Глава 1 РАЗМЫШЛЕНИЯ ОБ ОБЩИНАХ 8 страница

о которых пойдет речь, пережили засухи, наводнения, войны, эпидемии, а также глубокие экономические и политические перемены. Мы изучим, как устроены леса и выпасы на высокогорных лугах Швейцарии и Японии, а также как организованы ирригационные системы в Испании и на Филиппинах.

Говоря о том, что эти институты просуществовали так долго, я не имею в виду, что их операциональные правила оставались неизменными с момента, когда они были приняты впервые. Будучи весьма сложными, все реальные условия среды, в которой существовали ОР, анализируемые в главе 3, претерпевали изменения во времени. Поэтому здесь было бы практически невозможно установить «правильные операциональные правила» с первой попытки или даже после нескольких попы-

ток. Эти институты являются робастными[47], или находящимися в точке «институционального равновесия», в том смысле, в каком это было определено в [Shepsle, 1989b]: Институт находится «в значительной мере в состоянии равновесия, если его изменения происходят в соответствии с неким ex ante планом институциональных изменений (и поэтому он в состоянии равновесия перестает совпадать с первоначальным институтом)» [Shepsle, 1989b, р. 143]. В таких случаях присваиватели продумывают базовые операциональные правила, создают организации для осуществления операционального управления своим ОР и со временем модифицируют свои правила в свете прошлого опыта и в соответствии со своими правилами коллективного и конституционного выбора.

Описания конкретных случаев, приводимые в данной главе, весьма полезны, в частности, для того, чтобы получить сведения о том, как самоорганизующиеся группы принципалов решают две главные головоломки, из числа тех, что обсуждались в главе 2, — проблему обязательств и проблему взаимного надзора (проблема предложения институтов обсуждается в главе 4). Во всех этих случаях существенным было то, что присваиватели выполняли свои обязательства в течение непрерывного периода времени. Присваиватели разработали правила, позволяющие налагать ограничения на деятельность по присвоению и предписывать действия по поддержанию ресурсной системы в состоянии, допускающем неистощи- тельное использование ресурса. При этом возникали буквально тысячи возможностей для получения огромных выгод посредством нарушения правил и ожидаемые санкции за эти нарушения были сравнительно невелики. В испанских huertas кража воды в сезоны с низким уровнем осадков могла спасти от верной гибели весь урожай. Уклонение от ежедневной работы по поддержанию ирригационных систем на Филиппинах могло бы позволить крестьянину получить необходимый доход.

занимаясь чем-то другим. Нелегальная валка леса в горных общинах Швейцарии или Японии могла обернуться обладанием ценной продукцией. Учитывая наличие таких соблазнов, весьма примечателен тот факт, что уровень соблюдения правил во всех этих случаях был весьма высок.

В этих же случаях значимое количество ресурсов было задействовано в целях надзора, однако «охранники» редко бывали внешними агентами. Использовавшиеся на практике формы надзора были самыми разными. Во всех случаях при осуществлении надзора друг за другом главную роль играли сами при - сваиватели. И хотя взаимный надзор содержит некоторые возможности превратиться в дилемму второго порядка, присваиватели, находившиеся в этих конкретных реальных условиях, каким - то образом сумели решить данную проблему. Более того, штрафы, которые выписывались за нарушение правил, были поразительно низкими, — они редко превышали небольшую долю денежного выражения того выигрыша, который нарушитель мог получить от нарушения правил. В заключительной части настоящей главы я показываю, что принятие обязательств и осуществление надзора стратегически связаны между собой и что надзор, наряду с общими выгодами для остальных, порождает и частную выгоду для того, кто его осуществляет.

Для того чтобы объяснить вышеупомянутую робастность этих институтов и устойчивость самих ресурсных систем, существующих на протяжении длительного времени в среде с такой высокой степенью неопределенности, нужно выявить и описать некие общие черты, объясняющие такую высокую способность к демонстрации устойчивости. Учитывая разнообразие условий окружающей среды и обстоятельств исторического развития, вряд ли можно ожидать, что в описанных случаях действуют одни и те же конкретные правила. И они действительно не одни и те же. Однако, учитывая продолжительность времени, в течение которого методом проб и ошибок были сформированы операциональные правила, суровость природной среды, стимулировавшая их совершенствование, и низкие издержки на их трансформацию, можно ожидать, что во всех этих случаях присваиватели «открыли» некоторые принципы, лежащие в основе удачного проектирования институтов для решения проблемы ОР. Я не утверждаю, что институты, разработанные в этих местах, в каком бы то ни было смысле «оптимальны». На самом деле, учитывая высокую степень неопределенности и сложность измерения выгод и затрат, получение осмысленной меры оптимальности доста- точно проблематично^[48].

С другой стороны, я не побоюсь назвать данные институты успешными. Во всех этих случаях участвующие в решении проб - лемы ОР индивиды, проектируя и создавая свои собственные институты, имели существенную степень автономии. Учитывая то огромное влияние, которое имели ОР на пользующихся данными ресурсами присваивателей, а также принимая во внимание способность присваивателей изменять правила в зависимо - сти от того, как они показывали себя в прошлом, эти присваиватели имели значительное количество стимулов и средств к тому, чтобы с течением времени совершенствовать свои институты. Общинные угодья в Швейцарии и Японии выдержали испытание временем, они чуть ли не увеличились в размерах, хотя они эксплуатировались в течение столетий. Практически для каждой группы присваивателей, существующей на протяжении сто - летий, характерна экологическая устойчивость — на фоне лавин, непредсказуемого режима осадков и интенсивного экономического использования ресурсов. Аналогичными примерами впечатляющих успехов является поддержание в работоспособ - ном состоянии крупных ирригационных систем в Испании и на Филиппинах. Подобные успехи не характерны для большинства ирригационных систем, построенных в последние 25 лет. Соответственно я хочу определить базовые принципы, использовавшиеся при создании такой системы стимулов, которые были общими в разных ОР-ситуациях, которые позволили присваи- вателям добиться долговременной устойчивости — как в отношении самих ресурсных систем, так и в отношении правил их использования. Когда (в главе 5) мы будем обсуждать случаи неудач, которые присваиватели потерпели при разработке, создании и поддержании институциональных схем, решающих проблемы ОР, мы изучим вопрос, до какой степени принципы, использовавшиеся присваивателями в «удачных» случаях, характерны и для случаев «провалов».

Случаи, о которых пойдет речь в этой главе, также помогут нам при исследовании следующих двух вопросов. Во-первых, институты, связанные с использованием экономически рискованных и экологически уязвимых угодий горными общинами в Швейцарии и Японии для производства кормов и деловой древесины, помогут, в частности, разобраться с провозглашаемыми преимуществами институтов частной собственности в болынин - стве проблем, связанных с распределением ресурсов, и в особенности с теми, которые связаны с землей. Хотя многие специалисты по экономике природных ресурсов признают, что технические трудности препятствуют созданию прав собственности на экологически уязвимые ресурсы, такие как подземные воды, почти все они разделяют априорную установку, согласно которой установление прав собственности на пашню или пастбище представляет собой простейшее решение проблемы истощения почв. Так, Дасгупта и Хил считают, что, когда в зонах распашки или пастбищного скотоводства устанавливаются права [частной] собственности, «ресурс перестает быть общей собственностью и проблема тут же решается» [Dasgupta and Heal, 1979, p. 77].

Многие теоретики прав собственности априорно полагают, что коммунальное владение оборачивается одним из двух нежелательных результатов: либо (1) общинные владения будут физически уничтожены, так как никого нельзя будет исключить [из процесса пользования ресурсной системой], либо (2) затраты на переговоры с целью установить набор правил, по которым будет осуществляться распреде

ление доступа к ресурсу, будут слишком велики, даже если будет достигнуто согласие относительно ограничения доступа к ресурсной системе^[49]. Описываемые случаи показывают, что дело обстоит противоположным образом, — мы видим длительное сосуществование частной и коммунальной собственности в условиях, когда участвующие в этом индивиды в значительной мере контролируют институциональные договоренности и права собственности. В течение столетий жители швейцарских и японских деревень исследовали затраты и выго - ды, связанные с институтами частной и коммунальной собственности, применительно к разным типам земельных участков и видов землевладения. В обоих случаях жители деревень сохранение коммунальной собственности в качестве основы системы землевладения и других аспектов, важных для экономической жизни деревни. Экономическое выживание этих деревень зависело от степени искусства, с которой они использовали ограниченные ресурсы. При этом здесь невозможно трактовать коммунальную собственность как изначальную форму, унаследованную от прошлого и являющуюся предшественником старых институтов, сложившихся в эпоху, когда в этих регионах царило изобилие. Если бытран- закционные затраты, связанные с управлением коммунальной собственностью, были бы настолько больше затрат на поддержание институтов частной собственности, то у жителей деревень было сколько угодно возможностей изобрести и использовать другие соглашения о владении горными угодьями.

Во-вторых, по ходу семинаров, посвященных изложению опыта Швейцарии, Японии или Испании, меня часто спрашивали, релевантны ли те же принципы для решения проблем ОР в условиях третьего мира? Последний случай, излагаемый в настоящей главе, — филиппинские zanjera — системы использования ирригационных сооружений — позволяет дать однозначно положительный ответ на этот вопрос. Все принципы проектирования успешных институтов, выявленные в Швейцарии, Японии и Испании, обнаруживаются также и на Филиппинах. Исследование базового сходства между институтами, созданными для решения проблем ОР и существующими длительное время, хотя и осуществлено на ограниченном множестве примеров, может иметь более широкое применение.

3.1. Коммунальное землевладение на пастбищах и в лесах высокогорья^[50]

3.1.1.

В качестве первого примера мы рассмотрим случай Тёрбель, деревни, насчитывающей примерно 600 жителей, расположенной в каньоне Висперталь, швейцарского кантона Вале.

Этот случай был описан Робертом Неттингом в серии статей (см. [Netting, 1972], [Netting, 1976] и позже вошел в его книгу «Балансируя в Альпах» (Netting, 1978]. В статье 1972 г. он указывает, что наиболее важными свойствами общей природной ситуации были:

«(1) крутизна склонов и широкий диапазон микроклиматических зон в зависимости от высоты;

(2) характерное для большей части года малое количество

осадков;

(3) высокая степень солнечной освещенности, большое число солнечных дней в году» [Netting, 1992, р. 133].

Крестьяне Тёрбеля в течение столетий возделывали свои участки, находившиеся в частной собственности, выращивая на них хлеб и овощи, сажая фруктовые деревья и заготавливая сено на зиму. Важным элементом местной экономики был сыр, который производила немногочисленная группа пастухов, в летний сезон водивших деревенское стадо пастись на принадлежащих общине альпийских лугах.

Сохранившиеся письменные юридические документы, первые из которых относятся к 1224 г., содержат информацию

о типах землевладений и о переходах собственности, имевших место в деревне, а также о правилах, которыми деревенские жители пользовались, чтобы регулировать пять типов объектов, находившихся в коммунальной собственности: альпийские пастбищные луга, леса, «неудобья», ирригационные системы, а также тропы и дороги, соединявшие объекты, находившиеся в частной и общинной собственности. Первого февраля 1483 г.

жители Тёрбеля подписали статьи устава, которым официально учреждалась ассоциация, имевшая целью улучшение регулирование использования лугов, лесов и неудобий.

«Закон явным образом запрещал иностранцу ("чужаку", Fremder), купившему или иным образом занявшему участок земли в Тёрбеле, приобретать какие бы то ни было права на общинные альпийские луга, общинные земли и выпасы, а также запрещал производить заготовку леса. Собственность на участок земли не порождала никаких общинных (коммунальных, genossenschaftliches Recht) прав. Жители, обладающие в данные момент правами на землю и воды, оставляли за собой право решать, предоставлять аутсайдеру членство в общине или нет» [Netting, 1976, р. 139].

Границы земель, находящихся в собственности общины, были хорошо очерчены давным-давно, о чем говорится в документе, относящемся к 1507 г.

Доступ к географически хорошо определенным общинным угодьям был жестко ограничен и для жителей — членов общины (citizens — мы отвергли вариант перевода «граждане», с тем чтобы не создавать путаницы с господствующим значением гражданства. —..), на которых формально распространялись коммунальные права^[51]. Скажем, доступ к летним выпасам регулировался документом 1517 г., в кото- ром говорится: «Ни один житель — член общины не может посылать на альпийский луг больше коров, чем он может прокормить в течение зимы» (цит. по [Netting, 1976, р. 139]). За невыполнение этого требования (Неттинг пишет, что принуждение к его выполнению сохраняется и сегодня) полагался существенный штраф, которым каралась любая попытка жителя деревни присвоить себе большие права выпаса. Административный надзор за строгим соблюдением этого «правила зимы» осуществлялся местным должностным лицом (Gewalthaber), который был уполномочен налагать штрафы на тех, кто превышал положенную квоту и который половину суммы штрафа оставлял себе. Правило зимы используется во многих других деревнях Швейцарии в качестве способа распределения прав на присвоение (часто называемых в данном случае «коровьими правами», cow rights) на общинные угодья. Надзор за этими и другими разновидностями «коровьих прав» относительно несложен, как и принуждение к их исполнению. Всех коров посылают на горные выпасы, вверяя заботам пастухов. Коров нужно пересчитать немедленно, так как количество коров, посланное на луга каждой семьей, является базой для определения количества сыра, которое семья получит во время ежегодного распределения.

Статуты деревень, в голосовании за которые принимают участие все жители — члены общины, устанавливают общий объем законных полномочий ассоциации пользователей альпийских угодий в отношении управления этими угодьями. Эта ассоциация включает в себя всех местных жителей — членов общины, владеющих скотом. Ассоциация собирается на ежегодное собрание для обсуждения общих правил и мер, а также для выбора официальных лиц. Официальные лица нанимают альпийский персонал, налагают штрафы за ненадлежащее использование общей собственности, организуют распределение навоза по летним пастбищам и ежегодные работы по поддержанию и ремонту таких объектов, как дороги и тропы, ведущие к альпийским угодьям, а также изгородей, задерживающих лавины, высокогорных хижин-приютов и т.п. Трудовой вклад или денежные взносы, связанные с использованием лугов, обычно вносятся пропорционально количеству голов скота, посылаемого на горные выпасы каждым хозяином. Деревья, обеспечивающие жителей древесиной для строительства и дровами для отопления, помечаются официальным лицом, уполномоченным деревней, группируются в лоты и распределяются по группам домашних хозяйств, членам которых разрешено заходить в лес и валить помеченные деревья.

В Тёрбеле и других швейцарских деревнях имеется хорошо развитая система прав частной собственности. Большей частью лугов, садов, полей, засеянных зерновыми, и виноградников владеют различные индивиды. Имеется сложная сеть соглашений, устроенных по типу кондоминиума, спроектированная и построенная для учета долевой собственности братьев и сестер, а также других родственников на амбары, зернохранилища и многоэтажные жилые постройки. В соответствии с системой наследования, принятой в Тёрбеле, всем законным потомкам при распределении частных домов их родителей гарантируются равные доли и соответственно доступ к общинным угодьям, однако семейное имущество не разделяется, пока выросшие братья и сестры не станут достаточно взрослыми (см. [Netting, 1 972]). До наступления периода роста населения в XIX в. и возникновения сильного давления, оказываемого населением на ограниченную земельную площадь, обеспеченность пригодными для использования ресурсами поддерживалась различными мерами контроля за численностью — поздними браками, высокой долей безбрачия, продолжительными интервалами между деторождениями и довольно значительной эмиграцией (см. [Netting, 1981]).

Неттинг отвергает точку зрения, согласно которой коммунальная (общинная) собственность представляет собой анахронизм и пережиток прошлого, показывая, что швейцарские деревенские жители были теснейшим образом знакомы с преимуществами и недостатками как частной, так и коммунальной системы землевладения в течение по меньшей мере пяти столетий и что они бережно приспособили тип землевладения к тем или иным разновидностям землепользования. Он связывает пять признаков паттернов землепользования с различиями между коммунальным и частным типами владения землей. Он считает, что коммунальные формы землепользования лучше приспособлены для решения проблем, стоящих перед присваивателями, когда:

(1) ценность произведенной продукции на единицу земельной площади низка;

(2) устойчивость непосредственного использования ресурса или степень надежности обращения его в доход низка;

(3) возможности для усовершенствований и интенсификации низки;

(4) для эффективного использования ресурса требуется большая территория;

(5) для инвестирования и увеличения капитала требуются относительно более многочисленные группы участников [Netting, 1976, р. 140].

Схожие аргументы можно найти также в [Runge, 1984а], [Runge, 1986], [Gilles andJamtgaard, 1981].

Коммунальное землевладение «поощряет как доступ к определенным видам ресурсов, так и их оптимальную переработку, вознаграждая все сообщество результатами мероприятий по их сохранению, необходимых для защиты этих ресурсов от исчезновения» [Netting, 1976, р. 145]. Хотяуго- дья Тёрбеля обеспечивают относительно низкую доходность, земля здесь в течение многих столетий сохраняет свою продуктивность. Истощительному выпасу препятствуют строгие меры контроля. ОР не только защищен, но ресурсная система увеличивается в размерах благодаря инвестициям в прополку и внесение навоза в почву летних пастбищ и сооружению и ремонту дорог.

Неттинг ясно дает понять, что Тёрбель не может рассматриваться как прототип всех швейцарских деревень. Недавний обзор обильной немецкой литературы, сделанный Пих- том [Picht, 1987] и посвященной режимам общинной собственности на швейцарские альпийские луга, обнаруживает значительное разнообразие правовых форм владения высокогорными лугами. Тем не менее главное из того, что обнаружил Неттинг, согласуется с данными по многим швейцарским поселениям. По всем высокогорным районам Швейцарии фермеры используют для занятий

сельским хозяйством и для летних

выпасов, лесов и каменистых неудобий, расположенных рядом с их частными владениями. Четыре пятых территории альпий - ских угодий находится в той или иной форме общей собственности — ею владеют местные деревни (Gemeinden), корпорации или кооперативы. Остальное, согласно [Picht, 1987, р. 4], принадлежит либо кантонам, либо частным владельцам или группам совладельцев. Некоторые деревни владеют несколькими альпийскими лугами и перераспределяют права выпасать скот на конкретном пастбище приблизительно раз в каждые десять лет [Stevenson, 1991].

Помимо установления прав на доступ к ОР все местные регулятивы определяют правила наделения полномочиями по ограничению масштабов присвоения (см. [Picht, 1098]). В большинстве деревень используются какие-то версии правил пропорционального распределения. Пропорция зависит от (1) численности животных, которые могут перезимовать с потребным запасом кормов^[52], (2) количества пастбищной земли, находящейся в собственности фермера, (3) фактического количества сена, заготавливаемого фермером, (4) ценности земли в долине, которой владеет фермер или (5) количества долей в кооперативе, которыми владеет фермер. Некоторые немногочисленные деревни разрешают в летний сезон отправлять на горные пастбища равное количество голов ско - та всем своим жителям — членам общины (см. [Picht, 1987, р. 13]). Факты истощительного использования лугов редки^[53]. Там, где истощительный выпас все же имеет место, совместное действие правил, регламентирующих вход, и правил, устанавливающих полномочия, оказывается недостаточным для того, чтобы ограничить выпас, либо в этих случаях несколько деревень владеют и используют одно и то же альпийское пастбище в условиях отсутствия общего набора правил (см. [Picht,

1987, pp. 17-18], Rhodes and Thomson, 1975], [Stevenson,

1990])^[54].

Все швейцарские институты, используемые для распоряжения альпийскими лугами, находящимися в совместном владении, имеют одно очевидное общее свойство — все главные решения по поводу того, как использовать ОР, принимают присваиватели.

«Пользователи/собственники представляют собой главную инстанцию принятия решений. Они должны принимать решения по всем важнейшим вопросам и, как кажется, имеют существенную степень автономии. Они могут принимать статуты, могут изменять их, могут устанавливать пределы использо - вания пастбищ и менять эти пределы, они могут переделывать свои организационные структуры... Можно также сказать, что организации пользователей встроены в более крупные организации (деревня, кантон. Конфедерация), в рамках которых они воспринимаются как совершенно легитимные образования» [Picht, 1987, р. 28].

Таким образом, жители Тёрбеля и других швейцарских деревень, владеющих общинной землей, проводят время, управляя самими собой. Однако многие из тех правил, которыми они пользуются, удерживают их затраты на надзор и другие подобные этим транзакционные издержки на сравнительно низком уровне и понижают конфликтный потенциал. Процедуры, применяемые при вырубке деревьев в порядке лесозаготовок, т.е. при присвоении ресурсных единиц, добываемых в общинных лесах, иллюстрируют это обстоятельство довольно хорошо. На первом шаге деревенский лесничий помечает деревья, готовые для вырубки. На втором шаге домашние хозяйства, которым положено получать древесину, формируют рабочие команды и поровну делят работу по руб - ке деревьев, транспортировке бревен и их укладке в более или менее равные штабеля. Конкретные штабеля распределяются по домохозяйствам по жребию. Рубка деревьев во всякое другое время года запрещается. Эта процедура, представляя собой элегантное сочетание тщательного учета возможностей и условий леса, с одной стороны, и методов распределения работ и получаемой продукции — с другой, позволяет легко осуществлять надзор и считается справедливой всеми участниками. Другим способом уменьшить затраты, связанные с коммунальным управлением, является совмещение расчетных дней (т.е. дней, когда распределяется летний сыр и делаются оценки для покрытия затрат на летние работы) с деревенскими праздниками.

В последнее время существенно выросла ценность труда, образовав экзогенно действующий фактор перемен в жизни многих швейцарских деревень. Институты общинной собственности изменяются, отражая также изменения в относительной ценности производственных затрат. Деревни, которые полагаются на единогласие в деле принятия правил, изменяющих их институты общинной собственности, приспосабливаются к внешним изменениям не так быстро, как деревни, в которых приняты менее жесткие правила изменения процедур.

3.1.2.

В Японии обширные общинные земли, которые регулируются местными деревенскими институтами, существуют в течение многих столетий. В своем весьма значимом исследовании традиционных общинных земель Японии Маргарет Маккейн приводит свою оценку, согласно которой в период сёгуната Токугава (1600—1867) тысячи деревень владели и управляли общинными лесами и необрабатываемыми горными пастбищными лугами общей площадью 12 млн га, из которых 3 млн га остаются общинной собственностью и сегодня (см. [МсКеап, 1986]. Хотя многие деревни в последнее время продали, сдали в аренду или разделили свои общинные зем

ли, Маккейн пишет, что она «не встретила ни одного примера угодий, которые страдали бы от экологических проблем, пока пребывали в статусе общинных земель» [МсКеап, 1986, р. 534], [МсКеап, 1982]^[55].

Маккейн сделала как общий обзор развития японского законодательства о собственности, так и анализ специфической проблематики, касающейся правил регулирования общинных угодий, надзора, договоренностей и санкций за их невыполнение в трех японских деревнях — Хирано, Нагайке и Яманока. Природные условия в местности, где расположены деревни, исследованные Маккейн, весьма похожи на условия, в которых находится Тёрбель. Деревни располагаются на крутых склонах гор, для которых характерно большое микроклиматическое разнообразие. Крестьяне возделывают свои собственные участки, высаживая рис и огородные овощи и выращивая лошадей. Общинные земли в Японии заготавливают широкий спектр ценной продукции лесоводства и растениеводства, включая деловую древесину, солому, которую используют для изготовления кровельных материалов и плетения, разнообразные корма, валежник и хворост, идущие на производство удобрений, дров и древесного угля. Земля, находящаяся в общинном владении, имеет все пять признаков, наличие которых Неттинг считает причиной ситуации, когда общая собственность более предпочтительна по сравнению с частной.

В прежние времена каждая деревня управлялась ассамбле - ей, составленной, как правило, из глав всех домашних хозяйств, которым в деревне принадлежали полномочия по принятию решений. Основания для владения политическими правами отличались от деревни к деревне. Эти права увязывались с правами обработки земли, налоговыми обязательствами или правами владения [частной] землей. В некоторых деревнях политические права — и права землепользования общинными

угодьями — имели практически все домохозяйства⁹. В других деревнях держатели таких прав составляли более узкую груп - пу (см. [МсКеап, 1986, р. 551], Troost, 1985]).

Собственность на невозделанную землю, расположенную рядом с деревней, была передана деревням от императорского двора. Этот процесс прошел ряд стадий, включая стадию земельной стражи (land stewards) и местных воинов (самураев). В конце XVI в., во времена земельной реформы, когда «большинство прав, которые мы сегодня называем собственностью на обрабатываемую землю, были переданы крестьянам, жившим возделыванием этой земли», как сказано в [МсКеап, 1986, р. 537], по всей стране были составлены земельные кадастровые списки. Владельцы больших усадеб (в соответствии с прежней системой землевладения) наняли агентов в разных деревнях и уполномочили их регулировать доступ к необрабатываемой земле. Когда деревни заявляли свои права на эти земли, у них было точное представление о том, какие земли будут частными, а какие станут объектом совместного держания. Они придерживались того мнения, что землями, находящимися в общинной собственности, следует управлять так, чтобы они служили долгосрочным интересам крестьян, зависящих от этих угодий.

В традиционной японской деревне самой мелкой единицей учета было домохозяйство, однако зачастую учетной категорией, использовавшейся при различных распределительных процедурах, осуществлявшихся в связи с общими угодьями, была kumi, или группа домохозяйств. Каждая деревня имела точно определенное и заботливо сохраняемое в реестровых записях число домохозяйств. Домохозяйство не могло разделяться и дробиться на несколько без разрешения деревни. Держателями прав доступа к общинным угодьям могли быть не отдельные лица, а только домохозяйства. Соответственно домохозяйства с большим числом членов не имели никаких преимуществ в отношении доступа к общинным ресурсам, но имели только

одни недостатки. Темп прироста населения был чрезвычайно низким (в 1721 — 1846 гг. он составлял порядка 0,025% в год), так что паттерны реализации общинной собственности отличались большой устойчивостью (см. [МсКеап, 1986, р. 552]).

Помимо установления ограничений статуса частной собственности на все общинные земли деревенские ассамблеи создавали детализированные правила, определявшие правомочность тех или иных действий по отношению к тем или иным объектам. Этими правилами регулировалось, в частности, то, сколько каких ценных продуктов леса и при каких условиях может заготовлять домохозяйство, использующее свое право доступа в общинный лес. Правила в этих деревнях, подобно правилам швейцарских деревень, были разработаны с учетом конкретных особенностей природных условий для той или иной экономической роли, которую в местной экономике играли различные виды сельскохозяйственных растений и продуктов леса. Учитывалось также такое требование, как минимизация затрат на надзор за трудом крестьян, количеством заготовленных/произведенных ресурсных единиц и соблюдением правил. За определение даты начала заготовок того или иного ресурса на общинных угодьях обычно отвечал деревенский староста. Для растений, которые имелись в изобилии, дата выбиралась так, чтобы обеспечить их вызревание до стадии плодоношения, — на количество заготавливаемых растений этого рода не налагалось никаких ограничений. Для дефицитных видов сельскохозяйственных растений использовались различные правила, регулировавшие их заготовки. В одной из деревень действовали следующие весьма показательные правила распределения фуража для тяглового скота из общинных резервов: «Каждой kumi в соответствии со схемой ежегодной ротации выделялась зона, и каждое домохозяйство присылало [на работы] одного и только одного взрослого. В назначенный день каждый представитель являлся в зону соответствующей kumi в общинных угодьях, на которых заготавливался фураж на зиму, и ждал сигнала к началу жатвы, подававшегося колоколом деревенского храма. Трава жалась большими серпами, и так как неравномерное распределение по такой зоне людей, машущих серпами, было опасным, то жнецы каждой kumi выстраивались на конце своей зоны и продвигались к другому ее концу, выкашивая пространство каждый перед собой, образуя некую команду для совместной косьбы. Траву оставляли сушиться, после чего по два представителя от каж- дого домохозяйства приходили на общинный луг и собирали ее в стога равной величины. Стога с сеном, предназначенным для каждой kumi, группировалось вместе, после чего сено каждой kumi снова разделялось на столько стогов, содержавших равное количество сена, сколько домохозяйств входило в данную kumi. Стога затем по жребию распределялись среди конкретных домохозяйств» [МсКеап, 1986, pp. 556—557].

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: