ПРИМЕЧАНИЕ: Все герои, задействованные в сценах сексуального содержания, вымышленны и достигли возраста 18 лет. 10 страница

– Хозяин Драко, прибыла мисс Дафна Гринграсс. Мисс просила передать, что ждёт мисс Асторию Гринграсс в холле.

– Спасибо, Типпи. Пригласи Дафну сюда, – Драко величественно кивнул домовику, что выглядело довольно комично, ведь одет он был в драные штаны и вымазанную до полной неопределимости цвета рубашку.

– Не надо. Я не думаю, что Дафна захочет тебя видеть, Драко.

Малфой вопросительно поглядел на девушку.

– Ты не обижайся на неё. Она считает, что ты тоже должен был разделить с Панси приговор. Ведь ты действительно был Пожирателем смерти. Тебя оправдали, а её собираются лишить души, хотя у неё даже Тёмной метки нет. Я понимаю, что всё это ерунда, ведь ты сражался в Последней битве на стороне защитников Хогвартса. А Дафна говорит, что это было притворство…

Юноша хмыкнул, но ничего не сказал. Притворство. Те, кто благодаря ему оказался ранен или обездвижен в холле замка и потому попал в руки авроров, так не считали. Когда Драко кинули в общую камеру, бывшие соратники, а теперь враги сначала опешили, но вскоре начали с нехорошими улыбками приближаться к сжавшемуся в комок Малфою. Он сразу забился в угол, это и спасло ему жизнь. Палочек у нападавших не было, а кулаками и ногами они действовать не привыкли, в тесноте мешая друг другу. Вскоре после того как Драко потерял сознание, его сочли мёртвым, и сокамерники разошлись по своим местам.

Наутро Драко вызвали на допрос, а так как идти он не мог, его просто подняли и перетащили «мобиликорпусом». В допросной оказалось много людей. Драко не мог всех разглядеть из-за заплывших глаз. Он понял, что там был Поттер: тот орал как резаный, заставляя гудящую голову отзываться болью. Ещё там был чернокожий маг, который сражался с Тёмным Лордом, этот внушительно возвышался над всеми в комнате, не заметить его было просто невозможно. Потом к Драко протолкался седой человечек в грязной мантии целителя и влил ему в рот какое-то противное зелье. Боль притупилась, и даже несколько «эпискей», которыми целитель выправил сломанные рёбра и нос, не заставили Драко потерять сознание.

В общую камеру Малфоя больше не вернули. Юноша сначала благословлял крохотную одиночку, приходя в себя, но потом безмолвие стало его кошмаром. Глухая тишина постепенно населялась призраками, которые терзали его обвинениями и мольбами. Снейп, Бэрбидж, Дамблдор появлялись чаще всего. Объятый пламенем Крэбб тянул к нему беспалые руки. Незнакомая кареглазая женщина истекала кровью на белом мраморе Большой гостиной. Драко редко тревожили допросами, а на заседание суда вызвали всего два раза. Первый – почти сразу же после ареста, а второй – только через два месяца, сегодня. Чтобы признать невиновным и освободить.

Он не знал, что весь последний месяц раз в неделю слушалось его дело, на каждом заседании в его защиту выступали всё новые и новые свидетели. Все его действия, все перемещения второго мая были зафиксированы чуть ли не поминутно, но вплоть до сегодняшнего дня у Визенгамота ещё оставались какие-то сомнения в его лояльности. Месяц назад в «Придире» вышла большая статья о «танце смерти Малфоя-Уизли». Драко бы посмеялся над названием, если бы услышал его. Какой танец? Всё, что он помнил из того дня, это как сначала Уизли тащил его за собой в Тайную Комнату, потом он тащил Уизли в Больничное Крыло, а потом рыжий вцепился в его руку, и пришлось идти с ним в холл и Большой зал. Если бы Драко был один, то просто тихонько выскользнул бы из замка и попытался исчезнуть, но драклов Рон постоянно находился рядом и заставлял двигаться, не смотря на иссушающий сердце страх. С разных сторон в него, Драко, летели заклятья, и тренированное тело действовало рефлекторно. Он, Малфой-младший, – герой? Не смешите. И всё же недавно «Ежедневный Пророк» перепечатал эту статью «Придиры», и слова «герой» и «защитник Хогвартса» рядом с его именем прочитали все маги Британии. Визенгамот решил, что он может быть отпущен «за недостаточностью улик».

– Хорошо, я не буду обижаться на твою сестру, – Драко подал девушке руку, спускаясь по широкой лестнице. – Кстати, аппарационного барьера нет, так что можете дезаппарировать прямо из холла, чтобы не выходить под дождь. Здравствуй, Дафна.

Старшая из сестёр Гринграсс зло смотрела на них снизу, из освещённого несколькими свечами холла. Её светлые волосы вымокли и потемнели, а голубой взгляд метал молнии.

– Астория, пошли быстрее, скоро вернутся родители, – здороваться с хозяином дома она не стала.

Черноволосая девушка сердито сверкнула в ответ синими глазами, а потом развернулась, и обвив руками шею Драко, неловко чмокнула его в уголок губ. Малфой замер, мучительно осознавая, что одет в грязные обноски, да и запах от него должен быть неприятный – тюрьма есть тюрьма, даже если перед судом ему позволили принять душ. Пока он соображал, будет ли слишком невежливо схватить девушку в объятия и поцеловать её по-настоящему, Дафна дёрнула сестру за руку и дезаппарировала прямо со ступенек.

***

Проснулся Драко поздно, вспоминая обрывки странных видений, которые приходили к нему во сне. Вставать не хотелось, и если бы не настойчивые требования организма, юноша, измученный двумя месяцами заключения, валялся бы в чистой мягкой постели до вечера. Он откинул одеяло и уставился на недвусмысленно оттопыренные пижамные штаны. Такого просто не могло быть. Такого не случалось уже почти полтора года – с того самого страшного вечера, когда он стал импотентом. Драко осторожно приспустил брюки. Ярко-розовая головка качнулась и снова замерла. Юноша прикоснулся к ней пальцем и ощутил, как сладостная дрожь пронзила его от макушки до пальцев ног.

Он вскочил с постели и, путаясь в штанах, побежал в ванную. Беспристрастное зеркало отразило болезненно худого волшебника со взъерошенными белыми волосами, полукруглым шрамом на скуле под левым глазом и вздыбленным потемневшим членом. Драко на всякий случай ущипнул себя за бедро, зашипел от боли и положил руку на перевитый жилами ствол. Он постарался вспомнить белые круглые груди Миллисент Буллстроуд, заманчиво выпирающие из глубокого выреза летнего платья, но понял, что это бесполезно. Война смыла прошлое мутной волной. Он не помнил Милли. Не помнил миссис Буллстроуд, миссис Крэбб или любую другую из пышнотелых дам, которые, сами того не зная, помогали пятнадцатилетнему подростку справиться с гормонами. Его мир был пуст. Драко опустился на кафельный пол, рука механически водила по члену. Разрядка не наступала, вместо этого эрекция начала опадать. И вдруг перед внутренним взором всплыли восторженные синие глаза вчерашней гостьи и её нежные розовые губы, которые так призывно складывались бантиком. Желание затопило юношу, он сделал несколько резких движений рукой, и на тыльную сторону ладони выплеснулась белёсая жидкость. Драко поднёс к носу руку, вдыхая полузабытый запах, и рассмеялся.

– Жив! Астория, я жив!

Через несколько часов два домовика старательно стучали во дворе топорами, рубя на дрова старинный дубовый стол – есть на нём Драко всё равно бы не смог: каждый раз воспоминания об «ужинающей» змее отбивали бы весь аппетит. Пять домовух летали по дому, вытирая пыль, выбивая портьеры и оттирая пол от следов грязных сапог. Типпи, снабжённый письмом нового главы дома Малфоев, понёс в ломбард огромный нефритовый письменный прибор, украшенный серебряными чернёными змейками. Драко никогда не нравилась эта помпезная штуковина, а жить на что-то было надо. Он надеялся, что если отец останется жив и когда-нибудь вернётся, ему будет не до письменных принадлежностей. И, возможно, ещё не до многих бесполезных, громоздких, но достаточно дорогих вещиц, убережённых верными домовиками. Скоро должны выпустить маму. Леди Малфой не будет нуждаться ни в чём, в этом её сын сам себе поклялся.

Разбирая в кабинете отца бумаги, услужливо принесённые Типпи из тайника за сейфом, Драко узнал, что он не так беден, как предполагал. Всё, что принадлежало отцу, было практически потеряно – на что не наложил руки Волдеморт, покупая соратников и лояльность Министерства, то было разрушено войной. Но у матери оставалась кое-какая собственность во Франции, а в Бразилии процветал маггловский холдинг, генеральным директором которого значился Драко Люциус Малфой. Юноша представил огромный кроваво-красный цветок в чёрных, как ночь, волосах, отражение фейерверков в тёмно-синих глазах, алую помаду на нежных тонких губах.

– Определённо, Астории будет к лицу Рио-де-Жанейро.

Глава 9. Рон

– Миссис Малфой, ваш сын на свободе. Обещаю, не пройдёт и недели, и я добьюсь вашего освобождения, – Гарри с болью смотрел на исхудавшую женщину в порванном, заношенном платье. Даже на поляне Волдеморта или под лучами заклятий в Большом зале она выглядела более красивой и уверенной в себе, чем сейчас.

– Я верю вам, мистер Поттер, – высокий голос дрогнул и затих на его имени.

– Вы не думайте, это не в уплату долга жизни. Я просто не могу допустить, чтобы те, кто проливал кровь ради нашей победы, гнили в Азкабане или потеряли душу. Это было бы оскорблением для тех из нас, кому повезло оказаться по эту сторону войны.

– А мой муж?

– Я попытаюсь сделать что-нибудь для него, но не уверен, что смогу. Против вашего мужа свидетельствуют члены Ордена Феникса, которые сражались с ним в Министерстве Магии.

– Он ведь уже был осуждён за это преступление. Нельзя дважды наказывать за одно и то же, – Нарцисса подняла на Гарри глаза, полные слёз и упрёка.

– Но мистер Малфой не отбыл положенный ему срок. Он был освобождён Волдемортом.

– Против своей воли.

– Это ещё нужно доказать.

– Так докажите! Допросите его под веритасерумом.

– Его уже допрашивали под сывороткой правды. Он ничего не сказал по поводу своего побега.

– Ах, Гарри, – миссис Малфой терзала замызганный носовой платок, которым перед этим пыталась промокнуть глаза, и не заметила, что назвала юношу по имени, – вы же знаете, что при таком допросе человек отвечает только на те вопросы, которые ему задают.

– Хорошо. Я поговорю с Кингсли, чтобы вашего мужа допросили ещё раз и задали ему этот вопрос. Но не думаю, что такая мелочь сможет сколько-нибудь помочь.

– Спасибо, мистер Поттер. А ещё, если вам не трудно, попросите, чтобы авроры поинтересовались финансовыми делами моего мужа. Думаю, истинная картина нашего положения поуменьшит желание Министерства заполучить мифические богатства семьи Малфоев.

– Вы думаете, дело в деньгах?

– А вы так не думаете, мистер Поттер? – в голосе леди промелькнула горечь. – Деньги правят миром при любом режиме. Если бы Люциус мог предложить столько, сколько жаждут получить эти крысы в Визенгамоте, он бы уже давно был на свободе. Беда в том, что мы не можем предложить ничего. Уже два года назад мы были почти разорены, а сейчас… я с радостью избавлюсь и от этого заложенного и перезаложенного поместья, лишь бы мои близкие остались живы. Волдеморт отнял у меня всё: мою честь, родных, прежнюю жизнь … он попытался и до сих пор, даже мёртвый, пытается отнять у меня семью. Мистер Поттер, освободите Люциуса. Вытащите его, и я посчитаю долг жизни уплаченным.

– Я сделаю всё, что в моих силах, миссис Малфой.

– Да, и ещё одно. Намекните министру Шеклболту не задавать Люциусу вопросов о личностях авроров, сотрудничавших с Волдемортом.

– Но почему? Я не понимаю, почему ваш муж молчит о Долише, который два года снабжал Тёмного Лорда информацией. Этот предатель сейчас один из главных в Аврорате! Я намерен вывести его на чистую воду, и хочу, чтобы мистер Малфой помог мне в этом.

– Только когда будет в безопасности, мистер Поттер. Желательно, подальше от Соединённого Королевства. Тогда, я обещаю вам, мы дадим все нужные показания. Сейчас для нас подобные обвинения – это смертный приговор, который будет приведён в исполнение мгновенно, и не важно, где мы находимся, в тюрьме или на свободе. Лишь бы в пределах его досягаемости.

– Хорошо, миссис Малфой. Но позвольте воспользоваться этим вашим обещанием.

Гарри вышел из камеры и ударил кулаком по каменной стене. Незнакомый аврор, стоящий на страже, понимающе кивнул.

– Да, сэр. Эта стерва совершенно невыносима. Но ничего, скоро наши ребята во главе с мистером Долишем обломают её острые коготки.

Убийца, Волдемортова подстилка! Сколько невинных жизней на её совести?

– Ни одной, солдат. Только моя, которую она спасла, рискуя собой.

Гарри, сгорбившись, побрёл по коридору к лифту, а аврор остался стоять с открытым ртом. Его удивило не устаревшее слово, которым ещё во времена Гоблинских войн называли боевых магов. В конце концов, Избранный вырос среди магглов, этих животных, и ему простительны некоторые странности. Но то, с каким уважением он говорил об одной из Волдемортовых шлюх, нарушало привычный порядок вещей. И аврор надолго задумался, перебирая в уме всё, что слышал от узницы сам, и то, что говорили другие. Но не мог же ошибаться сам старший аврор, мистер Долиш! С другой стороны, не Долиш, а именно вот этот невысокий парень, едва достигший совершеннолетия, даже не чистокровный, так, полукровка, спас их всех от смерти или рабства под властью чокнутого маньяка.

Накануне того дня, который потом назвали Днём Победы, их собрали по приказу старшего аврора и больше суток держали в казармах при Министерстве в боевой готовности. Некоторые дезертировали. Многие из них не вернулись больше. Как после стало известно, эти авроры сбежали из казарм, чтобы отдать свои жизни, защищая Хогвартс и свободу. А он и ещё две сотни обученных бойцов просидели в тепле и покое, строя догадки и оставив магическое общество без помощи. Но не могли же они нарушить приказ? Приказ мистера Долиша, который и тогда, и сейчас исполнял обязанности главы аврората.

Гарри аппарировал в дом Блэков вечером, когда жара июльского дня сменилась долгожданным дождём.

– Мы опоздали, друзья. Панси приговорили к поцелую дементора. Приговор приведут в исполнение через три дня, в полдень.

– Похоже, Гарри, осталось последнее средство: тот самый старый закон лендлордов.

– Для этого, Гермиона, нужно, во-первых, найти шотландского лендлорда. Во-вторых, заставить жениться на Панси. А в третьих, всё надо провернуть до полудня четверга. Просто прорва времени, согласись.

Гермиона понурилась. Гарри помялся и продолжил:

– Хорошо, допустим, я соглашусь жениться на Панси. И у меня даже хватит денег, чтобы купить какой-нибудь клочок земли в Шотландии. Вот только время…

– Но-но! Это что ещё за разговоры тут о посторонних свадьбах? Ты смотри мне! – внушительный веснушчатый кулак закачался перед носом Гарри. – Он тут опять рвётся спасать направо и налево, а моя сестра снова должна страдать? Ничего подобного. Уж если кому и жениться на Панси, так это мне. Всё равно я… в общем, не важно.

Рон убрал руку от лица друга и, смутившись, попытался спрятаться в угол.

– А ведь мистер Уизли сегодня, в виде исключения, прав, – голос Снейпа, прозвучавший, как обычно, из самого тёмного угла уже не был похож на скрежет железа по стеклу, но и прежней бархатной мощи ещё не набрал. – По крайней мере, он уже является шотландским лендлордом.

– Что? – три возгласа слились в один и самым ошарашенным выглядел, как ни странно, именно лендлорд.

– Ваши братья, мистер Уизли, если не ошибаюсь, владеют лавкой в деревушке Хогсмид, расположенной как раз в Шотландии?

– Ну, да, – подтвердил Рон.

– И землю под магазином они выкупили, насколько я в курсе, как раз перед началом войны.

– Там была судебная тяжба с Зонко, им пришлось вбухать в этот клочок камней троллеву кучу галлеонов, иначе их бы в два счёта вытурили.

– То есть они уже являются владельцами земли в Шотландии. А поскольку они не женаты, то считаются членами семьи Артура Уизли. Он – глава вашего рода и распоряжается всей семейной собственностью, в том числе и магазином, и землёй под ним. Но в то же время все члены семьи Артура являются совладельцами. И в их числе вы, Рональд. Вы тоже лендлорд. Вы можете жениться.

– Но, профессор, когда Рон женится, он уже не будет принадлежать к семье Фреда и Джорджа. И перестанет быть лендлордом, – Гермиона сообразила быстрее всех, и Снейп удовлетворённо кивнул про себя. Определённо, девочка умеет думать.

– Мисс Грейнджер, а тогда это будет уже не важно. Закон сработает: мисс Паркинсон перейдёт в собственность мистера Уизли, и дальше Визенгамот должен будет обращаться с ней, как с подштанниками мистера Уизли или его ночным горшком.

– Спасибо, профессор. Умеете вы объяснить, – нервно хохотнул Рон.

– Рон, ты должен знать ещё кое-что.

– Что, Гарри? Давай, вываливай до конца. Мне уже ничего не страшно.

– Панси беременна. Срок около четырёх недель.

Воцарилось молчание.

– Погоди, Гарри. Но четыре недели – это же месяц. А она два месяца в тюрьме. Не могла же она там…

– Я читал её личное дело, совсем недавно, когда со своей стороны искал, чем ей помочь. Там было написано и про переломы пальцев, и про сломанные рёбра. Разрыв селезёнки, проткнутое лёгкое. Это всё неоднократно залечивалось. И беременность. Они продолжают пытать её даже сейчас, когда она носит ребёнка.

– Мерлин… Да даже Пожиратели были милосерднее!

Гермиона смотрела на Гарри полными слёз глазами, а Рон метался взглядом между нею и Снейпом. Наконец, он решился.

– Гарри, ты сможешь организовать министерского клерка или мне припрячь родителей?

– Рон, у меня как-то нет знакомых клерков. Твои родители недавно же организовывали свадьбу Билла…

– Да не хотел я им говорить до поры до времени, – Рон почесал рыжий затылок.

– А придётся, мистер Уизли, – опять вступил Снейп, и все взгляды обратились к нему. – Если глава вашей семьи воспротивится проведению обряда, тот будет сорван.

– Всё. Мне конец. Мама, как только услышит, что я женюсь на Панси, меня убьёт. Потом она, конечно, может, и смилостивится и даже разрешит нам пожениться. Но потом, когда узнает, что Панси беременна, снова убьёт.

– Рон, может, мне с тобой пойти?

– Ага, Гермиона, чтобы она убила и тебя? Нет, пусть лучше пойдёт Гарри.

Откладывать в долгий ящик не стали – юноши сразу же аппарировали в Нору. Как только Молли поцеловала обоих «своих мальчиков», как только Артур потряс Гарри руку и сказал, как он гордится им, Рон набрал в грудь побольше воздуха и громко заявил:

– Мам, пап, я женюсь.

Молли тут же всплеснула руками:

– Сынок, я так рада за вас с Гермионой. Такая девочка попадается не каждому в жизни. Ты правильно делаешь, что сразу же ведёшь её под венец. Гермиона очень самостоятельная, она и передумать может. Скажет, мол, ей учиться дальше надо, да карьеру делать. Оглянуться не успеешь – а уж упорхнула птичка. А где же наша невеста? Почему с тобой не пришла? Она у своих родителей? Артур! У тебя же был фелетон родителей Гермионы? Немедленно звони им, я хочу поговорить со сватами, нам надо так много приготовить к свадьбе. Кстати, когда вы хотите пожениться? Я думаю, в конце августа будет в самый раз. И не слишком быстро, мы успеем подготовиться, и девочка в школу вернётся уже замужней дамой, может, вам даже отдельную комнату на двоих выделят. Ронни, золотко моё, вы с детьми-то не тяните. Лучше сразу родить несколько, а то чем дольше будете откладывать, тем больше вероятность, что так и проживёте бобылями…

– Мам, – Рон едва смог вклиниться, пока Молли набирала воздуха для следующей тирады. – Мам, я женюсь не на Гермионе.

– А… а на ком? – рот миссис Уизли округлился, и глаза тоже сделались круглые, будто два шарика для пинг-понга.

– На Панси Паркинсон.

– Что? Как на Панси? Она же слизеринка!

– Хуже того, мама. Она в камере предварительного заключения в Министерстве Магии и приговорена к поцелую дементора.

– А ты здесь при чём?

– А я могу её спасти. Только для этого мне надо жениться на ней до обеда четверга, – Рон втянул голову в плечи, приготовившись принять на себя удары молний и раскаты грома в исполнении миссис Уизли.

И гроза разразилась. Молли упёрла руки в бока, насупила брови и, выставив внушительный бюст, стала наступать на младшего сына.

– Даже не думай! Чтобы мой сын из-за какой-то слизеринки сломал себе жизнь? Женитьба – это не хиханьки-хаханьки! Женитьба – это ответственность! Это навсегда! А что об этом скажет Гермиона? Бедная девочка так надеялась на тебя, ждала тебя, обалдуя, а ты на кого её променял? На Пожирательницу смерти?

– Мама! Панси не Пожирательница!

– Да? А за что же её приговорили к поцелую дементора? Не надо мне тут сказки рассказывать, тоже мне, Биддль выискался! Не Пожирательница… Про неё в «Пророке» всё-всё написали! Всю её подноготную! А ты-то олух, наслушался её сладких речей, да и растаял, поди? Вот погоди, я позвоню Гермионе и всё ей расскажу!

– Мама! С Гермионой мы ещё три месяца назад расстались! И вообще это ее идея с женитьбой! – Рон не знал, какие ещё аргументы привести своей матери, Артур скромно стоял в сторонке с выражением сурового осуждения на лице. Правда, когда он думал, что Молли его не видит, осуждение сменялось живейшим интересом. Хорошо, что сегодня в Норе не ночевали ни близнецы, ни Джинни. Фред ещё не до конца оправился от ранения, а Джинни осталась в Хогвартсе дежурить в Больничном крыле.

– Ну, что ж, Рон, ты был прав, – вступил в семейную перепалку Гарри. Рон расстроенно на него посмотрел, а потенциальный зять семейства Уизли продолжил: – Видимо, действительно придётся жениться мне. Что же делать, если твоя мама не разрешает спасти бедную, ни в чём не повинную девушку. А мне не привыкать. Да и мамы у меня нет.

Молли подавилась глотком воздуха, который она набрала для следующей порции возражений. В её глазах последовательно отразились сомнение, затем понимание и, наконец, ужас.

– Нет, Гарри, мой дорогой! Я согласна! Пусть Рон женится на Панси! До четверга, говорите? Артур! Завтра же отправляйся к мистеру Рейнолдсу, сообщи, что он нам будет нужен послезавтра или в четверг с утра.

***

Панси, ранее Паркинсон, а теперь уже Уизли, сидела на веранде Норы и, не отрываясь, глядела на подъездную дорогу, на заросли травы на обочинах и на далёкие, совсем синие в сумерках деревья. Она сидела так второй час, но не замечала ни бега времени, ни наступившей прохлады. Собственно, ни деревьев, ни травы, ни дороги она тоже не видела. Она всматривалась в себя, пытаясь собрать по крохам то отчаянье и холодную ярость, которые позволяли ей до сих пор не сойти с ума.

Её схватили сразу же, как закончилась битва за Хогвартс. Двое авроров в алых мантиях явились в подвал «Кабаньей Головы», куда отправили весь их факультет, всех – от первоклашек до выпускников. Не было только Малфоя и его верных «оруженосцев» Крэбба и Гойла. Панси сидела на холодном земляном полу, прижимала к себе хнычущую первоклашку и молилась. Просила Мерлина, небо, судьбу – кого угодно – пощадить Драко и её родителей. А потом пришли эти, больно заломили ей руки за спину и аппарировали в Министерство Магии.

Она пыталась пожаловаться на грубое обращение, кричала, что ничего не сделала. Что у неё даже нет метки и она никогда не служила Волдеморту. Над ней посмеялись и заперли в холодной сырой одиночке. Через несколько часов ей в окошечко просунули тарелку с вонючей жижей, в которой плавали какие-то волокна. Подразумевалось, что это была еда. Она выплеснула её в то же окошко, прямо в рожу красномантника. Наверное, если бы она была более покладистой, с ней бы не случилось того, что случилось. А, может, её покладистость ничего бы не изменила.

Ближе к вечеру пришли четверо авроров. Они сказали, что её родители погибли на подступах к Хогвартсу. А потом один из этой четвёрки наставил на неё палочку и сказал: – «Круцио!» Они пытали её по очереди. Боль была невыносимой, Панси каталась по заблёванному полу и кричала. Очнулась она от того, что на неё лилась тёплая вода. Она открыла глаза и тут же снова зажмурилась. Эти четверо стояли вокруг и мочились на неё.

Они пришли на следующий день, так же вчетвером. Панси попыталась приготовиться к новым пыточным заклятьям, но в этот раз палочки они не доставали. Они опять встали кругом и начали толкать её, передавая друг другу, точно квоффл. Постепенно толчки сменились пощёчинами и ударами. Она падала, они поднимали её за волосы или руки и снова били. Они ржали и советовали друг другу, куда и как её ударить. Потом, когда она уже не смогла стоять, пинали ногами. Потом было темно.

На следующее утро пришёл усталый седой волшебник в замызганной зелёной мантии целителя. Он поводил палочкой над её опухшим лицом, над телом, покрытым коркой запёкшейся крови. Потом он с помощью заклинания заставил девушку открыть рот и влил в неё какие-то зелья. Боль прекратилась, раны затянулись, и даже синяки сошли. А после обеда снова пришли те четверо. Но теперь они не пытали и не били. Панси растянули на полу камеры, и все четверо изнасиловали её по очереди.

С тех пор так и пошло. Они приходили почти каждый день, одни и те же люди. Друг к другу они обращались по кличкам, поэтому даже фамилий своих мучителей Панси назвать бы не смогла. Редко они появлялись вчетвером, в основном по двое-трое. Один держал ей руки, другой насиловал. Третий, если был, стоял на коленях и пытался засунуть член ей в рот. Чтобы она не кусалась, ей выбили передние зубы. Если её усилия по возбуждению члена ртом оказывались тщётными, пытали «круциатусом». Её больше не били – это было уже не нужно.

Больше, чем через месяц, когда очередной обед извергся из Панси сразу же после того, как она его съела, и у неё не хватило сил отползти от лужи своей блевотины, в камеру опять пришёл тот усталый целитель. Он опять поводил над ней палочкой, снова дал выпить какие-то зелья. А потом сказал красномантнику, который его привёл: – «Она беременна. Срок три-четыре недели». Панси думала, что теперь её оставят в покое, но и пытки, и изнасилования продолжались с прежней регулярностью.

Когда Панси окончательно запуталась, какой день на дворе, наступил ли уже июль, или всё ещё тянется бесконечный июнь, другие авроры кинули ей в камеру серые арестантские тряпки, а когда она переоделась, повели наверх. Панси думала, что её ведут в зал суда, и ожидала встретить множество волшебников, которые знали её родителей, кого-то, кто мог заступиться за неё. Но вместо этого её втолкнули в тесную душную комнату без окон, у дальней стены которой стоял стол, а за ним сидели трое в красных мантиях. В одном из них Панси узнала своего мучителя. Она рванулась из рук конвойных, чтобы рассказать другим, что этот человек пытает и насилует её в течение двух месяцев, но конвоир выкрутил ей руки, вынуждая опуститься на колени, а насильник наложил «силенцио». Они зачитали показания учеников, слышавших, как тогда в Большом Зале Панси Паркинсон предложила выдать Гарри Поттера Волдеморту, и приговорили ее к поцелую дементора. «Приговор привести в исполнение через три дня». Больше Панси в тот день ничего не помнила.

А назавтра тот, кто был в суде, снова пришёл к ней. Он входил в неё сзади и периодически накладывал «круцио» по позвоночнику. Ему нравилось, как конвульсивно сжимается её влагалище в этот момент. Он всегда комментировал, что делает или хочет сделать с ней. И на следующий день этот человек пришел тоже. Наконец, настало последнее утро её жизни, третье после приговора. Сегодня в полдень к ней в камеру влетит дементор.

Ещё несколько часов назад Панси думала, что скоро её мучения закончатся, что отвратительно сопящее существо в призрачных лохмотьях совершит единственное доброе дело – оборвёт вереницу дней, каждый из которых состоял из холода, боли и унижений. Ей оставалось только потерпеть один отвратительный поцелуй, один из череды таких же отвратительных, как те, что она уже вытерпела. Только на этот раз её бы поцеловал настоящий дементор, а не его заместители в алых мантиях. И потом всё уже было бы не важно: промозглая камера, властные, грубые руки мужчин, которые распоряжались её телом, как вещью. Чудовище, растущее у неё в животе.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: