Путеводитель по Галактике для автостопщиков 7 страница

— Исследования, правительственные архивы, розыскная работа и несколько удачных догадок. Это просто.

— И тогда ты угнал «Золотое Сердце», чтобы слетать взглянуть на нее?

— Я угнал его, чтобы взглянуть на многие вещи.

— Многие? — удивился Форд. — Например, какие?

— Не знаю.

— Что?

— Я не знаю, что за вещи я ищу.

— Почему?

— Потому что… потому что… Я думаю, что если бы я знал это, то был бы не в состоянии их найти.

— Что? Ты не в своем уме?

— Вполне возможно. Я в этом еще не разобрался, — тихо сказал Зафод. — Я знаю о себе лишь столько, сколько мой мозг осознает в своем теперешнем состоянии. А состояние у него теперь неважное.

Долгое время никто не произносил ни слова. Форд обеспокоенно глядел на Зафода.

— Послушай, старик, — произнес он, наконец, — если ты хочешь…

— Нет, подожди. Я кое-что тебе расскажу, — перебил его Зафод. — Я живу как хочу, делаю все, что мне бог на душу положит. Мне захотелось стать президентом Галактики, и я стал, запросто. Решил угнать этот корабль, и угнал. Захотел найти Магратею, и она нашлась. Да, я, конечно, прилагаю усилия и думаю, как это сделать лучше, но ведь не было так, чтобы у меня что-то не вышло. Как карточка Галактокредита: она работает, хоть ты и не выписываешь чеков. А когда я вдруг задумываюсь: а почему я захотел сделать то-то или то-то, как я нашел способ это сделать — мои мысли как будто блокируются. Вот и сейчас так. Мне трудно даже говорить об этом.

Зафод помолчал. Остальные тоже молчали. Потом он нахмурился и сказал:

— Сегодня ночью я снова думал об этом. О том, что какая-то часть моего сознания не подчиняется мне. И тогда мне пришло в голову, что кто-то использует мой ум, чтобы получать хорошие идеи, а мне об этом не говорит. Я сопоставил все и предположил, что, может быть, кто-то заблокировал специально для этого участок моего сознания, поэтому я и не могу им пользоваться. Я решил это проверить. Я пошел в медсекцию и произвел полное энцефалографическое обследование обеих своих голов. Оно ничего не показало. Во всяком случае, ничего неожиданного. Тесты показали, что я умен, одарен богатым воображением, безответствен, не заслуживаю доверия, экстраверт, в общем, все, о чем и так не трудно догадаться. И никаких аномалий. Я начал сам придумывать различные тесты, без всякой системы. По-прежнему ничего. Тогда попробовал наложить результаты обследования одной головы на результаты другой. Тоже ничего. В конце концов, я решил, что у меня просто приступ паранойи, и хотел было уже бросить все. Напоследок я взял совмещенный снимок обеих голов и просветил его зеленым светом. Ты ведь помнишь, как я в детстве был суеверен к зеленому? Я хотел быть пилотом на коммивояжере.

Форд кивнул.

— И точно, — сказал Зафод, — как черным по белому. Два участка, по одному в каждом мозге, связанные только друг с другом, и больше ни с чем. Какой-то мерзавец прижег все синапсы и травмировал эти две части мозжечков.

Форд посмотрел на него с ужасом. Триллиан побледнела.

— Это сделал человек? — прошептал Форд.

— Ну да.

— Но кто? И почему?

— Могу только догадываться, почему. Но кто эта сволочь, я знаю.

— Ты знаешь? Откуда?

— Он выжег на поврежденных синапсах свои инициалы. Специально, чтобы я увидел.

У Форда по коже побежали мурашки.

— Инициалы? Выжженные на твоем мозге?

— Ну да.

— О, Господи, и какие же?

Зафод посмотрел на него, не отвечая, потом отвел глаза.

— З. Б. - сказал он.

В этот момент стальная дверь позади них захлопнулась, и в камеру потек газ.

— Я потом расскажу остальное, — прокашлял Зафод, и все трое потеряли сознание.

Глава 21

По поверхности Магратеи задумчиво расхаживал взад и вперед Артур.

Форд предусмотрительно оставил ему свой «Путеводитель по Галактике для автостопщиков», чтобы ему было не скучно. Он нажал наугад несколько кнопок.

«Путеводитель по Галактике для автостопщиков» — очень неоднородная книга, в ней встречается информация, которая в какой-то момент просто попалась на глаза редактору и показалась ему занимательной.

Один из таких кусков (на него как раз и наткнулся Артур) предположительно имеет отношение к экспериментам Виита Вужагига, скромного студента Максимегалонского университета, подававшего надежды в областях древней филологии, трансформационной этики и волногармонической теории исторической перцепции, который однажды, после ночи, проведенной за питьем пангалактических бульк-бластеров с Зафодом Библброксом, страстно увлекся проблемой того, что случилось со всеми шариковыми ручками, которые он покупал в течение последних лет.

За этим последовал долгий период кропотливых исследований, во время которых он посетил все крупнейшие центры сбора потерянных ручек Галактики, и, в конце концов, вывел причудливую теорию, которая в то время даже несколько взбудоражила воображение широких кругов общества. Где-то в космосе, утверждал он, наряду с планетами, населенными гуманоидами, рептилоидами, рыбоидами, ходячими деревоидами и суперразумными оттенками синего цвета, существует планета, занятая исключительно шарико-ручечными формами жизни. Именно к этой планете стремятся беспризорные ручки, тихонько проскальзывая через космические лазейки, чтобы добраться до мира, где, как им известно, они смогут вести нормальный, в ручечном эквиваленте, образ жизни, полностью отвечающий ручечной системе ценностей.

И все, как это обычно бывает с теориями, было мило и славно, пока Виит Вужагиг не заявил вдруг, что он нашел эту планету, побывал на ней и работал там шофером лимузина у семьи дешевых зеленых авторучек на пружинках. После этого за ним приехали, поместили его в запертую комнату, где он написал книгу, и, наконец, отправили туда, где люди не платят налогов — обычная участь тех, кто решил публично повалять дурака.

А когда, на всякий случай, по космическим координатам, где, по утверждению Вужагига, должна была находиться эта планета, отправили экспедицию, она обнаружила там только маленький астероид, на котором жил одинокий старик, непрерывно твердивший, что все неправда. Хотя, как выяснилось позже, он лгал.

Остался, тем не менее, невыясненным вопрос о таинственных шестидесяти тысячах альтаирских долларов, переводимых ежегодно на его счет в банке Брантисвогана, и, конечно, об очень прибыльном бизнесе Зафода Библброкса по торговле подержанными шариковыми ручками.

Артур прочитал это и отложил книгу.

Робот сидел совершенно неподвижно.

Артур встал, поднялся на гребень воронки и обошел ее кругом. Он посмотрел на два солнца, величественно стоящие над Магратеей.

Он спустился обратно в воронку и разбудил робота, потому что лучше все-таки разговаривать с маниакально-депрессивным роботом, чем ни с кем.

— Ночь наступает, — сказал он. — Смотри, робот, звезды появляются.

Из центра темной туманности видно очень мало звезд, и видны они плохо, но все же видны.

Робот послушно посмотрел на них, потом снова опустил голову.

— Знаю, — сказал он. — Гадость, правда?

— А какой закат! Мне такое даже никогда не снилось — два солнца! Как будто горы огня посреди космоса.

— Я видел, — ответил Марвин. — Дрянь.

— У меня дома было только одно солнце, — продолжал Артур. — Я с планеты Земля.

— Знаю, — сказал Марвин, — ты об этом говоришь не переставая. Просто достал.

— Нет, это было прекрасное место.

— Там были океаны?

— О, да, — ответил Артур со вздохом, — огромные голубые океаны.

— Ненавижу океаны, — сказал Марвин. — Ты куда?

Артур не мог больше этого выносить. Он снова встал.

— Пойду пройдусь, — сказал он.

— Не осуждаю тебя за это, — сказал Марвин и через секунду заснул, сосчитав перед этим пятьсот девяносто семь миллионов овец.

Артур похлопал себя по плечам и по бокам, стараясь ускорить кровообращение. Он снова побрел вверх по стенке воронки.

Из-за разреженности атмосферы и из-за того, что луны не было, ночь наступила очень быстро, и было уже очень темно. Поэтому Артур не заметил старика, пока не столкнулся с ним.

Глава 22

Он стоял спиной к Артуру и смотрел на последние отблески, исчезающие во тьме за горизонтом. Это был пожилой человек высокого роста, в длинном сером одеянии. Когда он обернулся, лицо его оказалось худощавым и утонченным, усталым, но не злым. Вы бы с радостью доверили свои деньги человеку с таким лицом. Но пока он не обернулся, и даже не отреагировал на удивленный возглас Артура.

Наконец, последние лучи солнца погасли, и он повернулся. Его лицо все еще было освещено чем-то, и, оглядевшись, чтобы найти источник света, Артур увидел в нескольких ярдах какой-то аппарат, как он догадался, на воздушной подушке. Он тускло светился в темноте.

Человек посмотрел на Артура, как тому показалось, печально.

— Ты выбрал холодную ночь для визита на нашу мертвую планету, — произнес он.

— Кто… кто вы? — заикаясь, спросил Артур.

Человек отвел взгляд. На лице его снова промелькнула печаль.

— Мое имя не имеет значения, — сказал он.

Казалось, что ум его был чем-то занят. Он явно не стремился к разговору. Артур почувствовал неловкость.

— Я… э-э… вы напугали меня… — сказал он, запинаясь.

Человек снова обернулся к нему и приподнял брови.

— М-м-м? — спросил он.

— Я сказал, что вы меня напугали.

— Не тревожься, я не причиню тебе зла.

Артур нахмурился.

— Но ведь вы стреляли в нас! Ракеты.

Человек слегка усмехнулся.

— Автоматическая система, — сказал он и поежился. — Древние компьютеры в недрах планеты отсчитывают темные тысячелетия, и время лежит тяжким грузом на их пыльных базах данных. Наверное, они стреляют по случайным мишеням, чтобы развеять скуку.

Он серьезно посмотрел на Артура и сказал:

— Я ведь сторонник научного прогресса.

— А… э-э… в самом деле? — отозвался Артур, которого начинало выводить из себя забавное, добродушное поведение старика.

— О, да, — сказал старик и попросту снова замолчал.

— А-а… — сказал Артур, — э-э… — У него было странное чувство, как у человека, которого застали с чужой женой, удивленного тем, что муж спокойно входит в комнату, переодевается, роняет несколько фраз о погоде и снова уходит.

— Ты, кажется, смущен чем-то? — вежливо поинтересовался старик.

— Нет… то есть да. Видите ли, мы не ожидали, что здесь кто-то есть. Насколько я смог понять, вы все умерли, или что-то в этом роде.

— Умерли? — удивился старик. — Господи, конечно, нет, мы просто спали.

— Спали? — недоверчиво переспросил Артур.

— Да, пережидали экономический кризис, — сказал старик, видимо, не заботясь о том, понимает ли Артур хоть слово из того, о чем он говорит.

— Экономический кризис?

— Видишь ли, пять миллионов лет назад галактическая экономика пришла в упадок, и видя, что изготовление планет на заказ — слишком большая роскошь.

Он не договорил и посмотрел на Артура.

— Ты ведь знаешь, что мы строили планеты? — спросил он важно.

— Ну да, — ответил Артур, — насколько я понял.

— Удивительная профессия, — сказал старик, и в глазах его появилось мечтательное выражение. — Больше всего я любил делать побережья, особенное удовольствие мне доставляли фьорды. В общем, — сказал он, возвращаясь к теме, — наступил кризис, и мы решили, что будет разумнее просто его переспать. Поэтому мы запрограммировали компьютеры, чтобы они разбудили нас, когда все кончится.

Незнакомец подавил зевок и продолжал:

— Наши компьютеры связаны с галактическим рынком ценных бумаг, и мы должны были проснуться, когда экономика будет восстановлена в достаточной мере для того, чтобы люди могли позволить себе наши весьма дорогие услуги.

Артур, регулярно читавший «Гардиан», был потрясен.

— Но, по-моему, так поступать непорядочно.

— Разве? — простодушно спросил старик. — Извини, я не знаком с современными нравами.

Он указал внутрь воронки:

— Это твой робот?

— Нет, — донесся оттуда металлический голос, — я сам по себе.

— Если это можно назвать роботом, — пробормотал Артур. — Скорее, это электронная зануда.

— Пусть он подойдет, — сказал старик. Артур с удивлением услышал повелительные нотки в его голосе. Он позвал Марвина, и тот взобрался по склону, старательно изображая хромоту, которой у него не было.

— А впрочем, — передумал старик, — оставь его здесь. Ты должен пойти со мной. Грядут великие события. — Он повернулся к своему средству передвижения, которое, хотя не было подано никакого сигнала, медленно поплыло к ним в темноте.

Артур посмотрел на Марвина, который потащился, столь же демонстративно волоча ноги, обратно в воронку, что-то уныло бормоча себе под нос.

— Идем, — позвал старик. — Идем сейчас же, пока еще не поздно.

— Поздно? — спросил Артур. — Для чего?

— Как твое имя, человек?

— Дент. Артур Дент.

— Не для чего, а для кого. Пока не поздно для тебя, Дентартурдент, — сказал старик сурово. — Тебе грозит гибель, понимаешь? — В его усталых глазах снова появилась мечтательность. — На мой взгляд, они у меня никогда не получались особенно хорошо, но говорят, что иногда они очень эффектны.

Артур заморгал глазами.

— Какой необычный человек, — пробормотал он сам себе.

— Прощу прощения? — не понял старик.

— Нет-нет, ничего, извините, — смутился Артур. — Так куда же мы теперь?

— В мой аэромобиль, — ответил старик, жестом приглашая Артура садиться в аппарат, который уже висел рядом с ними. — Мы направляемся в недра планеты, где сейчас наш народ оживает после пятимиллионолетнего сна. Магратея пробуждается!

Артур ощутил невольную дрожь, садясь рядом со стариком. Странность происходящего и беззвучное подрагивание взмывающего в ночное небо аэромобиля взбудоражили его.

Он взглянул на старика, лицо которого слабо освещалось огоньками приборной панели.

— Извините, — спросил он, — а как вас все-таки зовут?

— Как меня зовут? — переспросил старик, и лицо его снова стало печальным. — Меня зовут, — сказал он, помолчав, — Слартибартфаст.

Артур поперхнулся собственным языком.

— Простите, как? — вымолвил он с трудом.

— Слартибартфаст, — тихо повторил старик.

— Слартибартфаст?

Старик строго посмотрел на него.

— Я же говорил, что мое имя не имеет значения, — сказал он.

Аэромобиль мчался сквозь ночь.

Глава 23

Широко известен и очень важен тот факт, что истина зачастую совсем не такова, какой представляется. Например, на планете Земля люди всегда предполагали, что они разумнее дельфинов, потому что они придумали так много: колесо, Нью-Йорк, войну и т. д., а дельфины всегда только плескались в воде и развлекались. Дельфины же, напротив, всегда считали себя разумнее человека — причем, по той же самой причине.

Интересно, что дельфины знали о предстоящем уничтожении Земли задолго до катастрофы, и предпринимали многочисленные попытки предупредить людей об опасности, но большинство их посланий неверно истолковывалось как желание поиграть в мяч или посвистеть за какие-то кусочки еды. В конце концов, они махнули рукой и покинули Землю с помощью собственных средств незадолго до появления вогонов.

Самое последнее послание дельфинов было ошибочно воспринято людьми, как удивительно затейливая попытка сделать двойное сальто назад сквозь обруч, свистя при этом «Звездно-полосатый флаг». На самом деле это послание означало: «Прощайте, и спасибо за рыбу».

Истина заключается в том, что на планете был только один вид, более разумный, чем дельфины. Существа этого вида проводили много времени в научных лабораториях, бегая в колесах и производя пугающие своим мастерством и утонченностью опыты на человеке. Факт, что человек и в этом случае совершенно неверно истолковал суть этих отношений, полностью отвечал замыслу этих существ.

Глава 24

Аэромобиль бесшумно мчался в холодной темноте, единственный проблеск света в кромешной магратейской ночи. Он двигался быстро. Спутник Артура был погружен в свои мысли, и когда Артур пару раз попробовал вовлечь его в разговор, он вместо ответа спрашивал, удобно ли ему, и вновь замолкал.

Артур попытался определить скорость полета, но снаружи была полная темнота, и сориентироваться было невозможно. Ощущение движения было таким мягким и легким, как будто они вообще почти не двигались.

Затем вдали появилась светлая точка и выросла за несколько секунд до такого размера, что Артур понял, что она движется к ним с огромной скоростью, и попытался представить себе, что это за аппарат. Он вглядывался, но не мог различить никаких отчетливых контуров. Вдруг аэромобиль нырнул и понесся вниз прямо навстречу этому объекту. Они сближались с невероятной скоростью, столкновение было неизбежно. Артур едва успел вздохнуть, как все уже кончилось. Следующее, что он смог осознать, было серебристое свечение, окружавшее его со всех сторон. Он обернулся и увидел далеко позади быстро сжимавшуюся черную точку.

Прошло несколько секунд, прежде чем он понял, что произошло. Они нырнули в туннель. То, что он принял за движущийся им навстречу объект, было его освещенным входом. Серебристое свечение испускали круглые стены туннеля, по которому они мчались, очевидно, со скоростью в несколько сот миль в час.

Он в страхе закрыл глаза.

Через какое-то время он почувствовал, что скорость снизилась, а немного позже понял, что они постепенно останавливаются.

Он снова открыл глаза. Они по-прежнему были в серебристом туннеле, но теперь они сновали и петляли по целому подземному лабиринту. Наконец, они остановились в небольшой камере с округлыми стальными стенами. Здесь сходились несколько туннелей, а в дальнем конце камеры Артур увидел большой круг неясного, раздражающего света. Он раздражал тем, что действовал на глаза, невозможно было сфокусировать на нем взгляд или понять, насколько он далеко или близко. Артур предположил (и был неправ), что это ультрафиолетовый свет.

Слартибартфаст торжественно посмотрел на Артура.

— Землянин, — сказал он, — мы находимся глубоко в сердце Магратеи.

— Откуда вы знаете, что я землянин? — удивился Артур.

— Скоро тебе все станет ясно, — мягко сказал старик. — По крайней мере, — добавил он с некоторым сомнением в голосе, — яснее, чем сейчас.

Он продолжал:

— Хочу предупредить тебя, что помещение, в которое мы сейчас проследуем, не существует в буквальном смысле внутри нашей планеты. Оно слишком… велико. Мы пройдем через шлюз в огромное гиперкосмическое пространство. У тебя это может вызвать шок.

Артур издал какой-то нервный звук.

Слартибартфаст нажал кнопку и добавил, не совсем убедительно:

— Я и сам очень боюсь. Держись крепче.

Аэромобиль рванулся вперед, прямо в круг света, и Артур неожиданно для себя отчетливо понял, на что похожа бесконечность.

В действительности это не было бесконечностью. Бесконечность сама по себе выглядит плоско и неинтересно. Глядя в ночное небо, вы видите бесконечность: расстояние необъемлемо и оттого бессмысленно. Помещение же, в которое попал аэромобиль, было отнюдь не бесконечным. Оно было просто громадным, настолько, что давало гораздо лучшее представление о бесконечности, чем сама бесконечность.

Мысли Артура вертелись и прыгали, когда они с неизмеримой скоростью передвигались в пространстве, а шлюз, через который они проникли сюда, остался где-то позади невидимым булавочным уколом в мерцающей стене.

Стена.

Стена бросала вызов воображению, она пленяла его и сокрушала. Стена была парализующе огромной и отвесной, она тянулась вверх, вниз и во все стороны, теряясь из вида. Человек мог умереть просто от шока, вызванного головокружением.

Стена казалась совершенно плоской. Потребовалось бы точнейшее лазерное измерение, чтобы определить, что, головокружительно ниспадая вниз, бесконечно поднимаясь вверх и простираясь в стороны, она все же изгибается. Ее края смыкались через тринадцать световых секунд. Другими словами, эта стена представляла собой внутреннюю поверхность полой сферы диаметром свыше трех миллионов миль, залитой невообразимым светом.

— Добро пожаловать, — сказал Слартибартфаст. Их аэромобиль двигался в три раза быстрее скорости света и казался сейчас крохотной пылинкой, ползущей незаметно для глаз в этом умопомрачающем пространстве. — Добро пожаловать, — сказал он, — в нашу мастерскую.

Артур смотрел по сторонам с ужасом и изумлением. Перед ними, на расстоянии, которое он был не в состоянии ни оценить, ни даже осознать, рядами висели в пространстве сумрачные сферические тела, окруженные непонятными конструкциями, сплетенными из металла и света.

— Здесь, — сказал Слартибартфаст, — мы создаем большинство наших планет.

— Вы хотите сказать, — сказал Артур, с усилием подбирая слова, — что вы решили начать снова?

— Нет, нет, что ты, — воскликнул старик. — Галактика еще недостаточно богата для этого. Нет, нас разбудили, чтобы мы выполнили один чрезвычайный заказ для очень… особенных клиентов из другого измерения. Тебе это может быть интересно… посмотри, вон там, подальше, впереди.

Артур посмотрел туда, куда указывал старик, и разглядел конструкцию, о которой тот говорил. Она была единственной из всех, подававшей признаки какой-то активности, хотя это было скорее некое интуитивное впечатление, чем что-то конкретно видимое.

Но именно в этот момент яркая дуга пробежала по конструкции, отчетливо высветив поверхность заключенной в ней темной сферы. Артур увидел знакомый рисунок, неясные контуры, которые он знал подсознательно, как он знал слова, и которые составляли часть его сознания. Несколько секунд он сидел, пораженный, а образы бешено кружились в его голове, пытаясь улечься и обрести смысл.

Одна часть его мозга говорила, что он прекрасно знает, что это за контуры, а другая отказывалась принять эту идею и отказывалась от ответственности думать в этом направлении.

Снова вспыхнула дуга, и в этот раз не было никакого сомнения.

— Земля… — прошептал Артур.

— Пожалуй, Земля, версия номер два, — радостно сказал Слартибартфаст. — Мы делаем копию по нашим старым чертежам.

Последовала пауза.

— То есть, вы хотите сказать, — проговорил Артур медленно и с расстановкой, — что Землю создали вы?

— О да, — ответил Слартибартфаст. — Ты бывал в месте, которое называлось, кажется, Норвегией?

— Нет.

— Жаль, — сказал Слартибартфаст. — Это я ее проектировал. И даже получил премию. У нее были такие симпатичные ажурные края. Я очень расстроился, когда узнал, что ее уничтожили.

— Вы расстроились!

— Да. Еще пять минут, и это не имело бы такого большого значения. Как досадно и нелепо.

— А?

— Мыши были вне себя.

— Мыши были вне себя?

— Да, — кротко сказал старик.

— Ну да, наверно и кошки тоже, и собаки, и утконосы, но.

— Но только они за это не платили, правда?

— Послушайте, — сказал Артур, — может, мне лучше не тратить время, а просто взять и сойти с ума?

Некоторое время аэромобиль летел в неловком молчании. Затем старик попытался спокойно объяснить.

— Землянин, планету, на которой ты жил, нам заказали и оплатили мыши, которые ею и правили. Ее уничтожили за пять минут до того момента, ради которого она, собственно, и была построена, и теперь нам приходится строить вторую такую же.

Разум Артура зафиксировал только одно слово.

— Мыши? — спросил он.

— Именно, землянин.

— Извините, не понял, вы говорите о маленьких зверьках с белой шерстью, которые ассоциируются с сыром и с визжащими женщинами, стоящими на столах, из комедий начала шестидесятых?

Слартибартфаст вежливо кашлянул.

— Землянин, — сказал он, — мне иногда трудно понять твою речь. Не забывай, что я проспал пять миллионов лет, и мало что знаю о комедиях начала шестидесятых, о которых ты говоришь. Создания, которых ты называешь мышами, не совсем такие, какими кажутся. Это лишь проекция на наше измерение огромных гиперразумных всемерных существ. Все, что касается сыра и визга — просто внешнее проявление.

Старик помолчал и продолжал, сочувственно нахмурившись:

— Боюсь, что они просто ставили на вас опыты.

Артур подумал немного, и лицо его прояснилось.

— Теперь я вижу, — сказал он, — почему мы не поняли друг друга. Видите ли, это мы ставили на них опыты. Их часто использовали в бихевиористских исследованиях — Павлов, и все такое. На мышах проводили различные тесты, учили их звонить в колокольчики, заставляли бегать по лабиринтам и прочее, чтобы исследовать природу процесса обучения. На основе наблюдений за их поведением мы узнавали важные вещи о самих себе.

Артур замолк, осекшись.

— Как тонко!.. — сказал Слартибартфаст. — Это достойно восхищения.

— Что? — спросил Артур.

— Разве можно было лучше скрыть свою настоящую природу и направить вашу мысль? Побежать по лабиринту не в ту строну, съесть не тот кусочек сыра, неожиданно умереть от миксоматоза. Если все это тщательно рассчитать, то кумулятивный эффект будет колоссальным.

Он помолчал.

— Видишь ли, землянин, это исключительно мудрые гиперразумные всемерные существа. Твоя планета и народ составляли матрицу органического компьютера, выполнявшего десятимиллионолетнюю исследовательскую программу. Позволь мне рассказать тебе эту историю. Это займет какое-то время.

— Время для меня теперь не проблема, — уныло сказал Артур.

Глава 25

Существует множество вопросов, связанных с жизнью, самые популярные из которых: «Для чего люди рождаются на свет?», «Почему они умирают?», «Почему тратят столько времени на электронные часы?»

Много-много миллионов лет назад раса гиперразумных всемерных существ (чье физическое проявление в их всемерной вселенной практически не отличается от нашего) так устала от постоянных споров о смысле жизни, которые отвлекали их от их излюбленного времяпрепровождения — брокианского ультра-крикета (забавная игра, заключающаяся в том, чтобы неожиданно ударить человека без видимой на то причины и убежать), — что решила сесть и решить все вопросы раз и навсегда.

Для этого они построили себе гигантский суперкомпьютер, который был настолько удивительно разумен, что еще до того, как были подключены его базы данных, он начал с «Я мыслю, следовательно, я существую», и, прежде чем его успели выключить, дошел до существования рисового пудинга и подоходного налога.

Он был величиной с небольшой город.

Его главный терминал был установлен в специально построенном главном офисе, на огромном главном столе из лучшего ультракрасного дерева с крышкой, обитой лучшей ультракрасной кожей. Пол в офисе был устлан благоразумно роскошными темными коврами, на стенах висели великолепные гравюры и портреты главных программистов и их семей, экзотические растения в кадках обильно украшали комнату, величественные окна смотрели на обсаженную деревьями городскую площадь.

В день Великого Включения два программиста в строгих костюмах и с кейсами прибыли и были допущены в офис. Они понимали, что в этот день они представляют весь свой народ в величайший для него момент, но держались спокойно и сдержанно. Они почтительно сели за стол, открыли свои кейсы и достали из них записные книжки в кожаных переплетах.

Программистов звали Ланквил и Фук.

Несколько секунд они сидели в почтительном молчании, затем, обменявшись взглядом с Фуком, Ланквил протянул руку и прикоснулся к маленькой черной панели.

Неуловимо тихое гудение сообщило им о том, что огромный компьютер включился в рабочий режим. Через несколько секунд он заговорил с ними глубоким, звучным голосом. Он сказал:

— Что это за великая задача, ради которой я, Глубокомысленный, второй по величине компьютер во Вселенной Времени и Пространства, был призван к существованию?

Ланквил и Фук переглянулись в удивлении.

— Твоя задача, о компьютер… — начал Фук.

— Нет, минуточку, это неверно, — обеспокоенно прервал его Ланквил. — Мы однозначно разрабатывали величайший компьютер, а вовсе не второй по величине. Глубокомысленный, — обратился он к компьютеру, — разве ты не таков, каким мы тебя создали: величайший и мощнейший компьютер всех времен?

— Я назвал себя вторым по величине, — изрек Глубокомысленный, — и таковым являюсь.

Еще один встревоженный взгляд между программистами. Ланквил прочистил горло.

— Это, должно быть, какая-то ошибка, — сказал он. — Разве ты не больше Миллиарда Гаргантюмозга, который может за одну миллисекунду сосчитать все атомы в звезде?

— Миллиард Гаргантюмозг? — сказал Глубокомысленный с нескрываемым презрением. — Это простые бухгалтерские счеты; не упоминайте о нем при мне.

— Разве ты, — беспокойно спросил Фук, подаваясь вперед, — не лучший аналитик, чем Звездный Мыслитель Гуголплекс из Седьмой Галактики Света и Созидания, который может рассчитать траекторию каждой пылинки в пятинедельной песчаной буре на Бете Данграбада?

— В пятинедельной песчаной буре? — сказал надменно Глубокомысленный. — И вы спрашиваете об этом меня, который проанализировал векторы всех атомов в Большом Взрыве? Не досаждайте мне разговорами об этом карманном калькуляторе.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: