Вро­ж­дён­ные Дей­ст­вия

ВВЕ­ДЕ­НИЕ

Есть лю­ди, ко­то­рые спе­циа­ли­зи­ру­ют­ся на на­блю­де­ни­ях за пти­ца­ми, и есть те, кто по­сто­ян­но на­блю­да­ет за людь­ми, — не со­гля­да­таи, но ис­сле­до­ва­те­ли, изу­чаю­щие по­ве­­д­ение че­ло­ве­ка. Та­ко­му ис­сле­до­ва­те­лю в рав­ной сте­пе­ни ин­те­рес­ны и по­жи­лой гос­по­дин, ма­шу­щий ру­кой при­яте­­лю, и мо­ло­дая де­вуш­ка, си­дя­щая скре­стив но­ги. Он ве­дёт по­ле­вое на­блю­де­ние за дей­ст­вия­ми лю­дей, и «по­ле» его — по­всю­ду: это и ав­то­бус­ная ос­та­нов­ка, и уни­вер­сам, и аэ­­р­опорт, и угол ули­цы, и зва­ный обед, и фут­боль­ный матч. Вез­де, где лю­ди как-то про­яв­ля­ют се­бя, на­блю­даю­щий за ни­ми учё­ный уз­на­ет не­что но­вое о брать­ях по ра­зу­му и, в ко­неч­ном счё­те, о се­бе са­мом.

Та­ким учё­ным в той или иной ме­ре яв­ля­ет­ся ка­ж­дый из нас. Вре­мя от вре­ме­ни мы под­ме­ча­ем осо­бен­ную по­зу или свое­об­раз­ный жест и раз­мыш­ля­ем о том, что они оз­­н­ач­ают, но ред­ко при­хо­дим к ка­ко­му-ли­бо вы­во­ду. Мы мо­жем ска­зать: «Та­кой-то ме­ня сму­ща­ет, не знаю по­че­му, но это факт», или: «Она стран­но ве­ла се­бя про­шлой но­чью, прав­да?» или: «С эти­ми людь­ми я чув­ст­вую се­бя аб­­с­олю­тно рас­кре­по­щён­ной, они к это­му рас­по­ла­га­ют». Глуб­же мы не ко­па­ем. Ме­ж­ду тем серь­ёз­ный ис­сле­до­ва­­тель же­ла­ет знать, по­че­му воз­ни­ка­ют все эти чув­ст­ва. Он хо­чет по­нять, по­че­му мы ве­дём се­бя имен­но так, а не ина­че, и по­свя­ща­ет мно­го вре­ме­ни на­блю­де­ни­ям, ста­ра­­ясь взгля­нуть на лю­дей по-но­во­му.

Дан­ный под­ход не тре­бу­ет спе­ци­аль­ных зна­ний. Не­­о­бх­од­имо лишь по­нять ряд про­стых кон­цеп­ций, ко­то­рые и опи­сы­ва­ют­ся в этой кни­ге. Ка­ж­дая из них объ­яс­ня­ет кон­крет­ный тип по­ве­де­ния и то, как по­доб­ное по­ве­де­ние воз­ни­ка­ет и из­ме­ня­ет­ся. Ес­ли эти кон­цеп­ции ус­вое­ны, та или иная ма­не­ра по­ве­де­ния уже не по­ста­вит нас в ту­пик: мы смо­жем с уве­рен­но­стью рас­по­знать её и по­нять, что имен­но дви­жет людь­ми, ко­гда они встре­ча­ют­ся и взаи­мо­­де­йс­тв­уют друг с дру­гом.

Эта кни­га по­ве­ст­ву­ет о дей­ст­ви­ях, о том, как дей­ст­­вия пре­вра­ща­ют­ся в зна­ки, а зна­ки пе­ре­да­ют оп­ре­де­лён­ные со­об­ще­ния. Лю­ди как вид дос­тиг­ли боль­ших вы­сот в кон­ст­руи­ро­ва­нии ме­ха­низ­мов и в фи­ло­соф­ских раз­мыш­­л­ен­иях, но не уте­ря­ли жи­вот­но­го свой­ст­ва к фи­зи­че­ской ак­тив­но­сти. Имен­но те­ло­дви­же­ния со­став­ля­ют пред­мет ис­сле­до­ва­ний учё­но­го, на­блю­даю­ще­го за людь­ми. За­час­­тую че­ло­ве­че­ская особь не от­да­ёт се­бе от­чёт в соб­ст­вен­­ных дей­ст­ви­ях, а зна­чит, эти дей­ст­вия мо­гут мно­гое о ней по­ве­дать. Мы на­столь­ко со­сре­до­то­че­ны на сло­вах, что, ка­жет­ся, на­чис­то за­бы­ва­ем про те­ло­дви­же­ния, по­зы и ми­ми­ку, вы­даю­щие нас с го­ло­вой.

Сле­ду­ет до­ба­вить, что эта кни­га не яв­ля­ет­ся по­со­би­ем по чте­нию мыс­лей, даю­щим чи­та­те­лю воз­мож­ность воз­­в­ысит­ься над ок­ру­жаю­щи­ми. Ор­ни­то­лог на­блю­да­ет за пти­ца­ми не для то­го, что­бы на них охо­тить­ся. Точ­но так же учё­ный, на­блю­даю­щий за людь­ми, не поль­зу­ет­ся пре­­им­ущ­ес­тв­ами, ко­то­рые да­ёт ему по­ни­ма­ние мо­ти­вов их по­ве­де­ния. Да, объ­ек­тив­ный экс­перт по те­ло­дви­же­ни­ям спо­со­бен бла­го­да­ря сво­им зна­ни­ям пре­вра­тить скуч­ные по­си­дел­ки в ув­ле­ка­тель­ное ис­сле­до­ва­ние, од­на­ко глав­ная его цель — по­стичь при­ро­ду взаи­мо­дей­ст­вий ме­ж­ду людь­ми и по­ра­зи­тель­ную пред­ска­зуе­мость че­ло­ве­че­ско­го по­ве­­д­ения.

Ра­зу­ме­ет­ся, лю­бое на­уч­ное ис­сле­до­ва­ние опас­но в том смыс­ле, что ин­фор­ми­ро­ван­ные лю­ди мо­гут так или ина­че под­чи­нить се­бе лю­дей, ко­то­рые ни­че­го об этом ис­сле­до­­в­ании не зна­ют, од­на­ко в дан­ном слу­чае ку­да бо­лее ве­ро­­я­тно дру­гое: бла­го­да­ря зна­ни­ям мы мо­жем стать тер­пи­­мее друг к дру­гу. Осоз­нав смысл дей­ст­вий дру­го­го че­ло­ве­­ка, мы по­лу­чим пред­став­ле­ние о его про­бле­мах; уз­нав о при­чи­нах его по­ве­де­ния, мы, мо­жет быть, про­стим его вме­сто то­го, что­бы на­пасть.

Ме­ня час­то спра­ши­ва­ли, мо­гу ли я «улуч­шить» язык те­ло­дви­же­ний то­го или ино­го че­ло­ве­ка. Воз­мож­но ли, на­­пр­имер, пре­вра­тить пуг­ли­во­го скром­ни­ка в во­ле­во­го экс­­­тр­аве­рта, что­бы он про­шёл со­бе­се­до­ва­ние при приё­ме на ра­бо­ту? От­вет прост. Без­ус­лов­но, мож­но нау­чить че­ло­ве­ка поль­зо­вать­ся язы­ком те­ло­дви­же­ний бо­лее уме­ло. Кан­ди­­дат на ра­бо­чее ме­сто мо­жет «вы­зуб­рить» приё­мы, ко­то­­рые по­зво­лят ему про­из­ве­сти хо­ро­шее впе­чат­ле­ние, вы­­гл­ядеть ре­ши­тель­ным и уве­рен­ным в се­бе. Ма­лень­ким хит­ро­стям нау­чить лег­ко, и за по­след­ние го­ды (по­сле то­го как в 1977 го­ду вы­шло пер­вое из­да­ние этой кни­ги) по­­яв­илось мно­же­ст­во ис­точ­ни­ков, пред­ла­гаю­щих та­ко­го ро­да обу­че­ние. Но есть ли в нем смысл? Ес­ли вы на са­мом де­ле пуг­ли­вы и за­стен­чи­вы, зна­чит, ме­сто, ко­то­рое вы по­­л­уч­ите хит­ро­стью, со­вер­шен­но вам не под­хо­дит. Как толь­ко это ста­нет яс­но, вас уво­лят.

Воз­ни­ка­ет за­кон­ный во­прос: ка­кие пре­иму­ще­ст­ва да­ёт по­ни­ма­ние язы­ка те­ло­дви­же­ний на прак­ти­ке? На это я ска­жу, что вме­сте со зна­ния­ми мы об­ре­та­ем и уве­рен­­ность в се­бе. Чем боль­ше мы зна­ем о язы­ке те­ло­дви­же­­ний дру­гих лю­дей, тем луч­ше их по­ни­ма­ем. Они пе­ре­ста­­ют стра­шить нас, мы пе­ре­ста­ём ро­беть в их при­сут­ст­вии.

Они мо­гут нау­чить­ся скры­вать свои сла­бо­сти и не­уве­рен­­ность, но бла­го­да­ря то­му, что мы по­ни­ма­ем ню­ан­сы язы­ка их тел, эти лю­ди от­кро­ют­ся нам во всей сво­ей хруп­ко­­сти. Ко­гда мы пе­ре­ста­нем пу­гать­ся, наш соб­ст­вен­ный язык те­ло­дви­же­ний из­ме­нит­ся. Мы ста­нем вес­ти се­бя ме­нее на­пря­жён­но и бо­лее спо­кой­но не по­то­му, что вы­учи­­ли не­сколь­ко по­каз­ных приё­мов, а по­то­му, что нау­чи­лись ку­да луч­ше по­ни­мать ок­ру­жаю­щих.

На­ко­нец, сле­ду­ет под­черк­нуть, что нет ни­че­го ос­кор­­б­ител­ьн­ого в том, что­бы смот­реть на дру­гих лю­дей как на жи­вот­ных. Мы, в кон­це кон­цов, и есть жи­вот­ные. Homo sapiens — это вид при­ма­тов, био­ло­ги­че­ское яв­ле­ние, под­­ч­иня­юще­еся, как и лю­бой дру­гой вид, био­ло­ги­че­ским за­­к­онам. Че­ло­ве­че­ская при­ро­да — не бо­лее чем про­яв­ле­ние жи­вот­ной при­ро­ды. Бес­спор­но, лю­ди — жи­вот­ные осо­­бе­нные, од­на­ко лю­бой вид в чем-то от­ли­чен от дру­гих, и на­блю­даю­щий за людь­ми учё­ный мо­жет под­ме­тить в че­­л­ов­еч­еских взаи­мо­от­но­ше­ни­ях не­ма­ло ин­те­рес­но­го, ес­ли бу­дет пом­нить о том, что че­ло­век — это лишь зве­но в це­пи эво­лю­ции.

Дей­ст­вия

Все жи­вот­ные со­вер­ша­ют дей­ст­вия; боль­шая часть жи­­во­тных толь­ко этим и за­ни­ма­ет­ся. Кро­ме то­го, поч­ти все жи­вот­ные соз­да­ют ар­те­фак­ты, кон­ст­рук­ции или из­де­лия, та­кие, как гнез­да, пау­ти­на, леж­би­ща и но­ры. Обезь­я­ны, су­дя по все­му, спо­соб­ны к аб­ст­ракт­но­му мыш­ле­нию. Но толь­ко лю­ди по­свя­ща­ют соз­да­нию ар­те­фак­тов и аб­ст­ракт­­н­ому мыш­ле­нию поч­ти все своё вре­мя. В этом и за­клю­чён сек­рет на­ше­го ус­пе­ха. Раз­ви­вая мозг, че­ло­век по­сте­­пе­нно на­сы­щал своё по­ве­де­ние слож­ны­ми аб­ст­ракт­ны­ми про­цес­са­ми по­сред­ст­вом язы­ка, фи­ло­со­фии и ма­те­ма­ти­­ки. Об­ла­дая сла­бым те­лом, че­ло­век су­ще­ст­вен­но раз­но­об­­р­азил своё по­ве­де­ние, усеи­вая по­верх­ность пла­не­ты ар­те­­фа­кт­ами — ору­дия­ми тру­да, про­из­ве­де­ния­ми ис­кус­ст­ва, ма­ши­на­ми, ору­жи­ем, транс­порт­ны­ми сред­ст­ва­ми, до­ро­га­­ми, зда­ния­ми, де­рев­ня­ми и го­ро­да­ми.

Вот си­дит че­ло­век, это мыс­ля­щее, строя­щее жи­вот­­ное: во­круг не­го ти­хо шу­мят ма­ши­ны, в его го­ло­ве воз­ни­­к­ают и ис­че­за­ют мыс­ли. Его жизнь на­пол­ня­ют соз­да­ние ар­те­фак­тов и аб­ст­ракт­ное мыш­ле­ние. Мож­но да­же пред­­п­ол­ожить, что для че­ло­ве­ка дей­ст­вие — про­стое дей­ст­вие жи­вот­но­го — уже ни­че­го не зна­чит, ес­ли оно и со­хра­ни­­лось, то лишь как пе­ре­жи­ток его пер­во­быт­но­го про­шло­­го. Но это не так. Не­смот­ря ни на что, че­ло­век ос­тал­ся су­ще­ст­вом, ко­то­рое дей­ст­ву­ет. Это дви­гаю­щий­ся, при­ни­­ма­ющий по­зы, жес­ти­ку­ли­рую­щий, вы­ра­жаю­щий се­бя че­рез дей­ст­вия при­мат. И охот­ник из дои­сто­ри­че­ско­го про­­шл­ого, и со­вре­мен­ный че­ло­век оди­на­ко­во да­ле­ки от то­го, что­бы стать ли­шён­ным те­ла ги­гант­ским моз­гом, пи­таю­­щи­мся плаз­мой. Фи­ло­со­фия и ма­ши­но­строе­ние не толь­ко не за­мес­ти­ли со­бой со­вер­шае­мые че­ло­ве­ком дей­ст­вия — они спо­соб­ст­во­ва­ли их при­ум­но­же­нию. Мы вы­ра­бо­та­ли кон­цеп­цию сча­стья и об­лек­ли её в сло­ва, но на­ши гу­бы не ус­та­ют рас­тя­ги­вать­ся в улыб­ке. Мы соз­да­ли лод­ки, но не пе­ре­ста­ли пла­вать.

Как и рань­ше, мы жа­ж­дем со­вер­шать дей­ст­вия. Го­­ро­дской жи­тель, как бы силь­но ни впе­чат­ля­ли его ма­те­­р­иал­ьные бла­га и дос­ти­же­ния аб­ст­ракт­но­го мыш­ле­ния, по-преж­не­му по­лу­ча­ет удо­воль­ст­вие от тех же дей­ст­вий, что и его пред­ки. Он ест и за­ни­ма­ет­ся лю­бо­вью; он хо­дит на ве­че­рин­ки, где сме­ёт­ся, хму­рит­ся, жес­ти­ку­ли­ру­ет, об­­н­им­ает дру­гих лю­дей. Ко­гда он вы­краи­ва­ет па­ру не­дель от­пус­ка, ма­ши­ны уно­сят его в лес, к го­рам или на бе­рег мо­ря, где че­ло­век от­да­ёт дань жи­вот­но­му про­шло­му, пре­­д­ав­аясь про­стой фи­зи­че­ской ак­тив­но­сти: гу­ля­ет, ка­раб­ка­­е­тся по скло­нам, пла­ва­ет.

Ес­ли смот­реть не­пред­взя­то, есть своя иро­ния в том, что жи­вот­ное на­ше­го ви­да ле­тит за ты­ся­чу ки­ло­мет­ров в ма­ши­не стои­мо­стью не­сколь­ко мил­лио­нов дол­ла­ров, что­бы ныр­нуть в при­род­ный во­до­ём и оты­скать на его дне па­ру ра­ко­вин. Столь же стран­но вы­гля­дит че­ло­век, ко­то­­рый про­во­дит все дни за ком­пь­ю­те­ром, а по ве­че­рам иг­­р­ает в дартс, тан­цу­ет на дис­ко­те­ке или хо­хо­чет за бу­тыл­кой пи­ва в ком­па­нии дру­зей. Од­на­ко лю­ди ве­дут се­бя имен­но так, при­ни­мая как долж­ное не­обо­ри­мую по­треб­ность вы­­р­ажать се­бя че­рез про­стые дей­ст­вия и те­ло­дви­же­ния.

Ка­кую фор­му при­ни­ма­ют эти дей­ст­вия? Ка­ким об­ра­­зом ин­ди­вид при­об­ре­та­ет на­вык дей­ст­во­вать так, а не ина­че? По­ве­де­ние че­ло­ве­ка дис­крет­но, в нем мож­но вы­­д­елить длин­ные по­сле­до­ва­тель­но­сти обо­соб­лен­ных со­бы­­тий. Ка­ж­до­му та­ко­му со­бы­тию (на­при­мер, ин­ди­вид ест мя­со, идёт в те­атр, при­ни­ма­ет ван­ну, за­ни­ма­ет­ся лю­бо­­вью) со­от­вет­ст­ву­ют осо­бые пра­ви­ла и рит­мы. От ро­ж­де­­ния до смер­ти с на­ми про­ис­хо­дит в сред­нем око­ло мил­­ли­она «по­ве­ден­че­ских» со­бы­тий. Ка­ж­дое из них са­мо по се­бе рас­кла­ды­ва­ет­ся на мно­же­ст­во раз­лич­ных дей­ст­вий. По су­ще­ст­ву, эти дей­ст­вия сле­ду­ют од­но за дру­гим: по­за — дви­же­ние — по­за — дви­же­ние. Боль­шая часть поз, ко­то­рые мы при­ни­ма­ем, и дви­же­ний, ко­то­рые мы де­ла­­ем, вос­про­из­во­ди­лись на­ми ты­ся­чи раз. Поч­ти все они вос­про­из­во­дят­ся не­осоз­нан­но, спон­тан­но и без са­мо­ана­­л­иза. Во мно­гих слу­ча­ях мы на­столь­ко при­вык­ли к этим дви­же­ни­ям и по­зам, что во­об­ще их не за­ме­ча­ем, при­ни­­мая дей­ст­вие за са­мо со­бой ра­зу­мею­щее­ся. На­при­мер, ко­гда лю­ди спле­та­ют паль­цы, один из боль­ших паль­цев ока­зы­ва­ет­ся на дру­гом. У ка­ж­до­го че­ло­ве­ка есть свой до­­м­ин­иру­ющий боль­шой па­лец: ко­гда бы он ни спле­тал паль­цы рук, на­вер­ху ока­зы­ва­ет­ся ли­бо ле­вый боль­шой па­лец, ли­бо пра­вый, но все­гда один и тот же. Тем не ме­нее, ред­кий че­ло­век мо­жет ска­зать, ка­кой боль­шой па­лец у не­го до­ми­ни­ру­ет, без то­го, что­бы спле­сти паль­цы и по­­смо­треть, па­лец ка­кой ру­ки ока­жет­ся на­вер­ху. С го­да­ми ка­ж­дый из нас, не от­да­вая се­бе в этом от­чёт, вы­ра­ба­ты­ва­­ет ус­то­яв­ший­ся спо­соб спле­те­ния паль­цев. Ес­ли по­пы­­тат­ься его из­ме­нить, по­мес­тив до­ми­ни­рую­щий боль­шой па­лец под дру­гой, по­ло­же­ние рук по­ка­жет­ся не­обыч­ным и не­удоб­ным.

Дан­ный при­мер ба­на­лен, од­на­ко поч­ти лю­бое те­ло­­дв­иж­ение взрос­лый че­ло­век со­вер­ша­ет ха­рак­тер­ным, ус­­т­оя­вши­мся спо­со­бом. Ус­то­яв­шие­ся спо­со­бы дей­ст­вия — ос­нов­ные эле­мен­ты по­ве­де­ния, ко­то­рые на­блю­даю­щий за людь­ми учё­ный бе­рет за точ­ку от­счё­та. Он оп­ре­де­ля­ет их фор­му, об­стоя­тель­ст­ва, в ко­то­рых они про­яв­ля­ют­ся, и сиг­нал, ко­то­рый они пе­ре­да­ют. Пер­вым де­лом ис­сле­до­ва­тель за­да­ёт­ся во­про­сом, как те или иные спо­со­бы по­ве­де­ния поя­ви­лись. Они мо­гут быть вро­ж­дён­ны­ми, то есть воз­ни­­кать без пред­ше­ст­вую­ще­го опы­та; фор­ми­ро­вать­ся пу­тём проб и оши­бок с воз­рас­том; за­им­ст­во­вать­ся в про­цес­се не­­осо­зна­нн­ого под­ра­жа­ния у то­го, с кем че­ло­век об­ща­ет­ся; или ус­ваи­вать­ся в хо­де соз­на­тель­ных тре­ни­ро­вок, ко­гда мы пе­ре­ни­ма­ем ка­кой-ли­бо спо­соб дей­ст­вия, на­блю­дая за кем-то и ана­ли­зи­руя ре­зуль­та­ты на­блю­де­ния ли­бо не­­п­осре­дс­тве­нно обу­ча­ясь это­му спо­со­бу дей­ст­вия.

Вро­ж­дён­ные Дей­ст­вия

Дей­ст­вия, ко­то­рым не нуж­но учить­ся

Ис­клю­чи­тель­ная спо­соб­ность учить­ся на при­ме­рах из ок­­р­ужа­ющей сре­ды — ве­ли­чай­ший ге­не­ти­че­ский дар че­ло­­в­ека. Су­ще­ст­ву­ет да­же точ­ка зре­ния, по ко­то­рой эта вро­ж­дён­ная спо­соб­ность за­тме­ва­ет все ос­таль­ные. Есть и дру­гая тео­рия в пи­ку пер­вой: по­ве­де­ние че­ло­ве­ка на­сы­ще­но вро­ж­дён­ны­ми спо­со­ба­ми дей­ст­вия, и по­нять его, за­кры­­вая гла­за на этот факт, не­воз­мож­но.

В под­держ­ку тео­рии, со­глас­но ко­то­рой че­ло­ве­че­ский мозг ни­че­го не на­сле­ду­ет и все­му обу­ча­ет­ся, обыч­но при­­в­одят сле­дую­щее на­блю­де­ние: пред­ста­ви­те­ли раз­лич­ных на­ро­дов в од­них и тех же си­туа­ци­ях ве­дут се­бя по-раз­но­­му. По­сколь­ку все мы при­над­ле­жим к од­но­му ви­ду, яс­но, что в лю­бом об­ще­ст­ве лю­ди ско­рее учат­ся вес­ти се­бя оп­ре­де­лён­ным об­ра­зом, не­же­ли сле­ду­ют оп­ре­де­лён­но­му на­­б­ору ге­не­ти­че­ских ин­ст­рук­ций.

В ка­че­ст­ве воз­ра­же­ния — ив под­держ­ку тео­рии, по ко­то­рой, как сфор­му­ли­ро­вал не­дав­но один её при­вер­же­­нец, «че­ло­век в ре­шаю­щей ме­ре за­про­грам­ми­ро­ван», — при­во­дит­ся дру­гое на­блю­де­ние: куль­ту­ры раз­нят­ся не так силь­но, как ка­жет­ся. Най­ти раз­ли­чия — не про­бле­ма, но столь же лег­ко об­на­ру­жить и сход­ст­во. К со­жа­ле­нию, че­­л­овек уст­ро­ен так, что ча­ще ищет раз­ли­чия и не об­ра­ща­ет вни­ма­ния на сход­ст­во. Он ве­дёт се­бя, как ту­рист за гра­ни­­цей: об­ра­ща­ет вни­ма­ние на не­обыч­ные яв­ле­ния и иг­но­­р­ир­ует зна­ко­мые. Эта про­сти­тель­ная пред­взя­тость су­ще­­с­тве­нно по­влия­ла на ре­зуль­та­ты на­блю­де­ний, про­во­див­­ши­хся ан­тро­по­ло­га­ми в про­шлом. Бро­саю­щие­ся в гла­за по­верх­но­ст­ные от­ли­чия в по­ве­де­нии лю­дей по ошиб­ке при­ни­ма­лись за фун­да­мен­таль­ные.

Та­ко­вы две про­ти­во­бор­ст­вую­щие тео­рии. Ни­кто не ста­нет спо­рить с тем, что на про­тя­же­нии жиз­ни мы мно­­г­ому учим­ся, по­то­му дис­кус­сию сле­ду­ет со­сре­до­то­чить на тех спе­ци­фи­че­ских дей­ст­ви­ях, ко­то­рые счи­та­ют­ся вро­ж­дён­ны­ми.

Как «ра­бо­та­ет» Вро­ж­дён­ное Дей­ст­вие? В об­щих чер­тах мож­но ска­зать, что за­про­грам­ми­ро­ван­ный на ма­нер ком­пь­ю­те­ра мозг вы­да­ёт кон­крет­ные ре­ак­ции на оп­ре­де­лён­ные раз­дра­жи­те­ли. Раз­дра­жи­тель на «вхо­де» ав­то­ма­­т­ич­ески вы­зы­ва­ет ре­ак­цию на «вы­хо­де» без ка­ко­го-ли­бо пред­ше­ст­вую­ще­го опы­та — про­цесс в нас уже за­ло­жен и ус­пеш­но осу­ще­ст­в­ля­ет­ся, как толь­ко мы стал­ки­ва­ем­ся с раз­дра­жи­те­лем.

В лю­бом угол­ке Зем­ли лю­ди рез­ко вски­ды­ва­ют бро­ви при при­вет­ст­вии. Рас­про­стра­нён­ность это­го ми­ми­че­ско­го зна­ка не мо­жет слу­жить до­ка­за­тель­ст­вом то­го, что он яв­ля­ет­ся вро­ж­дён­ным, од­на­ко сви­де­тель­ст­ву­ет в поль­зу тео­рии Вро­ж­дён­ных Дей­ст­вий. (По Эйбл-Эй­бес­фельд­ту.)

Клас­си­че­ский при­мер — ре­ак­ция но­во­ро­ж­дён­но­го на со­сок ма­те­рин­ской гру­ди: мла­де­нец сра­зу же на­чи­на­ет его со­сать. Ве­ро­ят­но, поч­ти все мла­ден­че­ские ре­ак­ции яв­­л­яю­тся вро­ж­дён­ны­ми, и яс­но, что без них мы не смог­ли бы вы­жить. У мла­ден­ца нет вре­ме­ни на учё­бу. Но что мож­но ска­зать о Вро­ж­дён­ных Дей­ст­ви­ях, ко­то­рые мы со­вер­ша­ем позд­нее, по про­ше­ст­вии вре­ме­ни, ус­пев че­му-то нау­чить­ся? Возь­мём улыб­ку или хму­рый взгляд: мо­жет быть, ре­бё­нок ко­пи­ру­ет их, гля­дя на мать? Или они яв­ля­­ю­тся вро­ж­дён­ны­ми? От­ве­тить на этот во­прос мож­но, по­­н­абл­юдав за ре­бён­ком, ко­то­рый ни­ко­гда не ви­дел ли­ца ма­те­ри. Мы об­на­ру­жим, что де­ти, ро­див­шие­ся сле­пы­ми и глу­хи­ми, улы­ба­ют­ся, ко­гда им хо­ро­шо, и хму­рят­ся, ко­гда им пло­хо. Кро­ме то­го, они пла­чут и кри­чат, хо­тя слы­шать се­бя не мо­гут.

Итак, эти дей­ст­вия со всей оче­вид­но­стью яв­ля­ют­ся вро­ж­дён­ны­ми. Мож­но ли ска­зать то же са­мое про эле­­ме­нты по­ве­де­ния взрос­ло­го че­ло­ве­ка? Здесь да­же сле­по­­гл­ух­он­емые не мо­гут по­мочь нам с от­ве­том: взрос­лея, они обу­ча­ют­ся язы­ку при­кос­но­ве­ний, на ко­то­ром об­ща­ют­ся с ок­ру­жаю­щим ми­ром, и зна­ют о нем слиш­ком мно­го. Сле­по­ро­ж­дён­ные учат­ся ощу­щать вы­ра­же­ния лиц, ощу­пы­вая их паль­ца­ми, по­то­му их дей­ст­вия уже не­воз­мож­но оце­нить как вро­ж­дён­ные.

Ут­вер­ждать, что дей­ст­вие взрос­ло­го че­ло­ве­ка яв­ля­ет­ся вро­ж­дён­ным, мож­но лишь в од­ном слу­чае: ес­ли оно со­­ве­рш­ае­тся пред­ста­ви­те­ля­ми лю­бо­го че­ло­ве­че­ско­го со­об­­щ­ес­тва не­за­ви­си­мо от раз­лич­ных куль­тур­ных воз­дей­ст­­вий. Но в са­мом ли де­ле все лю­ди на Зем­ле то­па­ют но­га­­ми, ко­гда злят­ся, ска­лят зу­бы, ко­гда взбе­ше­ны, или рез­ко вски­ды­ва­ют бро­ви, ко­гда при­вет­ст­ву­ют дру­га? Что­бы от­­в­етить на этот во­прос, бес­страш­ные ис­сле­до­ва­те­ли оты­­ск­ив­али пле­ме­на в са­мых глу­хих угол­ках на­шей пла­не­­ты — и вы­яс­ня­ли, что да­же ин­дей­цы Ама­зон­ки, ко­то­рые ни­ко­гда не ви­де­ли бе­лых лю­дей, со­вер­ша­ют мно­гие дей­­с­твия точ­но так же, как со­вер­ша­ем их мы. До­ка­зы­ва­ет ли это, что дан­ные дей­ст­вия мож­но от­не­сти к вро­ж­дён­ным? Ес­ли ту­зем­цы из за­те­рян­ных пле­мён под­ни­ма­ют бро­ви в знак при­вет­ст­вия, как и мы, мож­но ли с уве­рен­но­стью ут­вер­ждать, что эта ре­ак­ция бы­ла «встрое­на» в мозг ещё до на­ше­го ро­ж­де­ния?

Нет, мы не мо­жем быть в этом уве­ре­ны. Ос­та­ёт­ся ещё од­на вер­сия: со­вер­шая ряд не­ких дей­ст­вий, все лю­ди обу­­ч­аю­тся реа­ги­ро­вать на раз­дра­жи­те­ли аб­со­лют­но оди­на­ко­­во. Нам это мо­жет по­ка­зать­ся ма­ло­ве­ро­ят­ным, но ис­клю­­чать эту воз­мож­ность нель­зя, по­это­му на се­го­дняш­ний день при­ве­дён­ный вы­ше ар­гу­мент не яв­ля­ет­ся ре­шаю­­щим. До тех пор по­ка мы не смо­жем «чи­тать» ге­ны че­ло­­в­ека как кни­гу, поч­ти не име­ет смыс­ла ду­мать о том, яв­­л­яе­тся ли то или иное дей­ст­вие вро­ж­дён­ным. Да­же ес­ли в хо­де все­мир­ной про­вер­ки ока­жет­ся, что оп­ре­де­лён­ное дей­ст­вие встре­ча­ет­ся не вез­де, сто­рон­ни­ки кон­ку­ри­рую­­щей тео­рии не смо­гут счи­тать се­бя по­бе­ди­те­ля­ми. В дан­ной куль­ту­ре Вро­ж­дён­ное Дей­ст­вие мо­жет быть та­буи­ро­ва­но, и вы­вод о том, что оно рас­про­стра­не­но не по­все­ме­­с­тно, бу­дет лож­ным. Ар­гу­мен­ты обе­их сто­рон ос­та­ют­ся уяз­ви­мы­ми.

Что­бы уяс­нить, что все это оз­на­ча­ет на прак­ти­ке, рас­­смо­трим мо­на­хинь и ору­жие. Мо­на­хи­ни хра­нят це­ло­муд­­рие, од­на­ко ни­кто не ста­нет до­ка­зы­вать, буд­то по­ло­вое по­ве­де­ние по­ро­ж­де­но не био­ло­ги­ей, а ци­ви­ли­за­ци­ей лишь по­то­му, что дан­ное со­об­ще­ст­во мо­жет жить без сек­са. И на­обо­рот, из то­го, что вся­кая куль­ту­ра так или ина­че при­ме­ня­ет ору­жие, не сле­ду­ет, что при­ме­не­ние ору­жия для че­ло­ве­ка — Вро­ж­дён­ное Дей­ст­вие. На­про­тив, мы бы ска­за­ли, что мо­на­хи­ни ус­пеш­но по­дав­ля­ют вро­ж­дён­ное по­ло­вое вле­че­ние, в то вре­мя как лю­ди, при­ме­няю­щие ору­жие, ис­поль­зу­ют древ­ний на­вык, ко­то­рый, бу­ду­чи од­­н­а­жды ус­во­ен­ным, рас­про­стра­нил­ся по все­му ми­ру.

До тех пор по­ка ге­не­ти­ка не сде­ла­ет шаг впе­рёд, мы мо­жем уве­рен­но го­во­рить о Вро­ж­дён­ных Дей­ст­ви­ях толь­ко в тех слу­ча­ях, ко­гда те­ло­дви­же­ния со­вер­ша­ют­ся без ка­ко­го-ли­бо пред­ше­ст­вую­ще­го опы­та, как в слу­чае с но­во­ро­ж­дён­ны­ми или сле­пы­ми деть­ми. Это ус­ло­вие су­ще­ст­­ве­нно умень­ша­ет ко­ли­че­ст­во Вро­ж­дён­ных Дей­ст­вий, но на се­го­дняш­нем эта­пе раз­ви­тия нау­ки оно не­из­беж­но.

Дан­ное ут­вер­жде­ние во­все не оз­на­ча­ет, что зоо­ло­ги, ис­сле­дую­щие жи­вот­ных на­ше­го ви­да, при­шли к вы­во­ду, буд­то по­ве­де­ние че­ло­ве­ка под­чи­ня­ет­ся «ге­не­ти­че­ской про­­гра­мме» лишь в ис­клю­чи­тель­ных слу­ча­ях в по­ру мла­ден­­ч­ес­тва. На­про­тив, скла­ды­ва­ет­ся впе­чат­ле­ние, что лю­ди, как и дру­гие жи­вот­ные, ос­на­ще­ны бо­га­тым и раз­но­об­раз­ным на­бо­ром вро­ж­дён­ных спо­со­бов по­ве­де­ния. Это ска­жет вам лю­бой учё­ный, ко­то­ро­му до­ве­лось изу­чать при­ма­тов, вклю­чая лю­дей. Од­на­ко впе­чат­ле­ние — ещё не уве­рен­­ность. До­ка­зать или оп­ро­верг­нуть тео­рию Вро­ж­дён­ных Дей­ст­вий в том, что ка­са­ет­ся по­ве­де­ния взрос­лых осо­бей, не­воз­мож­но, и тра­тить си­лы на по­ис­ки ар­гу­мен­тов вряд ли ра­зум­но.

На се­го­дня этой точ­ки зре­ния при­дер­жи­ва­ет­ся боль­­ши­нс­тво зоо­ло­гов, од­на­ко, как это ни пе­чаль­но, дис­кус­сия о вро­ж­дён­ных и при­об­ре­тён­ных дей­ст­ви­ях вы­шла за пре­­д­елы на­уч­ных кру­гов. Свой «вклад» в неё вно­сят по­ли­ти­­ки-оп­пор­ту­ни­сты. Спер­ва они ух­ва­ти­лись за тео­рию, по ко­то­рой у лю­дей име­ют­ся не­пре­одо­ли­мые вро­ж­дён­ные на­клон­но­сти, и ис­ка­зи­ли её, вы­вер­ну­ли на­из­нан­ку, со­сре­­д­от­очив вни­ма­ние на на­клон­но­стях, ко­то­рые по­лез­ны в по­ли­ти­че­ской борь­бе. Осо­бен­но силь­но по­ли­ти­ки на­пи­ра­­ют на вро­ж­дён­ную аг­рес­сив­ность. Они ут­вер­жда­ют, что, по­сколь­ку че­ло­ве­че­ст­во об­ла­да­ет вро­ж­дён­ным вле­че­ни­ем к бес­при­чин­ной аг­рес­сии, во­ин­ст­вен­ное по­ве­де­ние ес­те­­с­тве­нно, нор­маль­но и не­из­беж­но. Ес­ли че­ло­век за­про­грам­­м­ир­ован на дра­ку, так то­му и быть: пусть от­прав­ля­ет­ся на вой­ну с вы­со­ко под­ня­той го­ло­вой.

Сла­бые мес­та по­доб­но­го ми­ро­воз­зре­ния оче­вид­ны ка­ж­до­му, кто изу­чал аг­рес­сию жи­вот­ных и её про­яв­ле­ния. Жи­вот­ные де­рут­ся, но они не зна­ют войн. Их дра­ка — это все­гда дра­ка ин­ди­ви­дов, ко­то­рые ли­бо хо­тят за­нять гла­вен­ст­вую­щее по­ло­же­ние в со­ци­аль­ной ие­рар­хии, ли­бо за­щи­ща­ют лич­ную тер­ри­то­рию. В лю­бом слу­чае соб­ст­вен­­но дра­ка сво­дит­ся к ми­ни­му­му. Раз­до­ры поч­ти все­гда ула­жи­ва­ют­ся де­мон­ст­ра­ци­ей го­тов­но­сти драть­ся, уг­ро­за­­ми и от­вет­ны­ми уг­ро­за­ми. То­му есть вес­кая при­чи­на. В хо­де яро­ст­ной схват­ки по­бе­ди­тель, ско­рее все­го, бу­дет изу­ве­чен поч­ти столь же силь­но, как про­иг­рав­ший. Ди­кое жи­вот­ное мо­жет ре­шить­ся на та­кой ис­ход лишь в край­нем слу­чае, по­то­му оно, са­мо со­бой, пред­по­чи­та­ет ула­дить кон­фликт дру­ги­ми спо­со­ба­ми. Эта ра­зум­ная сис­те­ма да­ёт сбой лишь в слу­чае, ко­гда уча­ст­ни­ков кон­флик­та ста­­н­ови­тся слиш­ком мно­го. То­гда идёт ожес­то­чён­ная и кро­­в­авая дра­ка. Ко­гда слиш­ком мно­гие жи­вот­ные в со­ци­аль­­ной ие­рар­хии по­лу­ча­ют дос­туп к кор­муш­ке в со­от­вет­ст­­вии с не­пи­са­ны­ми пра­ви­ла­ми су­бор­ди­на­ции, от­но­ше­ния в груп­пе ста­но­вят­ся не­ста­биль­ны­ми. Дра­ки слу­ча­ют­ся по­­ст­оя­нно. В слу­чае с пе­ре­на­се­лён­ной тер­ри­то­ри­ей ка­ж­дая особь по­не­во­ле уг­ро­жа­ет со­се­ду, да­же ес­ли на­хо­дит­ся на соб­ст­вен­ной тер­ри­то­рии. В тщет­ной по­пыт­ке очи­стить ох­ра­няе­мое про­стран­ст­во от по­тен­ци­аль­ных за­хват­чи­ков жи­вот­ные на­чи­на­ют драть­ся.

Воз­вра­ща­ясь к лю­дям, от­ме­тим оче­вид­ный факт: да­же ес­ли бы аг­рес­сив­ность бы­ла вро­ж­дён­ной, она не мог­ла бы слу­жить оп­рав­да­ни­ем со­вре­мен­ным вой­нам. На­ше по­ве­­д­ение мож­но объ­яс­нить вро­ж­дён­ной аг­рес­сив­но­стью в том слу­чае, ко­гда мы, ра­зо­злив­шись, баг­ро­ве­ем, тря­сём ку­ла­ка­ми и орём друг на дру­га, од­на­ко ни бом­бар­ди­ров­­ку го­ро­дов, ни мас­со­вое втор­же­ние ве­до­мых дик­та­то­ром войск на тер­ри­то­рию дру­же­ст­вен­но­го со­се­да ею объ­яс­­нить не­воз­мож­но. Есть ве­ро­ят­ность, что лю­дям дей­ст­ви­тель­но свой­ст­вен­на вро­ж­дён­ная аг­рес­сив­ность осо­бо­го, спе­ци­фи­че­ско­го пла­на, срод­ни той, ко­то­рую мы на­блю­да­­ем у дру­гих при­ма­тов. Бы­ло бы стран­но, ес­ли бы мы, в от­ли­чие от ос­таль­ных мле­ко­пи­таю­щих, не об­ла­да­ли бы ге­не­ти­че­ской эки­пи­ров­кой, по­зво­ляю­щей при на­па­де­нии за­щи­тить се­бя и по­том­ст­во, и со­всем уди­ви­тель­но бы­ло бы, ес­ли бы мы бы­ли ли­ше­ны стрем­ле­ния от­сто­ять свои пра­ва в ка­ком-ли­бо со­ци­аль­ном со­рев­но­ва­нии. Од­на­­ко са­мо­за­щи­та и от­стаи­ва­ние прав — со­всем не то же са­мое, что мас­со­вое убий­ст­во. Бес­при­мер­ное вар­вар­ст­­во на­ше­го вре­ме­ни кор­рект­но срав­нить раз­ве что с кро­­в­авой дра­кой, ко­то­рую уст­раи­ва­ют жи­вот­ные на без­на­дёж­но пе­ре­на­се­лён­ной тер­ри­то­рии. Дру­ги­ми сло­ва­ми, весь­ма ве­ро­ят­но, что край­няя сте­пень че­ло­ве­че­ской жес­­т­ок­ости, пусть да­же эта жес­то­кость про­яв­ля­ет­ся вро­де бы бес­при­чин­но, про­ис­те­ка­ет во­все не из вро­ж­дён­но­го вле­че­ния к убий­ст­ву. На де­ле она обу­слов­ле­на про­ти­во­ес­­т­ес­тве­нной си­туа­ци­ей, в ко­то­рой ока­за­лось се­го­дня че­ло­­в­еч­ес­тво.

По­след­ст­вия тут весь­ма не оче­вид­ны. На­при­мер, на пе­ре­на­се­лён­ной тер­ри­то­рии жи­вот­ные уде­ля­ют мень­ше вни­ма­ния де­тё­ны­шам, и мо­лод­няк не по­лу­ча­ет пол­но­цен­­ной для дан­но­го ви­да ро­ди­тель­ской люб­ви. То же са­мое про­ис­хо­дит и в че­ло­ве­че­ских со­об­ще­ст­вах: с деть­ми об­ра­­щ­аю­тся жес­то­ко, в ре­зуль­та­те они вы­рас­та­ют без­жа­ло­ст­­н­ыми и мстят за ли­шён­ное лас­ки дет­ст­во. Их месть на­­пра­вл­ена не на ро­ди­те­лей, из-за ко­то­рых они стра­да­ли, по­сколь­ку ро­ди­те­ли к это­му вре­ме­ни ус­пе­ва­ют со­ста­­рит­ься ли­бо уме­реть, а на тех, кто за­ме­ща­ет ро­ди­те­лей. Жес­то­кость в от­но­ше­нии этих лиц ка­жет­ся бес­поч­вен­­ной, ибо они ни в чем не ви­но­ва­ты, и ка­жет­ся, что на­пав­­ший на них че­ло­век со­вер­шил «жи­вот­ное звер­ст­во», на­­бр­оси­лся на них «безо вся­кой при­чи­ны, как ди­кий зверь».

Ка­кой имен­но ди­кий зверь тут под­ра­зу­ме­ва­ет­ся и по­че­му этот зверь дол­жен на­па­дать бес­при­чин­но, ни­кто ни­ко­гда не уточ­ня­ет, но что име­ет­ся в ви­ду, яс­но всем без ис­клю­­ч­ения. Жес­то­кий че­ло­век, на­пав­ший на не­ви­нов­ных, опи­­с­ыв­ае­тся как су­ще­ст­во, под­дав­шее­ся пер­во­быт­но­му, вро­ж­дён­но­му вле­че­нию на­бра­сы­вать­ся на сво­их то­ва­ри­щей и пы­тать­ся их убить. Мы то и де­ло слы­шим, как су­дьи на­зы­ва­ют ду­ше­гу­бов и гра­би­те­лей «ди­ки­ми зве­ря­ми», воз­­р­о­ждая тем са­мым ста­рое за­блу­ж­де­ние: че­ло­век по при­­р­оде жес­ток и мо­жет стать по­лез­ным чле­ном со­циу­ма, толь­ко ес­ли бу­дет по­дав­лять свои ес­те­ст­вен­ные по­ры­вы и вле­че­ния.

По иро­нии судь­бы, вро­ж­дён­ное свой­ст­во, ко­то­рое, су­дя по все­му, мож­но «ви­нить» в том, что мы ве­дём се­го­­дня ужас­ные вой­ны, — это ес­те­ст­вен­ное же­ла­ние че­ло­ве­­ка быть по­лез­ным дру­гим лю­дям. Мы при­об­ре­ли дан­ное свой­ст­во в да­лё­ком про­шлом, ко­гда пер­во­быт­ные охот­ни­ки ли­бо по­мо­га­ли друг дру­гу, ли­бо уми­ра­ли с го­ло­да. Толь­ко со­труд­ни­чая, мы мог­ли на­де­ять­ся по­бе­дить ог­ром­ных хищ­ни­ков. Со­вре­мен­но­му дик­та­то­ру дос­та­точ­но апел­ли­­р­овать к при­су­ще­му нам стрем­ле­нию со­хра­нять ло­яль­­ность к кол­лек­ти­ву, уве­ли­чив этот кол­лек­тив и ор­га­ни­зо­­вав на его ба­зе пол­но­вес­ную ар­мию. Пре­вра­щая лю­дей, же­­ла­ющих по­мочь то­ва­ри­щу, в не­уме­рен­ных пат­рио­тов, дик­та­тор с лёг­ко­стью убе­ж­да­ет их уби­вать чу­жа­ков — не из вро­ж­дён­ной аг­рес­сив­но­сти, а из по­хваль­но­го стрем­ле­­ния за­щи­тить ближ­не­го. Ес­ли бы на­ши пред­ки бы­ли не столь склон­ны к со­труд­ни­че­ст­ву, то соз­да­вать ар­мии, под­­де­рж­ивать в них дис­ци­п­ли­ну и по­сы­лать их на вой­ну бы­ло бы се­го­дня ку­да труд­нее.

От­верг­нув пред­став­ле­ние о че­ло­ве­ке как о при­ро­ж­дён­ном убий­це, ко­то­рый хо­чет драть­ся, да­же ко­гда все во­круг хо­ро­шо, пе­рей­дём те­перь к оп­по­нен­там тео­рии Вро­ж­дён­ных Дей­ст­вий. Их точ­ка зре­ния, по ко­то­рой че­ло­век все­му обу­ча­ет­ся и ни­че­го не на­сле­ду­ет ге­не­ти­че­ски, так­же чре­ва­та опас­ны­ми вы­во­да­ми. В по­ли­ти­ке ут­вер­жде­ния вро­де «все­му, что че­ло­век уме­ет де­лать, он нау­чил­ся у дру­гих лю­дей» опас­ны не ме­нее, чем ре­чи при­вер­жен­цев тео­рии «при­ро­ж­дён­ных убийц». При­няв их за чис­тую мо­­н­ету, жа­ж­ду­щие вла­сти дик­та­то­ры уве­ря­ют­ся в том, что об­ще­ст­во мож­но «по­стро­ить» как им за­бла­го­рас­су­дит­ся. Че­ло­ве­че­ская жизнь ви­дит­ся та­ким дик­та­то­рам чис­тым хол­стом, на ко­то­ром го­су­дар­ст­во воль­но ри­со­вать что угод­но, при­чём «го­су­дар­ст­во» тут — не бо­лее чем эв­фе­­мизм для «пар­тий­ных ли­де­ров». Ко­гда учё­ный го­во­рит, что ге­ны не ока­зы­ва­ют на по­ве­де­ние че­ло­ве­ка ни­ка­ко­го влия­ния, эти сло­ва с точ­ки зре­ния зоо­ло­гии на­столь­ко аб­­сур­дны, что ос­та­ёт­ся лишь за­дать­ся во­про­сом: ка­ко­вы ис­­ти­нные мо­ти­вы ис­сле­до­ва­те­ля, ри­ск­нув­ше­го вы­ра­зить по­­до­бное мне­ние?

Ес­ли (что наи­бо­лее ве­ро­ят­но) че­ло­ве­че­ст­во и в са­мом де­ле об­ла­да­ет об­шир­ным на­бо­ром по­лез­ных вро­ж­дён­ных спо­со­бов по­ве­де­ния, зна­чит, ра­но или позд­но лю­ди вос­­ст­анут про­тив ра­ди­каль­ных форм ор­га­ни­за­ции об­ще­ст­ва, ко­то­рые так нра­вят­ся дик­та­то­рам. Во­ж­ди мо­гут — что и про­ис­хо­дит в ре­аль­но­сти — на­вя­зать ог­ром­ным со­об­ще­­с­твам экс­тре­ми­ст­ские док­три­ны, но не­на­дол­го. Про­хо­дит вре­мя, и лю­ди на­чи­на­ют воз­вра­щать­ся (ли­бо вне­зап­ным скач­ком, ли­бо мед­лен­но, че­ре­пашь­им ша­гом) к обыч­ной жиз­ни, ко­то­рая боль­ше со­об­ра­зу­ет­ся с по­лу­чен­ным от жи­вот­ных ге­не­ти­че­ским на­сле­ди­ем. По­все­днев­ное об­ще­­ние че­ло­ве­ка в XXI ве­ке вряд ли су­ще­ст­вен­но от­ли­ча­ет­ся от по­все­днев­но­го об­ще­ния че­ло­ве­ка дои­сто­ри­че­ских вре­мён. Ес­ли бы ма­ши­на вре­ме­ни пе­ре­не­сла нас в пер­во­быт­­ную пе­ще­ру, мы, вне вся­ко­го со­мне­ния, уви­де­ли бы те же улыб­ки, ту же ми­ми­ку, те же ссо­ры и лю­бов­ные ин­три­ги, ро­ди­тель­скую пре­дан­ность и дру­же­скую взаи­мо­по­мощь, ка­кие мы на­блю­да­ем на ка­ж­дом ша­гу се­го­дня. Да, мы про­дви­ну­лись да­ле­ко впе­рёд в соз­да­нии ар­те­фак­тов и в аб­ст­ракт­ном мыш­ле­нии, но на­ши уст­рем­ле­ния и дей­ст­­вия ос­та­лись по боль­шей час­ти преж­ни­ми.

Нам сле­ду­ет пе­ре­смот­реть миф о том, что на­ши пе­­ще­рные пред­ки бы­ли бес­сло­вес­ны­ми уваль­ня­ми, убий­ца­­ми и на­силь­ни­ка­ми, не рас­ста­вав­ши­ми­ся с ду­бин­ка­ми. Чем доль­ше мы изу­ча­ем обезь­ян и че­ло­ве­че­ское по­ве­де­­ние, тем боль­ше этот миф по­хо­дит на из­мыш­ле­ния ли­це­­ме­рн­ого мо­ра­ли­ста. Ес­ли на­ши про­яв­ле­ния люб­ви и друж­бы яв­ля­ют­ся вро­ж­дён­ны­ми, мо­ра­ли­сты, ко­неч­но же, не мо­гут счи­тать их сво­ей за­слу­гой; ме­ж­ду тем боль­ше все­го на све­те мо­ра­ли­сты лю­бят го­во­рить, буд­то без них доб­ро­­д­етель не смог­ла бы вос­тор­же­ст­во­вать.

Дру­гое де­ло — соз­да­ние ар­те­фак­тов и раз­ви­тие тех­­н­ики. Тех­ни­че­ский про­гресс да­ро­вал нам не­ма­ло но­вых воз­мож­но­стей. Не сто­ит, од­на­ко, за­бы­вать вот о чем: тех­­н­ика раз­ви­ва­ет­ся бла­го­да­ря то­му, что мы хо­тим умень­шить стресс и ос­та­но­вить за­гряз­не­ние ок­ру­жаю­щей сре­ды, ме­ж­ду тем и то и дру­гое обу­слов­ле­но... все тем же тех­ни­че­ским про­грес­сом.

Ес­ли при­смот­реть­ся, ока­жет­ся, что тех­но­ло­гия обыч­но «об­слу­жи­ва­ет» тот или иной спо­соб по­ве­де­ния, ус­во­ен­­ный на­ми в древ­но­сти. К при­ме­ру, те­ле­ви­зор — это чу­­де­сный ар­те­факт, но что мы ви­дим на его эк­ра­не? Боль­шую часть вре­ме­ни — ссо­ры, лю­бов­ные взаи­мо­от­но­ше­­ния, ро­ди­тель­скую пре­дан­ность и дру­гие на­зван­ные вы­ше эле­мен­ты по­ве­де­ния ро­дом из да­лё­ко­го про­шло­го. В крес­ле пе­ред те­ле­ви­зо­ром мы ос­та­ём­ся людь­ми дей­ст­вия, пусть да­же в это вре­мя за нас дей­ст­ву­ют дру­гие.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: