ПРИМЕЧАНИЕ: Все герои, задействованные в сценах сексуального содержания, вымышленны и достигли возраста 18 лет. 7 страница

– Он дышит. Достань из моей сумочки кроветворное и укрепляющее зелья и трансфигурируй что-нибудь в носилки.

– Ага, – выполнять чёткие приказы всегда легче, чем искать решения самому.

– Гарри, ты говорил, что Нагини ядовита. Как действует её яд?

– Когда она искусала Артура Уизли, у него долго не заживали раны, и не прекращалось кровотечение. А в остальном он был такой же, как всегда. Ему, пока целитель Сметвик не нашёл противоядие, просто давали каждый час кроветворное, и всё.

– Значит, я не сделала ничего фатального. Гарри, где носилки? Северуса надо перенести в Больничное крыло.

– Эм, Гермиона… я не уверен, что наши, увидев его беззащитного, не захотят прикончить предателя. Да и если он попадёт в руки авроров… доказательств, что он был на нашей стороне, не осталось – ты всё уничтожила…

– Не думаю, что кто-то из защитников замка поднимет руку на раненого. А мадам Помфри и остальным мы расскажем, кем был профессор и что он сделал для всех. Потом, если профессора будут судить, Ремус и Аберфорт не откажутся свидетельствовать в его пользу. Дамблдор и портреты остальных директоров подтвердят – они же слышали всё, о чём говорилось в кабинете.

– Гермиона, ты, конечно, очень умная, но иногда такая наивная. Никто не станет прислушиваться к лепетанию нарисованных человечков. Аберфорт имеет очень плохую репутацию среди волшебников, ты же помнишь. И… Люпин погиб. Да и наши слова не будут иметь веса, если кое-кому понадобится замести следы. Поверь, живой Снейп очень опасен для многих из тех, кого мы считаем своими союзниками или нейтральными в этой войне.

Внезапно высокий холодный голос прорезал звуки далёкой битвы. Он врывался в уши и, казалось, высверливал мозг.

– Вы храбро сражались…

Гермиона приподняла Снейпа за плечи и, прижав его голову к своей груди, закрыла ему рукой открывшееся ухо. Сама она морщилась, но защитить собственные уши даже не пыталась.

– Я даю вам час. Перевяжите раненых, проститесь с убитыми. Если через час Гарри Поттер не явится ко мне, я начну настоящую битву. Я не пощажу никого из тех, кто встанет против меня. Гарри Поттер, ты слышал мои слова. Если не хочешь, чтобы за тебя опять погибали другие, приходи ко мне.

Волдеморт замолчал, но в ушах ещё стоял звон от его резкого пронзительного голоса.

– Ты ведь не совершишь этой глупости, Гарри, – Гермиона прижималась щекой к макушке Снейпа. Девушка уже вся была в его крови и продолжала размазывать её по лицу. – Ты же не пойдёшь к нему. Он всё равно обманет и продолжит бой, даже если ты явишься к нему без палочки и скованным по рукам и ногам.

– Конечно, нет, Гермиона. Не волнуйся, никуда я не пойду. Давай отнесём Снейпа в Больничное крыло. Только ты должна будешь остаться с ним, чтобы в нужный момент аппарировать куда-нибудь подальше.

«И сама заодно будешь в безопасности», – но этого Гарри вслух не произнёс.

Они с трудом пролевитировали длинные носилки по подземному ходу, а снаружи накинули на них мантию-невидимку. Мадам Помфри поджала губы, когда Гарри потребовал лечить раненного директора-Пожирателя смерти. Но убитый вид Гермионы, в слезах, смешавшихся с грязью и кровью, смягчил сердце колдоведьмы, и она выделила Люциусу Малфою склянки с кроветворным зельем. Сама Поппи прикасаться к подлому предателю и убийце наотрез отказалась. За разбирательствами, стонами раненых и просьбами о помощи, раздающимися отовсюду, никто не заметил, что Гарри Поттер растворился в воздухе, как будто его и не было.

Гарри шёл к Запретному лесу, вернее, к одной приметной поляне в нём. Заблудиться он не боялся, поскольку всегда мог заглянуть в голову к Волдеморту, чтобы уточнить дорогу. Вот только идти не хотелось совершенно. И не идти было нельзя. За тот месяц, что он прожил с мыслью о своей скорой смерти, казалось, можно было смириться, но этого не произошло. Жить хотелось отчаянно. Руку жгла палочка Драко Малфоя, и Гарри засунул её поглубже в рукав. Ни в коем случае нельзя было затевать даже подобие боя с любым из соратников Волдеморта. Нельзя было позволить, чтобы кто-то из них стал хозяином Старшей палочки, Смертельной палочки, Жезла Судьбы. Даже права умереть с честью в бою Гарри был лишён. Но у него оставалось право потребовать от Риддла, чтобы он сдержал своё слово. Жизнь Гарри за жизни защитников Хогвартса. Микроскопический шанс, но упускать его юноша не собирался. Слишком многие умерли, чтобы он жил.

Гарри запнулся о выступающий корень, и по груди его ударил мешочек из ослиной кожи. «Я откроюсь перед концом», – так было написано на снитче, наследстве Дамблдора. Так вот он, конец. Гарри остановился под старым, наполовину высохшим вязом. Достал снитч, попытался подцепить ногтем шов на его боку, но тот был слишком плотным. Золотой шарик распахнул крылья, а потом снова сложил их, как будто уснул. И Гарри вспомнил рёв трибун, свист ветра в ушах и металлический привкус на языке. Это же надо было умудриться – поймать неуловимый мячик ртом! А снитч обладает телесной памятью… Гарри сунул его за щеку, а когда достал, тот распался в ладони на две половинки, и из него вывалился маленький чёрный камешек, поцарапанный с одной стороны. Второй Дар Смерти. Воскрешающий камень, который никого не может воскресить. Как там было в сказке? Повернуть в ладони три раза?

Призрачные фигуры родителей, Сириуса и Люпина с Тонкс появились рядом с ним. Они улыбались ему так светло. Ремус больше не выглядел замученным и разбитым, он обнимал сияющую Тонкс. Гарри вгляделся в лица своих родителей. Они всего лишь на три года старше него. И навсегда останутся такими. Они погибли, чтобы он мог дойти по этой тропинке до конца.

– Это больно? – его губы едва шевельнулись, он скорее подумал, чем спросил вслух.

Высокий, ослепительно красивый Сириус улыбнулся ему так ласково, как никогда не улыбался при жизни:

– Нет. Это как заснуть, только ещё легче.

– Не бойся. Он сделает это быстро. Он вовсе не так уверен в своей победе, как хочет показать. Поэтому он не будет мучить, – мама шла совсем рядом, её зелёные глаза были нежны и печальны.

– Я не хотел, чтобы вы погибли. Простите меня.

– Ты такой храбрый. Мы гордимся тобой, сын, – отец был выше Гарри, а в остальном – почти точная его копия.

– Тонкс, прости, не получился из меня крёстный для твоего сына.

– Ничего. Мама найдёт ему хорошего крёстного, я уверена, – она светло улыбнулась и посмотрела на Люпина.

– Ремус, а как там, у вас?

– Ты немного не у того спросил, Гарри. Я-то здесь чуть больше часа. Но мне не плохо. Тут по-другому, это всё, что я могу сказать. И мне не надо беспокоиться о моей «маленькой пушистой проблеме», – Люпин крепче обнял жену. – Мне жаль, что я не смогу быть рядом с моим сыном, пока он будет взрослеть. Но я думаю, он поймёт, что его родители отдали жизнь за то, чтобы он мог вырасти счастливым.

Гарри шагал по ночному лесу, а рядом шли его родители и друзья – те, кого он потерял давно или недавно. Скоро он присоединится к ним. Месяц ожидания смерти подходил к концу. Ещё несколько шагов, и его существование будет окончено. Он устал. Он действительно устал. Проклятый Снейп превратил последний месяц его жизни в пытку. Конечно, Гарри понимал, что у профессора не было выхода: они могли больше никогда не встретиться, если бы обман с поддельным трупом Гермионы раскрылся. Но этот месяц был самым тяжёлым и страшным в его жизни. Так пусть всё закончится поскорее. Гарри разжал кулак, воскрешающий камень упал в траву, и фигуры родителей и их друзей растаяли без следа.

Большая группа Пожирателей смерти посреди поляны Арагога тихонько переговаривалась, опасливо косясь на стоящего в центре Волдеморта. Гарри снял мантию-невидимку и засунул её за пазуху. Боярышниковую палочку юноша спрятал под мантию, чтобы не возникло соблазна воспользоваться ею. Он набрал в лёгкие воздуха и вышел из-за дерева.

– Я думал, он придёт, – Волдеморт вертел в руках палочку Дамблдора; все Пожиратели смерти не отводили глаз от его бледных пальцев. – Похоже, я ошибся.

– Нет, не ошибся, – Гарри сделал ещё шаг и оказался в круге света, отбрасываемого костром.

Вся поляна пришла в движение: захохотала Беллатрикс, отчаянно взревел Хагрид, несколько Пожирателей смерти кинули в полувеликана «силенцио», пока он не повредил им барабанные перепонки. И только двое стояли молча, не сводя друг с друга глаз: юноша в грязной порванной маггловской одежде и высокий красноглазый маг в серой хламиде.

Волдеморт дёрнул рукой, и шум стих, как по волшебству.

– Гарри Поттер, – раздался высокий ясный голос. – Мальчик-Который-Выжил…

А потом была зелёная вспышка – и всё. Мама оказалась права, он не стал тянуть. И Сириус тоже оказался прав – это даже легче, чем заснуть.

***

Гарри открыл глаза. Вокруг был странный туман. Он лежал на чём-то твёрдом и понимал, что пока он не появился здесь, этого твёрдого тоже не было. А ещё он был не один, кто-то находился рядом. Этот кто-то плакал. Гарри поднялся на ноги и понял, что он голый. Но ему было всё равно, ведь он уже умер. Вдруг юноша вспомнил, что он теперь в мире, где находятся его мама и Тонкс, и захотел как-то прикрыться. Одежда возникла на нём сама собой. Гарри огляделся. Туман немного разошёлся, и волшебник увидел огромное пустое помещение, стеклянный потолок, колонны и одинокий стул, под которым лежало существо, похожее на ребёнка с ободранной кожей. Гарри наклонился, чтобы поднять его с пола, но голос, раздавшийся сзади, заставил его вздрогнуть и оглянуться.

– Ты не сможешь ему помочь.

Дамблдор, не такой весёлый, как на портрете, но, несомненно, здоровый и бодрый, стоял позади него.

– Ты такой храбрый, мой мальчик.

– Вы не сердитесь на меня? – Гарри во все глаза смотрел на старого директора, на его руки, которые вертели в длинных пальцах точную копию палочки, отправившей Гарри сюда.

– Сержусь? На что мне сердиться?

– Я был груб с вами сегодня. Простите.

– Ты, наверное, разговаривал с моим портретом в Хогвартсе? Увы, Гарри, он и я – мы не одно и то же. Он лишь слепок с той личности, которая была в Хогвартсе в момент смерти. Я же пошёл дальше и ничего не знаю о происходящем там. Но я вижу, что ты выполнил своё предназначение, мой мальчик.

– То есть умер? Собственно, другого выхода ведь не было?

– Ты не умер, Гарри. Пока ещё нет.

– Нет? Но почему? Хотя, знаю! Значит, Рон был прав?

– Рон? Ты имеешь в виду Рональда Уизли?

– Да.

– Ты рассказал ему о своей миссии, и он не отговорил тебя? Не пытался задержать?

– Пытался, конечно. Хотя и верил, что материнская защита не даст Волдеморту убить меня.

– Защита? Ты что-то путаешь, Гарри. Она пала, когда тебе исполнилось семнадцать. То, что ты выжил – только твоя заслуга. Ведь ты не сопротивлялся. Ты вышел к Тому и позволил ему убить себя. Это сохранило твою душу нетронутой, а его «авада» выбила из тебя лишнюю сущность.

– Не думаю, директор, что покорность спасла хоть одну овцу, ведомую на бойню. Вы считаете, что если бы я попытался применить к Волдеморту «ступефай», это бы разбило мою душу? Скорее, я получил бы дюжину «авад» из палочек его приспешников. И тогда точно был бы мертвее мёртвого. Мамина защита сработала, потому что мы были один на один с тем, против кого она мне её дала, – с Волдемортом. Неважно, что он с помощью моей крови создал себе новое тело – душу-то он оставил старую, душу убийцы. Вернее, то, что от неё осталось. И поэтому прав Рон, а не вы – материнская защита даётся на всю жизнь. Эта магия сильнее времени, а значит, сильнее смерти.

Гарри по привычке с силой потёр лоб и замер, не обнаружив шрама.

– Да, его нет. Наверное, ты прав, Гарри. Твоя мама защитила тебя, но не Тома. Его смертельное проклятье ударило в единственное уязвимое место – в кусок его собственной души. Ты свободен.

– Ага. И кстати, можете считать, что сработал ваш первоначальный план – хозяин Старшей палочки ушёл непобеждённым. Именно поэтому я не сражался – чтобы не дать никому победить себя, а не чтобы не разбить свою душу. Сомневаюсь, что она разбивается, когда сражаешься за свою жизнь.

Дамблдор посмотрел на Гарри с какой-то грустью, а потом ещё раз крутанул в пальцах бузинную палочку.

– Не знаю, как ты стал хозяином Старшей палочки, да это теперь и не важно. Ты стал мудрым, Гарри. Надеюсь, у тебя теперь хватит сил выслушать меня… – Дамблдор внимательно всматривался в юношу, как будто не был уверен, что видит перед собой именно Гарри.

– Не надо, директор. Я уже разговаривал с вашим портретом. И хотя я понимаю, что он – не вы, но проходить ещё раз через всё это у меня сейчас не хватит сил. Просто знайте, что я простил вас. Иного выхода не было, я это понимаю. Мне горько, но я вас ни в чём не виню. Ни в смерти моих родителей, ни в своём безрадостном детстве, ни в том, что вы скрывали от меня правду даже тогда, когда от неё зависели жизни моя и моих друзей.

Дамблдор удивлённо приподнял бровь. Сзади раздался звук приближающегося поезда. Гарри и директор оглянулись. Красный паровоз, похожий на Хогвартс-экспресс, прошёл мимо, снижая скорость. Поезд остановился, двери вагонов распахнулись, но из них никто не вышел.

– Мне пора? – Гарри сделал шаг к поезду.

– Нет, это за мной. Тебе, я думаю, ещё рано сюда. Ты необыкновенный волшебник, Гарри Поттер. Ты истинный повелитель Смерти, потому что она не властна над твоей душой. Я никогда не смог бы стать таким, как ты.

– Но вы…

– Да, Гарри. Я не слышал, о чём ты говорил с моим портретом, но твои слова здесь разрывают мне сердце. А то, что ты смог простить мне мои ошибки, исцеляет его. Теперь я могу двигаться дальше. Потому что если бы ты не простил меня, мне бы пришлось вернуться. Я не думаю, что в Хогвартсе обрадовались бы ещё одному болтливому привидению.

– А я? Я могу двигаться дальше? И куда?

– Ты можешь. Можешь сесть в поезд и поехать со мной. Но не думаю, что тебе стоит это делать. А можешь вернуться и закончить начатое. И начать что-нибудь ещё. Жизнь – удивительное приключение, Гарри. Стоит прожить её до конца, ведь за каждым поворотом она готовит для тебя что-то новое.

Дамблдор шагнул в вагон, Хогвартс-экспресс оглушительно свистнул, туман завертелся перед глазами, и в нос Гарри ударили запахи леса и свежей травы.

Глава 7. Победа и её плоды

«Значит, не сработало», – эта мысль вертелась в голове Рона, пока он глядел, как толпа Пожирателей смерти под предводительством Волдеморта подходит к главному входу в Хогвартс.

«Не сработало», – тело Гарри, безжизненно свисающее с мощных рук рыдающего в голос Хагрида.

«Не сработало, но это уже не важно», – Невилл вынул из горящей Распределяющей Шляпы тот самый меч и одним движением отрубил голову огромной змее. Лонгботтом упал, одежда на нём вспыхнула, а толпа Пожирателей кинулась на приступ.

Рон сражался с какой-то холодной яростью. Не было ни гнева, ни печали. Вместо людей были мишени с перекошенными в крике ртами, безумно выпученными глазами. Были цветные лучи заклятий, которые нужно отбить, и чужая палочка в руках, которая слушалась, как своя. Непривычно короткая, но хлёсткая – «протего» она держала поистине железобетонное, что бы это гермионино словечко ни значило.

Защитники отступали, оставляя на лужайке перед главным входом слишком многих. Наконец, уцелевшие скрылись за мощными зачарованными дверями и рассредоточились за колоннами. Двери вздрогнули и разлетелись миллионом щепок. Толпа в тёмных мантиях вливалась в холл. Заклинания защитников основательно проредили этот поток, но нападавших было слишком много.

Мелкий Малфой держался рядом, прикрываясь щитом Рона, и посылал в толпу бывших своих «друзей» одно заклятье за другим. Хорёк оказался действительно юрким и гибким. Рон понял, что у него самого сражаться с такой скоростью никогда не получится, и теперь старался просто держать щит перед ними обоими, чтобы Драко было удобнее нападать.

Внезапно шум боя прорезал высокий визг. Так виртуозно визжать умеет только Лав-Лав. Рон оглянулся: в нише между окнами сжалась в комок его бывшая девушка, а перед ней стоял Фенрир Грейбэк. На отведённой в сторону руке Пожирателя стремительно отрастали звериные когти. Рон быстро снял щит и швырнул в оборотня «ступефай», снеся его с ног. Лаванда взвизгнула последний раз, а Рон почувствовал, как чьё-то заклинание обернулось вокруг его лодыжек и буквально выдернуло на середину холла, протащив спиной по щебёнке. На него прыгнул Грейбэк.

Драко досадливо оглянулся. Гриффиндорский вратарь держал «протего» лучше даже, чем защищал кольца своей команды. Его щит оказался непробиваем, пыль и свет заклятий подсвечивали его, и Драко мог, прикрываясь им, посылать свои заклинания, не опасаясь, что его заденут бывшие «свои». Эти «свои» никогда не принимали его всерьёз, считали маменькиным сынком. Единственный, кто учил его биться, был даже не отец, а полукровка-декан. Снейп жестокими тренировками натаскал его, заставил тело работать само, и теперь Драко сыпал заклятьями, даже не задумываясь. Они сами выстраивались невербальными связками: «ступефай-инкарцерос», нагнуться, «сектумсемпра» снизу, вправо «импедимента-ступефай», справа налево по диагонали «диффиндо»… и вдруг радужно-пыльная преграда защитного заклинания перед ним пропала.

Юноша машинально выставил собственный щит, с удивлением наблюдая, как Рон, размахивая палочкой, скользит вперёд ногами на середину холла. Драко отскочил за колонну и поставил «протего» горизонтально, прикрывая своего партнёра. И вовремя – на его щит рухнул Фенрир Грейбэк. Оборотень размахивал руками, пытаясь отросшими когтями процарапать невидимую преграду и добраться до горла младшего Уизли. Держать щит было неимоверно трудно, проклятый волк весил, наверное, как пара слонов. Юноша опустился на колени, изо всех сил сжимая палочку двумя руками, и даже не заметил, как из его ноздрей побежали две красные струйки, и в пыль между коленями упали тёмные капли.

Глаза Драко заливал пот, в ушах шумел прибой, руки начали дрожать, а палочка уже угрожающе потрескивала, когда что-то сбило его с ног. Потом раздался грохот, всё заволокло новым облаком пыли, и юноша почувствовал, как кто-то обнимает его, вытирает лицо, и незнакомый голос шепчет в ухо: – «Спасибо за сына, мальчик». Драко моргнул и оглянулся, но женщины рядом уже не было. Вместо неё перед ним сидел на полу Рон Уизли, тряс головой и говорил, обращаясь к окровавленному человеку в обгоревшей одежде, стоящему над ними: – «Тебя, Невилл, на уроки Ухода за магическими животными пускать нельзя. Змейку зарубил, оборотня по полу размазал. Ты лучше Хагриду на глаза не попадайся». Лонгботтом улыбнулся, отчего по его подбородку побежал новый ручеёк крови, покачнулся и сполз по стене на пол.

Драко оглядел холл. Бой разбился на несколько очагов. Чернокожий маг, МакГонагалл и Слагхорн в изумрудной пижаме пытались атаковать Тёмного Лорда, а тот с безумной улыбкой на бледных губах отмахивался от них, как от надоедливых мух. Тётка Белла хохотала и старалась связать одним заклятьем трёх девушек, одна из которых определённо была Грейнджер. Надо же, значит, мама правду сказала – не мог Снейп её убить. У него хватило смелости и ума обмануть Тёмного Лорда. Впрочем, это уже не важно. Живыми им всё равно из этого сражения не выйти – слишком неравны силы. Свежие Пожиратели смерти подтягивались из Хогсмида и со двора замка, а защитники уставали, и их оставалось всё меньше.

– Эй, Малфой! Я твой должник.

Драко оглянулся. Засыпанный белёсой штукатуркой Уизли выглядел точно густо напудренная старая ведьма, у которой уже не хватает сил на чары красоты, но она всё равно появляется на всех приёмах и призывно улыбается холостым магам. Раздался едва различимый хлопок, и домовик в замызганном полотенце с гербом Хогвартса ухватился за руку Лонгботтома, после чего оба исчезли. Рон стянул разодранную рубашку и пытался разглядеть свою поцарапанную спину.

– Посмотри, там не сильно страшно?

Драко взглянул, оценил перекатывающиеся мускулы плечевого пояса и ответил:

– Жить будешь.

– Тогда чего сидим, кого ждём? Руквуд!

Рон вскочил, посылая в высокого мага в министерской мантии мощный «ступефай». Драко поднялся, прикрывая Уизли щитом. Постепенно сражение вынесло их почти в центр холла. Под ногами хрустели осколки колонн, штукатурка и обломки дерева. На смену рухнувшему без сознания Руквуду пришёл сначала министр Тикнесс, потом Трэверс, потом все лица слились в непрекращающийся хоровод. Связка гриффиндорца и слизеринца работала так, будто они не меньше года тренировались сражаться спина к спине. Непробиваемый щит Рона позволял Драко очищать заклинаниями пространство перед ними, но за это время кто-нибудь из Пожирателей успевал подкрасться сзади. И тогда Рон посылал назад свой в буквальном смысле сногсшибательный «ступефай», а «протего» в это время держал Драко. Они были хороши именно вместе – юркий и быстрый Малфой и мощный, основательный Уизли.

Внезапно резкий крик перекрыл шум сражения.

– Не тронь мою дочь, стерва!

Все невольно замерли с поднятыми палочками – столько власти было в этом голосе. Драко с удивлением смотрел, как маленькая пухленькая рыжая женщина наступает на его тётку. Беллатрикс сначала рассмеялась, но вскоре ей стало не до смеха. Девушки, которые сражались с ней, порскнули в стороны, освобождая место для неистовой рыжей ведьмы. Она посылала огромной силы невербальные проклятья, успевая при этом ещё и кричать:

– Ты! Больше! Никогда! Не будешь! Убивать! Наших! Детей! Мразь!

Заклятья слились в невообразимую мешанину лучей, но последний, зелёный, ударил тётю Беллу прямо в грудь. Она покачнулась и упала в полной тишине.

– НЕЕЕТ!

Драко не знал, что можно так кричать, не используя «сонорус». Тёмный Лорд одним движением смёл со своей дороги двух преподавателей и чернокожего мага и подскочил к Беллатрикс. Он направил палочку в сторону рыжей ведьмы, когда за его спиной раздался спокойный голос:

– Ну, хватит.

Живой и невредимый Гарри Поттер возник прямо посреди холла.

Рон облегчённо выдохнул и хлопнул Драко по плечу.

***

Мадам Помфри много повидала за свою долгую жизнь. Конечно, не такую долгую, как у Минервы МакГонагалл, но и желторотой медсестричкой, впервые взявшей в руки перечное зелье, она себя не чувствовала уже лет тридцать. Но сегодня многое для неё было странным и непривычным. Странности начались вместе с первыми заклятьями, ударившими в защитный купол школы. Именно тогда дверь Больничного крыла отворил Люциус Малфой, очень отдалённо похожий на лощёного красавчика с колдографий в «Ежедневном Пророке». Он принёс бессознательного Грегори Гойла с обгоревшими до костей ступнями. Высокородный Пожиратель смерти отлевитировал мальчика на одну из коек, после чего отложил палочку и РУКАМИ стал очищать раны от остатков одежды. Поппи принесла ему воду и нужные зелья и поспешила к новым раненым, которые начали поступать в лазарет.

Потом обезумевший Перси Уизли принёс своего брата с раздробленным плечом и висящей на клочке кожи рукой. Поппи собирала ключицу буквально по кусочкам, а Люциус стальной хваткой держал мечущегося парня, на которого уже не действовали самые сильные обезболивающие. Через некоторое время в Больничном крыле стало не протолкнуться от Уизли, и мадам только краем глаза заметила, как младший из братьев уходит вместе с Драко Малфоем. Оба мальчика покачивались от усталости, но Поппи не стала их останавливать, поглядев на Люциуса. Он смотрел вслед своему сыну так, как будто хотел его запомнить навсегда, вырезать его образ на сетчатке глаз. Так, будто знал, что больше никогда его не увидит.

Резкий голос Волдеморта, объявивший перемирие на час, означал, что в Больничное крыло сейчас хлынет поток раненых. Так оно и случилось. Поппи удивилась и возмутилась до глубины души, когда Гарри Поттер вместе с Гермионой Грейнджер принесли и сгрузили на кровать самого отвратительного из Пожирателей смерти, убийцу Дамблдора и «кровавого директора» Снейпа. Но Гарри почему-то потребовал, чтобы мадам Помфри занялась его лечением немедленно, а девочка Грейнджер сидела на краешке кровати, сжимая рукой его бледные длинные пальцы, и по щекам её непрерывно текли слёзы, промывая светлые дорожки.

Поппи отказалась наотрез, но Люциус шепнул ей на ухо: – «Вы не доверяете Гарри Поттеру?», и она дала ему нужные зелья. Ещё через полчаса, когда Волдеморт объявил, что Гарри мёртв, девочка встала, наклонилась к самому лицу предателя, прошептала: – «Дождись меня, пожалуйста. Я вернусь, обещаю, только ты дождись», и поцеловала в закрытые глаза. У медсестры выпал из рук пузырёк с очередным зельем, и оно плеснуло на порядком замызганный фартук, но Поппи не обратила внимания. Очнулась мадам Помфри от того, что её плечо сжала твёрдая рука Малфоя, а сам аристократ, наклонившись к её уху, произнёс: – «Она лишь одна из многих, кому он спас жизнь».

Потом были ещё раненые, тяжёлые и не очень. Перепуганная хаффлпаффка, которая не могла ни на чём сфокусировать взгляд, мальчик без лица (всю кожу спалило какое-то заклятье), мисс Браун из Гриффиндора с разодранной грудной клеткой, Невилл Лонгботтом с ожогами по всей верхней половине тела. Если бы не молчаливый аристократ, который упорно всё делал руками, не прикасаясь к палочке, мадам бы никогда не справилась с этим наплывом раненых. И уж, конечно, девочку Браун она бы не спасла.

Незаметно на краешке кровати Снейпа вновь появилась мисс Грейнджер. Проверила у него пульс, поправила повязку и застыла, как изваяние. Мадам Помфри подумала, что сражение, скорее всего, закончилось. А когда вскоре школа взорвалась ликующими криками, поняла, что защитники Хогвартса победили, и Волдеморт повержен.

Гарри Поттер, живой и здоровый, ворвался в Больничное крыло, подбежал к Гермионе и схватил её за плечо.

– Его надо немедленно прятать. В школе авроры, они уже арестовали Драко, хотя все видели, что он сражался на нашей стороне. Рон чуть сам под арест не попал, когда за него заступился.

Грейнджер вскочила, прижимая руки к груди.

– Но куда его деть?

– Ко мне. Кричер!

Перед Поттером возник старый домовик в окровавленном полотенце.

– Мой хозяин победил Того-Кого-Нельзя… – закричал было он, но Гарри его прервал.

– Тише, Кричер. Возьми Гермиону и профессора и перенеси их к нам домой. И никого не впускай. Я закрываю дом для всех. Ты понял?

– Понял, хозяин Гарри Поттер! Кричер выполнит приказание…

– Гарри, зелья, – Гермиона приподняла Снейпа за плечи, бережно прислоняя его голову к своему плечу.

Люциус Малфой высыпал на живот бывшего директора несколько склянок с кроветворным и укрепляющим. Мадам Помфри хотела возмутиться, но посмотрела на лица Гарри и Гермионы и не стала.

– Мистер Малфой, вы можете воспользоваться моим домом.

– Мистер Поттер, вы говорите, что мой сын арестован?

– Да, но я…

– Я два года прятался за его спину. Думаю, если сейчас не стану этого делать, он сможет меня простить хотя бы частично. Но за предложение спасибо.

– Ваше право. Кричер, давай!

Домовик протянул одну руку мисс Грейнджер, второй уцепился за больничную рубашку Снейпа и исчез с тихим хлопком. На подушке алело пятно от промокшей повязки. Гарри Поттер, не раздеваясь, рухнул на кровать, закрывая собой это свидетельство присутствия опального директора.

И в то же мгновение дверь распахнулась, пропуская группу людей в чистеньких алых мантиях.

– Старший аврор Долиш. Ко мне поступила информация, что здесь скрывается убийца и Пожиратель смерти Северус Снейп, – высокий человек, стоящий впереди, обвёл лазарет цепким взглядом. – Проверить помещение!

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: