ПРИМЕЧАНИЕ: Все герои, задействованные в сценах сексуального содержания, вымышленны и достигли возраста 18 лет. 13 страница

Глава 11. Австралия

Снейп резко взмахнул палочкой, проверяя помещение. Людей, кроме них двоих, нет, следов магии тоже. Он зажёг «люмос», увидел в его свете обстановку маггловской кухни и, обойдя девушку, включил электрический свет. Грейнджер так и стояла посреди небольшого помещения, держась за стол. Она вся была в грязи, юбка превратилась в лохмотья, рукав футболки оторван. По тому, как были напряжены худенькие плечи, Северус понял, что юная волшебница испытывает боль.

– Мисс Грейнджер, вы ранены?

– Ногу подвернула. Сейчас я всё вылечу…

Маг опустил взгляд на её щиколотки. Левая была уже заметно толще правой, да ещё и струйка крови лениво бежала откуда-то из-под длинной юбки. И чёрный вулканический песок с той злосчастной осыпи, куда их так неудачно занесло, покрывал все доступные взгляду места. Снейп молча обошёл ведьму, наклонился, перекинул её через плечо и направился в глубь квартиры в поисках ванной.

Маггловский дом – не старинный замок волшебников, третья дверь привела его куда нужно. Так же молча он поставил Гермиону в ванну, та только охнула, неловко наступив на больную ногу. Препираться с ведьмой по поводу одежды у него не было сил, поэтому он просто сдёрнул футболку, а затем и остатки юбки через голову. Грейнджер замерла, испуганно зажимая руками грудь. Да, как он и думал, шестьдесят процентов того, что обтягивала футболка, – бюстгальтер. Впрочем, неважно. Профессор дождался, пока из душа пробежит ржавая вода, и стал поливать ведьму прямо поверх белья. Потом переоденется, а многочисленные ссадины надо обработать как можно быстрее.

– Грейнджер, объясните мне ради портянок Мерлина, почему Килиманджаро?! – коленки у девчонки были основательно разбиты, в раны набился песок, а Снейпу больше всего на свете хотелось сейчас не возиться с ранеными девушками, а выпить полный стакан виски и попытаться забыть, как хрипел торговец нелегальными палочками, проткнутый собственным кривым ножом. Конечно, со стороны Снейпа это можно было считать самозащитой, ведь тот напал первым. Если не брать в расчёт того, что приобретать документы и палочки он отправился практически без денег.

– Вообще-то, по плану должен был быть Могадишо… Ай!

– Не дёргайтесь. И чем вам не угодил этот город?

– Я поняла, что хиджаб – это не моё. Килиманджаро возникла спонтанно, просто этот склон выглядел в фильме наиболее удобным для приземления…

– Спонтанно? Значит, мои подозрения верны, вы сменили точку финиша, находясь в процессе аппарации? – Снейп снизу вверх заглянул в виноватые карие глаза. – Маленькая самоуверенная идиотка! Неужели вы думаете, что правила придуманы специально для того, чтобы вы, а так же ваши недоумки-дружки могли их нарушать?! Вас могло размазать ровным слоем над всей восточной Африкой! «Эпискей»!

– Ай! Больно! – Грейнджер закусила губу, из зажмуренных глаз побежали дорожки слёз. – Я уже делала так, и всё обошлось благополучно, а тогда я вела не одного человека, как сейчас, а двоих, – упрямо сообщила она, когда отдышалась. – Да ещё и Яксли уцепился за мою ногу. И все финишировали нормально… Почти. Даже Яксли, судя по тому, как он махал палочкой в Последней Битве.

– Дракл вас дери, Грейнджер! Как мне вбить в вашу упрямую голову, что вы не первая на белом свете научились палочкой размахивать? – Снейп всё ещё сидел на корточках, придерживая больную ногу ведьмы, дожидаясь, пока она придёт в норму. – Что всё, что вам запрещается, уже привело кого-то к печальным последствиям?

– Сэр, я больше не буду так делать. Правда, это ведь было только по необходимости… А можно один вопрос?

Грейнджер и вопрос – близнецы-братья. Или сёстры?

– Не представляю, что будет, если я скажу «нельзя». Хотя нет, представляю. Вы его всё равно зададите.

– А почему вам нос не выправили, когда вы его сломали? Ведь ваша мама была волшебницей, да и потом вы всё время находились среди магов? Почему никто не применил «эпискей» к вам?

Вместо ответа Снейп вернулся в кухню и залез в Гермионину сумочку в поисках заживляющей мази.

– Сэр, простите, я была бестактна. Это от стресса, наверное. Если вам неприятно, то не отвечайте, пожалуйста. Ой! Щиплет…

– Грейнджер, если я отвечу, вы заткнётесь?

– О… да, конечно. Простите. Да.

– Никому не пришло в голову выпрямлять нос потенциальному оборотню. Раны залечили – и достаточно.

– Оборотню? Но вы же не оборотень!

– Грейнджер! – Снейп попытался вложить в её имя всю свою усталость и раздражение. – Вы обещали молчать!

Несмотря на то, что ногу он ей вылечил, её нужно было поберечь, только поэтому Снейп завернул девушку в висящее в ванной полотенце и поднял на руки.

– В этом доме есть ещё спальни?

– Да, дальше по коридору.

– Тогда вы спите здесь, – он сгрузил Грейнджер на заправленную кровать и двинулся к двери. – А я дальше по коридору.

– Я не оборотень, мисс Грейнджер, – неизвестно почему он задержался в дверях и оглянулся на мокрую несчастную ведьму с виноватыми тёмными глазищами. – Но когда Джеймс Поттер вытащил меня из Визжащей хижины, я был весь покрыт царапинами. В них могла попасть слюна Люпина, и тогда я мог стать оборотнем. Меня почти неделю продержали в Больничном крыле, постоянно пичкая успокоительными, чтобы я не натворил чего-нибудь. А когда я пришёл в себя от лекарств, исправлять нос было уже поздно – только если снова ломать. В следующее полнолуние выяснилось, что покрыться шерстью мне не грозит.

– А успокоительные вам давали, чтобы вы не пожаловались в Опекунский совет на нападение оборотня, да? Ведь тогда бы выяснилось, что директор подвергает учеников опасности. Нет, я любила Ремуса и всегда желала ему добра, но…

– Мисс Грейнджер, директор сделал всё возможное, чтобы защитить учеников. Это трое дружков Люпина, так же, как и вы, думали, что правила на них не распространяются.

– Но это ведь могло повториться с кем-нибудь ещё! Вы должны были написать в Опекунский совет даже через неделю!

– Мисс Грейнджер, – Снейп устало вздохнул. – Я упросил Дамблдора оставить меня в школе, даже если стану оборотнем. Взамен директор взял с меня слово, что я никому не расскажу об этом инциденте. Поттер и его прихвостни решили, что я испугался их и поэтому молчал. В некотором смысле так и было. Я молчанием купил себе право закончить Хогвартс. Вы удовлетворены?

– Да, профессор. Спасибо.

***

Проснулась Гермиона поздно. Вернее, это второй раз она проснулась поздно. Первый-то раз, как обычно, села в кровати, слыша свой затихающий крик: – «Нет, Северус, только не умирай!». Сердце колотилось в горле, воздух с трудом проходил в судорожно сокращающиеся лёгкие. Редкие крупные звёзды заглядывали в незашторенное окно. Девушка села на кровати, согнув ноги, и погладила зажившие колени. Вчера он мазал их лечебной мазью, как мама в детстве зелёнкой. Как будто она всё ещё была маленькой девочкой, которой вздумалось бегать по асфальту. Мучительно осознавать, что любимый мужчина сорвал с неё одежду только лишь для того, чтобы окатить водой и своим презрением к её глупости и безрассудности. Впрочем, ничего другого она ждать не в праве. Конечно, она ведь ни капли не похожа на Лили Поттер. Тощая, маленькая, ни груди, ни задницы, только лохмы да зубы и выделяются. Ни одного шанса. Гермиона повалилась набок, потом перевернулась на другой, чтобы свет звёзд не мешал заснуть, вытащила подушку из-под головы и зажала между коленями. Мельбурн в августе – почти то же самое, что Лондон в феврале. Так почему свежесть ясной ночи ничуть не способствует спокойствию?

– Доброе утро, профессор Снейп.

– Мисс Грейнджер, десять часов может считаться утром только у отъявленных лентяев.

Гермиона робко протиснулась к столу мимо вытянувшего ноги Снейпа. Он читал «Хвост Вонамби». Гермиона ещё год назад, увидев эту газету в руках множества волшебников, удивилась, как много магов интересуется мифологией аборигенов. А оказалось, что это всего лишь австралийский аналог «Ежедневного Пророка». Радужный змей Вонамби в древние времена почитался, как покровитель местных магов и прорицателей, а теперь в честь него назвали газету.

Тосты оказались тёплыми, как будто Снейп только что их поджарил, хотя, скорее всего, он просто, услышав её шаги, подогрел их заклинанием. Но и это проявление заботы было удивительным. Гермиона не стала заострять на нём внимание, а просто поблагодарила и пошла к раковине мыть посуду.

– Мисс Грейнджер, что было в том письме, после которого нам пришлось совершить столь драматический вояж через полмира?

– Оно было от Гарри. Он написал, что мистер Шеклболт из-за того, что Гарри вытащил из заключения всех Малфоев, заподозрил его в симпатии к Пожирателям смерти.

Снейп фыркнул.

– Да, нелепо, конечно. Но его тоже можно понять. Гарри рассказал о вашей тайной миссии, о том, что вы невиновны в смерти директора Дамблдора, а доказательств этому всему не осталось. Потом – Малфои и Панси. Он так и не открыл дом на площади Гриммо. Наверное, Кингсли пытался туда попасть, ведь он думал, что тоже является хранителем, как и весь Орден.

– Хранители – весь Орден? О чём вы бормочете, мисс Грейнджер?

– Артур Уизли сказал прошлым летом, что все члены Ордена Феникса по очереди на неделю становятся хранителями заклинания Фиделиус на доме Блэков.

– В жизни не слышал подобного бреда! И надеюсь, не услышу, ведь я, слава Мерлину, теперь избавлен от необходимости общаться с толпой гормонально нестабильных болванов. Дамблдор уговорил меня стать хранителем только потому, что девичья фамилия моей прабабушки была Блэк. Из всех членов Ордена я оказался самым близким кровным родственником хозяевам этого сарая.

– Профессор, я тоже узнала о тонкостях Фиделиуса только недавно. Не думаю, что много волшебников знает всё.

Иначе родители Гарри были бы сейчас живы. Но это она не стала говорить.

– Ещё в письме было сказано, что это Кингсли послал авроров штурмовать особняк на Гриммо. Но они ничего не нашли. А Аберфорт Дамблдор сказал, что он вынес ваше тело из Визжащей хижины и похоронил его.

– Аберфорт что?

– Ну, он солгал, что похоронил вас. Это плохо?

Снейп не ответил, но за спиной у Гермионы послышались странные звуки. Девушка поставила в сушку чашку, которую полоскала последние пять минут, и обернулась. Снейп смеялся. Смеялся, откинув голову, тихим, глубоким смехом. Зрелище было настолько непривычное, что волшебница замерла, забыв выключить воду.

– Профессор…

– Не удалось. Ну надо же, не удалось!

– Простите, что не удалось? Сэр?

– Грейнджер, выключите, наконец, воду. Не ваше это, конечно, дело, но только сегодня, в честь моей смерти, – Снейп выглядел удивительно молодым и привлекательным. Обычно бесстрастные глаза сверкали тёмным влажным блеском, от уголков их к вискам разбежались тонкие морщинки, а глубокая складка между бровей, наоборот, стала меньше. – Мне не удалось стать конкурентом близнецам Уизли в области глупых шуток.

– Глупых шуток?

– Сядьте, Грейнджер, и прекратите изображать дрессированного попугая. Да, шуток и да, глупых. Впрочем, история короткая, можете ещё постоять у раковины. Год назад, после… смерти Дамблдора я несколько превысил свою норму спиртного. Скажем, раз в шесть. И на середине второй бутылки мне вдруг очень захотелось подшутить над Поттером. Про то, что над ним уже подшутил Тёмный Лорд, я забыл ещё на первой бутылке. Я составил завещание и отписал всё своё движимое и недвижимое имущество Гарри Джеймсу Поттеру. О том, что я не доживу до победы, я ещё помнил, но о том, что и он тоже – забыл. А обида за «труса» стала вдруг необычайно острой. Я заверил пергамент всеми положенными магическими печатями и отправил в Гринготтс. И потом ещё до самого дна этой плодотворной бутылки воображал, как будет злиться Избранный, когда на него свалится наследство Тёмного мага, убийцы, предателя и Пожирателя смерти. А шутка обернулась ничем. А теперь рассказывайте, что это за дом и что вы собираетесь делать дальше.

Гермиона вздрогнула от такого резкого перехода.

– Этот дом я снимала в прошлом году, когда приезжала сюда летом.

– Снимали? То есть он мог быть занят, и мы вчера могли свалиться кому-нибудь на голову? – во взгляде Снейпа не осталось и следов недавнего веселья.

О, этот обвиняющий взор и суровая складка между чёрных бровей! Как всё знакомо.

– Я… я хотела аппарировать на задворки дома, но побоялась, что там может оказаться какой-нибудь садовый инвентарь или что-нибудь вроде того. А кухню я помнила хорошо. А людям потом можно стереть память.

– Грейнджер, зачем вы меня вытащили из хижины? Вы только за вчерашний день как минимум трижды избежали смерти.

– Я?

– Но не я же. Лес в Зэрнешти, где вы пытались рухнуть в каждую встреченную на пути расщелину. Каир, где вы вздумали покупать поддельные документы. И Килиманджаро, где вы решили покататься со склона. И хорошо, что покататься, а не полетать. Прямо невероятное везение!

Снейп замер, как будто поражённый какой-то мыслью.

– Профессор?

– Итак, Грейнджер, что вы собираетесь здесь делать?

– Я… сначала я хочу обратиться в Мельбурнскую Школу Магии с просьбой о сдаче выпускных экзаменов. Правда, я ещё не решила, назваться своим именем или использовать поддельные документы. В принципе, Гарри в том же письме написал, что я путешествую, успокаивая нервы после войны. Так что, думаю, мне можно не скрываться. А вы уже выбрали для себя новое имя, сэр?

Снейп помрачнел. Он просмотрел вчера несколько клочков пергамента, которые вытащил из кармана продавца. И имена в тех документах стёрли из его головы образ полуголой девушки, по гладкой коже которой так призывно сбегали струйки воды.

– Мисс Грейнджер, вас это касаться не должно.

– Почему? Мне же надо привыкать к вашему новому имени, чтобы не назвать вас «профессором Снейпом» в присутствии каких-нибудь английских магов.

Волшебник вгляделся в спокойное лицо своей бывшей ученицы. Похоже, она действительно не имеет в виду ничего оскорбительного. Интересно, что она скажет, когда увидит, ради чего он вчера лишил жизни человека. Впрочем, о том, что ему пришлось убить, Снейп ей говорить, конечно, не будет. Он выложил на стол три плоских карточки – пергамент, выпрямленный особым образом с наложенными на него специальными заклинаниями. Достаточно было прикоснуться к нему в определённом месте, чтобы появилось изображение коснувшегося. После этого пергамент становился ненарушимым – в нём нельзя было изменить ни единой буквы, а колдография менялась вместе с хозяином – так же старела и седела.

Одно удостоверение было на арабском, а два заполнены латинницей, но ни одно из них не было на английском.

– Что вы на это скажете, мисс Грейнджер?

– Вы предлагаете мне выбрать вам имя? – Гермиона удивилась.

– Нет, невежественная вы женщина. Вы прочитали эти имена?

– Нет, сэр. Я не читаю на арабском. И второй язык мне не знаком, – волшебница поджала губы. В Хогвартсе она и так изучала предметов гораздо больше, чем остальные студенты, чтобы ещё самостоятельно штудировать иностранные языки.

– Сирхан Синан аль Саддам. В переводе с арабского это имя означает Волк, сын Копья из рода Наносящего удар, – тонкие пальцы резко отодвинули один пергамент и ткнули во второй. – А вот это Сэндэлайо де Рунта и Ланца, что в переводе с испанского Истинный Волк из местности под названием Наконечник Копья.

– Оба имени означают примерно одно и то же. Странно.

– Это ещё удивительнее, мисс Грейнджер, – Снейп двинул к ней третий прямоугольник. – Северо де Солар и Ньеве. В переводе на английский Строгий из Заснеженного Пустыря. Если вы не в курсе, моя фамилия на староанглийском означает «брошенная земля» или «заснеженное пастбище».

– Вы заказали эти документы?

–– Вы считаете, что я мог это сделать, сидя в каменном мешке на Гриммо? Я никому ничего не заказывал, мисс Грейнджер. И теперь мне интересно, кому потребовалось моё имя, хоть и в испанском варианте.

– Северо де Солар… Мне нравится, – Гермиона испуганно взглянула на поднявшего брови Снейпа. – По крайней мере, больше, чем эти «Волки».

– Ну, если вам так нравится, – низкий голос наполнился мурлыкающими нотками, заставив сердце девушки сладко замереть. – Заодно и посмотрю, кто явится по душу этого «Северо», – закончил Снейп угрожающим тоном.

Он приложил к удостоверению большой палец правой руки, и в углу пергамента возникла колдография угрюмого черноволосого человека с длинным носом и недовольно искривлёнными губами. Снейп убрал удостоверение в карман куртки, а два оставшихся испепелил.

– Мисс Грейнджер, вы так и будете глазеть на пустой стол или всё же озаботитесь тем, чтобы нас не выкинули из этого дома?

***

Через три дня Гермиона стояла перед высоким прилавком местного филиала банка Гринготтс. Она пришла снять немного денег, так как та сумма, которая была у неё до побега, уже закончилась.

– Гермиона Джин Грейнджер из Оксфорда, Великобритания? – проскрипел гоблин, буравя её маленькими глазками.

– Да, сэр.

– Вы не самый желанный клиент для гоблинов, Гермиона Джин Грейнджер.

– Простите, сэр, но тот эпизод был продиктован военной необходимостью. К тому же, мы не взяли из хранилища Лестрейнджей ничего, что принадлежало бы Лестрейнджам. Чаша Хаффлпаф была украдена у Хепзибы Смит и помещена в это хранилище незаконно.

– Погибли гоблины.

– Если вы помните, сэр, гоблины преследовались Волдемортом и раньше. Именно из-за него был вынужден скрываться Грипхук.

Существо за прилавком пожевало тонкими бесцветными губами, пошарило своими когтистыми руками где-то в недрах прилавка и подало ей два пергамента.

– Выписка из вашего счёта, Гермиона Джин Грейнджер, и письмо на ваше имя.

Волшебница удивилась, откуда могло в банке взяться письмо для неё. Она отошла от прилавка и присела на стул у стены. Сначала девушка оценила печальное состояние своего счёта – родители больше не поддерживали её, а год скитаний вычерпал его до дна. Сегодня она снимет последние деньги и попытается протянуть на них месяц. За этот месяц она должна любыми путями получить аттестат об окончании магической школы и получить работу. Вздохнув, Гермиона развернула второй пергамент. Послание оказалось от Гарри.

«Привет, Гермиона! Представляешь, оказывается, Снейп написал завещание на моё имя. Его официально признали погибшим, его имя будет выбито на памятной стеле в Хогвартсе. Я ещё потрясу Кингсли, чтобы Снейпа посмертно наградили орденом Мерлина. У меня всё хорошо. У Рона и его семьи тоже. Мы с ним вернёмся в сентябре в Хогвартс доучиваться – его без Т.Р.И.Т.О.Н.ов в Школу Авроров не возьмут. А мне директор МакГонагалл предложила преподавать Защиту от тёмных искусств. Хогвартс так и не восстановили. Попечительский Совет вопит, что деньги должно дать Министерство Магии, потому что все разрушения были во время Последней битвы. Министерство говорит, что замок слишком сильно поврежден, и использовать его как школу невозможно, а места под новую школу не даёт. А мне, пока я ученик, больше двадцати галлеонов в месяц снимать со счёта нельзя. Закон такой дурацкий. Зато я открыл нам с тобой совместную ячейку в банке, а гоблины, оказывается, могут пересылать вещи между своими филиалами. Так что проверь свою ячейку в Мельбурнском отделении. Найдёшь кое-что интересное. Пока, Гермиона, пиши мне, как ты. Твой друг Гарри».

– Сэр, я бы хотела проверить свою ячейку, – Гермиона обратилась к тому же гоблину, который передал ей письмо.

– Несомненно, Гермиона Джин Грейнджер. Но не думайте, что вы сможете разгуливать по нашему банку так, как вы привыкли у себя на родине. Мы не повторим ошибок наших английских собратьев.

В хранилища банка волшебницу сопровождали пятеро хмурых гоблинов, которые ни на секунду не сводили с неё настороженных глаз. Гермионе было одновременно и смешно, и стыдно. А в ячейке, которая представляла собой небольшую комнату, её ждали книги. Огромное количество старинных фолиантов, сложенных один на другой и занимавших пространство от пола до потолка и от одной стены до другой. Свободен был только небольшой пятачок перед массивной железной дверью. И здесь лежала игрушка – старый плюшевый медвежонок с оторванной лапой.

Гермиона подняла его. У неё никогда не было такой игрушки. У Гарри её тоже быть не могло – ему если и доставались сломанные игрушки Дадли, то всё же они были не настолько старыми. Ворс выцвел и свалялся там, где его пощадила моль, из того места, где была лапа, торчали бурые нитки, вместо глаз пришиты чёрные пуговицы с четырьмя дырочками. Это игрушка Снейпа, поняла Гермиона. А значит, и книги его. Гарри вступил в наследство. Деньги, если они и были на счету Северуса, теперь так же недоступны, как были раньше, когда профессор ещё считался пропавшим без вести, но книги Министерство забрать не могло. И друг прислал их ей, зная, что она ни за что не бросит Северуса. Гермиона уменьшила медвежонка и положила его в сумку, а потом дала распоряжение гоблинам перенести все книги в её дом.

Снейп, получив обратно свою библиотеку, конечно, ни словом ни жестом не дал понять, что он благодарен Гарри за заботу. Да Гермиона и не ждала от него благодарности ни себе, ни своему другу. Зельевар на два дня заперся в гостиной, куда сгрузили книги, и перебирал их, как скряга перебирает сокровища. Входить в эту комнату он запретил, и девушка только скрипела зубами, представляя, сколько там неизученных тайн и нераскрытых ею секретов. Впрочем, у неё было чем заняться – экзамены в австралийских учебных заведениях проходят в начале лета, то есть в первой половине декабря. И на все её просьбы и мольбы о внеочередном созыве комиссии директор Мельбурнской школы отвечал отказом. Следовало найти работу и ждать пять месяцев, попутно повторяя материал.

Снейп стал часто уходить из дома. Он исчезал за дверью с небольшим свёртком в руках и появлялся тоже со свёртком, но другой формы. Гермиона догадывалась, что зельевар продаёт наименее ценные книги, а взамен покупает ингредиенты для зелий. Ей было безумно жаль исчезающие экземпляры, но помочь профессору деньгами она не могла – она и так готовила еду только для него, понимая, что взрослому мужчине, только что перенесшему тяжёлое ранение, нужно полноценное питание, а сама перешла на тосты и чай. К счастью, ели они теперь отдельно – когда проголодался, тогда и перекусил, и он ничего не замечал.

– Мисс Грейнджер, – Гермиона оторвала голову от учебника трансфигурации. – Я ухожу.

– Да, профессор. А когда вас ждать домой?

– Вы не поняли, мисс. Я снял квартиру в магической части Мельбурна. Свои вещи я уже перевёз. Вот мой новый адрес, – он положил на стол клочок пергамента. – Если вам что-нибудь будет нужно, вы знаете, где меня найти.

Маг развернулся и вышел, шаги затихли в коридоре, потом хлопнула дверь, а Гермиона всё сидела, не в силах взять в руки пергамент с адресом. Ушёл. Она знала, что так будет, но не думала, что так скоро. Она не будет плакать. Не сейчас. Завтра ей предстоит посетить несколько адвокатских контор, опухшее лицо и красные глаза будут не лучшим дополнением к отсутствующему у неё диплому. А ещё ей нужен здравый рассудок и крепкие нервы. А о его уходе она будет печалиться после. Если вообще будет, ведь любовь – не самое главное в жизни. К тому же, с Северусом всё в порядке, он здоров и нашёл себе дом и работу. Вот когда она, Гермиона, станет столь же успешной и уверенной в себе, как её профессор, тогда и можно будет подумать о завоевании его сурового сердца. А пока – взять себя в руки и зубрить. В конце концов, есть её родители, которым она скоро вернёт память, есть друзья, которые хоть и далеко, но мысленно всегда с ней. Это те вещи, ради которых стоит жить с разбитым сердцем.

Буквы расплывались перед глазами юной ведьмы, чеканные строки формул клубились бесформенными облаками, и Гермиона, поняв, что больше работать не может, полезла в сумочку за зельем Сна без сновидений – перед собеседованиями необходимо выспаться. Рука наткнулась на что-то мягкое. Плюшевый медвежонок с оторванной лапой. Она так и не отдала его хозяину, почему-то было стыдно признаваться Снейпу, что прикоснулась к его детству. Гермиона выпила зелье, вернула игрушке её размер и легла в кровать, обнимая медвежонка. Слёзы сами полились из глаз, и когда зелье, наконец, подействовало, медвежонок был весь мокрый.

Вся неделя прошла, как в тумане. Горевать было некогда, да и боли-то как таковой не было. Вместо неё душу ведьмы опутала какая-то липкая паутина. Она равнодушно принимала отказы в одном месте за другим. Никто не хотел брать на работу девушку без диплома о законченном магическом образовании, да ещё и англичанку. Кто знает, вдруг она из тех бандитов, которые пытались захватить власть на островах. Гермиона выслушивала отказ, забирала резюме и открывала следующую дверь. Всё проплывало мимо её сознания. Австралийское яркое солнце внезапно выцвело, мир стал серым, тусклым и приглушённым. Впрочем, он и не должен был быть громким – в доме Гермионы теперь было тихо до звона в ушах.

Денег оставалось впритык – только заплатить за аренду дома на следующий месяц да на хлеб. Волшебница обошла уже все даже крошечные учреждения, предлагая услуги делопроизводителя. Обошла все аптеки, больницы и нескольких частных зельеваров, прося место ассистентки. В конце концов, она согласилась подменить внезапно заболевшую официантку в магическом кафе возле здания Министерства Магии. Волшебники Австралии были консервативны не менее своих британских собратьев и не стали менять свою столицу ни на Сидней, ни на Канберру. Потомки магов, прибывших вместе с магглами на корабле «Энтерпрайз», они настолько полюбили дождливый берег, так напоминавший им родные места, что умудрились втиснуть большой магический квартал в «План Ходдла», и теперь его невозможно было различить даже на снимках из космоса.

Заболевшая официантка сообщила, что завтра выйдет на работу, и владелец кафе, невысокий лысоватый толстяк, предложил Гермионе пока поработать посудомойкой. Девушка обещала подумать и в слезах вернулась домой. Лучшая ученица Хогварста за последнее десятилетие оказалась достойна только мыть грязную посуду. На душе у волшебницы было так тяжело, что она поняла, что без положительных эмоций может просто сойти с ума. И тогда Гермиона решила завтра с утра пойти, наконец, к родителям. Может, когда они вспомнят её и обнимут, даже работа посудомойки не будет уже угнетать. В конце концов, это ведь ненадолго – только до декабря.

Глава 12. Осень близко

Мир стал маленьким. Он сузился до размеров Больничного крыла в полуразрушенном замке и клочка неба за частым переплётом старинного окна. Лаванда Браун изучила это небо как собственную ладонь. Она видела его чёрным, серым, синим и белёсо-голубым. С розовыми разводами заката и фиолетовыми драпировками туч. В острых веснушках звёзд и пышных буфах облаков. Лаванда следила за облаками, за меняющим цвет небом, за звёздами, которые мерцали в абсолютной недосягаемости. И за луной. Интересно, думала иногда ведьма, а было ли луне больно, когда очередной кусок космического мусора вспахивал её пыльную кожу? И каково ей, изуродованной ужасными шрамами, показываться нам, землянам, во время полнолуния? Лаванда теперь тоже похожа на луну. Её раны затянулись, а ужасные шрамы не исчезнут никогда. В принципе, мисс Браун была уже здорова, но мадам Помфри не торопилась выписывать её, что-то говоря об эмоциональном состоянии и пичкая успокоительными так, что ведьма иногда начинала всерьёз подумывать о самочувствии луны.

Кроме неё в Больничном крыле был только один пациент – этот ужасный Гойл с обрубками вместо ступней. Адский огонь не только сжёг его ноги, но и оставил очень медленно заживающие язвы. Они гноились, и слизеринец вонял болезнью и лекарствами. Лаванда не любила, когда он приближался. Но в середине июля Гойлу принесли летающее инвалидное кресло, и с тех пор он всё время проводил на улице.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: