Римма Ефимкина, Новосибирск

Данная статья продолжает тему, начатую ранее в статье «Психологическая инициация женщины» (8) и посвящена женской инициации как социально-психологическому феномену. В первой части автор сравнивает понимание инициации в этнографии и психологии и сопоставляет с понятием нормативного кризиса развития. Во второй – анализирует волшебные «женские» сказки с точки зрения прохождения инициаций героинями-женщинами.

Инициация – частный случай обрядов перехода, которые изучаются в этнографии. Традиционно под инициацией (от лат. initiatio – посвящение, совершение таинства) понимается, во-первых, переход индивида из одного статуса в другой, в частности, включение в некоторый замкнутый круг лиц (в число полноправных членов племени, в мужской союз, эзотерический культ, круг жрецов, шаманов и т.п.), и, во-вторых, обряд, оформляющий этот переход. Инициации – явление универсального географического распространения, встречающееся в любые исторические эпохи и на любых стадиях социального развития: от посвящений в члены тайного союза до приёма в пионерскую организацию, от посвящения в жрецы или в вожди до инаугурации президента индустриальной державы.

Общепринятое в истории религий подразделение инициаций включает три типа. Первый тип: коллективные ритуалы, функции которых – осуществить переход от детства или юности, обязательные для всех членов отдельного общества. В этнологической литературе они называются «ритуалами половой зрелости», «племенной инициацией», «инициацией возрастных групп». Второй – «все виды обрядов посвящения в секретные общества, братства, союзы». И, наконец, третий, наиболее важный, встречается в связи с мистической профессией, «для примитивных обществ – шамана или знахаря» (20). Во всех случаях, чтобы обрести новое качество, нужно пройти через умирание к рождению.

Несколько иную классификацию предлагает М.Элиаде. Ни в коей мере не отказываясь от традиционной классификации, Элиаде рассматривает обряды инициации под другим углом зрения, не по принципу: кем был до инициации – кем стал после нее, а по тому, что происходит во время нее. Таким образом, получается два вида:

1) «возрастные обряды, благодаря которым подростки получают доступ к сакральному, к знанию, к сексуальности, становятся человеческими существами». Время инициации для них равно времени создания их людьми;

2) «специализированные инициации», которым подвергаются определенные личности в связи с трансформацией их человеческого состояния. В данном случае происходит творение не человека, а некоего сверхчеловеческого существа, способного общаться с Божествами, Предками или Духами.

Считается, что женские инициации распространены менее, нежели мужские*. Они также бывают двух типов: 1) пубертатные, 2) связанные со вступлением в женские союзы. Пубертатные отличаются тем, что девочки достигают половой зрелости не одновременно, и поэтому проходят возрастные обряды посвящения не коллективно, как мальчики, а по одиночке. Чаще всего женский пубертатный обряд инициации заключается в изоляции, запрете видеть свет, ступать на землю и употреблять в пищу некоторые виды продуктов, а также обучению женским ремеслам (ткачество) и мифам.

В традиционных культурах инициации имеют трёхэтапную структуру: 1 – сегрегация (разрыв неофита с его окружением) и изоляция (уход, увод, смена образа жизни); 2 – транзиция (промежуточное, лиминальное, бесстатусное состояние посвящаемого); 3 – инкорпорация (возвращение к общественной жизни в новом статусе).

Распространённый сценарий инициации – символическая смерть посвящаемого и его последующее возрождение в новом качестве. Во многих случаях инициации сопровождаются сложными психологическими и физическими, подчас весьма мучительными, испытаниями, по окончании инициаций проводятся очистительные обряды. Как правило, вновь посвящённый получает определённые знаки отличия, подчёркивающие социальную грань между инициированными и неинициированными.

Инициации не очень хорошо изучены. На это есть причины, о которых пишет Элиаде: «Посвящение по преимуществу обряд тайный. Если мы кое-что знаем о посвящении в первобытных обществах, то только потому, что белым людям удалось пройти посвящение, или потому, что туземцы дали нам некоторую информацию. Мы еще далеки от знания глубины первобытных посвящений» (20, с. 265). Однако «с точки зрения метода, восстановление сценария посвящения на основе нескольких отрывочных документов и с помощью остроумных сопоставлений вполне возможно» (20, с. 266). Так, сценарий инициации в символической форме прослеживается, например, в структуре волшебных сказок в виде смертельных испытаний героя, которые он с честью проходит, в результате чего повышается его социальный статус.

Как мы уже сказали выше, инициации изучаются в этнографии. Однако есть и другие явления, аналогичные инициациям, но изучаемые другими дисциплинами. Так, в монографии «Ребенок и общество» И.С.Кон приводит примеры подобных явлений, сопоставляя данные этнографии, истории, социологии и психологии: «Современная наука уделяет особенно много внимания проблеме качественных сдвигов, скачков в развитии. В биологии и психофизиологии это так называемые критические периоды, когда организм отличается повышенной сензитивностью (чувствительностью) к определенным внешним и/или внутренним факторам, воздействия которых именно в данной (и никакой другой) точке развития имеют особенно важные необратимые последствия.

В социологии и других общественных науках этому соответствует понятие «социальный переход» индивида или группы людей из одного социального состояния в другое (например, из детства в отрочество или из категории учащихся в категорию работающих). Специфически этнографический аспект данной проблемы – «обряды перехода» и их особый, частный случай – инициации.

Поскольку критические периоды и социальные переходы обычно сопровождаются какой-то, подчас болезненной психологической перестройкой, психология развития выработала особое понятие «возрастных кризисов» или «нормативных кризисов развития». Слово «кризис» подчеркивает момент нарушения равновесия, появления новых потребностей и перестройки мотивационной сферы личности. Но так как в данной фазе развития подобное состояние статистически нормально, то и кризисы эти называются «нормативными» (11, с. 76).

Кон подчеркивает, что «как ни близки эти понятия в философском смысле, – все они обозначают локализованный во времени скачок, – они коренятся в разных системах отсчета и не выводимы друг из друга. Критические периоды суть инварианты онтогенеза, возрастные кризисы относятся к жизненному циклу, возрастные переходы производны от социальной структуры общества, а поворотные пункты относятся к индивидуальному жизненному пути (биографии). Вместе с тем они тесно связаны друг с другом» (11, с. 77).

Мы согласны с тем, что понятийные аппараты перечисленных наук совершенно различны, поэтому прежде, чем приступать к разговору об изучении инициации в психологии, должны сделать одно важное, на наш взгляд, уточнение. Говоря об инициациях и пользуясь этим термином, ученые-этнографы и психологи вкладывают различные значения в данное слово. В традиционном смысле инициация, как мы уже сказали – обряд, относящийся к какой-либо определенной стадии культуры. В психологическом смысле инициация, по выражению Элиаде, «внеисторическое архетипическое поведение психики» (17, с. 204). Именно в этом смысле употребляет его Юнг в аналитической психологии. И в этом смысле мы на полном основании можем сравнивать явление инициации с нормативными кризисами развития. (Л.С.Выготский, Э.Г.Эриксон). В аналитической психологии Юнга и его школы в соответствии с инициацией находится процесс индивидуации.

Учеными давно установлено, что структура волшебной сказки имеет характер инициации. Эту мысль развивал В.Я.Пропп, в качестве примера обращаясь к тотемическим инициациям. Однако парадокс в том, что этот тип инициаций был недоступен для женщин, тем не менее, основным персонажем множества волшебных сказок является именно женщина. Правильнее было бы сказать, что за смертельными испытаниями героини в сказке исторически стоит не обряд инициации, а нормативный кризис развития. Либо придется допустить, что Пропп имел в виду в качестве общих корней волшебных сказок не исторические причины, а психологические, и инициацию следует понимать так, как понимает ее Юнг и Элиаде – приобщение неофита к тайне, знанию. Именно так мы и намерены рассматривать инициацию.

Тогда мы готовы сделать еще один шаг в нашем исследовании. Анализируя волшебные «женские» сказки, мы обнаружили, что в сказке символически описывается не одна, а несколько инициаций. В связи с этим мы можем предположить, что если инициация и кризис – идентичные психологические процессы, то сказка метафорически несет информацию о психосоциальных кризисах и «правильном» и «неправильном» путях их прохождения. Далее – проследить по сказке возрастные кризисы женщины на протяжении жизненного пути и вывести их закономерности.

Теперь давайте обратимся к волшебным сказкам. Мы берем для анализа не все сказки, а только волшебные, то есть те, которые строятся согласно выведенной В.Я.Проппом функциональной схеме из 31 функции (14). Среди волшебных сказок мы выбрали два типа так называемых «женских» сказок. К первому относятся сказки о невинно гонимой падчерице («Морозко», «Крошечка-ховрошечка», «Золушка» и др.), ко второму – сказки типа «Красавица и чудовище» («Амур и Психея», «Аленький цветочек», «Перышко Финиста ясна сокола» и др.). Эти два типа также выделены Проппом на основании посюжетного принципа (15). Выбор именно этих сказок обусловлен тем, что главной героиней является девушка, которая вступает во «взрослую» жизнь, начиная свой путь в сказке с пубертатного возраста.

Сюжет кратко можно изложить так: мачеха, обнаружив, что падчерица подросла и хороша собой, старается сжить ее со свету. Отец не заступается за дочь перед обидчицей. Наконец, мачеха либо выгоняет девушку из дому в лес, либо дает задание, которое представляет для нее смертельное испытание. Находится наставник, который помогает девушке с ним справиться и награждает ее. Часто в конце сказки появляется молодой человек, который влюбляется в нее. В эпилоге – счастливое замужество героини, зависть сестер, посрамление мачехи или даже гибель ее.

Среди общих моментов сюжета выделяются следующие:

- Г ероиня находится в переходном периоде, когда девушка уже не ребенок, но еще не женщина.

- В большинстве сказок у девушки мачеха, а не родная мать.

- Есть родной отец, который ведет себя по отношению к дочери пассивно, не заступается за нее и не поддерживает.

- Как правило, у девушки есть сводные сестры, являющиеся для мачехи родными дочерьми, к которым последняя добра.

- Девушка должна пройти смертельное испытание, с которым она справляется. Сестры не справляются с испытанием.

- Есть наставник – человек, животное или волшебное существо. Он помогает девушке справиться со смертельным испытанием, поддерживает или даже спасает ее.

- В итоге у девушки появляется жених, с которым героиня счастлива.

- В конце сказки – посрамление мачехи, а иногда смерть.

Мы заметили, что среди отобранных нами сказок есть «короткие», а есть более «длинные». Сделав структурно-функциональный анализ, мы обнаружили, что длинные сказки описывают в символической форме не одну инициацию героини, а две, одна из которых соответствует переходу из детского возраста в период молодости с его задачами, а вторая – из молодости в зрелость. Тогда к описанному выше сюжету добавляется еще несколько функций: получив награду за пройденные испытания, девушка по случайности или по наущению сестер теряет все полученное, а также мужа, и теперь должна проходить новые испытания, чтобы стать, наконец, неуязвимой. Героиня либо воцаряется, либо даже становится бессмертной.

Анализируя функции второстепенных персонажей, мы убедились в том, что сестры героини демонстрируют альтернативный путь прохождения инициаций.

Кроме того, в некоторых сказках мы имеем дело с третьей инициацией, соответствующей переходу женщины из стадии зрелости в стадию старости. В таких сказках второстепенным персонажем является, как правило, мачеха (по семиперсонажной схеме Проппа она числится как антагонист).

Как обнаруженную закономерность хочется отметить тот факт, что в «женских» сказках подвергаются инициации всегда только персонажи-женщины. В связи с этим можно сказать, что «женские» сказки посвящены женским инициациям и различным стратегиям прохождения их. Теперь рассмотрим несколько конкретных примеров.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: