V11.2. Характеристика подростковых криминогенных групп.

Изучение криминогенных подростковых групп в течение послед­них 10— 15 лет предпринималось криминологами и психологами в самых различных регионах страны. Результаты этих исследований получили свое освещение в работах И.П. Башкатова, К.Е. Игошева,А.Е. Тара­сова и других. Данной проблеме посвящены ряд сборников и коллек­тивных монографий.

Под руководством автора с целью изучения групповых норм и ценностей, атрибутов групповой субкультуры, лидерских процессов и других социально-психологических феноменов, обуславливающих групповую сплоченность и криминализацию асоциальных подростко­вых групп, в процессе воспитательно-профилактической работы было также изучено 15 таких групп.

Следует отметить, что результаты проведенных за эти годы в различных регионах страны исследований свидетельствуют о достаточ­но устойчивых и однородных процессах, характеризующих групповую динамику в криминогенных подростковых группах.

Во-первых, обращает на себя внимание тот факт, что эти группы чаще всего представлены подростками мужского пола, реже имеют сме­шанный состав, и еще реже состоят из девушек.

Так, по данным И.П. Башкатова, среди исследуемых подростковых групп, совершивших преступления, 74% — мужского состава, 6% — женского и 20% — смешанного. По данным украинских исследовате­лей, 96% несовершеннолетних правонарушителей — мужского пола.

Весьма тревожная тенденция наметилась в отношении женской преступности. С одной стороны, отмечается рост преступности среди несовершеннолетних девушек, а с другой — факты циничного отно­шения к девушкам в смешанных подростковых группах. Наличие так называемых “общих девочек”, групповой секс, привлечение девушек из уличных компаний к участию в изнасиловании своих подруг и знако­мых. Последствия женского цинизма и неприкрыто циничного отно­шения к юным женщинам особенно пагубны для социально-духовного здоровья как современного, так и последующих поколений.

Что же представляют собой члены преступных групп по роду за­нятий? Из обследованных на Украине несовершеннолетних преступ­ников перед осуждением 31%— работали, 28 % учились в общеобразо­вательных школах, 29%—в ПТУ, 12% не учились и не работали. При этом как для работающих, так и учащихся несовершеннолетних право­нарушителей характерны были прогулы, нарушения дисциплины, не­добросовестность.

Так, 30% работающих подростков, осужденных за совершенные преступления, уже меняли место работы, несмотря на незначительный трудовой стаж. 40% из них работа не нравилась, 41% не устраивала получаемая зарплата. 60% не принимали участие в общественной жизни коллектива. Если при этом учесть, что значительная часть рабо­тающих подростков — это прежде всего в прошлом педагогически запу­щенные учащиеся, которые в свое время вышли из под влияния школы, то станет очевидно, что данная категория несовершеннолетних значительное время находилась фактически вне зоны действия таких важнейших институтов социализации, которыми являются учебные и ‘ трудовые коллективы.

Для учащихся подростков-правонарушителей характерна низкая успеваемость, нежелание учиться; 39% из обследованных учились плохо, 49% — удовлетворительно и лишь 12%— хорошо. Следствием плохой учебы, как уже отмечалось выше, является престижная неудов­летворенность, снижение референтной значимости классного кол­лектива, выход из под его влияния (40, с. 21).

Таким образом, даже для тех подростков, кто был занят по месту учебы или работы, характерно ослабление связи со своими коллек­тивами, в результате чего существенно снижалось их социализирующее влияние, и усвоение социального опыта в основном осуществлялось в криминогенных группах или под их непосредственным влиянием. Тем более, влияние таких групп приобретало решающее значение для под­ростков без определенных занятий, которые составили 12%, то есть почти каждый восьмой человек из осужденных.

Криминогенному влиянию групп не смогли также существенно противостоять и семьи несовершеннолетних, которые, как мы отмечали выше, характеризуются функциональной несостоятельностью, неспо­собностью осуществлять воспитательные функции. И кроме того ряд семей (аморальных и асоциальных) оказывают прямое десоциализирующее влияние в виде прямых образцов аморального пове­дения либо стяжательских и антиобщественных взглядов и убеждений. Фактическая выключенность несовершеннолетних из системы позитивно ориентированных отношений в своих коллективах по месту работы и учебы приводит к тому, что в асоциальных стихийных подро-

стковых группах начинает формироваться своя узкокорпоратавная мо­раль, появляются признаки своей групповой субкультуры, подчеркива­ющие принадлежность именно к данной группе, складывается своя иерархия внутригрупповых отношений, выдвигаются свои лидеры, определяющие внутренние законы этих групп.

Такие изолированные от внешнего мира группы с узкокорпоративной моралью легко подвержены негативному влиянию более опытных, бывалых преступников, заражающих несовершеннолетних ложной романтикой преступного мира, чувством вседозволенности и легкого отношения к моральным ценностям, закону, к жизни.

К.С. Игошев отмечает, что около 1 /3 преступлений несовершенно­летних совершаются под непосредственным влиянием взрослых, неред­ко ранее судимых. Эти лица вовлекают подростков и юношей в преступ­ную деятельность самыми разнообразными, иногда и весьма ухищрен­ными способами. По выборочным данным, около 32% случаев вовле­чения несовершеннолетних в преступную деятельность осуществлялось при помощи “выгодных” корыстных предложений, “то­варищеских” просьб и обязательств, льстивых уговоров, советов, уве­щеваний. Около 30% — путем постепенного приобщения подростков и юношей к совместным выпивкам, а иногда и к развратным действиям. Могут применяться угрозы и запугивания, обман и обещания, а также избиения, а иногда и истязания. По данным этого же автора, почти каждый седьмой в группе несовершеннолетних правонарушителей был взрослым (69, с. 55 — 58).

Как показало исследование, проведенное на Украине, 42,1% пре­ступных групп несовершеннолетних организовано с участием взрос­лых, то есть этими группами была охвачена примерно половина всех вовлеченных в преступную деятельность несовершеннолетних. Чаще всего в преступление несовершеннолетних вовлекают лица в возрасте 18—25 лет, многие из которых были ранее судимы. Так, по выборочным результатам этих же исследований, взрослые, вовлекающие несовер­шеннолетних в преступную деятельность в возрасте 18—25 лет состав­ляли 61,4%, 26— 30 лет—19, 4%, свыше 30 лет— 19,2%.

Из числа взрослых подстрекателей и организаторов 44,1 % ранее были судимы (однажды — 57,1 %, дважды —28,5%, три раза и более — 1414 %). Кроме того, среди несовершеннолетних участников преступ­ных групп 2,1% ранее находились в местах лишения свободы, 2,3% находились в специальных учебно-воспитательных заведениях. (40, с. 82—89).

Таким образом, одним из путей криминализации подростковых групп является влияние взрослых и опытных преступников, выступа­ющих организаторами преступной деятельности групп с асоциальной направленностью. Предпосылками для этого является узкокорпо-ративная замкнутость, изолированность асоциальных групп от влияния взрослых, родителей, учителей, утрата связи с коллективами по месту работы, учебы.

Однако такой путь криминализации проходит меньшая часть асо­циальных подростковых групп, большая же часть криминализируется, “дозревает” до преступной деятельности без непосредственного вли­яния взрослых преступников, вследствие внутренних социально-

психологических механизмов и закономерностей, которые определяют их криминологическое развитие.

Чтобы более углубленно разобраться в этих внутренних социаль­но-психологических механизмах криминализации стихийно сложившихся подростковых групп, мы провели специальное изучение нескольких асоциальных групп несовершеннолетних правонарушите­лей, состоящих на учете в ЙДН за различные мелкие правонарушения, употребления алкоголя, побеги из дому и т. д.

Была проведена своеобразная паспортизация этих групп с уточ­нением их состава, места сбора, предпочитаемых занятий, групповых норм и ценностей. Особое внимание уделялось изучению лидерских процессов, того, каким образом осуществляется внутреннее управление подобными группами и их своеобразное “цементирование”, ско­лачивание, то есть, в конечном счете, обеспечивается внутригрупповая сплоченность и устойчивость.

Прежде всего, в поле зрения исследователей попали не столько преступные и криминогенные, сколько асоциальные подростковые группы, представляющие первичную ступень на пути криминализации и десоциализации несовершеннолетних. Обследованные группы сос­тояли из 7—10 подростков в возрасте 12—14 лет, часть из которых уже состояла на учете в ИДН. По роду занятий это, как правило, были смешанные группы учащихся школ, ПТУ, работающих подростков. Группы, компании объединялись скорее по признаку общего места жи­тельства. Другими, также важными общими признаками, объ­единявшими ребят в эти группы, были неудачи в учебе, плохая успева­емость, конфликтные отношения в коллективе класса, с учителями.

Места сбора таких компаний, как правило, постоянны, вдали от людных мест (подвалы, чердаки, кладбища, новостройки, глухие скве­ры и т.д.).

Наиболее предпочтительные занятия — игра в карты, пение под гитару “блатных” песен, бесцельное хождение по улицам, выпивки, непристойные разговоры о женщинах, анекдоты. Совместно обсужда­ются в основном конфликты с учителем, мастерами, планы мщения “врагам” с других дворов и улиц, собственный сексуальный опыт в том случае, если он состоялся при циничных обстоятельствах.

Избегают говорить в группе о взаимоотношениях с родителями и о родителях, о семейных осложнениях, не обсуждаются и жизненные планы отдельных подростков. Часто вспыхивают почти беспричинные драки как между членами одной группы, так и между разными груп­пами. Драка по сути выступает основным способом разрешения конфликтов. Драки с другими компаниями возникают главным образом из стремления доказать принадлежность к определенной групповой общности, закрепить ее влияние на определенной территории.

В группах культивируются клички и прозвища, которые чаще всего происходят от фамилии, либо подчеркивают психофизиологические особенности подростков; клички в определенной степени выражают также иерархию в групповых отношениях. К примеру, клички “Граф”, “Король”, “Гога”, как правило, свидетельствуют о привилегированном положении подростков в группе. Могут быть и достаточно обидные клички, закрепляющие общее пренебрежительное отношение к подро­стку.

Сам по себе факт широкой распространенности кличек в таких компаниях свидетельствует о достаточно поверхностном, неглубоком общении подростков, склонности к стереотипизации, невниманию к индивидуальным особенностям и внутреннему миру своих товарищей. В первую очередь кличка выступает как способ внутригруппового соци­ального “клеймения” подростков, закрепляющих за ними определен­ные социальные роли во внутригрупповом общении. Клички служат также закреплению групповой обособленности, выступая как способ социально-психологического ограждения, обособления от окружающих.

Изолированности от внешнего мира и внутригрупповой интег­рации способствуют групповые моральные нормы и нравственные цен­ности, которые распространяются только на членов группы безот­носительно к остальным окружающим. Верность в дружбе понимается как круговая порука, смелость — как готовность к хулиганским выход­кам, бессмысленному риску, “честность” — как способность не под­водить своих товарищей. Это основные качества, которые составляют внутригрупповой кодекс чести, нарушение которого достаточно сурово карается.

Групповая интеграция, формирование чувства “мы”, чувства принадлежности к данной общности людей, осуществляется прежде всего на противопоставлении себя окружающим, как взрослым, так и другим подростковым группам и компаниям с соседних улиц, дворов, районов. Отношения между группами, как правило, складываются враждебно, возникают частые и по существу беспричинные конфликты, разрешающиеся жестокими драками.

Особую роль в сплочении группы, в поддержании ее стабильности и прочности играют ее лидеры, вожаки. Во всех неформальных подро­стковых группах достаточно четко прослеживаются лидерские процес­сы. Авторитет лидера держится не столько на страхе перед физической силой, сколько на уважении к интеллекту, опытности, “бывалости”, волевым качествам. Однако моральный авторитет лидера поддержива­ется также и физической силой, причем сам лидер, как правило, в расправах не участвует, пользуется при этом услугами своих приближенных, выполняющих роль “вассалов”.

В качестве иллюстрации к тому, как складываются лидерские про­цессы в криминогенных подростковых группах, можно привести очень любопытный пример, выявившийся в результате ретроспективного исследования преступной группы несовершеннолетних, которая в до­статочно короткие сроки, за три—четыре месяца из стихийно образо­вавшейся с целью совместного времяпрепровождения подростковой компании самостоятельно, без участия и влияния взрослых переросла в опасную преступную группу, совершившую ряд тяжких преступ­лений. Гðóïïà состояла из десяти четырнадцати—шестнадцатилетних подростков, учащихся одной школы, знакомых по совместной учебе и месту жительства. Просуществовала она около полугода, избрав себе для постоянного места сбора подвал одного из жилых домов.

Исследование проходило в период следствия и поэтому в качестве критерия, по которому проводился социометрический опрос, был вы­бран вопрос: “С кем Вы хотели попасть вместе в исправительно-трудо­вую колонию?” В ходе этого опроса выявился лидер-подросток, по­лучивший абсолютное большинство выборов, и социометрическая

“звезда” с отрицательным знаком — подросток, которого все не любили и не хотели бы в дальнейшем никакого общения с ним. Обе эти “звезды” оказались ближайшими неразлучными друзьями, как бы составившими психологический стержень группы. Они были активнейшими участниками и инициаторами всех тяжких преступлений, проявляя завидную изобретательность в сокрытии следов преступлений.

Лидером оказался 16-летний подросток по кличке “Старик”, не отличавшийся особой физической силой, но с достаточно хорошо развитым интеллектом, со сдержанными манерами и поразительной способностью к точной, объективной самооценке и критической оценке своих товарищей. Друзья отмечали в нем сдержанность, он никогда не повышал голос, не вступал в драки, умел внимательно выслушать, с ним можно было “душевно” поговорить, что вместе с тем не мешало ему проявлять крайнюю жестокость и агрессивность в преступлениях. Не следует думать, что по отношению к друзьям им руководили чувства привязанности, скорее, это был расчет, ставка на завоевание лидерских прав за счет восполнения дефицита общения, который испытывали эти ребята в школе и дома.

Однако лидерские права утверждались не только на добрых нача­лах. Не обладая достаточной физической силой, лидер никогда сам не переходил в прямое столкновение с членами группы, а использовал для этого своего физически развитого, но не авторитетного среди ребят друга, который платил за покровительство рабской преданностью и готовностью служить без раздумий.

Хотя ребята и были привязанными к своей группе и проводили в ней практически все свободное время, это не означает, что там они испытывали чувство психологической защищенности, и в группе их связывали настоящие товарищеские отношения. Напротив, в более или менее завуалированной форме отношения здесь строились по жестокой подчиненности слабых сильному, который в свою очередь стремился подавить достоинство более слабых, заставить подчиняться и служить себе. Наглядно такого рода отношения между ребятами показаны в повести В. Якименко “Сочинение”. Жестокий, агрессивный подросток по кличке “Демьян” с помощью старших дружков одного за другим подчиняет себе своих одноклассников, жестоко избивает их, заставляет униженно прислуживать себе. И это продолжается до тех пор, пока ребята примирительски равнодушно смотрят на происходящее и не объединяют свои усилия, чтобы дать отпор Демьяну.

Выдвижение агрессивного эгоистического лидера в таких изолированных от внешнего мира и сосредоточенных на асоциальных проявлениях и асоциальной активности подростковых группах не слу­чайно, также как не случайно и то, что отношения здесь строятся на жестокой иерархии, подчиненности слабых сильному.

Отечественными психологами, в частности, А.В. Петровским и его учениками, доказано, что “центральное звено групповой структуры образует сама деятельность, ее содержательная общественно-эко­номическая и социально-политическая характеристика” (136, с. 41). To есть характер деятельности, в которую включен коллектив, группа, определяет характер складывающихся в группе межличностных отно­шений, ценностно-нормативные регуляторы этих отношений в конеч­ном счете определяют личностные качества выдвигающегося к руковод-

ству данной группы неформального лидера. Известно, что стихийно складывающиеся подростковые группы на первых порах непосредст­венно преступной деятельностью не занимаются. Они собираются вме­сте с развлекательными целями, с единственной целью совместного времяпрепровождения. Вот как описывает предпочтительное занятие в сфере досуга в асоциальных группах Ф.С. Махов: 1) выпивки; 2) песни под гитару; 3) посещение кино и бесцельное хождение по улицам; 4) прослушивание магнитофонных записей и пластинок; 5) походы (113, с. 25).

Однако для изолированных в своих учебных коллективах подрост­ков эти стихийно организующиеся досуговые группы оказываются основной и часто единственной средой, где реализуются важнейшие потребности подросткового возраста в общении и самоутверждении, без реализации которых затруднено формирование основного психо­логического новообразования подростка — самосознания.

В вышеизложенных главах мы отмечали, что для каждой возраст­ной стадии социализации характерны свои ведущие институты, ме­ханизмы и способы. Для подростка, как помним, ведущим механизмом социализации выступает референтная группа, способом социализации — референтно-значимая деятельность, то есть деятельность, на основе которой в условиях референтной группы сверстников происходит само­утверждение подростка. В свою очередь, референтной группой, как и референтно-значимой деятельностью, для подростка становится та предпочитаемая среда общения, где у него возникает возможность са­моутверждаться, завоевать среди сверстников достаточно высокий ав­торитет, престиж.

Утратив фактически внутреннюю связь с позитивно-ориентированным коллективом, формирующимся на основе социаль­но-значимой деятельности, подросток стремится реализовать свою пот­ребность самоутверждения в условиях пустого времяпрепровождения в асоциальных формах поведения, выпивках, дерзких, хулиганских вы­ходках, в ложной смелости и пренебрежении к запретам взрослых, нормам морали, права. Такая асоциальная активность становится по сути дела референтно-значимой деятельностью подростка, которая оказывает решающую роль как на формирование его личности, так и определяет межличностные отношения и внутригрупповые нор­мативные регуляторы в подростковых группах. Отсюда очевидно, что криминализация асоциальных подростковых групп может осуществ­ляться самостоятельно, без влияния со стороны взрослого преступника, за счет неблагоприятных, искаженных условий функционирования, внутренних социально-психологических механизмов и закономерно­стей, присущих процессу социализации подростка.

Действие внутренних социально-психологических механизмов криминализации существенно усугубляется алкоголизацией несовер­шеннолетних, что приводит к снятию социального контроля, “выклю­чению осознаваемых” поведенческих регуляторов. Кроме того, с при­общением несовершеннолетних к выпивкам возникает дополнитель­ный мотив преступных действий, заключающийся в поисках средств на приобретение спиртного. Таким образом, приобщение к алкоголю за­метно повышает криминогенную опасность подростковых групп, о чем, в частности, свидетельствует и статистика. Результаты исследования

177