Добрый Пастырь. Вина. 5 страница

— Чтобы он Лорду настучал? — отозвался Малфой.

— И что твой Лорд нам сделает?

— Скорее всего, ничего. Но надо ли проверять?

— Перестраховщик. Не таскать же эту тварь с собой.

Малфой поглядел на крысу. Крыса была в обмороке — то ли от страха, то ли от хитрости.

— Усыпим, — сказал он и полез в карман.

— Совсем?! — испугалась Гермиона. Крыса зажмурилась крепче и задрожала усами.

— Совсем — вряд ли получится, — задумчиво возразил Малфой, доставая из кармана склянку с настоем адского дурмана, — а вот на время — почему бы и нет?

Он с трудом снял притёртую пробку и занёс руку со склянкой над крысиной мордой.

— Дёрнешься — придушу, — пообещал он.

Гермиона подумала, что, если бы Хвоста не парализовало страхом, он давно дал бы стрекача. Как такой трус мог попасть в Гриффиндор?

Малфой дал упасть единственной белёсой капле на крысиную морду. Тварь вспискнула, раскрыла пасть и захрапела. Живоглот тут же отдёрнул лапу и, вместо того, чтобы вылизать её, брезгливо вытер о забор.

— Хорошо, с этим разобрались, — сказал Малфой, — что дальше?

— Вниз, — ответила Гермиона.

— Как?

— Я не знаю, — раздельно произнесла она.

— Не злись, — примирительно сказал Малфой.

— Я не злюсь.

— Злишься, я же вижу.

— Нет.

— Да.

— Отстань, — она тоскливо огляделась. Улица, уходящая в обе стороны в туман, огороженная бесконечными заборами являла собой воплощённую безысходность.

Она посмотрела вверх, на Малфоя, и встретила его насмешливый взгляд.

— А я знаю, — сказал он.

— Так скажи.

Малфой вытянул губы для поцелуя.

— Потом, — пообещала Гермиона, — если захочешь. Говори.

Малфой поджал губы.

— Помнишь, что нам сказал тот склочный грек?

— Помню, что про тебя он сказал чистую правду.

— Мне льстит, что ты запоминаешь всё, что касается меня. Но что он сказал про наш путь?

— Что нужно идти прямо. Мы и идём прямо.

— Мы идём по улице. А улица идёт…

— По Кругу!

— Значит, нужно пойти поперёк.

— То есть, пересечь какой-нибудь двор и выйти на ту сторону? Ну конечно! Что это со мной? А какой двор пересекать, правый или левый? От Ворот мы с тобой пошли налево…

— Пожалуй, мы на правильной стороне улицы.

— А если нет?

— То упрёмся в стену, вернёмся и попробуем с другой стороны, только и всего.

Они нашли калитку в плетне, пересекли пустынный двор, обогнули дом, стены которого пучились от хозяйских криков, и оказались перед высоченным сплошным частоколом. Туман над частоколом заметно редел и синел знакомым серным заревом.

Живоглот изящно взбежал на частокол и теперь восседал между двумя острыми кольями, иронически глядя сверху вниз.

— Это мы проходили, — вздохнул Малфой, — давай, Грейнджер, я тебя подкину.

— Что-то как-то мне тревожно, — призналась Гермиона, — давай вместе?

— Трусишь?

— Тревожусь, — повторила Гермиона.

Они взяли друг друга за левые руки, нацелили друг на друга палочки и одновременно произнесли:

-Mobilicorpus!

Взмыли вверх, повисли над забором, и им стало видно, что там, за забором, происходит.

— Ч-чёрт, так я и знала, — пробормотала Гермиона.

— Может, всё-таки поцелуешь меня? — спросил Малфой, — один раз. На прощанье.

— Фиг тебе. Спускаемся.

Они приземлились на неширокий скальный уступ по ту сторону частокола. Когда до почвы оставалось чуть менее ярда, Гермиона вдруг почувствовала, что поддерживающая её сила исчезла.

Она приземлилась на четвереньки, выпрямилась и принялась ожесточённо отряхивать ладони и мантию. Потом посмотрела на сидящего Малфоя. Малфой не делал попыток встать и имел болезненное выражение лица. Паршивец Живоглот сидел против Малфоя и глядел на него с состраданием.

— Всё надеешься застать меня врасплох? — сочувственно спросила она, — так тебе и надо.

— Я был уверен, что ты меня удержишь. Дурак был.

— Тебя удержу, а сама упаду? Ты не просто дурак, ты дурак-идеалист. И был, и есть, и пребудешь!

— Аминь, — заключил Малфой.— Со мной ты разобралась. Теперь, может, скажешь, как нам попасть в Третий Круг?

Гермиона сделала над собой усилие и окинула взглядом сумрачную широкую долину, протянувшуюся между их низким скальным уступом и противоположным скальным массивом, высоким и отвесным. А и чёрт бы с этим массивом — отверстые Врата Третьего Круга, как и Врата Второго, были расположены вровень с почвой, так что альпинизмом заниматься не требовалось. Но что было делать с восседавшим перед Вратами чудовищем, огромным, трёхглавым и трёхзевым, бдящим во все шесть глаз и лающим во все глотки?

— Насколько я понимаю, это родственник легендарного Пушка? — осведомился Малфой, — ну, и что ты на него так уставилась? Неужели не похож?

— Похож, — буркнула Гермиона, — как крокодил на ящерицу. Вряд ли подобное идолище можно успокоить музыкой…

— Разберёмся, — сказал Малфой и спрыгнул со скального уступа. — Хорошо, что хоть зонтик не потребовался. Мы, наверное, всю дорогу шли под гору, хотя я и не заметил. А ты?

— Не до того было, — ответила Гермиона и тоже спрыгнула с уступа. Выжидательно посмотрела вверх, на Живоглота.

Живоглот сидел на попе, свесив передние лапы вдоль боков, и взирал на трёхглавого стража совершенно круглыми глазами.

— Испугался? — злорадно спросила Гермиона.

Живоглот мельком глянул на неё круглыми глазами и снова уставился на Цербера.

— Ну что ты, Глотик, — сказала Гермиона, — это ведь всего-навсего собака!

На этот раз Живоглот смотрел на неё долго и весьма выразительно. Как на идиотку.

— Отвяжись от бедного котика, — вступился Малфой, — пусть остаётся здесь, раз так боится.

Бедный котик уставился на Малфоя, угрожающе раскрыл пасть и зашипел.

— И это вместо благодарности за моральную поддержку, — вздохнул Малфой, — никакого воспитания. Хотя о чём это я — при такой хозяйке…

Гермиона развернулась и направилась к Вратам, перепрыгивая с одного наплыва лавы на другой и шипя от злости не хуже Живоглота.

Малфой скоро нагнал её, и они запрыгали в унисон, сосредоточенно дыша и внимательно глядя под ноги. За ними следовало негодующее, хриплое с подвыванием, мяуканье. Надо было понимать, что Живоглот предпочёл гибель в хорошей компании шансу на спасение в одиночестве.

Они остановились ярдах в ста от Ворот, там, где лай Цербера начал ощутимо давить на слух, и принялись оценивать обстановку. Малфой приставил к глазам два кулака в виде бинокля.

— Не проскочим, — определил он, — хорошо, конечно, что у него одна задница, а не три, но, чтобы перекрыть Ворота, и одной хватило. И потом — чувствуешь? — по-моему, он там и гадит…

— А где ещё ему гадить? Он ведь на цепи.

— На золотой.

— Ну да, конечно.

— Посмотри сама, — он протянул Гермионе кулаки. Решив подыграть, она взяла кулаки за запястья, поднесла к глазам и посмотрела. И ахнула.

— Как ты это сделал?

Из рукава Гермионы высунулось заинтересованное мерцание.

— Элементарно, Грейнджер. Берёшь воздух, скатываешь в шарик и разламываешь пополам… Эй, не царапайся!

— В следующий раз укушу, — пообещала Гермиона, — Ты можешь объяснить по-человечески?

— Я и объяснил по-человечески, но тебе ведь нужно по-гриффиндорски… Я использовал твою собственную идею, насчёт скатывания шариков из воздуха. Хорошо получилось?

— Ага, — сказала Гермиона, всматриваясь в Цербера сквозь малфоевские кулаки, — так и говори, воздушные, мол, линзы…

— Не желаю я учить маггловский английский, — заносчиво возразил он, — хватит с меня латыни, французского и немецкого.

— И немецкого? — восхитилась Гермиона.

— И немецкого! — с гордостью подтвердил Малфой, — я хорошо разговариваю. Беллатрикс говорила, что мне очень идёт немецкая речь. Хочешь, скажу тебе несколько нежных слов?

— Лучше не стоит. Это как раз тот единственный случай, когда я всецело доверяю мнению твоей тётушки и в подтверждениях не нуждаюсь…

Её прервал громовой лай. Церберище углядел незаконных гостей и теперь, опасно натянув цепь, рвался к ним, дробя скалы когтями и брызжа слюной. Ядовитые брызги прожгли камень у самых ног Малфоя.

— Эй, — возмутился он, отскакивая, — я так не договаривался! А вдруг он бешеный?

Гермиона, пробормотав "и кто из нас маггл?", достала палочку и выбросила щит, который немедленно покрылся зелёными искрами от сгорающей слюны.

— Предложения? — отрывисто спросила она.

— Надо попробовать музыку, — неуверенно сказал Малфой, — а вдруг сработает?

— Ну, так попробуй!

Малфой взглядом оценил расстояние.

— Подойдём поближе.

Укрываясь щитом, они подошли поближе, и Малфой поднял палочку. При первых же тактах Гермиона расхохоталась, чуть не упустив щита. Ликующий, грозный, одиозный до оскомины "Полёт валькирий" подходил к обстановке — лучше некуда.

— Ну, как? — прокричал Малфой, стараясь перекрыть могучие медные звуки.

— Мы весь Ад переполошим!

— Давно пора! — заорал Малфой и пронзил палочкой воздух, словно хотел пробить далёкий мрачный свод и достать до самого неба. Музыка ударила так, что задрожала скала под ногами, и захотелось взлететь. И кого так можно усыпить?

— Так не годится! Нужно что-нибудь тихое! Убаюкивающее!!

Пёс продолжал рваться и лаять, хотя слышно его не было.

Музыка вдруг оборвалась — Малфой опустил палочку.

— Бесполезно, Грейнджер, — сказал он, — и колыбельная тут тоже не поможет. Он глухой. Оглох, наверное, от собственного лая…

Гермиона посмотрела на Цербера. Пёс надсаживался от лая. Было видно, как налились кровью его глаза и пасти. Трудно представить, что его можно пронять заклинанием, но Гермиона попробовала: Обездвиживающее, Оглушающее, Окаменевающее и Уменьшающее — с нулевым эффектом.

— И что мы будем делать? — тихо спросила она.

— Ridiculous? — серьёзно предложил Малфой.

От отчаянья Гермиона послушалась его, разумеется, безрезультатно.

В ход пошёл демон. От его потуг сначала опалить, а потом заморозить каждый из трёх носов, Цербер даже не чихнул. Пристыжённый демон залез обратно Гермионе в рукав.

— Скотина непробиваемая, — с ненавистью сказала Гермиона.

И тут вперёд выступил Живоглот. Выгнул спину, потянулся и низкими короткими прыжками понёсся к Церберу.

— Глот! Назад, немедленно! — Гермиона рванулась за спятившим котом, но Малфой поймал её за плечи.

— Стой. Надо выждать.

— Чего выжидать, он его сейчас сожрёт!

— Кто кого? — ухмыльнулся Малфой. — Дай своему рыжему хотя бы несколько секунд форы, похоже, он знает, что делает… а теперь пошли.

Они осторожно двинулись вперёд. Малфою приходилось страховать Гермиону, потому что она не сводила глаз с Живоглота, казавшегося совсем крохотным по сравнению с Цербером. Маленький рыжий костёр, пылавший так близко к исполинской лапе… Гермиона подняла палочку.

— Спокойно, Грейнджер, спокойно, — мурлыкал Малфой у неё над ухом, — без резких движений… Куда ты идёшь, там трещина, правее… вот так.

Цербер был всего-навсего собакой. И кошачья наглость действовала на него, как на любого другого пса, тем более, посаженного на цепь. И когда Живоглот, пройдясь для разогрева туда-сюда, плюхнулся на бок, закинул за ухо заднюю ногу и неторопливо и тщательно занялся гигиеной котородного органа, пёс не выдержал.

Он взвыл в три голоса, поднялся на задние лапы, молотя передними по воздуху. Потом упал на четвереньки, с зубодробительным скрежетом процарапывая глубокие борозды в скале, стремясь зацепить наглую тварь, порвать в клочья, в ошмётки... цепь не пускает, не хватает каких-то полдюйма…

Живоглот закономерно проигнорировал эту демонстрацию бессилия. Он снова сел и старательно, во всю пасть зевнул.

— Сейчас, сейчас, — азартно шептал Малфой.

Полузадушенные натянутой до отказа цепью, собачьи головы захрипели. Цербер вцепился в скалу когтями передних лап, упёрся задними, поднажал — и конец цепи, казалось бы, намертво вплавленный в камень, вырвался наружу, отвесив Церберу нехилого пинка под хвост.

Кот и собака взвыли в унисон и понеслись куда-то в сумрачную скалистую пустыню.

— Глот! — ринулась было Гермиона, но Малфой вцепился в неё, как капкан.

— Быстрее, Грейнджер! Во Врата! Ну же, ничего с твоим котом не случится!

У Врат они остановились, потому что там было действительно навалено. Невозможно навалено. До самой арки. А уж амбре просто с ног сбивало. Тоннель, наподобие кротового хода проложенный в этой массе, может быть, подходил теням, но уж никак не живым людям.

— Evanesco! — заорала Гермиона, ткнув палочкой.

Какая-то часть исчезла. Очень незначительная часть, примерно в кубический фут. Чтобы освободить дорогу в таком темпе, им понадобится уйма времени. А лай Цербера, раньше удалявшийся, теперь явственно приближался.

— Ха! — вдруг крикнул Малфой и поднял палочку, — Orchideous!

Куст белой орхидеи вырос на отвратительной куче, изведя небольшую толику на удобрение. Тут и Гермиону осенило, и она ткнула в орхидею палочкой:

— Geminio! — а потом погладила один из развратно распахнутых цветков.

От её прикосновения куст пошёл самокопироваться со всё возрастающей быстротой, поглощая всё больше Церберова дерьма и превращая адскую подворотню в цветущий сад.

Как только проход в центре расширился достаточно для того, чтобы один человек мог пройти, Малфой подтолкнул Гермиону вперёд.

— Давай, Грейнджер!

— А Глот?

— Он нас догонит. Вперёд!

Они помчались между стремительно зараставших орхидеями склонов, сквозь волны зловония и одуряющего аромата. Яростный лай Цербера всё приближался, потом стало слышно и пронзительное мяуканье, и на ту сторону они выскочили одновременно с Живоглотом. А Цербер не выскочил. Наверное, впал в ступор, когда увидел, во что превратилось его рабочее место, даже лаять перестал. На выходе Гермиона обернулась, чтобы посмотреть, как ретивый, но не в меру впечатлительный страж нюхает цветочки — шестью громадными, пышущими жаром ноздрями.

— Эстет, — заметил Малфой, тоже оглянувшийся.

— Теперь у него будет биотуалет, — удовлетворённо сказала Гермиона. — Дублирующее заклятие ещё нескоро исчерпается, при такой-то питательной среде.

— Я страшно рад за него, — заверил Малфой, — а теперь, Грейнджер, пойдём, пока нас с тобой не обвинили в даче очередной взятки очередному должностному лицу.

Они сделали последние несколько шагов. И на них обрушился дождь.

20.08.2013

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: