Дополнительные материалы о Франкфуртской школе.

Это шестая и последняя глава книги "Фонда Свободного Конгресса" о политкорректности, или - называя вещи своими именами - о культурном марксизме. Это короткое библиографическое эссе предназначалось не как исчерпывающий ресурс для ученых, а как путеводитель для заинтересованных граждан, которые хотят узнать больше об идеологии, захватившей Западную Европу и Америку.

Чтобы понять суть политкорректности или так называемого культурного марксизма и его опасность, необходимо разобраться в его истории, особенно в истории Франкфуртской школы, учреждения, ответственного за его создание. Франкфуртская школа, или Институт социальных исследований, был основан в Франкфуртском Университете в 1923 в Германии. Сам этот факт важен, потому что показывает: политкорректность - это не только пережитки студенческих бунтов 60-х и 70-х годов.

Значителен и еще один факт из далекого прошлого 1923 года: изначально Франкфуртская школа должна была называться Институтом Марксизма. Отец-основатель института, Феликс Вайль, в 1971 году писал, что он хочет стать известным и, возможно, даже прославиться своим вкладом в марксизм, как научную дисциплину. Начав традицию, которую продолжает и современная политкорректность, Вайль с коллегами решили что они смогут работать более эффективно, если они скроют свою связь с марксизмом. Поразмыслив, они решили выбрать достаточно нейтрально звучащее название: "Институт Социальных Исследований"("Institut für Sozialforschung"). Но искренним желанием Вайля оставалось создание организации, подобной советскому институту Марксизма-Ленинизма - укомплектованной целым штатом научных работников и студентов, развитой библиотечной и архивной сетями. В 1933 году этот "замаскированный" институт Марксизма покинул Германию и был открыт заново в Нью-Йорке, где, со временем, поставил акцент на постепенном насаждении этой идеологии в западно-европейском и американском обществах.

Самой лёгкой для понимания англоязычной историей Франкфуртской школы является книга Майкла Джея "Диалектическое воображение: История Франкфуртской школы и Института социальных исследований, 1932 - 1950" (University of California Press, Berkeley, CA, 1973 - переизд. 1996). Эта книга издана в мягкой обложке и может быть заказана через любой книжный магазин. Читатель должен понимать, что книга Джея, выражаясь словами другого труда о Франкфуртской школе, это "полуофициальная" история, то есть в целом некритична. Как и практически все другие англоязычные авторы, писавшие об Институте, Джей относится в своих политических пристрастиях к левым. Тем не менее, книга подробно описывает факты, касающиеся Франкфуртской школы, и читателю не составит труда разобраться в корнях и происхождение современной политкорректности.

В первой главе, "Создание Institut für Sozialforschung и его первые франкфуртские годы", Джей прямо указывает на марксистское происхождение и природу Института, а также на попытки скрыть этот факт: "Первоначальная идея назвать его "Institut für Marxismus" ("Институт марксизма") была отвергнута как слишком провокационная, и начались поиски более завуалированной альтернативы (не в последний раз в истории Франкфуртской школы)". О первом директоре Института, Карле Грюнберге, Джей пишет: "Грюнберг начал свою речь на открытии с ясного признания своей личной приверженности марксизму как научной методологии. Точно так же, как другие организации были цитаделями либерализма, государственного социализма и исторической школы, марксизм должен был стать ведущим принципом существования Института". Первая глава Джея также повествует о критическом сдвиге в деятельности Института, заложившем основу для сегодняшней политкорректности, также известной как культурный марксизм: "И если можно сказать, что в ранние годы своего существования Институт занимался анализом социально-экономического базиса буржуазного общества, то после 1930 года он начал сосредоточиваться прежде всего на его культурной надстройке". Вторая глава, "Гений критической теории", раскрывает саму суть факультетов "критических исследований", которые служат сегодня образцами политкорректности в кампусах колледжей. Все они являются ветвями и потомками критической теории, впервые разработанной в 30-ых годах Франкфуртской школой. Термин "критическая теория" сам по себе является чем-то вроде игры слов. Так и хочется спросить: "Ладно, и в чём же заключается теория?" ответ таков: "В том, чтобы критиковать". Джей пишет: "Критическая теория, как предполагает её название, была сформулирована через серию критик других мыслителей и философских традиций... Только рассматривая её в её же собственных терминах, как смесь других систем, можно понять её полностью". Целью Критической теории была не правда, а практика, революционное действие: подвергать существующие общество и культуру беспрестанной, разрушительной критике.

Согласно Джею, “Истинная цель марксизма, как утверждал Хоркхаймер (Макс Хоркхаймер, сменивший Карла Грюнберга на посту руководителя Института в июле 1930), была не в том, чтобы раскрыть базовые истины, но в том, чтобы стимулировать социальные изменения.” Центральный вопрос, стоящий перед Институтом в начале 1930-х, был в том, как приложить марксистскую теорию к культуре. Название третьей главы Джея даёт ответ: “Интеграция Психоанализа.” Здесь книга Джея до некоторой степени терпит неудачу в том, что она не предлагает ясного понимания того, как Институт объединил Маркса и Фрейда. Решение видится в том, что более поздний критический анализ Фрейда был обусловлен капиталистическо-буржуазным порядком: революционное, посткапиталистическое общество могло бы "освободить" человека от его фрейдистских комплексов.

Здесь снова просматривается появление ключевых аспектов Политкорректности, включая требование сексуального "освобождения" и атаку на "патриархальную" Западную культуру.

И если точная суть смешивания Маркса и Фрейда оставлена Джеем нераскрытой, то в своей последующей главе он раскрывает приложения этого смешения: “Первые Исследования Института Авторитета.” Институт покинул Германию перебравшись в Нью-Йорк в 1933, по той причине, что к власти в Германии пришли нацисты.

Не удивительно, что одной из первых задач Института в Нью-Йорке было выступить против нацизма. Этому в значительной степени способствовало выдумывание психологического "теста" на “авторитарную личность.” Предполагалось, что люди, обнаружившие в себе эту авторитарную личность, вероятнее всего поддержат нацизм. Как само понятие, так и методология, мягко выражаясь, являлись сомнительными. Однако эта работа Института дала важный инструмент в руки левых, а именно, идею о том, что любой человек с правыми взглядами является по сути психологически неуравновешенным. И это стало ключевым этапом для Института в плане зарождения Политкорректности в Западной Европе и Америке, так как необходимые для этого научного труда эмпирические исследования были проведены на западноевропейцах и американцах. Итогом явилась весьма влиятельная работа сотрудника Института Теодора Адорно " Исследование авторитарной личности", увидевшая свет в 1950.

Пятая глава работы Джея, “Анализ института нацизма,” продолжает тему “авторитарной личности.” Однако шестая глава “Теория эстетики и критический анализ массовой культуры,” является ответом на вопрос, почему большая часть "серьезного" современного искусства и музыки настолько ужасны. Так и было задумано. Теодор Адорно был в Институте ведущей фигурой по высокой культуре - он начинал жизнь как музыкальный критик и покровитель Шёнберга - его точка зрения состояла в том, что перед лицом "репрессивности" буржуазного общества искусство могло быть "верным" лишь когда отчуждало, отражая тем самым отчужденное общество вокруг. Джей цитирует Адорно: "Успешная работа не та, которая решает объективные противоречия в фальшивой гармонии, но та, которая выражает идею гармонии отрицательно, воплощая противоречия, точно и бескомпромиссно, в ее самой внутренней структуре". Адорно презирал новую массовую культуру – кино, радио, и джаз – в этом просматривается случай упущенной возможности: сегодня индустрия развлечений - наиболее влиятельный распространитель идей политкорректности. Другая ключевая личность Франкфуртской школы, Вальтер Бенджамин, видел этот потенциал: "он парадоксально возлагал надежду на прогрессивный потенциал политизированного, коллективизированного искусства." В какой-то момент кто-то (вопрос кто именно лежит за пределами книги Джея) сложил вместе восприятия Бенджамина и общее видение Франкфуртской школы, что Джей подытоживает так: "Институт пришел к выводу, что индустрия культуры поработила мужчин куда более изысканными и действенными методами, чем грубое насаждение, используемое в предыдущие времена." В оставшейся части книги Джей прослеживает эмпирическую работу института 1940-х годов (её разновидности), который был окружен теми же проблемами, как их раннее "исследование", и прослеживает возвращение Института во Франкфурт, Германия, после Второй мировой войны. Но к этому моменту читатель уже видит картину. Он видит, как марксизм был переведен из экономического в культурный план; разглядел темы сексуального освобождения, феминизма, "жертв" и так далее, что составляет сегодняшнюю политкорректность, и нашел в "критической теории" происхождение бесконечных воплей о «расизме, сексизме и гомофобии ", которые политкорректность сыпет градом. Не хватает одного ключевого кусочка истории: "анализа маркузианского влиятельного переложения работ Франкфуртской школы для новой западноевропейской и американской аудитории 1960-х годов", как Джей добавляет в эпилоге.

Кроме того, Джей странно игнорирует, удостаивая минимального обсуждения, фактический переезд Института в лице Хоркхаймера и Адорно в Лос-Анджелес во время войны. Разве связи, которые они выстроили там, не играют никакой роли во внедрении философии Франкфуртской школы в западно-европейский и американский кинематограф, а после войны, и в телевидение? Джей не затрагивает эту тему.

Читателю, незнакомому с Франкфуртской школой как с источником сегодняшней политкорректности, "Диалектическое мышление" Джея предоставляет солидную базу. Книга содержит обширную (хотя и без аннотаций) библиографию работ, написанных Франкфуртской школой и о Франкфуртской школе.

Что касается других доступных работ о Франкфуртской школе, то недавно в Германии было переведено на английский язык современное авторитетное исследование Рольфа Виггерсхауса (Rolf Wiggershaus) "Франкфуртская школа: История, теории и политическое значение". (переведено Майклом Робертсоном (Michael Robertson, The MIT Press, Cambridge, MA, first paperback edition 1995).

Эта книга основана на том же базисе, что и книга Мартина Джея, хотя в ней также прослеживается деятельность Института с момента послевоенного возвращения в Германию до смерти Адорно в 1969 году.

Виггерсхаус более детален чем Джей, и хотя он придерживается левых политических взглядов, он более критичен, чем Джей.

Виггерсхаус дает краткий (и в то же время неприязненный) обзор немецкой консервативной критики Франкфуртской школы. Возникающая картина кажется сходной для западных европейцев и американцев, вовлеченных в виток политической корректности: с момента опубликования в 1970 года книги Рормозера "Нищета критической теории", он в непрестанно меняющихся формах распространял мнение, что Маркузе, Адороно и Хоркхаймер были приемными родителями террористов-интеллектуалов, которые использовали культурную революцию для уничтожения традиций христианского Запада. Университетские профессора Эрнст Топич и Курт Зонтхаймер, видевшие себя наставниками и либеральными демократами, пошли по стопам Рормозера. В 1972 г. критический рационалист Топич, будучи профессором философии в Граце, констатировал, что за фасадом слоганов "разумной дискуссии" и "диалога, свободного от давления" в университетах установился "особый терроризм политических обвинений, которого не существовало даже при нацистском режиме".

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: