прямо как сейчас на этой крыше, когда слушал истории о мире, частью которого не является и никогда не сможет стать. Наверно именно это и стало главной причиной того, почему он так сильно хотел убежать. Не из-за нападков Минсока, не из-за разочарования в себе, а из-за жгучего одиночества и неприкаянности. Он просто не ощущал себя частью чего-то большого и важного, чувствовал себя чужим, как тот скучный парень с грустными глазами на шумных вечеринках, который тихонько сидит в углу и прибухивает, потому что не может влиться в тусовку, поддержать общее настроение, стать своим в доску, и ему ничего не остается, кроме как одиноко сидеть в стороне и с тусклой улыбкой смотреть на чужое веселье.

Чондэ много шутил и заразительно смеялся над историями Лухана. Он казался таким открытым и доброжелательным, таким заинтересованным, что Лухан неосознанно начинал цепляться за него как за последнюю ниточку, связывающую разные миры. Он превращал Чондэ в свой якорь, ибо верил, что он то самое ключевое звено, которое связывает всех. Центр. И если держаться за него, что-нибудь обязательно да выйдет.

Лухан сам не заметил, как в запой начал рассказывать о своих отношениях с Минсоком, смеясь над всем тем, что раньше его так удручало. Все эти раздраженные фразы, недовольные взгляды, подзатыльники и пинки. Среди всего этого он неожиданно для себя стал отыскивать ненавязчивую, иногда вынужденную, но все равно нежную заботу. Больше не было обиды. И если честно, рассказывая об этом, Лухан начал осознавать, что это было лучшее, что с ним случалось. Это походило на воспоминания о беззаботных школьных деньках, когда дурачишься и делаешь глупости со своими друзьями. В памяти остается только хорошее, только солнечные дни, в которые вновь хочется вернуться, а все беды превращаются в забавные истории, в которых познаются друзья. Вот так Лухан это ощущал. Вероятно был уже изрядно пьян или устал красить свою жизнь в краски унылой серой гаммы.

Чондэ поддакивал, удивлялся, давился снеками в приступе хохота или забрасывал Лухана чипсами, когда тот в своей истории принимал наиглупейшее решение. И Лухану ничего не оставалось, кроме как смеяться вместе с Чондэ, просто наслаждаться этим вечером и чувством свободы. На душе становилось легко. Лухан с наслаждением подставлял разгоряченные из-за алкоголя щеки прохладным порывам ветра, и ощущал прилив сил и желание жить.

Откровенность сближала. Стена, поначалу разделяющая двоих, давным-давно рухнула. Им было комфортно вдвоем, как не было ни с кем уже долгое время. Сами того не понимая, они стали друг для друга опорой в нужный час. Не дали друг другу упасть. Жаль лишь, что это случилось так поздно, ведь столько ненужных движений можно было избежать.

В бутылке осталось всего на пару глотков, и почему-то потянуло на безрассудства. Лухан неотрывно, без стеснения смотрел в черные глаза Чондэ, уходя на самое их дно, захлебывался в подступающих эмоциях, разрывающих грудь, и терял опору, уносясь далеко, гонимый ветром. Он был очарован Ким Чондэ. Как никем и никогда не был. Впервые в жизни ощущал такое сильное влечение к кому-нибудь, и начинал понимать, почему весь этот мир вращается вокруг него. Наверно, да что там, абсолютно точно, Минсок и Исин чувствовали ровно то же самое, что и сейчас Лухан.

Повисла тишина. Они уже несколько часов вели странные разговоры по душам, и вот настал тот момент, когда слова закончились. Как и алкоголь. И если бы у них была вторая бутылка и возможность напиться до беспамятства, они бы обязательно ей воспользовались, коротая остаток вечера и часть ночи за философскими разговорами о жизни, но… пить было нечего, а без дозаправки никакие стоящие темы на ум не шли. Лухан печально смотрел на тонкую полоску виски на донышке бутылки, съедаемый желанием догнаться. Он уже был изрядно пьян. Язык стал заплетаться, голова шла кругом. Под действием алкоголя и мир изменился. Стал приятнее, что ли. И проще. Умом-то парень понимал, что пора сворачивать вечеринку и трезветь, потому что завтра работать, но черту, когда можно было безболезненно остановиться, он уже прошел.

— Ты хороший парень, Лухан, — вдруг произнес Чондэ, вальяжно откидываясь чуть назад и упираясь руками в крышу у себя за спиной, — мы могли бы подружиться, если бы ты не был влюблен в Минсока.

— Я не влюблен в Минсока, — протестующе вскрикнул Лухан.

— Да неужели? — пьяно усмехнулся Ким, из-под пушистых ресниц глядя на парня. — Все любят моего идеального во всех отношениях старшего братика. Его нельзя не любить. Меня вот можно, а его нельзя.

— Я не люблю Минсока! — чуть громче и недовольнее заявил Лухан.

— А кого любишь? Исина? — Чондэ вытянул вперед ноги и легонечко пнул собеседника носком ботинка.

— Никого не люблю, — буркнул Лухан, отворачиваясь. — Но, если бы мне представился выбор, любить Минсока или Исина, я бы выбрал Исина.

— Эй, — Чондэ с силой пнул Лухана, — так мы точно не подружимся!

— Выходит, Минсока мне любить нельзя, Исина тоже, — начала бормотать парень, вскинув голову к небу, — а кого же мне можно любить, чтоб мы подружились?

— Меня, — уверенно заявил Чондэ.

— Тебя? — усмехнулся Лухан, опуская голову. Он немного озадачено посмотрел на Кима, раздумывая над серьезностью и заманчивостью предложения.

— Именно, — молодой человек резко подался вперед, — чем я хуже?

— Я не знаю, — пожал плечами Лухан, — ничем. Просто, разве это так работает?

— Как? — не понял Чондэ.

— Ну, выбираешь любого свободного или открытого для твоей любви человека и просто любишь… Нет ведь, все совсем иначе. Это как-то само. Я просто не могу этим управлять. Не могу дать себе установку кого-то любить. Но если бы мог, я бы с радостью…

— Ты даже не попытался, — Ким печально выдохнул.

Он потянулся к практически пустой бутылке, ухватил за горлышко, порывисто дернул вверх и качнул в воздухе, задумчиво оценивая ситуацию.

— Допивай, — Чондэ протянул бутылку Лухану.

— А ты не будешь?

— Допивай.

Уговаривать не пришлось. Лухан принял бутылку из чужих рук, придирчиво оглядывая.

— Точно не будешь?

Чондэ отрицательно мотнул головой. Лухан в ответ лишь пожал плечами, мол, дело твое, и прижал горлышко бутылки к губам, вливая остатки. Последний глоток всегда был самым отвратительным. На донышке собрался весь осадок, вся горечь, вызывая приступ тошноты и непереносимое послевкусие чистого спирта. Лухан скривился, неосознанно задерживая дыхание, и принялся оглядывать пустые упаковки из-под снеков в поисках чего-нибудь съедобного, чем можно бы было перебить отвратительный привкус во рту, осевший на языке. Чондэ наверняка знал, что так будет, потому и отказался.

— Есть чем, — еле выдавил Лухан, щуря один глаз, — закусить?

Все случилось за секунду. В полутьме городской ночи вкупе с заторможенной реакцией из-за алкоголя, Лухан не успел уловить, как быстрым рывком, Чондэ оказался почти вплотную. И близость ничуть Лухана не смутила. Он лишь скосил взгляд на тонкие губы, которыми Чондэ зажимал чипсы, и запоздав в реакции всего на мгновение, необдуманно потянулся вперед, осторожно смыкая зубы на снеке.

А дальше все как-то само случилось. Чондэ уперся руками о крышу, подаваясь вперед, чтобы коснуться губ Лухана, а тот и не сопротивлялся вовсе. В голове была пустота. Все, что он видел, это кошачьи губы Чондэ, которые были все ближе, и не думал о том, что будет, потому что какая разница что?

Оба были настолько сильно увлечены этим моментом, что даже не заметили, как рядом с ними из ниоткуда возникла чья-то не очень довольная тень. Она источала злость и раздражение, казалось, даже горела адским пламенем. И более всего на нервы действовал тот факт, что замечать ее присутствие никто не собирается.

— Ким Чондэ, — раздался над головами грозный голос, и чужая рука беспардонно вклинилась между двух губ, вцепляясь пальцами в щеки младшего Кима, — какого черта происходит?

— Привет, Минсок, — буднично буркнул Чондэ в ладонь.

— Привет, Минсок? — взревел старший, вцепляясь пальцами в воротник куртки брата. — Привет, Минсок?

Он, с силой дернув рукой, как пса оттащил Чондэ в сторону, на мгновение отрывая его от земли, словно тот был не тяжелее маленького ребенка.

— Вы только посмотрите на него! Сбежал из дома, исчез на две недели, шлялся не пойми где, с кем и на какие деньги, не позвонил ни разу! И все, что ты можешь мне сказать, это «привет, Минсок»?

Старший раздраженно сдвигал брови к переносице, выражая тем крайнюю степень своей злобы. Говорил не громко, почти шепотом, стискивая зубы, чтобы не сорваться на крик или рукоприкладство. И даже несмотря на то, что брат не вырывался, не предпринимал попыток к бегству и довольно послушно сидел на своей пятой точке, Минсок не отпускал его куртку.

— Я очень скучал по тебе, братишка! — расплывшись в радостной улыбке, Чондэ протянул руки к парню.

— Я тебе сейчас дам, скучал он, — прошипел Минсок, шлепнув младшего по лбу и, выпустив из пальцев ворот куртки, принялся терзать его лицо. Не бил, просто по-детски дергал за нос или сминал пальцами щеки, щипал, сжимал в руках, причиняя максимальный дискомфорт.

— Что ты делаешь? — пробубнил Чондэ, недовольно вздергивая кончики губ. — Прекрати.

— Прекратить что? — с садистским наслаждением продолжая измываться над братом, спросил Минсок.

— Это!

— Не понимаю о чем ты…

Вот и Лухан не понимал, что происходит. Он сидел неподвижно, наблюдая за происходящим, и еле сдерживал слабую, немного злорадную улыбку, коснувшуюся губ.

— Лухан, спаси меня от этого изверга! — вскрикнул Чондэ, пытаясь вырваться, и потянул руки к своему спасителю, однако тот не торопился приходить на помощь. Ему бы оставаться незамеченным и дальше. К несчастью слишком поздно он это понял.

— Точно, — услышав чужое имя и вспомнив о существовании кого-то еще на крыше, Минсок резко оставил брата в покое, — с тобой я поговорю позже, что важнее, — он по привычке потрепал Чондэ по волосам, разворачиваясь к Лухану, — надо разобраться с ним.

— Со мной? — ошарашено переспросил парень, указывая пальцем себе в грудь. Его фраза прозвучала настолько удивленно, будто он был уверен в том, что никто его не видит.

— С кем же еще? — холодно переспросил Минсок, вскидывая бровь.

— Да с кем угодно! — вскрикнул Лухан. — Почему сразу я?

— Вставай, — скомандовал старший Ким, делая указательным пальцем резкое движение снизу вверх, словно пытался разрезать воздух. — Ты идешь домой.

— Я? Но это твой брат сбежал из дома и две недели неизвестно где шлялся, а домой иду я? — негодовал Лухан.

— Вставай, — с нажимом протянул Минсок, — никаких «но», ты идешь домой.

— Но…

— Тсссс! — молодой человек приложил палец к губам, заставляя Лухана замолчать. — Сказал же, никаких «но». Ты идешь домой. Давай, поднимайся.

Лухан недовольно поджал губы, однако спорить дальше не стал. Понял, что бессмысленно. Так что порывисто встал, недовольно отряхнулся и, махнув на прощание Чондэ, под пристальным взглядом Минсока уверенно и быстро зашагал к выходу. Проводив Лухана взглядом, старший обернулся на брата, чтобы бросить на того выразительный взгляд, и последовал за коллегой прочь с крыши.

Как только Минсок отвернулся, взгляд Чондэ изменился. Доброжелательная улыбка пропала. Он в миг стал серьезным. Убедившись, что брат скрылся за дверью, молодой человек подскочил и торопливо сунул руку в карман куртки. Порывшись там немного, выудил небольшой пакетик, в углу которого одиноко лежала таблетка. Чондэ задумчиво провел кончиком языка по зубам, терзаясь недолгими размышлениями, а потом торопливо скрутил пакетик и, задрав футболку, поместил его за торчащую из-за пояса штанов резинку трусов. Устроив его так, чтобы резинка плотно прижимала его к телу, он опустил футболку, проверяя, чтобы пакетик не был заметен, несколько раз попрыгал на месте, чтобы убедиться, что тот держится, и только после этого, на всякий случай застегнув до середины куртку, побрел следом за братом.

А в это время Лухан быстрым шагом спускался по лестнице, стараясь игнорировать неторопливо идущего за ним Минсока. И пусть тот шел медленно, как бы сильно Лухан не старался, увеличить разрыв не выходило.

— Лухан, — окриком остановил Ким молодого человека в пролете.

— Что? — тот резко развернулся у самой ступеньки, хватаясь за перила, чтобы не потерять равновесие.

— Ничего не хочешь мне сказать? — осторожно осведомился Минсок, скрещивая на груди руки.

Лухан раздраженно поджал губы и нервно дернул головой, отворачиваясь. Не нравился ему такой тон. Почему с ним разговаривали как с малолетним преступником, которого полиция только что сдала в руки родителю?

— Вот как, — принял молчание за ответ Минсок, — то есть ты не понимаешь, почему я не доволен?

— Не понимаю, — коротко бросил Лухан.

— Ты помнишь, что ты мне обещал?

— Не пить.

— И что ты сделал?

— Выпил.

— Выводы? — Минсок вскинул бровь, и вкупе с его холодным, вымученно спокойным тоном, это выглядело высокомерно.

— Насколько я помню, я обещал тебе не злоупотреблять алкоголем, — быстро заговорил Лухан, однако в глаза Минсоку смотреть наотрез отказывался, — я не обещал тебе, что не буду пить вообще, так?

— Так, — кивнул Минсок.

— Так в чем суть претензии? Это не запой! Я взрослый человек! Я могу себе позволить немного выпить!

— Это так, но насколько я помню, мы договорились, что никакого алкоголя, если тебе завтра на работу. Я не запрещал тебе пить в свободное от работы время, но ты ведь не знаешь меры. Для тебя нет понятия «немного выпить»…

— Я знаю меру! — вскрикнул Лухан, разворачиваясь к Минсоку. — Не надо разговаривать со мной как с алкоголиком! Я помню, что тебе обещал, и я не собирался пить, но потом появился твой брат и…

— И? — Ким чуть дернул головой. — Ты решил, что если будешь пить с ним, то это не считается?

— Нет, я вовсе не это решил!

— А что же?

Лухан тяжело выдохнул, и опустил взгляд, помотав головой. Он пытался себя успокоить, потому что прекрасно понимал, что толку от его крика никакого.

— Я просто подумал, — как можно спокойнее произнес парень, — что мне нужно было что-то сделать. В смысле, он пропал на две недели и неизвестно, собирался ли вернуться. По-твоему мне стоило оставить его там, где нашел? Не уверен, что ты был бы этому рад. Я лишь хотел помочь, понимаешь?

— Как? — словно отрезвляющая пощечина прозвучал ледяной голос Минсока. — Напившись с ним?

— Да нет же! — Лухан раздраженно поджал губы. — Я подумал, что если поговорю с ним, может быть смогу заставить вернуться домой или что-то вроде того…

— Все, что от тебя требовалось, так это позвонить мне. Понимаешь? Просто позвонить мне! — неожиданно сорвался на крик Минсок. — Не изображать из себя героя-спасителя, заботливого старшего братика, а просто позвонить мне! Он, — Минсок указал пальцем вверх, в сторону крыши, — не твоя проблема, Лухан! Не лезь в то, что тебя не касается! И вообще держись от моего брата подальше…

Лухан стиснул зубы. Минсок опять это делал. Проводил черту, за которой оставлял Лухана. Одного. Он всегда так уверенно и больно расставлял все по своим местам, лишний раз указывая на пропасть меж их миров. Было ли это неприятно? Это было отвратительно. То, как Минсок умело прикидывался добрым и сострадательным парнем, втираясь в доверие, изображая друга, а потом тыкал носом в то, что они друг другу никто. Как можно было это назвать, если не лицемерием? Что он пытался сделать? Защитить свой мир? Он как курица наседка.

— От кого еще? — тихо произнес Лухан, сжимая руки в кулак. Злость и негодование были настолько сильными, что он даже не мог кричать. Уж лучше бы он кричал.

— Что? — не понял Минсок.

— Кроме Чондэ и Исина, от кого еще мне стоит держаться подальше? — Лухан нашел в себе силы бросить на Кима испепеляющий взгляд из-под пушистых ресниц. — От тебя? Чего ты пытаешься добиться, так старательно изолируя меня от других? Разве я не имею столько же прав общаться с ними, сколько и ты? Так почему? Это ревность или что? Почему ты ведешь себя так, будто я пытаюсь их у тебя забрать?

— Вовсе нет.

— Вовсе да, Минсок! Ты даже не понимаешь, как это выглядит со стороны. Ты скалишься и трясешься, как собака над костью. Я не пытаюсь ничего у тебя отобрать, так почему ты воспринимаешь меня как угрозу?

Минсок оторопел. Он не знал, как реагировать. Все было вовсе не так, но он никак не мог найти нужные слова, чтобы сказать об этом. Потому растеряно молчал. А Лухан воспринимал это как подтверждение собственных слов.

— Почему я не нравлюсь тебе? Для этого нет никаких видимых причин. Я просто не понравился тебе с самого начала.

— Это не так, — попытался оправдаться Минсок.

— Это так! С самого начала. У тебя с самого начала была неприязнь ко мне. И эти вечные придирки и тычки… Я не такой безнадежный, каким все меня видят благодаря тебе. Все совершают ошибки, у всех бывают плохие дни. Я долгое время пытался стать идеальным, надеясь, что все это наконец прекратится. Но это в порядке вещей не быть идеальным. Мне не обязательно быть идеальным, просто чтобы тебя все устраивало. Потому что тебя никогда ничего во мне не будет устраивать. Причина не во мне. В тебе все дело. Это твои личные заскоки. Я лишь некстати подвернулся тебе под руку.

— Лухан…

— Хватит, — парень вскинул вверх руку, призывая Минсока молчать, — с меня хватит. Я устал. Все, что я хочу, так это поскорее со всем покончить и скрыться из поля твоего зрения. Пытаться не давать тебе повода меня не трогать бесполезно, ты сам его находишь. Так что просто оставь меня.

Лухан задумчиво коснулся пальцами перил, медля. Он усиленно соображал, что еще ему стоило сказать, прежде чем уйти. За годы у него накопилось очень много претензий. Он бы мог собрать их все в несколько толстенных книг, но сейчас ничего на ум не приходило. Как и всегда в нужный момент. Раз так, можно было считать, что разговор исчерпан.

— Разойдемся по-хорошему, — Лухан неторопливо развернулся, оттягивая время, словно хотел дать Минсоку шанс оправдать себя, но тот им не воспользовался. Тот просто не знал, что ему сказать. Все, что приходило в его голову, звучало бессмысленно.

После такой длинной и очень убедительной тирады оправдать себя было практически невозможно. Оправдать себя так, чтобы удержать свои лидирующие позиции и не подставить себя в этих отношениях. Быть главным и управлять ситуацией для Минсока было делом принципа. Куда важнее, чем пытаться вот так с бухты-барахты снять с себя надуманные обвинения. Ему нужен был план, которого сейчас у него не было, а кидаться в пекло сломя голову было не его тактикой. За это в их семье отвечал Чондэ. Минсоку нужно было лишь немного времени, чтобы остыть и хорошенько все обдумать. Поднакопить аргументов в споре, придумать что он будет говорить, а чего не будет. Лухан же не был настроен ждать, он был на взводе и хотел расставить все точки над «i» прямо здесь и сейчас. В этом они, к сожалению, не сошлись. Как и во многом другом.

Не дождавшись никакой реакции, Лухан разочарованно выдохнул, и поспешил скрыться в своей квартире, бросив напоследок лишь:

— Я ведь всего лишь хотел помочь….

Минсок так и остался неподвижно стоять, слушая отзвук шагов на лестнице. И даже прекрасно понимая, что заканчивать так разговор неправильно, даже ощущая уколы совести и вину за происходящее, он не стал преследовать Лухана, потому что посчитал, что есть вещи важнее его обид. Да и какое ему было до этого дело? Лухан всего лишь маленький хрупкий человек в этом огромном мире. Один из семи миллионов. Таких как он у Минсока сотни и тысячи. Они были, есть и будут. Нет смысла бросать все, чтобы бежать за одним таким. Так Минсок рассудил и был во многом прав, однако почему-то за эти мысли себя стыдил. За то, что ставит себя выше кого-то. И пусть по факту он был выше, завышенное самомнение признак тщеславия и высокомерия. Отвратительные качества.

Когда отзвук шагов стал неслышен, Минсок, раздраженно дернув уголками губ, отвернулся. И стоило ему это сделать, как лестничную клетку огласил звук звонких аплодисментов. Он эхом отражался от стен, превращая одного человека в целую рукоплещущую толпу.

— Браво, Минсок! — послышался насмешливый голос брата сверху. — Просто десять из десяти. Уровень урегулирования конфликтных ситуаций: Смерть.

Минсок лишь недовольно цокнул языком, болезненно прикрывая глаза. Только насмешек брата ему и не хватало.

Чондэ, довольный собой и всей этой ситуацией, лучезарно улыбался, глядя на Минсока сверху, перевалившись через перила. Не то, чтобы он был садистом, просто насмешки над братом доставляли ему особое удовольствие.

— Никогда бы не мог подумать, что есть кто-то, кто сосет в человеческих отношениях больше меня…

— Рано радуешься, Чондэ, — хмыкнул Минсок, — я все еще обосрался не сильнее тебя. Как ни крути, ты был и остаешься неизменным лидером.

— Ты такой бука, — наигранно надул губы парень и, наклонившись еще чуть вперед, оттолкнулся ногами, съезжая по перилам вниз.

Как только перила лестницы оборвались, он выпрямился, прошел несколько шагов до следующих, и скатился по ним точно так же. Это забавляло его. Куда веселее, чем спускаться по ступенькам.

Минсок лишь спокойно наблюдал за ребячеством брата. Просить его быть серьезным было бесполезно, особенно когда он в таком состоянии. Особенно, если учесть, что ничего хорошего когда он серьезен ждать не стоит.

— И какого черта это было? — поинтересовался Минсок, когда Чондэ докатился до него и выпрямился, поправляя задравшуюся куртку.

— Что именно?

— Все, — неопределенно повел головой парень.

— Не понимаю, о чем ты…

— Чондэ, — родительским тоном, не предвещающим ничего хорошего, произнес Минсок, — тебе хоть немного стыдно?

— Стыдно.

— Очень?

— Очень.

— Больше так не будешь?

— Не буду.

— Обещаешь?

— Ммммм, — неуверенно промычал Чондэ, — нет.

— Понятно, — устало вздохнул Минсок, скользнув пальцами по лбу, чтобы унять ноющую головную боль. — Что с лицом?

— Подрался.

— А Лухана зачем споить решил?

— Не то чтобы я заставлял его пить, — Чондэ свел руки за спиной, принимаясь раскачиваться из стороны в сторону, словно непоседливый ребенок.

— Ясно, — Минсок бросил пронзительный взгляд на брата, — но хоть позвонить-то ты мне мог?

— Зачем? — Чондэ удивленно посмотрел на старшего.

— Затем, что я мог волноваться.

— Так ты волновался? — отстраненно произнес парень.

— Ты пропал на две недели, шлялся неизвестно с кем и неизвестно где, конечно же я волновался. Неужели так трудно было позвонить и сказать, что с тобой все в порядке?

— Зачем?

— Чтоб я знал, что с тобой все в порядке! — начал выходить из себя Минсок.

— Ты и так знал…

— Я знал, что ты не мертв. Это разные вещи.

— Разве?

Минсок раздраженно выдохнул. Какими бы близкими не выглядели их отношения со стороны, в них так или иначе чувствовалось напряжение. Дистанция. Хотя, может быть, так было нужно. В любых отношениях нужна дистанция.

— Господи, Чондэ.

— Бога нет.

— Да заткнись ты! Твоя беспечность меня раздражает. Как и то, что ты думаешь только о себе. Тебе что, даже в голову не могло прийти, что я могу за тебя волноваться? Неужели сложно просто позвонить и сказать, что с тобой все хорошо, ты там-то и с тем-то, вернешься тогда-то, и я могу не волноваться.

— Не сложно, но если тебе так важно, почему ты сам не позвонишь?

— Потому что твой телефон выключен! Зачем он вообще тебе нужен тогда?

— Зачем он тебе нужен, а? — Чондэ многозначительно посмотрел на брата.

— Что значит зачем?

— То и значит. Тебе нужно всего несколько секунд, чтобы найти меня и столько же, чтобы оказаться рядом. Если я понадоблюсь тебе, ты достанешь меня из-под земли, даже несмотря на выключенный телефон. Зачем он тебе, если я для тебя всегда в зоне доступа?

— Затем, что именно так поступают нормальные люди, Чондэ, — четко, словно расставляя по полочкам, проговаривал каждое слово Минсок. — Пытаются дозвониться до того, до кого не могут дотянуться.

— Мы не нормальные люди, — мотнул головой Чондэ. — Хватит уже делать вид, будто это не так. Нам не нужны эти условности. Если ты решишь, что я нагулялся, ты сам придешь и за ручку уведешь меня домой, а до тех пор я могу гулять свободно. Я знаю это.

— А я знаю, что пока ты не нагуляешься, нет смысла тащить тебя домой, потому что ты опять сбежишь. И это может продолжаться до бесконечности.

Чондэ посмотрел на Минсока, и взгляд его в этот момент был болезненным. Как будто что-то важное старший упускал из виду. Как будто чего-то не понимал. Чего-то очень важного.

— Не могу же я гулять вечно, — тихо произнес он, поджимая подрагивающие губы и сентиментально уткнулся в плечо брата, стараясь спрятать лицо.

Его ломало. Все тело скручивало. И непонятно было почему. То ли его отпускало, то ли душа рассыпалась на мелкие кусочки. Это было невыносимо. Терпимо, но…

— Понятное дело, вопрос лишь в том, как долго…

Минсок обнял брата за плечи, прижимая к себе, и замолчал. Решил, что нет смысла больше говорить, а ведь Чондэ это было так нужно. Чтобы кто-то спросил. Поговорил. Он не мог держать это в себе. Его рвало на части изнутри, но никто не спешил ему на помощь, не пытался поддержать, спасти его. Им будто было плевать. Словно в их головах укоренилась мысль, что он и сам в состоянии со всем справиться, что никто ему не нужен. Это ложь. Всем кто-то нужен. И он не был исключением. Каким бы сильным он ни был, есть вещи, с которыми он просто не в состоянии справиться сам. И это была одна из них.

— И что ты будешь делать дальше? — тихо спросил Чондэ, по-детски цепляясь пальцами за свитер на спине Минсока.

— Для начала уберу тот бардак, который вы оставили на крыше…

— Нет, я о Лухане. Что ты собираешься делать с ним?

— А что я могу с ним сделать?

— Так все и оставишь?

— Да, — спокойно заключил Минсок. — Просто разойдемся разными дорогами. Как и должно было быть с самого начала. Мы не должны были столкнуться. Не сейчас. Слишком рано ему иметь дела со Смертью.

Молодой человек усмехнулся собственным мыслям, отмечая неприятный осадок сожаления, который они оставляли. Это так странно. Сожалеть об объективно правильном со всех сторон решении. Сейчас, как никогда раньше, он был уверен, что поступить так будет правильно, так откуда же это ноющее чувство в груди?

— Разойдетесь или нет, делать это на такой ноте неправильно, — проговорил Чондэ, тихо всхлипывая, — уж я-то знаю, о чем говорю. Если уходишь, то без сожалений. Сделай все, что можешь сделать, чтобы не пожалеть о том, чего не сделал.

— В этом есть рациональное зерно, — Минсок мягко улыбнулся, привычно касаясь головы Чондэ.

— Как и в том, что нам бы пора перестать давать друг другу советы, которым мы сами не следуем.

Минсок рассмеялся, стараясь скрыть за этим смехом грусть, которая разливалась в его груди. Он не выносил такие моменты. Терпеть не мог, когда Чондэ вдруг начинал ломаться, как неисправный механизм, потому что, к сожалению, сделать с этим что-то было не в его власти. И это было самое отвратительное. Он мог все, кроме исцеления чужой души. Все. Кроме этого. Казалось бы, такая малость, в сравнении с его реальной силой, но она заставляла его чувствовать себя бессильным, беспомощным. Он ведь всего лишь хотел, чтобы его брат был счастлив. Чтобы хоть кто-нибудь из них был счастлив…

— Так что же, — мягко произнес Минсок, — ты нагулялся?

— Да.

— Идем домой?

Чондэ болезненно поджал губы. Он не хотел домой, где его ждали четыре стены бетонной коробки. Он все еще не привык к такому понятию как «дом». У него никогда не было «дома». Крыша над головой, место, где он мог жить — да. Но никогда не было места, куда бы он хотел возвращаться. Которое бы он мог и хотел назвать «домом».

— Я не хочу домой, — еле выдавил из себя Чондэ.

— А куда хочешь?

— Я не знаю, — простонал парень. — Не знаю, есть ли такое место на земле, где я хочу оказаться.

— А где ты хочешь оказаться? — Минсок посмотрел на брата, но встретил взглядом лишь его макушку.

— Там, где мне не будет больно…

— Что ж, я тоже не знаю, где это место и существует ли оно вообще… Если бы существовало, столько бы жизней это спасло.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: