Город в период господства родовой знати в средние века и в древности 3 страница

[376]
изменилась некогда династически и патримониально обоснованная власть дожа,
сначала формально вследствие запрета назначать соправителя, а затем
посредством превращения дожа в представителя корпорации знатных,
следовательно, просто в должностное лицо. В древности этому соответствует
переход от города-государства к ежегодно избираемой магистратуре. Если мы
вспомним о роли, которую играл в Риме interrex, и прежде всего о следах
некогда существовавших назначений преемников и соправителей, что превращало
назначение консулом диктатора, выставление кандидатур и даже назначение
новых должностных лиц старыми в условие занятия должностей; если вспомним
об ограничении участия в этом римской общины правом аккламации[lxxiv],
затем о выборе только между предложенными магистратом или (позже)
допущенными кандидатами, то нам станет ясно первоначальное значение права
на назначение соправителей, на что указывал Моммзен. Правда, переход от
греческого города-государства к ежегодно избираемой под контролем знати
магистратуре формально отличается от развития в Венеции больше, чем
процесс, происходивший в Риме; с другой стороны, возникновение в средние
века городского устройства вне Венеции сильно отличается от развития самой
Венеции.
Установившееся господство знати привело к замене совета времен Гомера,
состоявшего из неспособных уже участвовать в сражениях старейшин, советом
аристократических родов. Это либо совет, состоящий из глав родов, -
патрицианский сенат в ранний период римской истории, спартанский совет
, т. е. людей, получавших почетные дары (от своих клиентов), древний
аттический совет пританов, избираемый родами по «навкрариям» (т. е. по
территориальным подразделениям, обязанным поставлять корабли), - близкие
этому условия известны и в средние века, только не в этой, обусловленной
сакральным значением родов форме; либо совет прежних должностных лиц, как
поздний аттический ареопаг и римский сенат исторического времени, -
явления, параллели к которым в средние века очень незначительны, к ним
можно отнести разве что привлечение прежних бургомистров и советов к
заседаниям действующего совета. Военный и сакральный характер должностей
магистров в древности придавал им значительно большую устойчивость, чем та,
которой обладали должностные лица средневекового города. В сущности, как в
древности, так и в средние века власть принадлежала лишь нескольким родам
иногда, как в Коринфе, лишь одному - роду Бакхиадов, которые попеременно
замещали должности в городе. Совершенно так же, как это было в средние века
и вообще во всех городах, где господствовала родовая знать, число
должностных лиц в полисе было также незначительно. Там, где, как в Риме,
господство знати было продолжительным,

[377]
положение в управлении длительно оставалось без изменения.
Возникшее господство знатных родов в античности и в средневековье во многом
сходно: тут и там вражда между родами, изгнания и насильственное
возвращение, а также войны между вооруженными слоями городов (в древности,
например, «лелантская» война)[lxxv]. Как в древности, так и в средние века
бесправие сельских жителей было бесспорно. Античные и средневековые города
пытались, где только могли, подчинить себе другие города: города
периэков[lxxvi], позже управляемые гармостами поселения спартиатов,
многочисленные подвластные Афинам и Риму общины, сходные с венецианской
terra ferma [lxxvii] и с подчиненными Флоренцией, Генуей и другими городами
и местностями, управляемыми должностными лицами этих городов.
Что же касается экономической структуры родов, то их члены были, как мы
видели, в древности и в средние века прежде всего получателями рент. И в
древности, и в средние века принадлежность к знатным родам определялась
благородным, рыцарским образом жизни, а не только происхождением. В знатные
роды средневековья входили прежние фамилии министериалов и, в частности в
Италии, свободные вассалы и рыцари, а также землевладельцы, которые,
достигнув значительного состояния, стали вести рыцарский образ жизни. В
Германии и в Италии некоторые знатные роды имели бурги вне города, куда они
отправлялись во время борьбы с цехами, долгое время угрожая оттуда городам,
откуда они были изгнаны. Самый известный пример такого рода в Германии -
род Ауэров в Регенсбурге. Эти ведущие рыцарский образ жизни, состоящие в
ленных отношениях и входящие в число министериалов слои были подлинными
«магнатами» и «нобилями», по итальянской терминологии. Знатные роды, не
имевшие своих бургов, составляли, естественно, преимущественно контингент
тех, кто позже, после захвата городского управления цехами, были вынуждены
оставаться в городе, подчиниться новому управлению и предоставить ему свои
военные силы в борьбе с магнатами. Дальнейший процесс развития мог пойти по
двум направлениям. Либо фамилии нерыцарского происхождения входили в круг
знати посредством покупки рыцарских владений, часто бургов, и переселялись
в них из города, либо знатные фамилии города начинали исподволь заниматься
торговлей, вкладывая в нее капитал, а затем переходили к подлинному
торговому промыслу и переставали быть получателями рент. То и другое
случалось. В целом, однако, преобладала первая тенденция, так как она вела
к социальному возвышению рода. При основании городов крупными
землевладельцами и политическими сеньорами

[378]
в средние века случалось, что в новых поселениях совсем не было рыцарских
родов, таким образом, они, как мы еще увидим, совершенно исключались из
населения этих городов. Происходило это преимущественно после того, как
началась борьба цехов со знатными родами; чем дальше к северу и востоку,
тем чаще это встречается на «новых землях»[lxxviii]. В Швеции в основании
городов и управлении ими принимают участие чужеземные немецкие купцы. То же
происходит и в Новгороде, и очень часто на Востоке. Здесь, по крайней мере
на ранней стадии развития города, «патрициат» и купечество тождественны. На
важном значении этого мы остановимся ниже. В старых городах положение было
иным. Там повсюду проявляется тенденция к развитию слоя, существовавшего на
ренту, как подлинно знатного, возглавлявшего патрицианские клубы слоя. В
древности подлинно торговый по своему характеру патрициат также встречается
преимущественно в колониях, например в таких городах, как Эпидамн.
Следовательно, экономический характер патрициата менялся и установить можно
только центр тяжести, к которому он тяготел. А это - получение рент.
Необходимо подчеркнуть, что экономической причиной поселения знатных родов
в городе была возможность доходов, что именно они были источником, из
которого проистекало экономическое могущество городских родов. Ни античный
эвпатрид, или патриций, ни средневековый патриций не были «купцами» или
крупными купцами в современном представлении о купце как управляющем своей
конторой предпринимателе. Они, конечно, нередко участвовали в предприятиях,
но обычно в качестве владельцев кораблей или участников комменды, которые,
вкладывая в предприятие свой капитал, рисковали им в заморской торговле, но
само путешествие и подготовку всего предприятия предоставляли другим; они
делили с ними лишь риск и выгоду предприятия, быть может, иногда время от
времени участвуя в нем в качестве вдохновителей замысла. Все важные
предприятия раннего периода античности и средневековья рассчитаны на
участие таких кредиторов, вкладывавших свое имущество в отдельные
конкретные операции, а для уменьшения риска во многие; расчеты по ним
производились по отдельности. Это, конечно, не исключает того, что между
патрициатом и подлинным личным торговым предпринимательством существовали
самые разнообразные переходы. Странствующий торговец, получивший от
владельца капитала деньги на условиях комменды, мог превратиться в главу
большого торгового дома, вкладывающего эти деньги в различные операции и
поручающего своим иностранным агентам работать на него. Размен денег и
банковские дела, а также пароходство и крупные торговые предприятия часто
могли быть связаны с ведущим

[379]
рыцарский образ жизни патрицием, и переход от поместившего в комменду свой
раньше лежавший без движения капитал к действующему как постоянный
предприниматель владельцу капитала текуч. Это, конечно, очень важный и
характерный момент развития, но это и результат развития. Особенно часто в
период господства цехов, когда роды, желая участвовать в управлении, должны
были записываться в цехи, а с другой стороны, в цехе оставался уже не
занимавшийся больше предпринимательством бюргер, граница между различными
типами деятелей исчезала. Об этом свидетельствует наименование в Италии
крупных торговых цехов scioperati[lxxix]. Особенно типичным это было для
больших английских городов, в частности для Лондона. Борьба организованных
в цехи промышленных сословий горожан за господство над городом выражалась
здесь в противоположности требования выбирать представителей общин и
должностных лиц местными городскими кварталами (wards) и их
представителями, где господствующее положение занимали обладавшие земельной
собственностью знатные роды, или цехами (liveries). Растущее могущество
цехов находило свое выражение в увеличивающейся зависимости всех прав
жителей города от принадлежности к профессиональному союзу. Эдуард II
[lxxx] установил это для Лондона в виде закона, и хотя вплоть до 1351 г.
выборы коммунального совета (council) по городским кварталам еще
многократно насильственно восстанавливались (1383), с 1463 г. они
окончательно были заменены выборами по цехам. Внутри же цехов, к которым
теперь должен был принадлежать каждый горожанин (даже король Эдуард III
[lxxxi] стал членом цеха linen armourers, на современном языке merchant
tailors)[lxxxii], действительно активные торговцы и промышленники все
больше вытесняются получателями рент. Теоретически принадлежность к цеху
достигалась после длительного обучения и церемонии приема, фактически же
передавалась по наследству или покупалась, и значение цехов как номинальных
производителей, за редким исключением (например, цехи ювелиров), падало. С
одной стороны, в цехах возникали экономические и социальные противоречия, с
другой - они большей частью превращались просто в выборные союзы
джентльменов для занятия должностей в городской общине.
Повсюду, следовательно, типы цехов не были твердо сложившимися. Однако это
характерно для всех социологических явлений и не должно препятствовать
установлению преимущественно типического. Очевидно, что типичный патриций
не был по своим основным чертам профессиональным предпринимателем; как в
древности, так и в средние века он был получателем рент, время от времени
участвовавшим в торговых предприятиях. В статутах верхнерейнских городов

[380]
встречается выражение «почетный бездельник» как официальное обозначение
членов палаты господ в отличие от представителей цехов. Во Флоренции
крупные торговцы arti di Calimala [lxxxiii] и банкиры принадлежали к цехам,
а не к знатным родам.
В античности недопустимость предпринимательства в среде знатных родов
разумелась сама собой. Это не значит, что в числе римских сенаторов,
например, не было «капиталистов», противоположность заключалась совсем не в
этом. Как представители старого патрициата, особенно римского, по отношению
к крестьянам, так впоследствии фамилии сенаторов по отношению к своим
политическим подданным, выступали, как мы увидим, в качестве
«капиталистов», т. е. предоставляющих капитал в очень большом масштабе.
Запрещалось истинно знатным родам городов античности и средних веков только
предпринимательство; иногда это запрещение даже фиксировалось в праве
сословным этикетом, строгость которого была различной. Способы вложения
имущества типичных патрициев были, как мы увидим позже, очень различны в
зависимости от объектов, но граница оставалась той же. Тот, кто слишком
ощутимо нарушал границу между обеими формами экономического поведения -
традиционным вкладыванием имущества и стремлением к росту капитала, -
считался в древности невежественным обывателем, а в средние века -человеком
нерыцарского образа жизни. В позднее средневековье рыцарское сельское
дворянство отказывалось признать равными себе старые рыцарские роды, ибо
они заседали в совете рядом с членами цехов, т. е. предпринимателями.
Осуждение вызывала, если обратиться к практической стороне дела, не «жажда
наживы» как психологический мотив -римская должностная знать и
средневековые знатные роды крупных приморских городов были обычно не менее
одержимы auri sacra fames[lxxxiv], чем любой другой класс, известный в
истории. Презрение вызывала рациональная, предпринимательская в этом
специальном смысле, «бюргерская» форма доходной деятельности,
систематическая предпринимательская деятельность. Если обратиться к
флорентийским Ordinamenti della giusttzia [lxxxv] - их целью было сломить
господство родов - с вопросом, по какому же признаку определялась
принадлежность фамилии к числу нобилей, которые подлежали лишению
политических прав, то ответ был бы: по признаку принадлежности к рыцарским
фамилиям, т. е. по типично рыцарскому образу жизни. Образ жизни был и в
древности решающим для исключения лиц, занятых предпринимательской
деятельностью, из числа кандидатов на занятие должностей. Выводом из
флорентийских Ordinamenti было, по мнению Макиавелли, то, что член знатной
фамилии, который хотел остаться в городе, должен

[381]
был следовать в своем образе жизни обычаям горожан. Таковы, следовательно,
как мы видим, основные «сословные» признаки патрициата. К ним относился
также типичный политический признак - харизматическое происхождение знати
из фамилии, члены которой уже некогда занимали городские должности
различного рода, обладали определенным достоинством и тем самым доказали
свою способность занимать такие должности. Это относится как к должностным
фамилиям Мекки, так и к римскому нобилитету и к родам трибунов Венеции.
Завершение было повсюду различным: в Венеции это правило соблюдалось
строже, чем в Риме, где homo novus [lxxxvi] формально не исключался из
кандидатов на замещение должностей. Однако при установлении права занимать
место в сенате или какую-либо должность как таковую каждая фамилия
подвергалась проверке, чтобы выяснить, заседал ли раньше ее член в совете,
занимал ли он должность в городе или, как во флорентийских Ordinamenti,
были ли среди его предков рыцари. Принцип сословной замкнутости утверждался
с ростом населения и значения монополизированных должностей.
Несколькими замечаниями в предыдущей главе мы уже коснулись того времени,
когда старая харизматически-родовая знать частично или полностью утратила
свое особое правовое положение в городе и вынуждена была делить власть с
греческим демосом, римским плебсом, итальянским popolo, английскими
liveries, немецкими цехами и, следовательно, занять равное им сословное
положение.

Плебейский город

Внешне падение господства родовой знати в средние века и в древности
представляется очень сходным, особенно если для средневековья положить в
основу нашего сравнения большие, в первую очередь итальянские, города,
развитие которых, так же как и развитие античных городов, происходило, в
сущности, по своим законам, т. е. без вмешательства властей вне города. В
развитии итальянских городов следующим решающим этапом после появления
института подеста было становление слоя popolo. Экономически popolo, как и
немецкие цехи, состоял из самых различных элементов, прежде всего из
предпринимателей, с одной стороны, из ремесленников - с другой. Ведущими в
борьбе против знатных родов были вначале, безусловно, предприниматели. Они
создали и финансировали скрепленное клятвой братство цехов, противостоящее
родам, а цехи ремесленников поставляли необходимую массу людей для борьбы.
Союз цехов часто ставил во главе движения одного человека, чтобы
гарантировать успех в борьбе со знатными родами. Так, Цюрихом после

[382]
изгнания из города в 1335 г. непокорных родов управлял рыцарь Рудольф Брун
вместе с советом, в котором поровну были представлены оставшиеся в городе
рыцари и constaffeln, предпринимательские цехи купцов, торговцев сукном,
солью, ювелиров, с одной стороны, и цехи мелких ремесленников - с другой; и
город выдержал осаду императорского войска. В Германии клятвенные
объединения членов цехов как особые союзы существовали недолго. Они исчезли
вследствие преобразования городского устройства либо посредством введения
представителей цехов в совет, либо вследствие вхождения всех горожан, в том
числе и представителей знатных родов, в цехи. В качестве сохранившейся
организации братство осталось лишь в нескольких городах Северной Германии и
Прибалтийской области. Его второстепенное значение по сравнению с
профессиональными союзами явствует из состава его правления, в которое
входили мастера гильдий отдельных союзов. В Мюнстере в XV в. никто не мог
быть посажен в тюрьму без санкции гильдий: следовательно, гильдии
действовали как союз, охраняющий от судопроизводства совета; в него при
рассмотрении дел по управлению городом или при рассмотрении других важных
дел вводились представители гильдий, без участия которых решения не могли
быть приняты. Значительно большую роль играл союз охраны горожан в их
борьбе с родами в Италии.
В Италии понятие popolo было не только экономическим, но и политическим;
являясь особой политической общиной внутри коммуны со своими должностными
лицами, собственными финансами и военными силами, она была в подлинном
смысле слова государством в государстве, первым осознанно иллегитимным и
революционным политическим союзом. Причиной этого явления в Италии было
большее развитие экономических и политических средств господства городской
знати и усиление вследствие этого притока в город родов, ведущих рыцарский
образ жизни, о последствиях чего нам еще придется говорить в дальнейшем.
Противостоящий им союз popolo основывался на братстве профессиональных
союзов (arti или paratici), и организованная таким образом особая община
официально называлась при первом ее появлении (в Милане в 1108 г., в Лукке
в 1203 г., в Лоди в 1206 г., в Павии в 1208 г., в Сиене в 1210 г., в Вероне
в 1227 г., в Болонье в 1228 г.) societas, credenza, mercadanza, communanza
или просто popolo. Высшее должностное лицо особой общины называлось в
Италии большей частью capitanus popoli: он избирался на короткий срок,
обычно на год, состоял на оплачиваемой должности и очень часто, так же, как
подеста общины, призывался извне и в этом случае должен был привести своих
чиновников. Popolo предоставлял в его распоряжение мили-

[383]
цию, составленную из представителей кварталов города или цехов. Резиденцией
его, как и подеста общины, был часто особый народный дом с башней, крепость
popolo. При нем в качестве особых органов, в частности в деле управления
финансами, находились представители цехов (anziani или priori), избранные
на короткий срок по кварталам города. Они притязали на право защищать
пополанов в суде, опротестовывать решения коммунальных учреждений,
обращаться к ним с запросами, а часто и на прямое участие в
законодательстве. Но прежде всего они принимали участие в решениях popolo,
у которого были собственные статуты и собственная налоговая система. Подчас
popolo достигал того, что решения коммуны получали значимость лишь после
его одобрения, так что законы коммуны надлежало заносить в оба статута.
Свои же собственные постановления он всячески стремился по возможности
вносить в статуты коммуны, а в отдельных случаях ему удавалось достигнуть
того, что решения popolo предшествовали всем остальным, следовательно, и
статутам коммуны (abrogent statutis omnibus et semper ultima intelligantur
[lxxxvii] в Брешии). Наряду с судом подеста действовал суд mercanzia или
domus mercatorum, в котором рассматривались все дела, связанные с рынком и
промышленностью: следовательно, он был специальным судом по делам купцов и
предпринимателей. Нередко этот суд обретал и значение универсального суда
пополанов. В XIV в. подеста Пизы должен был приносить клятву, что он и его
судьи не будут вмешиваться в споры между пополанами, иногда capitan
достигал общей, конкурирующей с судом подеста судебной власти, а в
отдельных случаях становился и кассационной инстанцией по приговорам
подеста. Очень часто капитан получал право участвовать в заседаниях
коммунальных органов, контролируя их деятельность, прерывать их, а иногда
мог и созывать членов коммуны для реализации решений совета, если этого не
делал подеста; он обладал также правом налагать и снимать банн,
контролировать и участвовать в управлении коммунальными финансами, прежде
всего имуществом изгнанных из города. Официально он был по своему рангу
ниже подеста, но в ряде случаев, как мы видели, становился должностным
лицом коммуны, capitaneus populi et communis, по римской терминологии
college minor[lxxxviii], и фактически оказывался зачастую более сильным.
Капитан часто ведал и военной силой коммуны, особенно по мере того, как она
все больше формировалась из наемников, средства для оплаты которых могли
дать только налоги богатых пополанов.
Следовательно, после победы пополанов привилегии знати в чисто формальном
рассмотрении носили негативный характер. Должности коммуны были доступны
пополанам,

[384]
а должности пополанов были закрыты для знати. В процессах против знати
пополаны имели преимущества, капитан и anziani контролировали управление,
осуществляемое коммуной, тогда как деятельность popolo контролю не
подлежала. Только постановления пополанов получали иногда признание всех
горожан. Во многих случаях знать временно или на длительное время
исключалась из участия в управлении коммуной. Наиболее известны из
постановлений такого рода - уже упомянутые Ordinamenti della giustizia,
составленные Джано делла Белла в 1293г. Наряду с капитаном, возглавлявшим
городское ополчение цехов, назначался в качестве экстраординарного, чисто
политического должностного лица, избираемого на короткий срок, gonfaloniere
della giustizia, в распоряжении которого находилась особая, всегда готовая
к действиям народная милиция, состоявшая из 1000 человек; в ее функции
входила защита пополанов, проведение процессов против знати, выполнение
приговоров и контроль за соблюдением Ordinamenti. Политическая юстиция,
основанная на официальной системе шпионажа и поощрении анонимных доносов,
на ускоренной процедуре расследования вины магнатов при весьма упрощенном
доказательстве преступления (посредством «очевидности»), была
демократической разновидностью венецианского процесса в Совете Десяти.
Наиболее резкими постановлениями против магнатов были лишение всех ведущих
рыцарский образ жизни фамилий права занимать должности в городе,
обязательство сохранять благонадежность, ответственность всего рода за
каждого его члена, особые карательные законы, предусматривающие
политические проступки магнатов, в частности оскорбление чести пополана,
запрет приобретать недвижимость, граничащую с землями пополана, без его
согласия. Гарантию интерлокального господства пополанов взяла на себя
партия гвельфов, статуты которой рассматривались как часть городских
статутов. Не состоящий в этой партии не мог быть избран на какую-либо
должность. О средствах, с помощью которых осуществлялась власть этой
партии, уже было сказано. Уже то, что ее организация опиралась
преимущественно на силы рыцарей, позволяет предположить, что Ordinamenti в
действительности не уничтожили полностью социальное и экономическое
могущество знатных родов. В самом деле, уже через десять лет после
опубликования этих принятых многими тосканскими городами флорентийских
классовых законов вновь разгорелась борьба между родами и в течение
некоторого времени власть захватывали мелкие плутократические группы. Даже
должности пополанов почти всегда замещались представителями знати, ибо
знатные роды могли входить в ряды пополанов. Действительный отказ от
рыцарского образа жизни осуществлялся далеко не всегда.

[385]
В сущности, важно было только гарантировать политическую благонадежность и
записаться в какой-либо цех. Социальным следствием этого было известное
слияние знатных городских родов с так называемым «жирным народом» (popolo
grasso) в состав которого входили люди с университетским образованием,
владельцы капиталов; так назывались семь цехов: судей, нотариусов, менял,
торговцев чужеземными сукнами, флорентийскими шерстяными тканями и шелками,
врачей, торговцев пряностями и торговцев мехами. Из этих высших цехов, в
которые входила и знать, вначале избирались все должностные лица города.
Лишь после ряда восстаний формальное право участвовать в управлении
получили также 14 "младших цехов», arti minori, popolo minuto, т. е. мелких
предпринимателей и торговцев. Не принадлежащие к этим 14 цехам слои
ремесленников добились участия в управлении и вообще самостоятельной
цеховой организации лишь на короткое время после восстания чомпи (ciompi) в
1378 г. Лишь в некоторых городах, например в Перудже в 1378 г., низшим
городским слоям удалось на короткое время исключить из совета приоров не
только нобилей, но и popolo grasso. Характерно, что эти низшие, неимущие
слои горожан в своей борьбе против господства popolo grasso постоянно
получали поддержку нобилей, подобно тому как позже тирания устанавливалась
с помощью масс и как в течение всего XIII в. возникали постоянные союзы
знати и низших слоев населения, направленные против натиска
предпринимательских классов. Удавалось ли это и в какой степени, зависело
от экономической ситуации. Интересы мелких ремесленников могли в ходе
развития раздаточной системы прийти в резкое противоречие с интересами
цехов предпринимателей. В Перудже, например (как сообщает граф Брольо
д'Айяно), развитие раздаточной системы шло так быстро, что в 1437 г.
отдельный предприниматель давал работу наряду с 28 прядильщиками (filatori)
еще 176 filatrici, которые обрабатывали шелк-сырец. Положение мелких
ремесленников-надомников было часто трудным и неустойчивым. Предприниматели
нанимали иногда работников из других мест и поденно; цехи предпринимателей
пытались односторонне регламентировать условия надомной работы, а цехи
надомников (например, стригальщики, cimatori, в Перудже) запрещали снижать
оплату их труда. Совершенно очевидно, что эти слои ничего не ждали от
правительства высших цехов. Но длительного политического господства они
нигде не достигли. И наконец, совершенно вне всякой связи с городским
управлением находился пролетарский слой странствующих подмастерьев. Лишь со
времени участия низших цехов в управлении в советы городов проник, по
крайней мере в некоторой степени, демократический элемент. Однако их
фактическое влияние оставалось обычно

[386]
незначительным. Принятое во всех итальянских коммунах создание особых
комитетов для выбора должностных лиц должно было предотвратить воздействие
безответственных и часто анонимных руководителей выборов, наподобие
действующих в современных демократических государствах Европы, и исключить
демагогию. Это позволяло совершить планомерный выбор и создать единый
состав действующих советов и должностных лиц, но могло быть осуществлено
только на основе компромисса с социально влиятельными домами и заставляло
прежде всего не игнорировать решающие в финансовом отношении слои. Только в
периоды борьбы за власть между равными по своему могуществу домами или во
времена религиозных волнений «общественное мнение» оказывало известное
влияние на состав учреждений города. Господство Медичи [lxxxix] над городом
было достигнуто не как следствие служебного положения, а исключительно
благодаря влиянию и систематическому воздействию на выборы.
Успех пополанов был достигнут не без упорной, часто кровавой и длительной
борьбы. Знать удалилась из городов и продолжала борьбу, засев в своих
крепостях. Войска горожан разрушали их, а городское законодательство
уничтожало традиционный аристократический строй, иногда посредством
планомерного освобождения крестьян. Необходимые средства для победы над
знатью пополаны получали от признанных цеховых организаций. Цехи искони
привлекались коммунами к делам управления. Ремесленники иногда участвовали
в сторожевой службе в крепостях, но постепенно все больше в сражениях в
качестве пехотинцев, построенных по цехам. С развитием военной техники
становилась все более необходимой финансовая поддержка со стороны
предпринимательских цехов. Интеллектуальную и административно-техническую
помощь предоставляли юристу, в первую очередь нотариусы, а также, судьи и
близкие им профессиональные врачи и аптекари. Эти организованные в цехи
интеллектуальные слои коммун повсюду входилй~В"К5чёствё~руководителей в
партию пополанов, играя роль, напоминающую роль адвокатов и других юристов
в третьем сословии, tiers etat, во Франции; первые народные капитаны были
до занятия этой должности, как правило, главами цехов или их союза. Обычно
предварительной ступенью политической организации popolo была mercadanza,
вначале представлявшая собой неполитический союз купцов и ремесленников
(ибо mercatores и здесь означает, как справедливо указал Э. Зальцер,
совокупность городских ремесленников и торговцев. Возглавлявший ее podestд
mercatoru'm [xc] был часто первым народным капитаном. Все развитие движения
popolo шло прежде всего в сторону организованной защиты интересов пополанов
в суде, коммунальных органах и

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: