Город в период господства родовой знати в средние века и в древности 4 страница

[387]
учреждениях. Отправным пунктом движения был часто очень ощутимый
фактический отказ незнатным горожанам в их правах. Не только в Германии
(что, как известно, происходило в Страсбурге) подчас случалось, что
поставщики товаров и ремесленники получали вместо требуемой оплаты побои и
затем не могли добиться в суде признания своих прав. Но еще более сильное
возмущение вызывали, по-видимому, личные оскорбления пополанов и угрозы им
со стороны превосходящей их в военном отношении знати, постоянно
повторяющиеся даже через 100 лет после образования особого союза.
Социальное чувство рыцарского сословия сталкивалось с естественно
возникающей оскорбленностью горожан. Поэтому институт народных капитанов
складывался в связи со своего рода трибунским правом помощи и контроля над
учреждениями коммуны, развился затем в кассационную инстанцию и, наконец, в
координированный универсальный орган власти. Подъему пополанов
способствовали распри между родами, ущемлявшие экономические интересы
горожан и часто служившие поводом для вмешательства их должностных лиц. К
этому присоединилось честолюбивое стремление некоторых представителей знати
установить с помощью popolo тиранию. Знать повсюду испытывала
озабоченность, опасаясь такого развития событий. Раскол знати давал popolo
возможность поставить себе на службу часть воинских сил рыцарства. В чисто
военном отношении растет значение пехоты, и она впервые начинает в это
время вытеснять рыцарскую конницу. В XIV в. в войсках Флоренции в связи с
развитием рациональной военной техники впервые появляются «бомбарды»,
предшественники современной артиллерии.
Внешне очень похожим на утверждение popolo в итальянских городах было
развитие в античности демоса и плебса. Прежде всего в Риме, где особой
общине popolo соответствовала особая община плебса со своими должностными
лицами. Трибуны были первоначально выборными старейшинами незнатных граждан
четырех городских кварталов, а эдилы, как полагает Э. Мейер, хранителями
культового святилища общины и одновременно казначеями незнатных граждан, а
тем самым и казначеями плебса. Сам плебс конституировался как братство,
связанное клятвой убивать каждого, кто воспрепятствует его трибунам
защищать интересы плебеев; с этим было связано то, что трибун определялся
как sacrosanctus[xci], в отличие от легитимных должностных лиц римской
общины, совершенно так же как народный капитан в Италии не имел права на
добавление к своему наименованию слов Dei gratia (милостью Божией), в
отличие от должностных лиц, обладавших легитимной властью, - консулов.
Трибун не обладал и легитимной административной властью, признаком которой
служило общение с богами

[388]
общины, ауспиции, а также важнейшим атрибутом законной власти - властью
дисциплинарной; вместо этого он в качестве главы плебса мог, застав
виновного на месте преступления, предать каждого, кто препятствовал ему в
его должностных обязанностях, своего рода суду Линча и сбросить его без
судебного разбирательства и вынесения приговора с Тарпейской скалы.
Должностное положение трибуна, так же как капитана и anciani, развилось из
права вступаться за плебеев перед магистратами и приостанавливать действие
принятых ими решений. Это право интерцессии, общий негативный атрибут
римских должностных лиц по отношению к каждой равной или низшей власти,
входило в основные полномочия трибуна. Совершенно так же, как капитан, он
фактически стал всеобщей кассационной инстанцией и тем самым высшей властью
внутри защищенного внутригородским «миром» округа города. В военных
действиях трибун не имел никакого значения, здесь все решалось командой
военачальника. Ограничение компетенции трибуна сферой города, отличающей
его от должностных лиц более раннего периода, характерно для специфически
гражданского происхождения этой должности. Благодаря своей кассационной
власти трибуны сумели провести все политические требования плебса: право
апелляции при приговорах по уголовным делам, смягчение долговых законов,
судопроизводство в интересах сельских жителей в базарные дни, равное
участие в занятии должностей, позже также жреческих и должностей в совете,
и, наконец, так же как в некоторых итальянских коммунах, решение
гортензианского плебисцита в Риме, принятого последней сецессией плебса
[xcii] и устанавливающего обязательность постановлений плебса для всей
общины. Результатом было здесь, как и в средневековой Италии, формальное
вытеснение родовой знати. После этих успехов в сословной борьбе
политическое значение трибунов стало падать. Как впоследствии капитан,
трибун стал должностным лицом общины, входящим в развивающуюся иерархию
должностей, но избиравшимся только плебеями; историческое их обособление от
патрициев практически потеряло почти всякое значение, уступив место
развитию должностной и имущественной знати (нобилей и всадников). В
происходящей борьбе классов вопрос о старых политических правах еще раз был
выдвинут лишь после Гракхов как важное средство политических реформаторов и
экономического движения слоя политически деклассированных граждан,
враждебного должностной знати. Это возрождение борьбы привело к тому, что в
конце концов власть трибуна стала наряду с военным командованием
пожизненным должностным атрибутом принцепса. Поразительное сходство между
развитием средневековых городов Италии и Древним Римом очевидно, несмотря
на

[389]
громадное политическое, социальное и экономическое различие, о котором
вскоре пойдет речь. Все дело в том, что не существует беспредельного
количества форм управленческой техники для регулирования сословных
компромиссов внутри города, и формы политического управления не надо
рассматривать как сходные надстройки над одинаковыми экономическими
основами, а исходить следует из того, что они развиваются по собственным
законам. Возникает вопрос, не существует ли параллели развитию Рима в самой
античности. Насколько нам известно, особого союза типа союза плебса или
итальянского popolo в античности не было. Но внутренне родственные по
своему характеру явления существовали. Уже в древности (Цицерон) таковым
считали институт спартанских эфоров. Но это надо понимать правильно.
Эфоры (наблюдатели) были, в отличие от легитимных царей, должностными
лицами, избираемыми на год, и избирались они, как и трибуны, пятью местными
филами спартиатов, а не тремя родовыми филами. Они созывали собрания
граждан, имели право юрисдикции по гражданским и (быть может, с некоторыми
ограничениями) уголовным делам, призывали к ответу даже царей, требовали
отчетности от должностных лиц, стными филами спартиатов, а не тремя
родовыми филами. Они созывали собрания граждан, имели право юрисдикции по
гражданским и (быть мою в Спартанском государстве. В мирное время в
пределах города цари обладали только почетными привилегиями и личным
влиянием; во время войны они располагали полной, в Спарте очень строгой,
дисциплинарной властью. Вероятно, только в более позднее время эфоры стали
во время походов сопровождать царей. То, что эфоров, быть может
первоначально, даже еще после I Мессенской войны [xciii] назначали цари, не
меняет характера их власти в качестве трибунов. Вполне возможно, что это
относилось первоначально и к старейшинам триб. Не меняет свойств их власти
и тот более важный факт, что они не обладали характерной для трибунов и
общей им и средневековым капитанам функцией интерцессии. Ведь не только
известно, что эфоры должны были по своей должности защищать граждан вт
царей, но более позднее отсутствие этой функции объясняется безусловной
победой спартанского демоса над его противниками и тем, что он сам
превратился в первоначально господствующий плебейский, а затем фактически
господствующий класс настоящей олигархии. Знати в Спарте в историческое
время не было. Сколь ни безусловно полис отстаивал свое господствующее
положение над илотами, которым он ежегодно торжественно «объявлял войну»,
религиозно мотивируя этим их бесправие, сколь ни сохранял он свое
политическое господствующее положение над стоящими вне

[390]
военного объединения периэками, внутри полиса между полноправными
гражданами сохранялось, по крайней мере в принципе, социальное равенство.
Господство вовне и равенство внутри полиса контролировалось с помощью
системы шпионажа (krypteia), напоминавшей венецианскую. По преданию,
лакедемоняне первыми отказались от атрибутов знатного образа жизни, в
частности в одежде, отличие в которой, следовательно, раньше существовало.
Что это обстоятельство, а также строгое ограничение власти царя явилось
результатом борьбы и компромисса, доказывается приносимой ежегодно взаимной
клятвой царя и эфоров, своего рода периодически возобновляемым договором.
Сомнение вызывает только то, что эфоры выполняли, по-видимому, отдельные
религиозные функции. Однако они в еще большей степени, чем трибуны, стали
легитимными должностными лицами общины. Основные черты спартанского полиса
производят настолько рациональное впечатление, что их невозможно считать
остатком древних институтов.
В остальных греческих общинах аналогии этому отсутствуют. Повсюду мы,
правда, обнаруживаем демократическое движение незнатных граждан,
направленное против знатных родов и большей частью временно или длительно
устраняющее их господство. Однако, как и в средние века, это не означало ни
равенства всех граждан в праве занимать должности и заседать в совете, ни
одинакового права голоса, ни вообще включения всех лично-свободных живущих
в городе фамилий в союз граждан. В отличие от Рима, здесь вольноотпущенники
вообще не входили в союз граждан. Равное же положение граждан нарушалось
различными степенями в праве голоса и занятии должностей, вначале в
зависимости от земельной ренты и способности носить оружие, а впоследствии
от имущества. Эта иерархия и в Афинах юридически никогда не была полностью
уничтожена, так же как в средневековых городах неимущие слои никогда не
достигали надолго равных прав со средним сословием.
Право голоса в народном собрании предоставлялось либо всем принадлежавшим к
demoi, приписанным к военному союзу фратрии землевладельцам - это было
первой стадией «демократии», - либо также владеющим другим имуществом.
Решающей была способность вооружиться необходимым образом для участия в
войске гоплитов, с ростом значения которого было связано это
преобразование. Мы вскоре увидим, что установление различных степеней в
праве голоса было отнюдь не важнейшим средством для достижения этого
результата. Как и в средние века, независимо от того или иного формально
установленного состава собрания граждан, от определения его формальной
компетенции господствующее

[391]
социальное положение имущих слоев общества не терпело ущерба. Движение
демоса приводило в ходе своего развития к самым разным результатам.
Ближайшим и в некоторых случаях длительным достижением было возникновение
демократии, внешне похожей на строй многих итальянских коммун. Наиболее
имущий слой незнатных граждан, соответствующий установленному цензу,
большей частью владельцы денег и рабов, эргастерий, судов, торгового и
ростовщического капитала, получал наряду с располагавшими земельной
собственностью родами доступ в совет и право занимать должности в городе.
Масса же мелких ремесленников, мелких торговцев и вообще малоимущих была
лишена права занимать какие-нибудь должности либо юридически, либо
фактически вследствие своей непригодности; иногда демократизация
продолжалась и завершалась тем, что власть переходила именно к этим
отвергаемым раньше слоям общества. Для того чтобы это могло произойти,
необходимо было находить средства поднять экономический уровень этих слоев
путем предоставления им ежедневных денежных пособий, а также посредством
снижения ценза на занятие должностей. Такая практика и фактическое
игнорирование классового деления демоса были конечным пунктом развития,
достигнутым аттической демократией лишь в IV в., когда отпало военное
значение гоплитов.
Действительно важным следствием полной или частичной победы незнатных слоев
общества для структуры политического союза и его управления в античности
заключалось в следующем: 1) в установлении административного характера
политического союза. Прежде всего в проведении принципа территориальной
общины. Подобно тому как в средние века уже при господстве родов городское
население разделялось на территориальные округа и popolo, по крайней мере
частично, избирал своих должностных лиц по кварталам города, и в античности
в городе, где господствовали знатные роды, плебеи подразделялись, в
частности для распределения барщины и повинностей, на территориальные
округа. В Риме наряду с тремя старыми личными, составленными из родов и
курий трибами были под тем же названием созданы чисто территориальные
городские округа, к которым после победы плебеев присоединилась сельская
триба, а в Спарте наряду с тремя старыми личными филами возникли четыре,
впоследствии пять территориальных фил. Победа подлинной демократии означала
переход управления к «демосу», к территориальному округу в качестве
подразделения всей территории и основы всех прав и обязанностей в полисе.
На практическом значении этого преобразования мы вскоре остановимся.
Следствием его было превращение полиса из братства

[392]
военных и родовых союзов в территориальную административную корпорацию.
Административной единицей полис стал и вследствие изменения в понимании
природы права. Оно стало для граждан и жителей городского округа как
таковых административным - с какими оговорками, мы видели раньше - и
одновременно рационально сформулированным правом. Место иррационального
харизматического судопроизводства занял закон. Параллельно уничтожению
господства родов складывалось законодательство. Вначале оно еще имело форму
харизматических установлений эсимнетов[xciv]. Затем начался процесс
постоянно развивающегося формирования нового права, разрабатываемого
ecclesia[xcv], и сложилось чисто светское, основанное на законах или в Риме
на магистратских инструкциях судопроизводство. В Афинах, наконец, народу
ежегодно предлагался вопрос, следует ли сохранить действующие законы или их
необходимо изменить, настолько теперь стало само собой разумеющимся, что
действующее право создается искусственно, должно быть таковым и основано на
одобрении тех, для кого оно существует. Правда, в период классической
демократии, например в Афинах в V-IV вв., такая установка еще не была
безусловно господствующей. Не каждое решение (psephisma) демоса становилось
законом (nomos), даже в том случае, если оно устанавливало общие правила.
Демосом принимались и противоречащие законам постановления, которые могли
быть опротестованы перед судом присяжных (heliaia) каждым гражданином.
Закон возникал (по крайней мере тогда) не как постановление демоса; на
основе предложения гражданина перед особой коллегией присяжных (номотетов)
проводилась правовая дискуссия о том, следует ли сохранить старое право или
принять предложенное изменение. Это было своеобразным остатком прежнего,
впоследствии исчезнувшего понимания сущности права. Но первым решающим
шагом к пониманию права как продукта рационального творчества было в Афинах
упразднение законом Эфиальта религиозной, аристократической кассационной
инстанции – ареопага,
2) Установление демократии привело к преобразованию системы управления.
Господствующих в силу харизмы рода или должности представителей родов
заменили избранные на короткий срок, иногда посредством жеребьевки,
ответственные, подчас смещаемые функционеры демоса или непосредственно его
группы. Эти функционеры были должностными лицами, но не в современном
смысле слова. Они получали умеренное возмещение расходов или, как избранные
посредством жеребьевки соприсяжники, поденную оплату. Краткосрочность
должности и часто встречающееся запрещение повторного избрания исключали
возможность возникновения профессионального

[393]
чиновничества в современном понимании. Возможность карьеры и сословная
честь отсутствовали. Исполнение обязанностей было побочным занятием. У
большинства граждан оно не требовало полной затраты сил, а доходы были даже
для несостоятельных людей побочным, хотя и желательным, подспорьем. Правда,
высшие политические должности, особенно военные, требовали затраты всех
сил, но именно поэтому предоставлялись только состоятельным людям, а для
того чтобы занимать должности в области финансов в Афинах требовался
высокий ценз, заменявший современное поручительство. Эти должности были, в
сущности, почетными должностями. Высший деятель в области политики в период
расцвета демократии - демагог был в Афинах в правление Перикла формально и
высшим военным должностным лицом. Однако его власть основывалась не на
законе или должности, а на его личном влиянии и доверии демоса. Она была,
следовательно, не только нелегитимной, но и нелегальной, хотя все
государственное устройство демократии было так же ориентировано на нее, как
современное государственное устройство Англии - на столь же лишенный
законной компетенции кабинет. Не установленному законом вотуму недоверия
английского парламента соответствовало в других формах обвинение демагога в
неправильной политике управления демосом. Назначенный по жеребьевке совет
превратился теперь также в обыкновенный комитет по делам демоса, утратил
юрисдикцию, получив, однако, право предварительных обсуждений решений
народа (посредством probuleuma) и контроль над финансами.
В средневековых городах установление господства popolo привело к сходным
результатам: множество редакций городских законов, кодификация гражданского
и процессуального права, поток статутов разного рода, с одной стороны,
столь же невероятное число должностных лиц - с другой; даже в небольших
городках Германии иногда насчитывалось 4-5 дюжин их категорий. Причем
наряду с персоналом канцелярии и судебными исполнителями, с одной стороны,
и бургомистрами - с другой, действовало множество специализированных
функционеров, привлекавшихся лишь от случая к случаю, для которых доходы с
этих должностей, представлявших собой, в сущности, взятки, были весьма
желанным дополнительным заработком. Общим для античных и средневековых
городов, во всяком случае больших, было то, что многое из рассматриваемого
в наши дни в выборных представительных собраниях решалось в специальных
избранных или составленных по жеребьевке коллегиях. Так в античной Греции
принимались законы и рассматривался ряд политических вопросов; в Афинах,
например, в таких коллегиях приносилась клятва при заключении союзных

[394]
договоров и при распределении дани между союзниками. В средние века таким
же образом происходили выборы должностных лиц, причем наиболее важных, а
также избирался состав наиболее ответственных, принимающих решения
коллегий. Это в известной мере заменяло не существовавшую тогда систему
представительства в ее современном виде. Соответственно традиционному
сословному характеру всех политических прав и связанных с ними привилегий
«представители» выдвигались только от союзов: в период античной демократии
- от культовых или государственных сообществ, иногда от союзов государств,
в средние века - от цехов или других корпораций. Представлены» были лишь
особые права союзов, а не меняющийся «состав избирателей» какого-либо
округа, как в наши дни избирательного права пролетариата.
Общим для античных и средневековых городов было, наконец, и возникновение
городской тирании или по крайней мере попытки установить ее. Правда, в
обоих случаях она была локально ограничена. В эллинской метрополии она
последовательно возникала в VII-VI вв. в ряде больших городов, в том числе
и в Афинах, но существовала лишь на протяжении нескольких поколений.
Свобода городов уничтожалась обычно только вследствие подчинения их
превосходящим военным силам. Господство же тирании в колониях, в Малой Азии
и особенно в Сицилии, было более длительным и часто оставалось там
установившимся типом города-государства до его падения. Тирания была
повсюду результатом сословной борьбы. В отдельных случаях, например в
Сиракузах, теснимые демосом роды способствовали приходу к власти тирана.
Обычно тиран опирался на часть среднего сословия и на тех, кто находился в
денежной зависимости от знатных родов; врагами же его были знатные роды, их
он изгонял, имущество их конфисковал, и они стремились к его падению.
Такова типичная классовая противоположность в древних государствах:
городские, носящие оружие патриции в качестве кредиторов, крестьяне в
качестве должников; она также существовала у израильтян и в Месопотамии, в
греческом и италийском мире. В Вавилоне плодородная земля почти полностью
принадлежала патрициям, колонами которых становились крестьяне. В Израиле
долговое рабство регулировалось в «Книге Завета». Все узурпаторы, от
Авимелеха до Иуды Маккавея [xcvi] опирались на беглых долговых рабов; по
предсказанию Второзакония, Израиль будет «давать взаймы» всем, т. е. жители
Иерусалима будут заимодавцами и патрициями, а остальные - их попавшими в
рабство должниками и крестьянами. Аналогичной была классовая
противоположность в Элладе и Риме. Стоящая у власти тирания находила, как
правило, поддержку мелких крестьян, политически связанной с ней части знати

[395]
и среднего сословия горожан. Как правило, тирания опиралась на
телохранителей, предоставление которых горожанами в античности народному
вождю (например, Писистрату) и в средние века народному капитану было
обычно первым шагом к тирании, и на наемников. Фактически тирания очень
часто проводила компромиссную сословную политику, напоминающую политику
«эсимнетов» (Харонд, Солон). Между преобразованием государства и права в
духе такой политики и возвышением тирана часто возникала альтернатива.
Социальная и экономическая политика, по крайней мере в метрополии,
сводилась к тому, чтобы воспрепятствовать продаже крестьянских земель
городской знати и притоку крестьян в города, в некоторых случаях к тому,
чтобы ограничить покупку рабов, роскошь, посредническую торговлю, вывоз
зерна, - все это меры, характеризующие политику мелких бюргеров, политику
«городского хозяйства», соответствующую «хозяйственной политике
средневековых городов», к которой мы еще вернемся.
Тираны повсюду ощущали себя специфически нелегитимными правителями и
считались таковыми. В этом заключалось отличие их положения как в
религиозном, так и в политическом отношении от власти древних правителей
города-государства. Они постоянно поддерживали создание новых эмоциональных
культов, в частности культа Диониса, в противоположность ритуальным культам
знати. Как правило, тираны стремились сохранить внешние формы городского
строя коммуны, чтобы поддержать притязание на законность. После падения их
правления знатные роды обычно оказывались настолько ослабленными, что
вынуждены были предоставлять демосу, с помощью которого только и стало
возможным изгнание тиранов, большие уступки. Демократическое среднее
сословие примкнуло к Клисфену при изгнании Писистратидов. Кое-где, правда,
тиранов заменила купеческая плутократия. Тирания, вызванная, во всяком
случае в метрополии, экономическими классовыми противоречиями,
способствовала тимократическому или демократическому уравнению сословных
прав, часто предшествуя ему. Напротив, удачные или неудачные попытки
установления тирании в более поздний период истории Греции являясь
следствием завоевательной политики демоса, были связаны с его военными
интересами, о которых мы скажем позже. К тирании стремились победоносные
военачальники, как, например, Алкивиад и Лисандр. Вплоть до
эллинистического времени эти попытки оставались в метрополии безуспешными,
распадались также военные государственные образования демоса по причинам,
которые будут указаны ниже. Напротив, в Сицилии старая экспансионистская
политика в Тирренском море, а позже национальная оборона в борьбе против
Карфагена велась тиранами, которые, опираясь на

[396]
наемные войска и ополчение граждан, с помощью беспощадных мер восточного
образца - массового принудительного предоставления наемникам гражданских
прав и переселения покоренного населения - создали интерлокальные военные
монархии. Наконец, Рим, где в раннереспубликанский период попытки
установить тиранию терпели неудачу, в ходе завоевательной политики пришел
по социальным и политическим причинам к военной монархии, на чем мы также
еще остановимся.
В средние века тирания существовала главным образом в городах Италии, хотя
и не только в них. Общность между итальянской синьорией и античной
тиранией, на что указывает Эрнст Майер, заключается в том, что синьория
возникла как власть имущей фамилии, противостоящей членам своего сословия,
и что она установила в качестве первой политической власти в Западной
Европе рациональное управление во главе с (преимущественно) назначаемыми
чиновниками, сохраняя при этом все-таки ряд форм строя коммуны. В остальном
же между античной тиранией и синьорией существуют серьезные различия.
Прежде всего, несмотря на то что синьория часто возникает непосредственно в
результате сословной борьбы, случалось также, что она устанавливалась
позже, после победы popolo, или даже еще несколько позже. Затем, синьория
большей частью вырастала из легальных должностей popolo, тогда как тирания
в эллинских городах представляла собой именно одно из промежуточных явлений
между господством знатных родов и тимократией или демократией. Формально
развитие синьорий было различным, как хорошо показал Э. Зальцер. Ряд
синьорий возник совершенно непосредственно из должностей пополанов в
результате восстаний popolo. Народный капитан, подеста меркаданцы, а также
подеста коммуны стали избираться народом на все более продолжительный срок
или даже пожизненно. Такие длительно занимаемые высшие должности
обнаруживаются уже к середине XIII в. в Пьяченце, Парме, Лоди, Милане. Уже
в конце XIII в. господство Висконти в Милане, Скалигеров в Вероне и Эсте в
Мантуе стало фактически наследственным. Наряду с установлением
пожизненности должностей, а затем их фактической и, наконец, юридической
наследственностью происходило и расширение полномочий высших должностных
лиц. Из произвольной, чисто политической карательной власти они
превратились в высшую власть (arbitrium generate), которая, конкурируя с
советом и общиной, могла принимать любые постановления, и, наконец, в
dominium с правом управлять городом libero arbitrio[xcvii], назначать
должностных лиц, обнародовать указы, обладающие силой закона. В основе этой
власти лежали две различные, хотя, по существу, часто идентичные причины.
Во-первых, господство партий как таковое. Вследствие

[397]
этого - постоянная угроза всему политическому и связанному с ним
экономическому положению, в частности земельной собственности побежденной
партии. Готовность знатных родов к военным действиям и страх перед
заговорами способствовали передаче неограниченной власти вождям партии.
Второй причиной были войны, угроза подчинения соседним коммунам или иным
властителям. Там, где это было главной причиной, источником синьории было
обычно учреждение чрезвычайного военного командования - должности военного
капитана, которая передавалась чужому правителю или кондотьеру, - а не
особое положение народного капитана как вождя партии. При этом передача
города под dominium какого-либо правителя для защиты от внешней опасности
могла происходить и таким образом, что полномочия правителя (domini) очень
ограничивались. Внутри города он легче всего завоевывал поддержку широких
низших слоев, ремесленников, исключенных из управления городом, отчасти
потому, что перемена власти не влекла за собой для них никаких потерь, а
возникновение господского двора могло иметь известные преимущества, отчасти
же вследствие эмоциональной склонности масс к личной власти. Поэтому те,
кто стремился установить синьорию, как правило, пользовались парламентами в
качестве средства передачи власти. Однако в некоторых случаях знатные роды
и купечество, опасаясь политических или экономических противников, также
видели спасение в синьории, которую вначале никто не рассматривал как
установление длительной монархии. Некоторые города, как, например, Генуя,
неоднократно налагали на могущественных монархов, под dominium которых они
переходили, весьма ограничительные условия в военной силе, в твердо
установленной уплате денег, а подчас и лишали их господства над городом. По
отношению к иноземным монархам это удавалось, как, например, это удалось
Генуе по отношению к королю Франции. Однако по отношению к живущему в
городе правителю это было значительно труднее. К тому же очевидно, что со
временем сила и склонность горожан к сопротивлению уменьшались. Правители
синьорий опирались на отряды наемников, а также все больше на связи с
законными властями. После насильственного подчинения Флоренции с помощью
испанской армии наследственная синьория стала признанной императором и
папой властью. Ослабевающее сопротивление горожан объясняется рядом
обстоятельств. Здесь, как и везде, двор правителя создавал в среде знати и
горожан все увеличивающийся слой социально и экономически заинтересованных
в его существовании людей. Рост потребностей и ослабление экономической
экспансии, постоянные опасения высших слоев, что нарушение мирных отношений
заденет их экономические

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: