Разноцветный трубадур 2 страница

— Совсем страх потеряли, — сказала Гермиона, положила книгу наземь и закляла её на увеличение. Книга принялась стремительно распухать. Живоглот с обиженным мявом поскакал к Малфою, таща демона на хвосте. Гермиона медленно отступала, по мере того, как книга росла, а глазищи Плутоса раскрывались всё шире.

— Quod ad hoc iuro Satanas est?! [2] — загремел он. Малфой на мгновение отвлёкся от своей штанины.

— Ты поняла, Грейнджер? Он впервые в жизни видит книгу!

— Цыц, — велела Гермиона и зашагала по периметру громадного, как площадь, тома, выкрикивая Укрепляющее заклятие.

— Если он решит её порвать или сожрать, это заклятие не поможет! — крикнул Малфой.

— А если решит почитать, то поможет, — ответила Гермиона. Обойдя всю книгу, она наложила на книгу заклятие Самочтения, и тоже отступила к Малфою. Малфой встал, спрятал палочку и вдруг почтительно поклонился Плутосу. Гермиона, замешкавшись на мгновение, сделала реверанс.

— Сутулишься, Грейнджер.

Гермиона открыла было рот, чтобы огрызнуться, но тут сверху пала тень. Пришлось закрывать рот, хватать Малфоя за руку и оттаскивать его от Плутоса ещё на несколько десятков шагов.

Мохнатая, когтистая лапа опустилась и бережно взяла книгу.

— Надо было сделать ещё больше, — сказал Малфой. — Для него это карманный формат.

— Ничего, справится, — ответила Гермиона, зачарованно глядя, как Плутос, нечаянно оцарапав когтем обложку, осторожно положил том обратно на землю (земля дрогнула), и принялся ожесточённо обгрызать когти на обеих лапах одновременно.

— Господи, — сказал потрясённый Малфой.

— Вот так надо любить литературу, — наставительно сказала Гермиона.

Плутос вновь взял книгу в руки и раскрыл её.

“When Mr. Bilbo Baggins of Bag End announced that he would shortly be celebrating his eleventy-first birthday with a party of special magnificence, — на весь Ад поведал мягкий и приветливый мужской голос, — there was much talk and excitement in Hobbiton.”

— Поверить не могу, — сказал Малфой.

— Он тоже, — сказала Гермиона. — Тоже не может поверить. В своё счастье.

Плутос держал книгу на раскрытой ладони, внимал мягкому мужскому голосу и, когда наступала пауза, аккуратно перелистывал страницу. Его пылающие глаза скользили по строчкам.

— Что я тебе говорила! — торжествующе сказала Гермиона, — он читает!

Малфой крепко взял её за руку.

— Пойдем отсюда, не будем ему мешать. Где наши бестии?

— Сам ты бестия, — огрызнулась Гермиона, — а Глотик вон там, — она показала, — во Вратах. И демон с ним. Какие они всё-таки умницы! В отличие от нас.

— Вот именно. Пойдём, пойдем, скорее!

Они беспрепятственно прошли в тоннель под Вратами. Новообращённый поклонник профессора Толкиена и глазом в их сторону не повёл.

— Поведение Стражей просто возмутительно, — надменно заявил Малфой, — они откровенно манкируют своими обязанностями.

— Когда мы доберёмся до Девятого Круга, — ответила Гермиона, — ты сможешь подать жалобу их начальству.

— У тебя, Грейнджер, странные представления об иерархии, — всё так же надменно ответил Малфой, — ты полагаешь, что князь Ада лично занимается хозяйственной частью?

— Почему бы и нет? Амбридж же занималась. Лично.

Малфой покраснел и замолк.

Они подошли к выходу из тоннеля. Там, под самой аркой, сжался в комок Живоглот. Из-под его брюха вылетел демон и сиганул Гермионе в рукав.

— Господи, что же там такое? — спросила Гермиона.

Там был грохот. Когда Гермиона и Малфой осторожно высунули голову из-под арки, грохот обрушился на них, придавил к земле, забил уши болью. Гермиона инстинктивно шарахнулась назад, в тишину, не удержалась на ногах и шлёпнулась наземь, свернулась клубком, не отрывая ладоней от ушей.

— Придётся наложить Заглушающее заклятие, — послышался голос Малфоя. — Иначе мы и шагу не сделаем.

Гермиона осторожно отняла ладони от ушей и очень осторожно подняла голову. Малфой, бледный и взмокший, сидел перед ней на корточках и внимательно смотрел на неё. Встретив её взгляд, он слабо хихикнул.

— Что смешного? — оскорбилась Гермиона.

— Да вот, смотрю, как тебя скрючило, — объяснил Малфой, — точь-в-точь, как твоего кота.

Живоглот вознегодовал слабым от пережитого потрясения голосом.

— И на твои уши наложим Заглушающее, — пообещал коту Малфой. Почесал поцарапанную ногу и добавил, — я в последнее время совсем не злопамятный.

— Ты в последнее время вообще — святой, — сказала Гермиона.

— Что вы, леди, — возразил Малфой, вставая и подавая руку Гермионе, — был бы я святым, не проник бы в Ад. Кстати, мы идём дальше или еще чего-то ждём?

— Ждём, пока я приду в себя, — решила Гермиона.

Она сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь побороть тошноту и гул в ушах. Малфой тем временем сотворил водяной шарик и нацелился его потребить, но Гермиона выхватила палочку, перетянула шарик к себе, выпила и облизнулась. Малфой посмотрел на неё с упрёком.

— Могла бы и попросить.

— Мог бы и предложить, — парировала она. — Сэр.

Малфой быстро щёлкнул её в нос — она не успела ни уклониться, ни ударить его по руке — и показал язык.

— Это мне урок, — хмыкнула Гермиона и потерла нос. — Нечего величать сэром кого попало…

Малфой надулся и полез в книгу.

— Четвёртый круг, скупцы и расточители, — пробормотал он, — почему-то катят камни. Вот откуда такой грохот. Ну, с этими мы справимся без проблем.

— Да?

Малфой грустно посмотрел на неё сверху вниз — как цапля на лягушку.

— Меня буквально убивает твой скептицизм, Грейнджер. — сказал он печально, — что тебе мешает просто довериться мне?

— Действительно, — хмыкнула Гермиона, — что же мне мешает?

Заглушающее заклятие имеет один недостаток — чтобы его наложить, недостаточно знать, что заклинаемый объект имеет уши. Нужно эти уши видеть. То есть, заклясть мерцающую искру — демона Максвелла — не представлялось возможным.

— Спрячь его в сумочку, — посоветовал Драко.

— Слишком маленький, — возразила Гермиона, — может вообще исчезнуть. Заверну я его лучше в вату и положу в карман. Не возражаешь? — адресовалась она к мерцающей искре.

Демон не возражал. С готовностью влез в кусок медицинской ваты и быстро превратил его в подобие кокона, который Гермиона и сунула себе в карман. После чего они с Малфоем закляли друг друга и Живоглота. Под действием заклинания уши кота плотно прижались к голове, заставив Гермиону сморщиться от неприятных воспоминаний. В ту зиму, когда они с Гарри и Роном партизанили по всей Британии, кот, в свою очередь, тоже шлялся неизвестно где и заработал чудовищное воспаление. Вот точно так же у него были прижаты уши, а уж орал он, что твоя баньши — особенно когда Гермиона взялась, наконец, его лечить…

Малфой дёрнул её за рукав, возвращая к действительности, и раздражённо ткнул палочкой в сторону арки — пошли, мол.

Они опасливо вошли в Четвёртый Круг, но заклинание работало безупречно — тихо была, как на уроке у Снейпа. Только вот уши довольно неприятно ныли, всё-таки ушная раковина не для того создавалась, чтобы складываться пополам и плотно закрывать слуховой проход…

Вдобавок и дороги не было, а была опасная для жизни толчея. Тени скупцов и расточителей непонятным образом катили вполне материальные и весьма массивные глыбы. Единого направления не было — катили куда попало, сталкиваясь, высекали снопы искр, падали, поднимались, вновь хватаясь за свои глыбы, и даже затевали драки, когда кому-нибудь казалось, что его собрат после падения ошибся глыбой. Один из камнекатателей, голый, грязный, обезумевший от такого времяпрепровождения, прокатил свой камень буквально в дюйме от Глота — кот еле увернулся, даже возмутиться не успел.

Гермиона сердито взглянула на Малфоя — кто-то обещал ей, что проблем не будет. Малфой подмигнул, запустил руку в карман, и широкими движениями сеятеля принялся разбрасывать по сторонам нечто жёлтое и блестящее — вправо, и влево, и вправо…

И вот один из скупцов-расточителей остановился, подобрал блестящий кружок, осмотрел со всех сторон, попробовал на зуб, и вдруг упал на колени, торопливо сгребая жёлтое и блестящее вместе с грязью и запихивая это в свои лохмотья. И вслёд за ним все остальные принялись подбирать и прятать, и вот уже одному показалось, что сосед подобрал то, что ему не принадлежало, и дал ему в челюсть, а тот дал ему в ответ и начал жадно хватать то, что вывалилось из рук упавшего, и пошло-поехало — и справа, и слева. Зато впереди стало посвободней.

Малфой пошёл вперёд, не переставая разбрасывать, Гермиона и Живоглот двинулись за ним след в след.

"Лепреконово золото, — думала Гермиона, — ай да Малфой…"

Они так и шли гуськом, пока размашистые движения Малфоя не замедлились от утомления. Тогда Гермиона догнала его, запустила обе руки ему в карманы и принялась разбрасывать. Получалось опасно близко — размаха не хватало. А идти было ещё далеко.

Малфой вдруг остановился, сокрушённо покачал головой и стал раздеваться. Вручил Гермионе мантию, показал знаками, чтобы она продолжала разбрасывать обманные денежки, разделся окончательно и обернулся единорогом.

Гермиона привычно сунула в сумочку Малфоево барахло, закинула Живоглота на спину единорога и залезла сама. Поместила кота впереди себя, чтобы вредное животное цеплялось когтями за её мантию, а не за единорожью шкуру, и единорог рванул с места в карьер.

Та ещё была джигитовка. Держаться можно было только ногами, руками нужно было раскидывать чёртово… то бишь, лепреконово, золото. Хорошо, хоть Живоглота придерживать не пришлось, а даже напротив — котище вцепился передними лапами в белую гриву, а задними в мантию Гермионы, и этим — худо ли, бедно ли — помогал не упасть. Судя по затылку кота, он пел боевую песнь, жаль, что слышно его не было.

Долго так продолжаться, конечно, не могло, и, сознавая это, единорог нёсся изо всех сил.

У Гермионы отваливались руки, нестерпимо болели уши, ноги дрожали, к тому же, одолевала дурнота. Она едва видела, что противоположная стена долины приближается, и, превозмогая жгучую боль в плечах, всё зачёрпывала, и разбрасывала, и зачёрпывала, и ей казалось, что так будет всегда. Ад. Без конца, выхода и надежды.

Единорог с разгону влетел в темноту и безлюдье крытого тоннеля и встал. Гермиона по инерции сделала ещё несколько разбрасывающих движений, после чего, потеряв сознание, соскользнула с белой спины наземь.

[1] — Прообраз аудиокниги — заклятие, заставляющее книгу читать самоё себя. Свистнуто — с благодарностью и любовью — из романа Пола Андерсона “Операция Луна”.

[2] — “Клянусь Сатаной, что это за хреновина?”

Перевод полностью на совести google translate.

13.10.2013

Воин

"В результате ваших активных действий восстанавливается способность двигаться дальше". Карта Воин, колода Симболон.

— Больше я не буду верить тебе на слово, — заявила Гермиона, открыв глаза и отогнав демона, усердно капавшего на неё ледяной водой. Демон обиженно шарахнулся.

Под затылком и спиной Гермионы возмущенно вздрогнул тёплый лохматый бок, в поле зрения слева вплыл длинный козий профиль и укоризненно уставился драгоценным глазом — близко-близко.

— Да-да, — сказала Гермиона, отстраняя профиль обеими руками, — если бы ты сразу рассказал мне, что ты задумал, я бы взяла твою мантию с лепреконовыми монетами, ты бы обернулся, я бы к тебе привязалась какой-нибудь верёвкой, чёрт возьми, вместо того, чтобы страховаться бедным Глотом!

В поле зрения справа вплыл фас, рыжий и круглый, и веско заявил:

— Мяу.

— Я об этом и говорю! Мы бы сразу поскакали, не пришлось бы тащиться пешком, терять время и силы. Но ты!

Она постучала согнутым пальцем в белый лоб около рога.

— Ты же не можешь не выпендриваться…

Единорог фыркнул ей в лицо тёплым молочным духом и снова повёл боком — вставай, мол, раз очнулась.

— Встаю, встаю, — проворчала Гермиона, с трудом поднимаясь. Сделала попытку погладить демона.

— Спасибо, маленький. Прости за грубость, это меня Малфой рассердил…

Её что-то легонечко укололо пониже спины справа. Она взвизгнула, схватилась за уколотое место, отскочила, обернулась — единорог стоял, почти касаясь спиной свода тоннеля, нагнув голову и недвусмысленно уставив рог.

— Ты ещё и бодаешься! — сказала она. От резких движений у неё опять закружилась голова, и она ухватилась за вогнутую стену тоннеля, — нет, чтобы извиниться… А где моя сумка?

На запястье болтался обрывок цепочки. Единорог замекал от ужаса.

— Не нужно так расстраиваться, — утешила его Гермиона, — пока ты зверь, тебе не нужны ни штаны, ни волшебная палочка…

Единорог раздул ноздри, взрыл копытом каменный пол тоннеля и снова уставил рог. Живоглот сжался в клубок, сверкая глазищами, а демон почти погас от огорчения.

— Паникёры, — сказала им Гермиона, — за кого вы меня принимаете? На сумке заклятие Нетеряемости, нам надо только подождать немного, и она сама к нам приползёт. — Она посмотрела на демона, — сделаешь нам водички? Сил нету колдовать…

Силы у неё были, хотя чувствовала она себя нехорошо. Но пусть малыш сделает что-нибудь полезное.

Демон заскакал от стенки к стенке, обнаружил валун с округлым углублением в середине и быстро набросал туда ледышек. Ледышки растаяли, заполнив углубление хрустальной водой. Кот немедленно принялся лакать.

Единорог многозначительно посмотрел на Гермиону.

— Не буду я тебя обращать, — сказала она, — ты же голый.

Он игриво махнул хвостом, чуть не сметя Живоглота, и вопросительно склонил голову набок.

— Да, стесняюсь. Поэтому будем ждать, пока прибудет твоё имущество. Кроме того, ты в таком виде очень красивый.

Единорог поклонился.

— А главное, молчаливый.

Единорог обиделся и пошёл к поилке, где тут же сцепился с Живоглотом из-за места, а демон опустился до уровня подбородка Гермионы и сотворил для неё персональный водяной смерчик.

— Красота какая, — сказала Гермиона, — даже жалко пить.

От смущения демон чуть было не вскипятил смерчик, но овладел собой и гордо замерцал. Тут Гермиона вспомнила, что демон ведь сидел у неё в кармане, обмотанный ватой.

— Как же ты выбрался, чудо?

Ватный кокон всё ещё был в кармане, но и кокон, и сам карман были прожжены насквозь.

— Ничего себе! — сказала Гермиона и ощупала ногу сквозь джинсы. На ноге, как ни странно, ожога не оказалось. Демон, видимо, не мог решить, гордиться ему или стыдиться, и, на всякий случай, просто потускнел.

Гермиона допивала смерчик, когда со стороны входа в тоннель послышался усиленный эхом шорох и металлическое звяканье. Живоглот немедленно сжался в комок, настропалил уши и уставился на вход в тоннель. Волоча за собой обрывок цепочки, в тоннель вползла сумочка — чуть потрёпанная, но целёхонькая.

— Я же говорила! — торжествующе воскликнула Гермиона, — умница моя, пришла!

Сумочка доползла до ступни Гермионы, уткнулась и замерла. Было полное впечатление, что она дышит, будто загнанная лошадь.

— Бедная моя, — Гермиона подняла сумочку и принялась то ли отряхивать, то ли оглаживать её ладонью, — досталось моей умнице…

Единорог возмущённо фыркнул, но Гермиона не велела ему мешать и продолжила возиться с сумочкой. И только очистив её и удостоверившись в отсутствии серьёзных повреждений, достала Малфою его вожделенные шмотки…

Тоннель шёл под уклон, поэтому идти было легко, но, чёрт возьми, долго. Малфой даже предложил обернуться снова и, так уж и быть, повезти Гермиону на себе, но тоннёль был слишком низок для единорога, даже без всадника. Они устали до изнеможения, но страшно было подумать о том, чтобы делать привал в тоннеле — длинном, низком, освещённым только светом палочек и мерцанием демона. Начало и конец тоннеля терялись в непроглядном мраке, от которого было трудно дышать.

Живоглот так устал, что при каждом шаге, казалось, повисал на собственных лопатках. Лучше всех было демону, восседавшему на макушке Гермионы и сумочке, повисшей у неё же на запястье.

Кот вдруг хрипло мякнул и пошёл быстрее.

— Выход, — сказала Гермиона.

— Где?

— Впереди.

— Не вижу.

— Я тоже, но Глот не ошибается.

Ещё через полчаса ходьбы впереди забрезжил свет — своеобычная серная заря, смешанная с какими-то розоватыми отблесками, то притухающими, то разгорающимися. Выглядело это странновато и жутко, но всё же это был свет, а значит, выход, и Гермиона и Малфой зашагали быстрей. Но на выходе им пришлось остановиться.

— Лучше бы твой кот ошибался, — прокричал Малфой, перекрывая шум потока, — хотя бы изредка.

— Как тебя впечатлило,— крикнула Гермиона, — ты разве не дочитал до Пятого Круга? По-моему, в книге очень точное описание.

— Описание точное, — согласился Малфой, — но одно дело прочитать, а другое, знаешь ли, узреть. Воочию.

Крутой обрывистый склон начинался почти под ногами, сразу за узким, двоим не разойтись, карнизом. По правую руку невдалеке грохотал, скакал, рушился по обрывам бешеный горный поток, волоча песок и камни и исходя паром и брызгами. На глубине ярдов ста от того места, где они стояли, поток впадал то ли в озеро, то ли в болото, тоже курившееся паром. От испарений видимость была никакая, но вдалеке, на невидимом противоположном берегу, возгорались и гасли два багровых огня, окрашивая весь туман в тусклый багрово-розовый цвет. На скалах горели серо-синие огни, и от сочетания багрово-розового тумана и ни черта не освещающих серных языков мгновенно начала болеть голова и заныли глазные яблоки. И это если не брать во внимание сильнейшую серную вонь и затхлый горячий смрад, поднимающийся от болота. Гермиона почувствовала, как у неё на макушке завозился демон, стараясь, видимо, зарыться поглубже ей в волосы. Она зажмурилась, развернулась и ощупью вошла обратно в тоннель. Малфой последовал за ней.

— Как мы пойдём, непонятно, — сказала Гермиона, усевшись на круглый валун спиной ко входу, — не топать же по болоту с завязанными глазами.

— Кот твой нас проведёт, — хмыкнул Малфой, — он остался там, осматривается. Ему, похоже, здешние световые эффекты нипочём.

— Он же кот, — сказала Гермиона, — он вообще красных тонов не видит.

— Так что же, он не знает, что он рыжий? — удивился Малфой.

Гермиона подумала и ухмыльнулась

— Наверное, не знает, — согласилась она, — может быть, он думает, что он зелёный? Или синий.

— Потрясающе, — мечтательно сказал Малфой, — синий кот. И синие Уизли — все, от мала до велика. И так будет со всеми предателями крови — они все посинеют, рано или поздно…

— Заговариваешься, враг мой.

— Это от усталости и голода. Потому что ты меня не кормишь и спать не укладываешь. Только и знаешь, что верхом ездить…

В тоннель, пошатываясь, вошёл Живоглот, лёг и закрыл глаза передними лапами.

— Всё, — решительно сказал Малфой, — воля ваша, мистрис Гермиона, а мы с этим рыжим-синим дальше не пойдём, пока не отдохнём.

Живоглот завил хвост штопором, не открывая глаз.

— Да, верно, — сказал Малфой, — пока не отдохнём и не поедим.

Гермиона подняла глаза вверх, в направлении собственной макушки.

— А ты, — спросила она, — тоже бастовать собрался?

Демон, как всегда, оказался штрейкбрехером — с готовностью, хотя и с трудом, выпростался из её волос и в мгновение ока привычно сотворил ледяной котелок. Гермиона полезла в сумочку, достала кофе, крекеры и пакет сухого супа. Малфой поднял брови. Когда же Гермиона высыпала суп из пакета в котелок, он возмутился:

— Ты чем мужчину кормишь, Грейнджер?

Она сунула ему под нос пакет из-под супа.

— Читать умеешь, мужчина?

— Суп, — с отвращением прочитал Малфой, — мясной, с грибами и укропом. — Он потянул носом, — там ещё какие-то ингридиенты. Поверь мне, Грейнджер, совершенно несъедобные.

Гермиона помешала суп, открыла банку консервов для Живоглота и опять помешала суп. Малфой молча ждал.

— Если бы ты знал, — сказала она, — тогда, десять лет назад, когда мы прятались по лесам, скольких ошибок удалось бы избежать, если бы я могла более-менее нормально кормить мальчишек! И если бы ты знал, как я жалела, что не догадалась сунуть в сумку ящик тушёнки и мешок таких вот пакетов с супами, ведь было же место! И когда всё уже закончилось, я себе поклялась, что никогда в жизни больше не пущусь в дорогу без тушёнки и супов.

— Ну да, — проворчал присмиревший, но неукрощённый Малфой, — ты поклялась, а я теперь страдать должен.

— Ну и запасся бы подходящим провиантом, — пожала плечами Гермиона, — ты же знал, что я маггла. Стало быть, и еду ем маггловскую.

— Я и предположить не мог, что нам понадобиться еда! Хотя ты права, сам виноват. Пора бы уже знать, что если выходишь из дома с гриффом, то вряд ли успеешь домой к обеду.

— Зато сумеешь пообедать в любом другом месте, — подхватила Гермиона, вынимая из сумки суповые чашки, — даже в Аду!

— Аминь, — заключил Малфой и взял свою чашку.

Они съели суп. Малфой больше не выступал, видимо, слишком устал. Живоглот задрых кверху пузом, Гермиона зарядила очередной котелок кофе, а Малфой вынул из кармана портсигар и флягу.

— Провиантом я не запасся, — сказал он, — но есть малая польза и от меня.

Они долго дымили и пили кофе с огневиски, разлёгшись на спальных мешках и глядя в темноту тоннеля. От входа, от горячего горного потока тянуло теплом, и путников незаметно разморило. Малфой заснул на полуслове и с дымящейся сигаретой в зубах. Пришлось превозмогать дремоту, вынимать у Малфоя сигарету, и тушить её, и свою сигарету тоже. Все эти усилия были так утомительны, что Гермиона не заметила, как уснула.

Или не уснула? Во сне она неслась вниз по горной тропе, по опасным обрывам, вдоль горячего ручья, вниз, к болоту, глядя только под ноги, не глядя по сторонам. И было болото в розовом тумане, из тумана вышел бесформенный, чёрный, мокрый, длинный. Туман горячий, а он холодный, мёртвый. Гермиона шагнула к нему, а он отступил назад, в болото, в тепло.

— Руку, — крикнула Гермиона, и её голос увяз, заглох в тумане, — Северус, дайте мне руку, я выведу вас отсюда!

— Холодно, — ответил он, — с тобой холодно…

— Я вас согрею!

— Холодно…

Нужно развести огонь. Гермиона подняла палочку, но тут сообразила, что поджигать здесь нечего. Ни деревьев, ни травы, вода и глина…

Она сорвала с себя мантию и подожгла её. Мантия вспыхнула ярко, потом затлела.

— Идите сюда, — сказала она, — здесь огонь, тепло.

Он приблизился, ступая деревянно, как зомби из второсортного фильма. Протянул к огню скрюченные пальцы. Человеческие, слава богу пальцы, не клешни, не щупальца. Но они отвратительней любых клешней, потому что мёртвая плоть треснула, и в трещинах светят кости. И сухие остатки волос прилипли к черепу, и глина в пустых глазницах, и сквозь лохмотья чёрной мантии видны рёбра. И смрад.

И зачем её сюда занесло? Вот за этим?

Наверное, она произнесла это вслух, потому что он покачнулся и вдруг повернул к ней лицо. Шевельнулась нижняя челюсть с обнажёнными зубами, голос раздался — откуда? Как он говорит, у него же нет ни губ, ни языка!

— Прочь.

Ух ты, обиделся.

— Профессор, вы себя в зеркале видели?

Он видимо, озадачился. Неподвижно смотрел на неё наполненными глиной глазницами, даже забыл, что ему холодно.

— Понимаете, если бы вы сейчас увидели себя в зеркале, вы бы не стали обижаться на то, что девушка сомневается. Уж очень у вас вид… сомнительный.

— Наглая… девчонка…

— Ну слава богу, ругаетесь. Хоть понятно, как вы угодили в Болото Гневных. А то ходите, как неживой.

— Ду..ра, у..хо..ди…

— Чёрта с два! Вместе с вами!

Она схватила остов его руки. Он не сделал попытки вырваться, но снова проговорил:

— У..хо..ди о..па..с..но..

— Ах, вот почему вы меня гоните. Ну, пусть только кто-нибудь сунется, — она вынула палочку, — пойдёмте.

В тумане послышался приглушённый, но громкий плеск и скрип, как от чего-то большого. Исполинская двойная тень сгустилась из тумана — тень огромной лодки и огромного человека. Берег сотрясся два раза — когда чёлн причалил к берегу, и когда человечище выпрыгнул из чёлна.

Ужасно грязный человечище и ужасно уродливый. На память Гермионе пришёл неподражаемый дерьмодемон из фильма "Догма", но дерьмодемон был нормального человеческого роста, а этот раз в пять выше. Стало быть страж Пятого Круга, как его, Флегий, кажется.

Во лбу исполина светился красным светом единственный глаз. Дерьмодемон-переросток с Багровым Оком во лбу. Офигеть…

Флегий подошёл ближе, громко плюхая полужидкими ножищами, и стало видно, что слеплен он не из дерьма, а из глины, что логично. Уж чего-чего, а глины кругом хватает.

Флегий начал медленно наклоняться, протягивая капающую глиной ручищу к Снейпу.

— На место, грешная душа, — сказал он. Голос у него был вполне громовой, да вот дикция подкачала. Да и какая может быть дикция у существа, чей рот сделан из полужидкой глины?

Но рука у него была огромная и наверняка сильная. Гермиона поколебалась — очень уж несуразным выглядел этот недоделанный голем, жалко его было — потом всё же подняла палочку:

— Stupefy!

Ага, сейчас. Флегий продолжал наклоняться, даже глазом не повёл в сторону Гермионы. На лбу у него Гермиона разглядела куфические письмена, неестественно чёткие на текучей глине — четыре буквы. Действительно, самый настоящий голем.

— Глу..па..я дев..чон..ка, — проскрипел Снейп.

— Вы-то больно умны, — огрызнулась Гермиона, — хотя бы отойдите в сторону, он же сейчас вас схватит!

— Ме..ня, не те..бя…

— А и шли бы вы с вашим благородством! — в сердцах сказала Гермиона, и заорала на Флегия:

— Incarcerous! Incendio! Bombarda!!!

Флегий, видимо, почувствовал некий дискомфорт и, чтобы избавиться от раздражающей помехи, плюнул в Гермиону глиной, да так метко, что сбил её с ног. Сам же преспокойно сграбастал Снейпа поперёк туловища и начал неторопливо сжимать пальцы, приговаривая:

— Нельзя убегать… нельзя…

Оглушённая, полузадушенная глиной Гермиона просипела "bombarda maxima", в ответ на что проклятый голем только крепче сжал пальцы. Послышался хруст и сдавленный стон, и к горлу Гермионы подкатила тошнота.

Плохо соображая от гнева и бессилия, Гермиона подняла палочку:

— Adesco …

Сзади послышался раскатистый грохот, звонкий топот, пронзительный свист и воинственный мяв. Голем застыл в нерешительности, потом начал медленно поднимать голову. Убедившись, что давить Снейпа он пока больше не собирается, Гермиона обернулась.

Вниз по обрыву галопом шёл единорог, буквально перелетая с уступа на уступ и гоня перед собой ручей из мелких камней. В зубах единорога болталась бисерная сумочка. На спине у него восседал рыжий котище с горящими глазами и испускал грозные вопли. А впереди всёх со свистом рассекала воздух досиня раскалённая искра.

Гермиона обернулась, взглянула на исписанный лоб глиняного палача и закричала демону:

— В лоб! Бей в лоб!

Не синяя уже, а фиолетовая от накала искра наддала и со всей дури вмазалась голему в лоб. Взрыв оглушил, ослепил, осыпал глиняными ошмётками. Гермиона упала ничком, уверенная, что и глиняному киборгу, и храброму малышу непонятной природы пришёл конец. Интересно, как выглядит смерть в Аду?

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: