Социал-демократическая и коммунистическая идеология 2 страница

Организационное оформление марксистско-ленинское течение социал-демократии получило в 1903 г., когда в Брюсселе, а затем в Лондоне состоялся II съезд РСДРП (Российской Социал-демократической рабочей партии). Раскол по вопросу о партии нового типа привел к созданию двух группировок – меньшевиков, отвергавших ленинский экстремизм, и большевиков, поддержавших идеи ленинизма.

Появление большевизма на мировой политической арене предваряло раскол всего международного рабочего движения. Совершенно очевидно, что большевизм был в значительной степени порождением особых исторических условий развития России. Но одновременно идеи большевизма были очень созвучны настроениям маргинальных масс в самых разных странах Европы и мира. На рубеже XIX-XX вв. под влиянием противоречий ускоренной модернизации, а затем и трагической эпопеи Первой мировой войны складывалось широкое протестное движение, в недрах которого формировались самые разнообразные экстремистские идеологические течения.

Испанский философ Х.Ортега-и-Гассет, анализировавший феномен «восстания масс», писал о том, что революция маргиналов «заключается не столько в восстании против старого режима, сколько в установлении нового, обратного прежнему». Этот парадокс ярко проявился в идеологии большевизма, предлагавшей не уничтожить диктатуру буржуазии, а заменить ее пролетарской, не привнести принципы справедливости в рыночную экономику, а экспроприировать сам капитал, не гарантировать человеку его личные политические права, а подчинить еще более жесткой и беспощадной дисциплине. И если личные воззрения лидеров большевизма были результатом специфической интерпретации марксизма, то массовая популярность этих идей имела особы корни. Большевизм привлек маргинальную массу не столько конкретными идеями, сколько экстремистской энергетикой, фанатичной безапелляционностью, самозабвенной верой в абстрактные идеалы. «В коммунизме есть здоровое, верное и вполне согласное с христианством понимание жизни человека как служения сверхличной цели, как служения не себе, а великому целому, – писал русский философ Н. Бердяев. – Но эта идея искажается отрицанием самостоятельной ценности и достоинства каждой человеческой личности, ее духовной свободы. В коммунизме… эта идея приняла почти маниакальные формы и превращает человека в орудие и средство революции». Поэтому теоретические расхождения с представителями других течение марксистской мысли стали лишь прологом к обособлению большевизма. Ленинизм нес с собой пафос непримиримого социального конфликта, возведенного в принцип, где цель оправдывает средства, но и сама цель со временем становится иллюзорным миражем, подчиняясь «суровым требованиям настоящего момента».

Для углубленного изучения

Международное коммунистическое движение и идеологическая эволюция марксизма-ленинизма в первой половине ХХ в. Первый шаг к формированию международного коммунистического движения был сделан в марте 1919 г., когда по инициативе российских большевиков в Москве состоялся Учредительный конгресс III (Коммунистического) Интернационала. Конгресс принял «Платформу Коминтерна» и «Манифест к пролетариям всего мира», закрепившие ряд принципов коммунистической идеологии (революционный характер социалистического строительства, диктатура пролетариата, слом буржуазного государства, экспроприация крупного капитала, поддержка национально-освободительного движения и т.д.).

В 1920 г. на II конгрессе Коминтерна были приняты Устав Коминтерна и так называемые «21 условие о приеме» – идеологические принципы, обязательные для коммунистических партий (тезисы о революционном характере коммунистического движения, диктатуре пролетариата, о принципах демократического централизма и интернационализма, обязательности решений Коминтерна для национальных коммунистических партий, поддержке национально-освободительного и антиколониального движения и т.д.). Особенно последовательно проводилась идея жесткого противостояния коммунистов как с правым социал-оппортунизмом, так и левым радикализмом, «революционной стихией».

В принятой II конгрессом резолюции «О роли коммунистической партии в революции» утверждалось, что партия – это высшая форма классовой организации пролетариата, выполняющая руководящую роль в революционном процессе и построении социализма. Основой партийного строительства был признан принцип демократического централизма – избираемость руководящих органов «снизу вверх» и обязательность решений вышестоящих органов для нижестоящих. Сам Коминтерн рассматривался как «революционный инструмент создания планетарного государства трудящихся», который должен воспроизвести организационные принципы партии нового типа.

Решения III и IV конгрессов (1921-1922 гг.) закрепили практику избрания Исполнительного Комитета Коминтерна (ИККИ) делегатами конгрессов без прямого представительства отдельных партий. Был провозглашен принцип «концентрирования» Коминтерна в противовес национальной «автономизации». Эти решения еще больше укрепили влияние большевиков на международное коммунистическое движение.

Пытаясь перехватить инициативу у социал-демократов, IV конгресс утвердил стратегию единого рабочего фронта (консолидации пролетарского движения за счет соединения революционной стратегии коммунистических партий с тактическими задачами в области экономического и социального положения рабочего класса). В ходе работы IV Конгресса возникла острая дискуссия. К.Радек и его сторонники утверждали, что корректировка политических целей коммунистического движения превращает социал-демократию во временного союзника. Основным оппонентом Радека выступил председатель ИККИ Г.Зиновьев. Он доказывал, что социал-демократические партии являются левой частью буржуазного политического лагеря и, следовательно, наиболее опасными противниками коммунистического движения. Решения конгресса оказались компромиссными, хотя позиция Зиновьева получила поддержку наибольшего числа депутатов. При этом отвергнута была программа перманентной революции, предложенная Л.Троцким, сторонником дальнейшей эскалации революционной борьбы и немедленного развертывания мировой революции.

В 1924 г., на фоне быстрого спада революционной волны в Европе, состоялся V конгресс Коминтерна. Лейтмотивом его работы стало продолжение дискуссии К. Радека и Г. Зиновьева. На этот раз полемика развернулась вокруг вопроса о фашизме. Тема фашистской угрозы поднималась уже на предыдущем конгрессе. Зиновьев предложил тогда рассматривать фашизм как движение, инспирированное крупным капиталом и демагогическое по своему характеру. Спустя полтора года Зиновьев трактовал фашизм уже в качестве более широкого явления. Причиной фашизации общества он считал попытки буржуазии найти пути спасения гибнущего капитализма в союзе с социал-реформистами или националистами. Оба варианта, по мысли Зиновьева, являлись контрреволюцией. Но основную угрозу рабочему движению представляла именно социал-демократия («социал-фашизм», как назвал ее Зиновьев), «более изощренно обманывающая трудящихся».

Позицию Зиновьева решительно поддержал И. Сталин. Наряду с социал-демократией к числу профашистских течений он отнес и пацифизм (как основной источник военной угрозы в силу своего противоборства с революционным движением на мировой арене). Зиновьев и Сталин сумели добиться принятия Конгрессом радикальных резолюций, в том числе о необходимости «большевизации» коммунистических партий вплоть до превращения Коминтерна в «единую всемирную большевистскую партию». Попытки же Троцкого начать дискуссию о «кризисе вождей» и бюрократизации большевистской партии не увенчалась успехом.

После 1924 г. в деятельности руководящих органов Коминтерна наступила продолжительная пауза. Эпицентр политической борьбы переместился в руководство ВКП(б). В 1925-1927 гг. Сталину удалось устранить двух своих наиболее опасных противников – Троцкого и Зиновьева, выступивших против «термидорианского перерождения» ВКП(б). Объектом следующей атаки Сталина стали «правые уклонисты» – его бывшие союзники по защите идеи единого рабочего фронта от «левацкой» стратегии Зиновьева и Троцкого. На VI конгрессе Коминтерна в 1928 г. Сталин предложил новый вариант политической платформы международного рабочего движения – «класс против класса». Предполагалось, что в условиях приближающегося революционного кризиса в странах Запада создаются условия для «мирного наступления против буржуазного государства». В этой связи требовалось придать «единому рабочему фронту» более жесткие формы, развернуть наступление против социал-демократии «по всем линиям». В обновленный текст Устава вошла сталинская редакция статьи о статусе Коминтерна как единой коммунистической партии с жестким соподчинением центральных и национальных руководящих органов. Попытки Н. Бухарина выступить против этого курса не увенчались успехом.

На Х пленуме ИККИ в 1929 г. в программные документы Коминтерна были внесены еще более жесткие формулировки, в том числе «разоблачающие» оппортунизм «социал-фашистов» и пацифистов. Сталин к этому времени уже полностью контролировал ситуацию в Коминтерне, равно как и в руководстве ВКП(б). Для европейского коммунистического движения это означало еще большее забвение целей и интересов национальных рабочих партий, отказ от учета конкретно-исторических особенностей развития отдельных стран и регионов, дальнейшее насаждение в коммунистическом движении большевистской идеологии и опыта строительства социализма в СССР.

Начало в 1929 г. мирового экономического кризиса было воспринято в Коминтерне как подтверждение правильности сталинской стратегии. Но вместо новой волны революционного движения в Европе ширилось политическое наступление фашизма. В марте 1933 г. руководство Коминтерна призвало к сотрудничеству всех течений рабочего движения в борьбе против фашистской угрозы. В резолюции XIII пленума ИККИ. было сформулировано определение фашизма как «открытой террористической диктатуры наиболее реакционных, наиболее шовинистических и наиболее империалистических элементов финансового капитала». Такой подход позволял обосновать целесообразность включения коммунистов в широкое антифашистское демократическое движение. В 1934-1935 гг. ряд авторитетных идеологов европейского коммунистического движения – Г. Димитров, П. Тольятти, В. Пик, О. Куусинен, М. Торез, – выступили за отказ от концепции «социал-фашизма» и дальнейшее укрепление связей с социал-демократическими партиями. На VII конгрессе Коминтерна (1935 г.) эта стратегия получила официальное закрепление. Георгий Димитров в своей выступлении на конгрессе доказывал, что главной причиной наступления фашизма является политический и организационный раскол пролетариата. По словам Димитрова, сложилась ситуация, когда предстоит делать выбор «не между пролетарской диктатурой и буржуазной демократией, а между буржуазной демократией и фашизмом». Насущной задачей становилось создание антифашисткой демократической коалиции – Народного фронта.

Решения VII конгресса Коминтерна дали толчок для активизации сотрудничества между коммунистическими и социал-демократическими партиями в борьбе против фашизма. Основными политическими лозунгами становились борьба за мир и защита демократии. Во Франции, Испании и Чили партиям Народного фронта удалось даже на некоторое время прийти к власти. Однако этот успех оказался очень кратковременным. Коммунисты рассматривали образование Народного фронта как привнесение революционной идеологии в массовое демократическое движение и первый шаг к установлению диктатуры пролетариата. От правительств Народного фронта они требовали «не считаться с условностями конституционного законодательства», использовать любые методы для укрепления своей власти, напрямую апеллировать к протестному движению масс. Такая линия встречала полное неприятие со стороны социал-демократов и левых республиканцев, которые видели в Народном фронте лишь демократическую многопартийную коалицию, созданную для победы на парламентских выборах. В итоге практически любые вопросы внутренней и внешней политики вызывали острейшие разногласия между партиями Народного фронта и способствовали быстрому расколу этого движения.

Провал стратегии Народного фронта был связан не только с принципиальному идеологическими противоречиями между коммунистами и социал-демократами, но и фатальным непониманием истинной природы фашизма. Социал-демократы считали фашизм «уличным» политическим экстремизмом, а коммунисты – «воинствующим буржуазным национализмом», получающим поддержку народа за счет демагогии и лжи. Совершенно не проводилось различие между фашизмом и нацизмом, фашистскими и военно-авторитарными диктатурами.

В конце 1930-х гг. Коминтерн оказался фактически парализован новой волной политических репрессий, которая началась после принятия пленумом ИККИ в феврале 1937 г. решения о ликвидации троцкизма как «фашистской агентуры». Окончательный удар по Коминтерну нанесло подписание в 1939 г. советско-германского пакта о ненападении, а затем и договора о дружбе и границе. Советская пропагандистская машина переориентировалась на обличение западных демократий и отказалась от критики нацистского режима. С началом Великой Отечественной войны организационные структуры ИККИ были использованы для расширения советской агентуры на оккупированных территориях. Но в 1943 г. Коминтерн был окончательно распущен – его существование препятствовало сближению СССР с новыми союзниками на Западе.

Вторая мировая война способствовала дальнейшей идеологизации общественной жизни. В борьбе с нацизмом страны антигитлеровской коалиции отстаивали идеи свободы и демократии, право народов на выбор путей развития, неприкосновенность человеческой жизни и достоинства. Однако их боевое братство лишь на время смягчило противостояние коммунистической и либеральной идеологии. Уже в первые послевоенные годы мир оказался разделен «железным занавесом» – началась эпоха «холодной войны».

Сразу же после окончания Второй мировой войны СССР получил возможность активно распространять коммунистическую идеологию в странах Восточной Европы. Однако вплоть до 1947 г. советское руководство предпочитало не форсировать этот процесс. В 1946 г. была даже развернута пропагандистская кампания о формировании в странах, освободившихся от фашизма, особой политической системы – демократии нового типа, или народной демократии. Идея демократии нового типа тесно перекликалась с концепцией Народного фронта, разработанной в Коминтерне в предвоенные годы. Однако в ее рамках не шла речь о диктатуре пролетариата, не акцентировался принцип партийности, не противопоставлялись пролетарский интернационализм и буржуазный национализм.

Идея построения социализма на основе принципов демократии нового типа оказалась очень популярна в восточноевропейских странах. Она рассматривалась многими политиками как «третий путь», альтернатива либеральному капитализму и советскому тоталитаризму. Но ситуация в корне изменилась уже в середине 1947 г. Начало «холодной войны» стало толчком не только к усилению советского влияния в странах Восточной Европы, но и активизации местных коммунистических партий, ориентированных на самый догматический вариант марксистско-ленинской теории. Демократическая оппозиция вскоре была полностью разгромлена.

Переломным моментом в развитии международного коммунистического движения стал советско-югославский конфликт. Осенью 1947 г. в польском городе Шклярска-Поремба состоялось совещание делегаций коммунистических партий СССР, Франции, Италии и восточноевропейских государств. Его участниками было решено создать Коммунистическое информационное бюро (Коминформ). Эта организация не имела существенных полномочий и сразу же превратилась в политическую трибуну для руководства ВКП(б). С помощью Коминформа Сталину удалось использовать свой конфликт с югославским лидером И. Броз Тито для установления самого жесткого контроля над европейскими коммунистическими партиями. На примере Югославии советское руководство стремилось показать, как «не следует строить социализм». Тито и его соратники обвинялись в критике исторического опыта СССР, «растворении» коммунистической партии в Народном фронте, отказе от классовой борьбы, покровительстве капиталистическим элементам в экономике. В действительности, эти упреки не имели никакого основания – Югославия была избрана мишенью только из-за излишнего «своеволия» Тито. А вот лидеры других коммунистических партий, приглашенные участвовать в публичном осуждении «преступной клики Тито», были вынуждены официально поддержать позицию советского руководства.

На заседании Коминформа в июне 1948 г., формально посвященном югославскому вопросу, окончательно были закреплены идеологические и политические основы «социалистического лагеря»: право СССР на вмешательство во внутренние дела других социалистических стран, признание универсальности советском модели социализма и «руководящей роли», приоритет задач, связанных с обострением классовой борьбы и проведением ускоренной индустриализации. Европейские коммунистические партии, в том числе наиболее влиятельные из них – французская и итальянская, – оказались лишены возможности влиять на дальнейшее развитие международного коммунистического движения. По сути европейские коммунисты стали заложниками «холодной войны», оказавшись по ту сторону «железного занавеса». Дальнейшая же идеологическая эволюция официальной коммунистической идеологии всецело зависела от смены политической стратегии советского руководства.

Идеологемы «реального социализма»: «социализм с человеческим лицом», «развитой социализм», «перестройка». Новый этап в развитии коммунистической идеологии начался после политического кризиса в СССР в первой половине 1950-х гг. Смена высшего руководства страны после смерти И. Сталина, первые попытки смягчить тоталитарный режим и, наконец, официальное осуждение «культа личности» на ХХ съезде КПСС оживили дискуссии в международном коммунистическом движении. Новый советский лидер Н. Хрущев не был склонен допускать какое-либо идеологическое «фрондерство». К тому же венгерский кризис 1956 г. показал, насколько опасным для советской системы является возрождение либерально-демократических и националистических настроений в массах. Но помимо прямой борьбы с инакомыслием Хрущев придавал большое значение обновлению программных установок коммунистического движения. Этой проблеме был посвящен XXII съезд КПСС, состоявшийся в 1961 г.

В ходе XXII съезда Хрущев выдвинул тезис о построении коммунизма на протяжении ближайших двух десятилетий. Внешне это выглядело идеалистическом прожектерством. Однако Хрущев внес действительно серьезные коррективы в понимание целей и методов коммунистического строительства. Вывод о возможности перехода к построению коммунизма аргументировался вполне традиционно – в связи с завершением «ликвидации эксплуататорских классов и причин, порождающих эксплуатацию», сближением наций и достижением их «полного морального и политического единства», абсолютным преобладанием «социалистической собственности» во всех сферах хозяйства. Но само построение коммунизма теперь интерпретировалось совершенно прагматично – как создание необходимой материально-технической базы и политической организации общества.

Под материально-технической базой коммунизма понималось осуществление полной электрификации всей страны, комплексной механизации производственных процессов, все более полной их автоматизации, широкое применение химии в народном хозяйстве, всемерное развитие новых, экономически эффективных отраслей производства, новых видов энергии и материалов. Фактически речь шла о полномасштабном развертывании научно-технической революции. Показательно, что развитие производительных сил рассматривалось прежде всего как средство для улучшения материального благосостояния граждан, что было совершенно необычно для программных документов КПСС.

Особое значение в новой Программе КПСС, принятой на XXII съезде, придавалось идее коммунистического самоуправления – привлечения всех граждан к участию в управлении делами общества и государства. Хрущев в своем докладе на съезде призвал добиваться решения этой задачи путем создания лучших материальных и культурных условий жизни народа, совершенствования демократических принципов избирательной системы, расширения практики всенародного обсуждения наиболее крупных вопросов коммунистического строительства, расширения форм народного контроля за деятельностью органов государства. В Программе КПСС была закреплена не только руководящая роль коммунистической партии, но и растущая значимость общественных организаций, а также всех форм кооперации как «одной из форм вовлечения масс в коммунистическое строительство, коммунистического воспитания и школы общественного самоуправления».

Переориентация на комплексное решение экономических задач, в том числе повышение уровня благосостояния граждан, развитие системы «социалистической демократии» и «коммунистического самоуправления» стала важной вехой в развитии марксизма-ленинизма. Вывод о ликвидации классового антагонизма и превращении советского народа в особое социальное сообщество позволял отказаться от сталинской установки на усиление классовой борьбы по мере строительства социализма. Но и ленинские идеи мировой революции, диктатуры пролетариата и «партии нового типа» теперь утрачивали свой первоначальный смысл. Выдвинув задачу ускоренного построения коммунизма в отдельно взятой стране, Хрущев сделал шаг по превращению коммунистической идеологии в социал-реформистскую. Однако соответствующий политический вывод им сделан не был.

Смена советского руководства в 1964 г. первоначально еще больше укрепила реформаторский курс. Важные перемены происходили и во многих восточноевропейских странах. Их лейтмотивом стала попытка внедрения рыночных принципов в социалистическую экономику при сохранении общенациональной собственности на средства производства. Эта идея легла в основу теории «оптимального плана», разработанной в СССР экономико-математической школой Л. Канторовича, В. Новожилова и В. Немчинова, а также исследований восточноевропейских экономистов Р. Ньерша (Венгрия), О. Шика (Чехословакия), Б. Кидрича (Югославия).

В Югославии и Чехословакии экономические реформы сопровождались и новаторством в идейно-политической сфере. В Югославии еще с середины 1950-х гг. официально была закреплена концепция «самоуправляющегося социализма», ориентированная на борьбу против бюрократического централизма, принцип гласности, отказ от директивных методов внутрипартийного управления, активизацию трудовых коллективов и местного самоуправления. В Чехословакии в 1968 г. была принята «Программа действий КПЧ», в которой идея демократизации экономической и социально-политической сферы сочеталась с отказом от принципа однопартийности и от признания пролетариата гегемоном общества. Все большую популярность завоевывала идея социализма с человеческим лицом, то есть общественного строя, основанного на принципах политической демократии, идеологического плюрализма и «социалистического рынка».

Военное вторжение стран-участниц Организации Варшавского договора в августе 1968 г. остановило развитие реформаторских процессов в Чехословакии. В других социалистических странах реформы также были свернуты. Наступил период инерционного развития социализма, который впоследствии получил емкое название застой.

Причины «застоя» были связаны не только с победой консервативных сил в коммунистическом руководстве. Сама концепция «социалистического рынка» оказалась очень уязвимой. Она не учитывала степень зависимости социалистической экономики от административной системы. Без ликвидации государственной монополии в сфере капиталовложений, без последовательной либерализации рынка рабочей силы и системы ценообразования такие реформы не могли привести к системному обновлению экономики. Сделать же решительный шаг в сторону настоящих рыночных отношений означало разрушить сами основы социалистического общественного строя и отказаться от принципов «социалистической справедливости». Еще большей опасностью было признание идеологического плюрализма и утрата идеологической монополии коммунистов. Отказ от тотального подавления духовной свободы и оживление общественных дискуссий в годы «оттепели» еще могли соотноситься с установкой на развитие «социалистической демократии» и «коммунистического самоуправления». Однако полная легализация многопартийности противоречила признанию идеологии марксизма-ленинизма «единственно верным учением» и представлению о других идеологических доктринах как «ошибочных» или «реакционных». Не случайно, что именно гласность и идеологический плюрализм станут впоследствии «могильщиками» социалистической системы.

В 1970-х гг. в советской официальной пропаганде, а затем и в западной политологии закрепилось понятие реальный социализм. Оно отразило окончательное превращение коммунизма из протестной в системную идеологию, направленную на консолидацию созданного общественного строя, а не его революционное или реформаторское обновление. «Партия выдвинула на первый план задачу повышения материального и культурного уровня жизни советских людей. Она перевела в плоскость тысяч практических дел наш программный лозунг “Все для человека, все во имя человека”», – заявлял Л. Брежнев.

Подчеркивая самостоятельное формационное значение построенного социалистического строя, советские идеологи предложили для его характеристики понятие развитой социализм. В Конституции СССР, приятой в 1977 г., утверждалось: «Развитое социалистическое общество – это закономерный этап на пути к коммунизму. Это общество, в котором созданы могучие производительные силы, передовая наука и культура, в котором постоянно растет благосостояние народа, складываются все более благоприятные условия для всестороннего развития личности. Это – общество зрелых социалистических общественных отношений, в котором на основе сближения всех классов и социальных слоев, юридического и фактического равенства всех наций и народностей, их братского сотрудничества сложилась новая историческая общность людей – советский народ. Это – общество, законом жизни которого является забота всех о благе каждого и забота каждого о благе всех. Это – общество подлинной демократии…».

С приходом к власти в СССР М. Горбачева и началом «перестройки» официальный идеологический курс претерпел дальнейшие разительные изменения. «Суть перестройки состоит в том, что она соединяет социализм и демократию, теоретически и практически полностью восстанавливает ленинскую концепцию социалистического строительства», писал Горбачев. Такие идеи наглядно показывают, что курс на коммунистическое строительство окончательно сменился на социалистическое реформаторство. Однако для сохранения политической и идеологической преемственности Горбачев попытался апеллировать к ленинскому наследию и дистанцироваться от истории сталинизма. «Мы стремимся в современных условиях возродить ленинский облик нового строя, очистить его от наслоений и деформаций, освободиться от всего того, что сковывало общество и не давало в полной мере реализовать потенциал социализма», – утверждал он.

Новое советское руководство попыталось реализовать стратегию ускорения социально-экономического развития страны, провозгласив переход к принципам самофинансирования и самоокупаемости предприятий, широкому развитию кооперативного движения, отказу от жесткого администрирования. Эти задачи были закреплены в решениях XXVII съезда КПСС, состоявшегося в 1986 г. Особое значение придавалось «дальнейшей демократизации общества» и «углублению социалистического самоуправления народа». «Демократия – это тот здоровый и чистый воздух, в котором только и может полнокровно жить социалистический общественный организм, – завил Горбачев в своем выступлении на съезде. Еще более радикальному переосмыслению подверглись задачи международного коммунистического движения. «Мы исходим из того, что главное направление борьбы в современных условиях – создание достойных, подлинно человеческих условий жизни для всех народов, обеспечение обитаемости нашей планеты, рачительное отношение к ее богатствам и, прежде всего, самому человеку», – утверждал Горбачев.

Социально-экономическая политика правительства Горбачева в сущности повторяла сценарий восточноевропейских реформ 1960-х гг. Попытки найти компромисс между рыночными и социалистическим принципами, избежать системной либерализации экономики, ускорить экономическое развитие за счет демократизации были обречены на провал. И с чем большими проблемами в экономической сфере сталкивалось советское правительство, тем радикальнее становились идейно-политические реформы. С 1987 г. «перестройка» уже прочно ассоциировалась с гласностью и плюрализмом. Одновременно Горбачев пытался привнести новое мышление и в мировую политику. В своей книге «Новое мышление для нашей страны и для всего мира» он утверждал, что политика перестройки вызвана не только внутренними проблемами СССР, но и новой ситуацией, которая складывается в мире, новыми вызовами, которые стоят перед человечеством. «Мир живет в атмосфере не только ядерной угрозы, но и нерешенности крупных социальных вопросов, новых стрессов, порожденных научно-технической революцией и обострением глобальных проблем, – писал Горбачев. – Человечество оказалось перед небывалыми задачами, без совместного решения которых его будущее ставится под вопрос. Все страны теперь взаимосвязаны, как никогда».

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: