ДОРОГА К ХРАМУ... СВЕТА 7 страница

Виртуальная реальность, в которую они входят через мони­тор компьютера, для многих детей становится единственно же­ланной. И с книгой, к огромному сожалению, дети сегодня ра­ботают намного меньше, чем их родители в детстве. Это стало уже проблемой всероссийского масштаба. Дети предпочитают искать нужную информацию в Интернете. Они и в метро непре­рывно нажимают кнопки миникомпьютера, ставшего в послед­нее время и мобильным телефоном и плеером. А уже завтра этот миникомпьютер будет и разговаривать с хозяином, и температу­ру замерять и давление, и рецепты самолечения подсказывать и многому другому обучат эту микромашинку. Человек же, види­мо, окончательно деградирует...

Прямой дружеский (глаза в глаза) разговор тоже уходит в прошлое. Сейчас и общаться предпочитают с помощью мобиль­ных телефонов и компьютеров. Сидят в ЧАТах часами и пере­писываются на таком сленге, что непосвящённый принял бы за язык туземцев. Некоторые на этом сленге уже пишут сочинения в школе, вводя учителей русского языка в ступор... Дружеские собрания тоже уходят в прошлое. Собираются теперь не в реаль­ных клубах по интересам, а в виртуальных блогах. Там, в кибер-пространстве, создаются объединения, там блогеры пытаются решать проблемы, одолевающие нас здесь.

Что же отвращает наших детей от реального мира и заставля­ет переселяться в призрачный виртуальный мир? Почему многие дети ненавидят школу? Волнуют ли эти вопросы взрослых? А за что любить такую школу? Если и любят, то только отдельных учителей, у которых есть не только соответствующий диплом, но и сердце полное любви и сострадания. Но много ли таких учи­телей осталось в нынешней школе? Как часто слышал я сам, и вы, уверен, не раз слышали, как кричит на детей вышедший из себя учитель: «Дебилы, тупицы!». А ещё чаще мы не слышим этого, но слышат дети, которые уже после первого такого окри­ка буквально... заболевают. Не спешите записывать ребёнка в дебилы. Это мы — взрослые — дебилизировны системой Тьмы. Дети просто бывают разные. Разная у них реакция, разная степень и скорость понимания (схватывания), разный темперамент, разный запас, набранный до школы. Нужно великое терпение и время, нужно, чтобы на учителя не давили программы, приду­манные в кабинетах чиновниками от образования. И тогда учите­лю не пришлось бы торопиться, стараясь отработать программу, а дети раскрылись бы совершенно по-иному...

Учитель и дети. И радостное совместное постижение мира. Можно было бы проигрывать столько раз определённую учеб­ную ситуацию, рассматривая некое явление с разных позиций, подкрепляя его визуальными образами, пока все поймут и усво­ят. Пока радостными и благодарными улыбками не расцветёт весь класс. Почему в школах непрерывно создаются стрессо­вые ситуации для детишек? Куда гоним? Что требуем от детей? Кого мы, взрослые, хотим получить после окончания школы из замученных детей при такой гонке и насилии? Бесконечное на­силие и спешка действуют отупляюще, подавляют волю, дефор­мируют личность. Зато таких замордованных детей легче будет превратить в поколение «Пепси», заставить выбирать бездум­ную жизнь. Может быть, именно эти соображения лежат в ос­нове всех реформ и всех новых законопроектов в сфере образо­вания?

Куда мы, взрослые, искалеченные системой Тьмы, подталки­ваем детишек, туда они и идут. Дети вначале сопротивляются изо всех сил, но мы ломаем волю ребёнка, заставляя его подчиниться заведённому порядку. Сопротивление ребёнка постепенно осла­бевает. Часто он подчиняется подавляющей силе. Но ещё чаще бунтует. И этот детский бунт выливается в поступки бессмыслен­ные и, казалось бы, непостижимые. Это злит и выводит взрослых из себя, но постигать истинные причины бунта и непослушания некогда и не хочется. Манкурты живут бездумно... Точнее, вмес­то того, чтобы жить полноценной жизнью творческого человека, они выживают, вымещая часто своё озлобление на детях... Мир детства (будущая цивилизация) столкнулся с чудовищной жес­токостью и равнодушием мира взрослых (цивилизацией нынеш­ней). Дети страдают. Они — страстотерпцы, ибо не понимают, за что им такие страдания. Очередное потерянное поколение. Одно за другим поколения проглатываются системой Тьмы...

Воспитание родителей

Истинная школа должна воспитывать не только детей, но и родителей этих детей. Ведь молодые родители — это вчераш­ние школьники. Почему бы не продолжить работу с ними после окончания школы? Они становятся финансово самостоятельны­ми, устраиваются на работу, но процесс обучения (и самообра­зования) не может и не должен прекращаться ни на миг. Вчераш­ние дети завтра станут родителями. Что они знают об этом? Не о сексе и средствах предохранения, а том, как природа создает человека. Дети рождаются не только от слияния двух клеток (мужской и женской), а от слияния чаяний, от обоюдной мечты будущих родителей, от каждого слова и жеста, от радостного и тревожного ожидания, от умения посвятить себя ребёнку и пере­дать ему всё лучшее, что сами успели накопить...

Формирование ребёнка внутри женщины — это величайшая тайна и настоящее чудо, как и всё в окружающем нас мире. Из двух родительских клеток вырастает сложнейший организм из многих триллионов клеток. Заслуги нашей в том, что приро­да растит в женщине маленькое существо, нет. Ведь это же не будущая мать сознательно выращивает в себе ребёнка, форми­руя его бесконечно сложное тело. Она может только с радос­тью ожидать, пока Природа творит в ней Чудо. Разве не так же вырастает волчонок или медвежонок внутри своей матери. Вся разница между созреванием и становлением человека и взросле­нием зверя как раз и заключается в передаче всех достижений мировой культуры, которые ребёнок должен начинать впиты­вать буквально «с молоком матери».

Хозяюшка, вы ощущали грусть

Над мальчиком, заснувшим спозаранку,

в уста его, в ту алчущую ранку,

отравленную проливая грудь?

Вдруг в нём, как в перламутровом яйце,

Спала пружина музыки согбенной?

Как радуга — в бутоне краски белой?

Как тайный мускул красоты — в лице?

Как в Сашеньке — не пробуждённый Блок?

Медведица, вы для какой забавы

в детёныше влюблёнными зубами

выщёлкивали Бога, словно блох?

Эти слова из поэмы «Сказка о дожде» Б. Ахмадулиной я впер­вые прочитал более тридцати лет назад, но часто их вспоминаю, видя очередного замученного родительской «любовью» ребён­ка....Как часто могут малыша затискать, зацеловать, затерзать любвеобильные мамаши и родственники, не понимая, что это одна из форм вампиризма. Они питаются чистотой ребенка, его ещё крепкой связью с миром божественным, от которого они сами, сдавшись системе Тьмы, давно отпали. Ребёнок достоин (и он жаждет этого) истинной любви, понимания и уважения к нему, как к личности, с самого раннего возраста. Душу ему ведь не родители дали. А мы по-прежнему считаем детей, которым мы помогли создать физическую плоть, своей собственностью, живыми игрушками. На самом деле это — великое заблуждение. Знайте, что «ваши дети — это не ваши дети. Вы можете приютить у себя их тела, но не их души, ибо их души живут в обители завтрашнего дня... Вы можете попытаться стать подоб­ными им, но не пытайтесь уподобить их себе, ибо жизнь не течет вспять». (Халил Джебран, «Пророк»).

Часто ли вы встретите достигшего репродуктивного возраста молодого человека, который ощущал бы глубинный смысл этих слов, действительно был бы готов стать родителем и понимал бы свою громадную ответственность не только перед своими детьми, но и перед будущим планеты? Нечасто. Значит, вче­рашних школьников нужно научить быть родителями. Действи­тельно, откуда молодым знать, что такое настоящее воспитание ребенка. Даже не очень молодые, особенно матери-одиночки, у которых около сорока лет появляется первый ребёнок, и те лю­бят своих детей часто «странною любовью»:

А ты добра лишь — им добра хотела!

И, веря в опыт выстраданный свой,

как амбразуру закрывают телом,

мир заслоняла яростно собой.

И невдомёк тебе, забитой, было,

что — изменился мир! И, став иным,

теперь тебя за то лишь не любил он,

что ты не доверяла молодым.

Что, глядя сквозь копейку на дела,

родных детей своих не понимала.

И честь их, низводя к цене стола,

(Для их же пользы!), счастью их мешала.

Это стихотворение «Старая» поэта Геннадия Головатого очень точно рисует слишком распространенную ситуацию вос­питания и «защиты» родителями детей сообразно их пониманию мира. А понимание это бывает зачастую очень убогим и слиш­ком функциональным. Свою основную роль такие родители ви­дят в том, чтобы накормить и одеть ребёнка. И чтобы одет он был не хуже других. Для этого им приходится работать от зари до зари на нескольких работах, теряя последние силы и челове­ческий облик. Жизнь на износ так выматывает родителей, что они уже ничему не рады и ни на что больше не способны. Это ли не парадокс: родителям некогда говорить с детьми, играть с ними, петь им колыбельные песни. Да многие молодые родители и не знают их. А это огромное упущение. Угасает дух народа, ибо язык — это храм народа, а колыбельная — служба в этом храме... Получается абсурдная ситуация. Родители прилагают физические сверхусилия ради своих детей и этим их... обездо­ливают.

Детям не хватает их внимания и ласки. Дети нуждаются в об­щении с родителями. Они хотят гордиться тем, что их родите­ли — интересные творческие люди. Если бы дети были одеты хуже всех (пусть не очень модно, в недорогие, но чистые одёж­ки), но выросли бы в атмосфере творчества, то это было бы не­измеримо лучше и для детей, и для родителей. Дети видели бы как жадно, с каким интересом их родители постигают мир, не прекращая сами учёбы ни на один день. Дети с интересом вника­ли бы в процесс творчества, помогая родителям (нет для воспи­тания ничего лучше этого) реализовать их замыслы. Брошенные на произвол судьбы, дети недополучат родительского тепла и не смогут отдать его в своё время ни своим детям, ни состарившимся родителям. На Западе свирепствует синдром отчуждения между детьми и родителями. Похоже, что его леденящее дыха­ние дошло и до России. Родители сегодня должны помнить об этом, а школьные учителя со своей стороны укреплять внутри­семейные узы...

Мой отец, имевший два высших образования (окончил педа­гогический и архитектурный вузы), был школьным учителем. Но ещё в 30-е годы он организовал в деревне, в которой мы жили, народный театр, увлекая своим творчеством и энтузиазмом не только учителей и односельчан, но и свою жену. У моей матери было шестеро детей, но она находила силы и время играть в со­зданном отцом театре. Кстати, мать в отличие от отца вообще не имела никакого образования (её в восемь лет ещё при царской власти забрали из первого класса церковно-приходской школы и отдали батрачить). После смерти отца в 1950 году, мы жили в настоящей нищете, ходили в обносках. Мать, когда мы подрас­тали, сама донашивала нашу одежду и обувь. Но на всю жизнь сохранил я свою глубочайшую признательность и любовь к Ма­тери за ту радость, которую она подарила нам в детстве в таких тяжелейших условиях.

Не было еды, не было топлива. Мы замерзали зимой, в школу ходить было не в чем. А мать не только нам, но и соседским ре­бятишкам так читала сказки, так их разыгрывала перед нами, что, замирая от восторга и забывая о голоде, мы переносились в сказочные страны, жили жизнью сказочных героев. Взявшись за руки, мы зимой танцевали вокруг стола, чтобы согреться, и слушали дальше... Каким телевизором или виртуальными игра­ми вы сможете заменить это чудо живого общения с любящим материнским сердцем?

В нашей деревне не было электричества, не было не только радио или телевизора (его тогда и не могло быть), но не было даже киноустановки. В сожжённой немцами деревне долго не было школы и клуба. Мне было уже десять лет, когда в начале 50-х в нашу деревню привезли кинопередвижку, запустили мо­тор-генератор, и под его тарахтение я впервые в жизни увидел кино. Жизнь Тарзана в джунглях произвела на сельских мальчи­шек огромное впечатление. Наши игры тогда резко изменились. Мы буквально переселились на деревья.

Вот вам чистейший пример воздействия кино и всех аудиовизуальных систем на детей. Но и это увлечение не могло оторвать нас от «театра одного актера», от материнских сказок, которыми мы продолжали заслушиваться (особенно в зимнее время)... Знаю, что жажда непрерывного постижения мира, ко­торая не оставляет меня на седьмом десятке и не оставит никог­да, пока я живу, заложена была тогда, в раннем детстве, зало­жена матерью, её живым словом, её участием, её врожденным пониманием, что и как нужно было давать детям...

В доме из техники была только... керосиновая лампа. При свете этой лампы я с пяти лет зачитывался книгами великих пу­тешественников. После нашествия немцев осталось несколько разрозненных томов от прекрасной библиотеки моего отца, но даже несколько великолепных книг мне хватило для того, чтобы испытать в детстве восторг перед великим разнообразием мира, чтобы захотелось этот мир познавать самому. В шесть лет я бег­ло писал и знал не только арифметику, но и... геометрию, чем удивлял старшеклассников. Чуда здесь нет никакого. Моя сест­ра старше меня ровно на десять лет. Любимым её развлечением была игра в учительницу. Когда мне исполнилось три года, она с таким рвением взялась за моё обучение, что потом мне пришлось скучать в школе. Правда, в первый класс я не ходил вовсе, а во второй совсем недолго, так как не было ни обуви, ни одежды. С третьего стал посещать школу более регулярно...

Естественно, что никогда я не смог бы подумать с укоризной о родителях за то, что голодал в детстве и был одет хуже всех в школе. Зато учился лучше всех, хотя никогда не стремился в от­личники. Так получилось, что мне ещё в шестом классе пришлось выработать свою «систему» обучения. Видя, как мать, стараясь прокормить нас, выбивается из сил, работая уборщицей в школе города, в который семья переехала в середине 1950-х, я твёрдо решил помогать ей и сумел тогда своими руками зарабатывать не меньше матери. И в школе это мне не помешало учиться, да ещё и заниматься параллельно в двух технических кружках и в изостудии. Чтобы всё успевать, я выработал свою «систему» обучения. Во время уроков буквально превращался в слух, ста­раясь не пропустить ни одного слова учителя. Пока другие ребята крутились, дергая девчонок за косички, давая подзатыльники друг другу и корча рожи, я старался с первого раза всё понять и запомнить. На перемене по свежим следам только что узнанно­го делал домашние задания, ибо дома у меня на это уже времени не было. Вот и вся моя «система». Но так как это продолжалось годами, то такая простая система помогла мне учиться легко, по­лучать отличные оценки, не готовясь дома вообще.

А после возвращения из школы я всё время тратил на выпи­ливание лобзиком полочек и рамочек из фанеры. Работа была трудоёмкая и многодельная. После выпиливания ажурные изде­лия нужно было отшлифовать, покрыть морилкой, лаком, высу­шить, приклеить с обратной стороны реечки и картонку, выре­зать и вставить стёкла. Всё это я мог делать ещё и потому, что в школьных кружках влюблённые в свое дело взрослые увлека­ли и нас за собой в творческий поиск. Пока мы строили модели самолётов и ракет, руки становились умелыми, и мы научались работать с самыми разными материалами...

Закончив к вечеру всю работу, я ложился пораньше спать, потому что в шесть утра должен был быть уже на городском базаре. Крестьяне, привозившие на продажу свой товар, охот­но разбирали мои изделия, а я у них на вырученные деньги по­купал нужные продукты и гордый бежал домой, чтобы отдать их матери, позавтракать и не опоздать в школу. Учился легко, с удовольствием и числился среди лучших учеников школы. Ог­лядываясь назад на уже большую прожитую жизнь, я могу се­годня только благодарить судьбу, что именно так сложилась моя жизнь. И то, что я в раннем детстве жил в нищете, в юности в бедности и всю жизнь в очень стеснённых материальных обсто­ятельствах, не только не вызывает у меня чувства горечи или сожаления, но я считаю, что мне... повезло, хотя многим трудно будет в это поверить. Все трудности и преграды закаляли мой характер, предельно активизировали творческие возможности. Всё, чего добился, я добился сам. То, от чего пришлось отка­заться в этом воплощении из-за нужды (сквозь всю жизнь про­нёс я огромное желание иметь рояль и учиться музыке) придёт в следующем воплощении.

Учился ли бы я так продуктивно в школе, если бы у меня были обеспеченные родители и мне не пришлось бы так рано самому зарабатывать? Не знаю, но думаю, что ряд ли. Так получилось, что в десятом классе мне даже пришлось преподавать астроно­мию, которой я очень увлекался, своим же одноклассникам. До десятого класса я перечитал по астрономии всё, что только мож­но было достать в библиотеках нашего города. Ещё в седьмом классе я собрал свой первый телескоп и часто по ночам наблю­дал Луну, планеты и звёзды. Спал во дворе нашего трёхэтаж­ного дома на раскладушке в спальном мешке до самых осенних холодов. Благо, было там уютное местечко, отделённое от двора густым кустарником. Помню, с каким нетерпением дожидался я ночи в тот день, когда полвека назад объявили о запуске первого искусственного спутника Земли. Небо было чистым, усеянным звёздами. До боли в глазах всматривался в звёздную россыпь, стараясь увидеть рукотворную звёздочку, впервые выпорхнув­шую из объятий Земли. И вот свершилось! Летит, летит, и видно эту махонькую звёздочку вполне отчетливо. Я радостно заорал, совершенно позабыв, что уже глубокая ночь. Своими криками разбудил весь дом. Чертыхаясь, появились люди на балконах. Узнав причину восторженных воплей и увидев впервые в жизни сверкающую точку, плывущую среди звёзд, взрослые люди тоже довольно бурно выражали свой восторг и благодарили меня за то, что разбудил их в эту первую историческую ночь. Вот чем были заняты дни и ночи школьника той теперь уже далёкой поры...

Мать и во время моей учёбы в школе, и после её окончания старалась помочь мне во всех моих увлечениях. И, когда я уехал в другой город учиться в вузе, а затем переехал жить в Москву, между нами всё время продолжалась интенсивная переписка. Я сохранил большое количество писем от матери, в которых она присылала мне массу удивительных сведений, почерпнутых ею из разных книг и журналов, так как читала она «запоем» почти до 90 лет. И я на седьмом десятке читаю много и с таким же огромным желанием, как и в юности. Конечно, пользуюсь и Ин­тернетом, но Её Величество Книгу не заменят для меня никакие современные носители информации. Наедине с книгой, проникая в глубины открываемого ею мира, я отождествлял себя с полю­бившимися мне героями, становился режиссёром, мысленно ста­вил спектакли и снимал фильмы по многим книгам. Книга так мощно будит и развивает фантазию, что её заменить ничем не­возможно...

Дух томится в клетке

Мы уже цивилизация космическая. В прошлом XX веке люди побывали только на ближайшем спутнике — Луне, но техника завтрашнего дня позволит нам побывать на всех планетах Сол­нечной системы уже в этом столетии. С чем выйдем на Кон­такт с Великим Кольцом Разума, о котором провидчески писал И. Ефремов? Что мы понесём туда? Очевидно, что ничего кроме зла и насилия реально мы нести сегодня не способны. Декла­рировать мы можем что угодно, но результат всегда один и тот же — новое оружие и новые войны... Вот о чём нужно думать в первую очередь, когда мы выстраиваем стратегию воспитания будущих поколений. Или «племя младое», встав на крыло, про­никнет с самыми добрыми намерениями в глубины вселенной, или уродливая земная цивилизация попытается выйти в галакти­ческий океан как пиратская банда. Но этому, непременно, будет положен предел...

Это не передергивание и не сгущение красок. Вот вам убе­дительный пример того, что абсолютно неприемлемо для меня, хотя многие воспринимают это как норму. Вслушайтесь в наш лексикон, в нашу терминологию. Полвека после первых стартов мы пишем и говорим о покорении космоса, завоевании космо­са. В последнее время ещё более конкретный термин употребля­ется — колонизация планет. Земля действительно — только колыбель человека, а вся вселенная — наш дом родной. Не воз­вращаемся же мы после учебы в институте в родной дом, что­бы... завоевывать, покорять и колонизировать родителей. Это терминология дикарей или пиратов, но с ней все мирятся...

Многие фантастические фильмы демонстрируют, что будет с аборигенами, если таковые будут обнаружены на какой-то из планет. Их постигнет участь индейцев на американском конти­ненте, безжалостно уничтожавшихся сначала конкистадорами, а потом переселенцами из Старого света. В лучшем случае — ма­лая толика аборигенов останется жить в резервациях на своих планетах для удовлетворения любопытства земных учёных, ко­торые будут использовать их для клонирования идеальных сол­дат, так необходимых для дальнейших звёздных войн. В худшем случае — зачистка всей планеты и полное уничтожение другой жизни, чтобы не было ни малейшей угрозы в будущем новым хозяевам — переселенцам с Земли. Вот вам и терроризм во вселенских масштабах. И всё потому, что планетарный «всечеловек» сформирован институтами системы Тьмы и мыслить по-другому не научен.

Сможем ли мы когда-нибудь укротить свой воинственный пыл? Научимся ли расходовать наше общее богатство на свет­лые начинания? На ракеты, бомбы и другое оружие мы по инер­ции расходуем несметные суммы. Статистика утверждает, что из года в год каждую минуту мир тратит 1,6 миллиона дол­ларов на вооружения. Вместе с расходами на боевые действия по всему земному шару эта цифра, видимо, ещё больше. Почти триллион долларов, который США практически уже потратили на войну в Афганистане и Ираке, потрачен зря. Вводя войска коалиций в другие страны для борьбы с диктаторами и террори­стами, можно лишь умножать ряды террористов. Количество жертв будет только расти с обеих сторон, и всё больше зла и ожесточения будет выплескиваться в мир. Жёны и дети погиб­ших, надев пояса шахидов и взяв в руки автоматы, пойдут мстить за «правое дело» мужей и отцов. Когда обесценена собственная жизнь, тогда и чужая ломаного гроша не стоит.

Терроризм — это неизбежное следствие существования сис­темы Тьмы. Она его и порождает и пестует. В руки берут оружие уже дети школьного возраста. Сколько видели 10-12-летних мстителей с автоматами в руках и в Афганистане, и в Чечне... Моего знакомого, сотрудника МГУ, который поехал заработать в Афганистан, оккупированный в то время советскими войска­ми, расстрелял в упор из автомата мальчишка, тяжело ранив при этом его жену. Теперь подобное видят и в Ираке. Но так далеко нам за примерами ходить не нужно. В России кроме скинхедов уже появились дети-убийцы, которые, играя(!), жесточайшим образом убивают бомжей и беззащитных стариков. Показали сюжет по ТВ. Поразил момент, когда заместитель прокурора, женщина с большим опытом и стажем, упала в обморок, слушая щебет десятилетних детишек, которые, перебивая друг друга, рассказывали детали совершённых ими убийств.

Как подобное стало возможным в нашей стране? Почему миллионы детей никому не нужны при новой власти? Милли­оны беспризорных детей в XXI веке в стране, которая претенду­ет называться великой, — это нонсенс. Все силы должно было бы бросить наше правительство, если бы оно было народным, на спасение детей. Нельзя жалеть никаких средств на осуществле­ние этой благородной цели. Но стабилизационный фонд лопает­ся от триллионов рублей, а дети гибнут, брошенные на произвол судьбы. Это политика царя Ирода...

Даже в несравненно более тяжёлые для страны времена, во время гражданской войны после революции, не было такого без­различия к судьбам детей. Их отлавливали, отмывали, кормили, обучали. Такие педагоги, как А. С. Макаренко, находили новые формы работы с детьми, чтобы дать им максимум тепла во вре­мя лихолетья. Даже тогда люди не очерствели так, как сегод­ня. Главный труд А. С. Макаренко называется «Педагогическая поэма». Поэма — вот лейтмотив в душе настоящего учителя, умеющего вместе с детьми на ниве жизни выращивать спелые плоды новых знаний. А чиновники от «образования» замучили всех — и учителей, и учеников «сухофруктами» методичек, программных документов, циркуляров...

Если бы мы могли хоть ненадолго избавиться от зомбирующе­го дурмана пропаганды и посмотреть на мир в свете Истины, то были бы потрясены происходящим. «Институциональные цели постоянно противоречат институциональным делам. Программа борьбы с бедностью производит всё больше бедных, техниче­ская помощь — всё больше недоразвитости,...школы произво­дят всё больше исключённых из них, и успех в обуздании одного вида загрязнения среды, как правило, увеличивает другой».[22] Эти слова И. Иллич написал в 1971 году. Если бы он писал их сегод­ня, то добавил бы ещё многое, и непременно, такие строки: «Чем больше методичек и циркуляров спускается сверху на школу, тем меньше знаний у школьников, чем больше разговоров о безопасности, тем меньше её становится, чем больше мы боремся с терроризмом, тем больше появляется террористов...»

Много ли найдешь сегодня таких учителей, как Мария Монтессори, Антон Макаренко, Василий Сухомлинский и другие светочи, озарившие самим своим бытием мрачный небосвод сис­темы Тьмы? Где просветлённые мудрые наставники — воспита­тели и психологи в одном лице? Многие нынешние учителя ещё в советские времена в юности мечтали стать такими, жаждали отдать все свои силы любовному взращиванию новых поколе­ний. Оглянитесь на свою юность, испытайте снова ощущение окрылённости, полистайте дневники, вспомните, какие планы строили... Школа Радости, школа — каравелла, на которой под парусами мечты плывут в будущее просветлённые (просвещён­ные) земляне. Кто капитан на этом корабле? Как чувствуют себя юнги — юные непоседы, горячие искатели Нового? Ветер Великого приключения надувает паруса, зовёт в будущее...

Вместо морских и космических просторов, вместо полёта мечты и фантазии, о чём не только учителя в юности мечтали, но к чему устремлены и детские души, — заточение в камере клас­са и витийствование «фарисеев-книжников», не имеющих права отступить от предписанных правил. Вот что вызывает бунт де­тей, часто ими не осознаваемый... Чайка Джонатан Ливингстон, живущая в душе каждого ребёнка, рвётся в полёт. Душа помнит состояние полёта и плачет, не имея возможности вырваться из клетки. Какой великий пример, до конца не осознанный нами, описал Конрад Лоренц. Его поразил один страшный и всё время повторяющийся факт. Супружескую пару голубей, уезжая на месяц, хозяева оставляли в клетке. Еды и воды этой паре было предостаточно и, тем не менее, более сильный голубь убивал за этот месяц более слабого. Так и у людей, вроде бы всё есть, а они убивают друг друга. Происходит это потому, что дух человече­ский томится и страдает в многослойной клетке. Школа — тюрь­ма, страна — тюрьма, планета — тюрьма... И при этом — дух в темнице тела. Деваться, вроде бы, некуда. Чтобы было не так больно, разными способами стараются забыться. Получается вполне лояльный к власти Тьмы манкурт... Сидел 11 лет, смот­рел в затылок друзьям, изнывая от скуки, делал вид, что слушает «бормотуху», писал «шпоры», спихивал экзамены... Вырвался из застенков и... пошел крушить мир (в прямом и переносном смысле).

Толпы юных футбольных болельщиков (школьников!) дей­ствительно крушат всё на своем пути. Откуда такая жажда раз­рушения? Откуда жажда убийства у скинхедов (тоже школьни­ков)? Детская жестокость во многом объясняется равнодушием и жестокостью взрослых. Мир насилия и сплошной лжи, в кото­ром вырастает дитя не оставляет ему выбора. Выросшие во лжи, в неистинном мире дети не могут стать истинно просвещёнными, добрыми людьми, а становятся зачастую уже в раннем детстве насильниками и убийцами. На насилие мира они отвечают наси­лием. В России множатся настоящие школы-тюрьмы — детские колонии. Их уже несколько десятков. Туда упрятали малолетних убийц, но колония вряд ли вернёт им радость детства, отнятую взрослыми, вряд ли сможет перевоспитать. Скорее, наоборот. Там они пройдут «курсы повышения квалификации» и выйдут в мир, чтобы преобразовывать его в соответствии с правилами во­ровского мира. Тенденция обозначается всё отчетливее. Школы системы Тьмы сближаются с колониями... Своим безразличием сегодня мы готовим такое будущее, в котором жить будет не­возможно.

Помню, как изумила меня чья-то догадка о том, что пчела — летающая часть растений. Действительно, флор-цивилизация не могла не придумать пчелу, столь нужную ей для опыления цве­тов и развития жизни Зеленого Мира. Меня буквально осенило: биосфера и ноосфера Земли не могли не придумать человека как летающую часть биосферы, как посланника ноосферы в дру­гие миры. Человек, подобно пчеле, тоже мог бы перелетать от цветка (звезды) к цветку, от одного «куста» (галактики), усеянного цветами-звёздами, к другому «кусту» и опылять их светом Знания, Доброты и Любви. И не обязательно летать в ракетах, перенося своё бренное тело на немыслимые расстояния. Пусть путешествует эйдос человека. Человек и в тонком теле смог бы посещать самые отдалённые уголки вселенной. Хотя на первых порах на близкие расстояния можно вполне путешествовать и в своём физическом теле... Что мы можем понести в другие миры вместо Знаний, Любви и Доброты, я выше уже говорил. Носите­лей этих замечательных качеств еще нужно воспитать. А пока с таким отношением к биосфере Земли (и к жизни вообще) мы можем разносить только агрессию, насилие и терроризм во все­ленских масштабах. Но Вселенная, как единый живой организм, не позволит нам это сделать, она отторгнет уродливую цивилизацию, помешанную на оружии и войнах, да к тому же ещё и поражённую потребительской чумой...

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: