Подземная жемчужина — пещера Сигалер и самая глубокая пропасть Франции — пропасть Мартеля

Существовало когда-то предприятие, производившее работы по каптированию вод одного горного цирка. Оно называлось Пиренейский электрический союз, и поле его деятельности охватывало цирк Лес, вблизи испанской границы.

Проект заключался в том, чтобы каптировать все воды на высоте двух тысяч метров и по туннелю перебросить их в озеро, расположенное в нижележащем цирке.

С самого начала работ в 1931 году инженеры заметили, что на высоте двух тысяч метров, то есть на двести метров выше запроектированного коллектора, небольшой поток уходит под землю в известняковой зоне, полной трещин. В место утечки, в которое невозможно было проникнуть, они бросили флуоресцеин и констатировали, что краска появилась в воде источника, в который проникнуть было тоже невозможно.

Этот озорной поток, по-видимому, не хотел подчиняться планам союза, который, прослышав о результатах моих недавних работ по определению истока Гаронны, решил обратиться ко мне как специалисту по подземным исследованиям.

Однажды рано утром я вошел в цирк Лес, где собирался взглянуть на источник, в котором появилась краска. Проникнуть в источник, казалось, совершенно невозможно, так как вода вытекала и била ключом через скважины среди хаоса камней.

К концу дня я подошел к бараку на строительной площадке на высоте двух тысяч метров, где меня встретили инженеры, поспешившие ввести в курс дела и поделиться со мной своими предположениями относительно подземного пути потока и возможности его обнаружить и изучить. Но я их остановил и сказал, что, не будучи ни ведуном, ни колдуном, я все же нашел уже доступ к подземному руслу и успел подняться по нему более чем на километр!

Действительно, по пути я заметил отверстие в склоне горы, до которого добрался, мне удалось в него проникнуть, и при свете свечи я пересек гигантский зал, нашел подземный поток и возвратился только потому, что не хватило освещения.

Для инженеров это было полнейшей неожиданностью, они были ошеломлены таким быстрым и неожиданным поворотом событий. Случай сильно помог мне, но я сам тоже помог случаю своим чутьем спелеолога, так как никто никогда об этом гроте не сообщал.

На следующий день четыре инженера, горевшие желанием посетить пещеру и увидеть подземный поток, решили принять участие в моем походе. На этот раз мы были вооружены ацетиленовыми лампами. Накануне я заметил, что пересек очень большой зал, но не смог определить его размеры. Мы достигли того места, где я остановился в прошлый раз, прошли около шестисот метров по новому маршруту, встретили другие залы с поистине феерическим декором, с обилием сталактитов и гипсовых кристаллов, каких я никогда не видел ни раньше, ни позже, настолько они были чистыми и так их было много. Эта удивительная пещера, по-видимому, скрывала тот самый водный поток, который меня просили исследовать, и, кроме того, давала возможность полюбоваться неслыханными красотами. Но она же выставила против меня самые разнообразные и грозные препятствия, какие только можно встретить под землей, и потребовала больше любой другой пещеры усилий и выдержки, пока мне удалось ее полностью исследовать.

Вечером после второго похода было решено назвать эту пещеру гротом Сигалер, так как вход в нее лежал на крутом обрыве, носящем название Сигалер. Было также решено, что я еще вернусь в пещеру, чтобы обследовать ее с точки зрения возможности перехвата и использования подземных вод, поскольку именно это было целью и причиной моего приезда в цирк Лес.

Если бы я знал, что для достижения этой цели мне понадобится двадцать три года, возможно, я не согласился бы взять на себя эту задачу. Но теперь, когда все уже в прошлом, а приятные воспоминания, как правило, превалируют над неприятными, я ни о чем не жалею. Однако не будем забегать вперед.

Грот Сигалер был открыт поздней осенью, плохая погода с обильными снегопадами помешала мне продолжать исследования, и я вернулся к ним только весной 1932 года.

Осенью 1931 года я остановился на расстоянии тысячи шестисот метров от входа перед очень узким проходом в скале, который пришлось расширить двум минерам — служащим компании. Лишь после этого я смог проникнуть в него и сразу же попал в большой зал, нашел подземный поток и поднялся по его течению около двух километров, где меня остановил каскад, низвергавшийся с десятиметровой высоты.

Здесь-то и начались совершенно исключительные трудности, характерные для этой пещеры. Чтобы подняться по водопаду, нужен был бы отряд опытных спелеологов, способных вступить в бой с ледяной водой, а также соответствующее оборудование и снаряжение.

Ни о чем подобном не подозревая, полный оптимизма, я решил продолжить исследования вдвоем с женой и преодолеть каскады с помощью раздвижного металлического шеста, который служил бы нам как мачта с призами на народном гулянье.

Во время этого памятного похода, ознаменовавшегося падениями в воду и опасными гимнастическими упражнениями, нам с большим трудом удалось достичь восьмого по счету каскада высотой в пятнадцать метров, находившегося на расстоянии трех километров от входа. Девятый каскад, по меньшей мере восемнадцатиметровой высоты, я счел непреодолимым.

Во время этих мучительных, я бы даже сказал, нечеловеческих трудностей Элизабет проявила себя стойким спелеологом, нечувствительным к низким температурам и не боящимся промокнуть насквозь; она была неутомима и неукротима в своем стремлении идти вперед. Однако нам волей-неволей пришлось остановиться у подножия этого огромного девятого каскада, отбивавшего охоту к любым дальнейшим попыткам.

Пропасть Мартеля

Покинув грот Сигалер, я решил побродить по верху цирка вокруг того места, где поток Альб уходит под землю в такое узкое отверстие, что, увы, в него совершенно нельзя проникнуть. Но однажды в зарослях рододендронов мне удалось найти узкое отверстие вертикального колодца, в который я спустился по веревке до глубины в двадцать метров. Колодец шел дальше вниз, откуда до меня донесся характерный рев. Это и был поток, который я искал.

Только что открытый мной подземный колодец, о существовании которого никто не подозревал, был естественным глазком, позволяющим наблюдать за подземной циркуляцией воды и, возможно, открывающим доступ в нижележащий грот Сигалер. А это позволило бы проследить с начала до конца подземный путь потока и, может быть, использовать потерянные воды в промышленных целях.

Нам с Элизабет очень хотелось атаковать эту пропасть, но у нас не было лестниц, и нам пришлось обратиться к нашему другу и коллеге Роберту Жоли, президенту Французского спелеологического клуба, который сам изобрел и сам изготовлял эти очень легкие и портативные приспособления из стальной проволоки с электроновыми перекладинами.

Снабженные прекрасными лестницами, с помощью двух отважных и преданных минеров — Кабале и Ледо, — мы спустились в следующий весьма мокрый вертикальный колодец этой новой пропасти, где на нас обрушился град крупных камней, выведенных нами из равновесия. Спуск в колодец глубиной в шестьдесят метров под душем с температурой воды два градуса (поток рождался от таяния фирна) был достаточно сильным испытанием, тем более что на нас не было водонепроницаемых костюмов. Несмотря ни на что, мы все глубже спускались в пропасть, пока нас не остановила непроходимая трещина, через которую могла проникать только вода. Не обнаружив соединения пещер, на которое надеялись, мы все же достигли глубины трехсот трех метров и установили, что это самая глубокая пропасть Франции, которую мы назвали в честь нашего учителя и друга пропастью Э. А. Мартеля.[25]

Результаты, ради которых я получил задание найти и исследовать подземные воды, оказались весьма полезными, интересными. По моим указаниям в склоне горы был пробит горизонтальный туннель, который выходил в пропасть Мартеля как раз между двумя водопадами. Была построена небольшая плотина, позволившая вынести на поверхность и направить по трубам в главный коллектор Пиренейского электрического союза воды, которые раньше исчезали и без всякой пользы терялись в недрах горы.

Наша миссия была выполнена, и цель достигнута. Однако, ко всеобщему удивлению, заметили, что после отвода воды из пропасти река Сигалер ниже по течению хоть и стала менее полноводной, но не иссякала. Значит, ее питали еще какие-то источники, кроме пропасти Мартеля, и их надо было найти. Этим я занялся, вернувшись вместе с Элизабет к ужасным каскадам Сигалер. Но наши первые попытки пресекла война 1939 года.

XXII

В пропастях Атласа

В 1934 году, после того как мы достигли дна пропасти Мартеля, нам предложили заняться исследованиями пещер и пропастей в Марокко, в горах Среднего Атласа. Впервые я изменил родным Пиренеям и их пещерам.

Мы впервые покидали на целый месяц наших троих детей — Рауля, Мод и Жильберту, — о которых я до сих пор ничего не говорил, так как слишком юный возраст не позволял им занять место в воспоминаниях спелеолога, но из этого, конечно, не следует, что они не играли главенствующей роли в нашей жизни.

Моя жена, как и я, питала пристрастие к пещерам, но более всего она любила свой домашний очаг и детей. Она мечтала иметь шестерых детей и с радостью думала, как шесть раз станет матерью, хотя, конечно, это должно было лишить ее возможности путешествовать и принимать участие в подземных исследованиях. Мне хочется еще раз сказать, что Элизабет никак не походила на амазонку и не играла в исследовательницу. Спелеология была для нее не более чем любимым занятием на досуге, и она, например, не любила, когда при ней говорили, что, спустившись в пропасть Мартеля, она установила мировой рекорд для женщин.

Мне вспомнилась забавная подробность, связанная с нашей поездкой в Марокко. Наши дети (девяти, семи и четырех лет) помогали нам укладывать вещи в четыре объемистых брезентовых мешка, в которых должно было находиться все снаряжение и оборудование "экспедиции". Это вносило, конечно, некоторый беспорядок. Когда же все было уложено и оставалось только завязать мешки, нам пришлось все начать снова, так как мы сунули куда-то в багаж спичечные коробки, что строго запрещается по правилам морских перевозок. Мы аккуратнейшим образом вынули все содержимое из всех мешков, так как неизвестно было, в каком из них находятся запрещенные предметы.

Наше плавание от Бордо до Касабланки на борту судна "Марракеш" было похоже на волшебный сон. Таким же было и путешествие, во время которого мы пересекли Марокко на автомобиле с запада на восток, а наше прибытие в Тазу Берберскую показалось нам сказкой из "Тысячи и одной ночи" — так очаровали и ослепили нас приемы и празднества.

Но мы приехали в Марокко не для того, чтобы предаваться удовольствиям. Выполнив светские обязанности, мы отправились во внутренние области Марокко и разбили палатки в массиве Таззека, где еще сохранились кедры Большого Атласа. Нам дали переводчика, бывшего шахтера-подрывника по имени Ликси, и группу носильщиков-берберов.

Каждое утро на рассвете Элизабет, Ликси и я выезжали верхом на мулах, а за нами следовали носильщики, неся на голове наши мешки. Эти небольшого роста, хилые на вид люди не переставали в течение целого месяца удивлять нас своей выносливостью, выдержкой, веселым и приветливым нравом и монотонными песнями. Впрочем, как только мы подходили к входу в пещеру или краю пропасти, эти сильные и, конечно, смелые люди, ибо они принадлежали к свободолюбивому народу, не оказывали нам ни малейшей помощи. Подобно носильщикам-баскам, сопровождавшим Э. А. Мартеля в его первых походах по Нижним Пиренеям, наши носильщики отказывались спускаться под землю. Баски боялись ламинов, берберы в Атласе опасались дженунов и других подземных духов.

Ликси тоже никогда не спускался в пещеры. Он должен был присматривать и руководить маневрами с веревками и лестницами, когда мы спускались в пропасть.

Марокко, а особенно Средний Атлас, богатый подземными полостями, и мы впервые в этой стране предприняли спелеологические исследования. Вскоре мы занесли на свой счет две самые глубокие пропасти в Африке — Кеф-эль-Сао и Фриуато.[26]

Каждый день мы совершали экскурсии по очень сильно пересеченной местности и спускались во множество пропастей. Отсутствие спутников под землей нам не очень мешало, так как мы продолжали действовать в Атласе так же, как в Пиренеях. Нас просили то отыскать под землей красивые пещеры, способные стать туристскими достопримечательностями, то поискать там воду и гуано. Все это мы нашли в избытке и смогли представить подробный отчет, наполненный сведениями, ценными со всех этих трех различных точек зрения.

Что касается приключений и происшествий, не вошедших, правда, в отчет, но обогативших наш опыт и хорошо запомнившихся, то в них недостатка не было.

Ввиду исключительного изобилия подземных полостей, которые надо было исследовать, мы решили действовать порознь, разделив наши обязанности. Это позволило увеличить число исследованных пещер, но в свою очередь увеличивало трудности, а также возможность любых случайностей: ведь Ликси никак не мог разорваться пополам!

Однажды я спустился в пропасть Улад-Айах на глубину ста двадцати метров и стал исследовать ее ходы. Вернувшись к нижнему концу вертикального колодца головокружительной высоты, я с удивлением и некоторым волнением увидел, что моя лестница из стальной проволоки исчезла! Ее вытащили из колодца по какому-то неправильно понятому распоряжению.

Всеми заброшенный, я пребывал на дне пропасти, и мои сигналы, подаваемые свистом, оставались без ответа. Я пытался представить себе все мыслимые мотивы и немыслимые причины в оправдание такого поступка. В конце концов лестницу мне бросили, но так грубо и неловко, что за лестницей посыпались камни, которые могли сломать оборудование.

Подъем оказался страшно трудным и опасным. Носильщики вяло тянули вверх страхующую веревку, она все время провисала, и мне приходилось с неслыханным трудом подниматься собственными силами по стодвадцатиметровой лестнице, которая качалась над черной пустотой. Выбравшись на дневную поверхность, я растянулся обессиленный на земле, так и не узнав, что же, собственно, произошло.

Выше я говорил, что носильщики не хотели и не смели спускаться под землю. Однако один из них, по имени Фрегато, который был более храбрым и развитым, чем другие, спускался с нами во многие гроты. Однажды он решил превзойти самого себя и потребовал, чтобы ему разрешили спуститься по электроновой лестнице в вертикальный колодец, на что до тех пор он не отваживался.

Надев на него пояс пожарного с крепким кольцом и показав ему много раз, как вдевать в это кольцо карабин от страхующей веревки, я сначала спустился сам, должным образом подстрахованный, и вскоре ко мне присоединилась Элизабет на дне первого вертикального колодца семидесятиметровой глубины, которым начиналась эта пропасть. В этой пропасти мы затем спустились до глубины ста сорока метров.

По условному свистку наш переводчик и другие носильщики начали спускать Фрегато, привязанного к страхующей веревке.

Наш ученик спускался довольно ловко, хотя и наградил нас своими babouches,[27]которые один за другим упали нам на головы. Но когда, задохнувшийся, потрясенный и все же веселый, он опустился около нас, моя жена, собиравшаяся поздравить и подбодрить его, вскрикнула от ужаса, а вслед за ней вскрикнул и я, увидав, в каком снаряжении прибыл наш смельчак!

Широкий бело-красный пояс, которым он очень гордился, был надет как полагается, поскольку мы его надевали сами, ацетиленовая лампа висела на предназначенном для этого крючке, но кольцо, в которое мы учили его вставлять карабин от веревки, было пусто! В последнюю минуту по какой-то необъяснимой причине Фрегато решил, что лучше прикрепить карабин к ветхой и размочаленной петлице своей куртки.

Наш носильщик отважился на свой первый спуск в пропасть без какой-либо другой страховки, кроме моральной и иллюзорной надежды на свою петлицу. Мысленно мы поздравили себя, что на голову нам падали только babouches.

В другой раз, когда я только что вышел из грота, где обнаружил гуано, увидел бежавшего ко мне одного из носильщиков, ушедшего с Элизабет, единственного знавшего несколько слов по-французски. Больше жестами, чем словами, он пытался объяснить мне, что Элизабет встретилась в пещере с каким-то животным, по-видимому очень страшным, судя по его выразительной, однако малопонятной мимике.

Гиена? Шакал? Я ничего не мог понять. Но все же не пантера, надеюсь! Хотя мне было известно, что в нашем секторе пантера водилась. Я бегом отправился вместе с бербером до входа в пещеру и нашел жену, сидящую под сенью перечного дерева, в добром здравии, но с перевязанным коленом, на которое была наложена повязка с сулемой. Она никого за мной не посылала, носильщик побежал звать меня по собственной инициативе. Пробираясь ползком по узкому ходу, Элизабет напоролась на иглу дикобраза, которая глубоко вошла ей в колено. Эти животные часто встречаются в пещерах.

Иглы дикобраза считают ядовитыми, и действительно у жены образовался большой нарыв, доставивший ей много страданий; из-за него ей пришлось отказаться от участия в заключительной части нашей кампании.

Берберы обычно ходят босиком и хорошо знают, какие неприятности приносят колючки дикобраза, и потому один из них решил меня поскорее предупредить: он приписывал мне, так же как и вообще всем французам, знакомство с хирургией. Кроме того, в Тазе меня снабдили маленькой аптечкой и, главное, пилюлями хинина, которые мне надлежало раздавать во внутренних областях Марокко, в случае если мне попадутся кочующие бедуины.

Наша "подземная кампания" в горы Атласа дала нам очень много и была весьма полезной, поскольку теперь мы могли сравнивать карстовые явления Пиренеев и Атласа. Кроме того, она явилась для нас источником разнообразных знаний об этой привлекательной пустынной стране с ее дикой красотой. Берберы, гордые полукочевники, вызвали нашу горячую симпатию, особенно неожиданным и трогательным, очень характерным для них качеством — удивительной любовью к маленьким детям.

XXIII

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: