Типы повествователей в фельетоне

Это формально те же ракурсы, что и в очерке. В форме третьего лица обычно строится событийный фельетон- сценка. Вот, например, несколько фрагментов из «Игры природы» М.Булгакова (Собр.соч. М., 1992. Т. 2. С. 475-478).

Дверь, ведущую в местком станции М., отворил рослый человек с усами, завинченными в штопор. Военная выправка выпирала из человека. Предместкома, сидящий за столом, окинул вошедшего взором и подумал: «Экий бравый…»

- А вам чего, товарищ? – спросил он.

- В союз желаю записаться, - ответил визитер.

- Тэк-с… А вы где же работаете?

- Да я только что приехал, - пояснил гость, - весовщиком сюды назначили…

- Тэк-с. Ваша как фамилия, товарищ?

Лицо гостя немного потемнело.

- Да фамилия, конечно… - заговорил он, - фамилия у меня… Врангель.

Разумеется, не обошлось без ареста, а затем насмешек некоторых чересчур остроумных коллег. Конец фельетона таков:

Врангель вытащил бумагу из кармана и ткнул ее в нос Карасева. Бумагу облепили и начали читать:

«… Ввиду того, что никакого мне проходу нету в жизни, просю мою роковую фамилию сменить на многоуважаемую фамилию по матери – Иванов…»

Сбоку было написано химическим карандашом: «Удовлетворить.

- Свинья ты… - заныл Карасев. – Что ж ты меня ударил?

- А ты не дражни, - неожиданно сказали в толпе. – Иванов, с тебя магарыч.

Это самоговорящая ситуация, никаких комментариев здесь не требуется, потому что и так понятна смехотворность всей месткомовско-милицейской суеты из-за совпадения фамилий. Поэтому повествователь остается за кадром и никак не вмешивается в изложение.

Примерно так же выглядит текст с единичным вкраплением авторского «я», не привлеченного к получению комического эффекта. Событие, изложенное в третьем лице, комически окрашивается, а вывод, где и появляется авторское «я» (или «мы») дается в серьезной тональности резко отрицательной оценки. Например, Михаил Кольцов строит фельетон «К вопросу о тупоумии» (Избр. произв. М., 1957. Т. 1. С. 414-419) как несколько сценок типа:

В небольших комнатах правления Еланского потребительского общества бурлила деловая суета… ответственный кооператор товарищ Воробьев высунулся из кабинета в канцелярию.

- Как же с телеграфной директивой? Уже который день собираемся спустить ее в широкую сеть. Дайте текст на подпись.

Ему принесли листочек с текстом. В конце директивы бодро синели мужественные слова:

«… усильте заготовку».

- А номер? Директиву без номера спускать не приходится.

Листок порхнул в регистратуру и вернулся с мощным солидным номером:

«… усильте заготовку 13530»

Воробьев обмакнул перышко, строго посмотрел на лишнюю каплю чернил и, презрительно стряхнув ее, поставил подпись вслед за номером.

Уполномоченный районного потребительского общества в Ионово-Ежовке расправил телеграфный бланк и звонко до конца прочел уполномоченному райисполкома приказание высшего кооперативного центра:

«… усильте заготовку 13530 воробьев» Понял?

В этой форме иронического повествования изложено все событие – районная потребкооперация принялась заготавливать воробьев, тревожа центр разными вопросами (например, живых или битых воробьев присылать). Заключение, где вводится «мы» со значением «автор и читатель», выражает прямую отрицательную оценку: Мы сейчас перебираем сверху донизу советскую и кооперативную систему. Выбрасываем гнилое, чужое, вредное. Не надо делать исключений для людей, изображающих из себя дурачков. Таких «наивных», как те, что заготовляли воробьев, можно воспитывать только в одном месте. В тюрьме.

Повествование от первого лица героя или автора может стать источником комического эффекта, когда носителю речи приписываются смешные действия, когда он предстает в какой-то маске (неумехи, зануды, фантазера, неудачника и т.п.). Например, в фельетоне И.Двинского «Тренинг в сложных условиях» (Литературная газета. 1979. 5 сент.) герой-повествователь уж совсем фантастичен. Фельетон имеет подзаголовок «Записки инопланетянина, найденные в капусте». Повествование ведет Арл СЕ, гуманоид с двойной звезды Альфа Айгешат… пилот XII поколения, которому надо было найти во Вселенной место, где бы космонавты могли тренироваться в предельно сложных условиях. Такие условия Арл нашел на одной из наших овощебаз, где он вступал в Контакт с гуманоидами всех мыслимых профессий и специальностей. Программа тренинга оказалась столь широка, что здесь бок о бок работали историки и физики низких температур, лингвисты и кибернетики, плазменщики и специалисты «изкомиссионки» («Суть последней профессии я так и не понял», - честно добавляет инопланетянин.) Хорошо видно, что придуманный автором герой дает простор для смешных предположений, словесной игры и иронии. (Наверное, такой сюжет мог бы существовать и в наше время, ведь у нас тоже «плазменщики» могут оказаться челноками или продавцами в ларьке на рынке.)

В фельетоне Леонида Андреева «Утенок» (1901 г. Андреев Л.Н. Рассказы. Сатирические пьесы. Фельетоны. М., 1988. С. 384-390) высмеивается буржуазный либерализм. Повествователь здесь выступает как хороший знакомый семейства Петра Петровича Петуха и Курицы, у которых родился утенок Вася:

Утенок Вася, тот, что впоследствии так неожиданно поплыл, вырос почти на моих глазах; я же один из всех знакомых провожал его к поварскому столу, - таким образом, право мое на восстановление рассказ в его единственно истинной редакции едва ли может быть оспариваемо.

О судьбе утенка Васи сказано в начале очерка, далее из повествования мы узнаем о смерти Курицы. А Петр Петрович Петух отрекается от плавающего сына. В разговоре с Индюком это выглядит так (в сокращении): Незаконный-с. Селезень часто в мое отсутствие заходил, так вот-с, полагаю… Вы не беспокойтесь, ваше превосходительство, подбородочек-то ваш не тревожьте – я ему, Ваське, покажу… Ножку, ножку о порог не ушибите. Заканчивается фельетон рассказом о встрече повествователя и Петра Петровича Петуха:

Последний раз я видел его на масленице в Художественно-Общедоступном театре, на представлении «Трех сестер». Он был крайне потрясен пьесой и, по его словам, даже плакал, чему можно поверить, приняв во внимание его недостаточно трезвое состояние, а также достоинства самой пьесы.

В фельетоне Эльрада Пархомовского «Циркуляр об Алёне» («Известия»-85. М., 1985. С. 232-234) рассказывается о том, что работники загсов объявляют гонения на некоторые вполне приемлемые имена. Повествователь представляет себя так:

Есть у меня маленькая слабость: люблю творить добро. Увижу приятеля в сером костюме и синем галстуке и говорю ему: «Всем-то ты, брат, хорош, да только вкус у тебя хромает. Синий костюм с серым галстуком был бы куда элегантнее. Прошу в дальнейшем учесть… А то родится у знакомых ребенок. Ну, я немедленно тут как тут. Звоню, поздравляю и спрашиваю: «Как назвать собираетесь? Павел? Да вы что? Не читали книгу Льва Успенского “Ты и твое имя”? Не знаете, что имя Павел происходит от слова “малыш”? Сегодня он малыш, а завтра? То-то!».

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: