ТАК УМИРАЕТ ВСЕ ПРЕКРАСНОЕ 3 страница

Так или иначе, Скалли будет занята ближайшие несколько часов. Я снял куртку и, швырнув ее на постель и раздраженно ослабив галстук, включил обнаруженную в номере кофеварку в надежде на хорошую порцию отвратительного кофе. За окном раздался вой сирены: гостиница находилась всего в паре кварталов от морга, на Ломбард Стрит, которая с лихвой обеспечивала меня этим бесконечным шумом под окнами. Я раздвинул жалюзи, отрешенно глядя на дождь, барабанящий по стеклу. Капли одна за другой на мгновение застывали на нем, а потом срывались вниз, как невесомые кристальные слезы.

Мой мир перевернулся.

Чего-то в наших отношениях со Скалли больше не хватает. Дело не в том, что она не разговаривает со мной — она разговаривает. И не в том, что она огорчена или рассержена — я бы знал, если бы это было так. Но она делает все, чтобы наш обмен репликами не выходил за пределы минимально возможного. Больше не спорит с моими безумными идеями, как раньше, и игнорирует мои шутки. Ну, в последнем пункте нет ничего нового, но раньше я хотя бы видел, что Скалли специально не хочет потакать моему сомнительному чувству юмора. А сейчас даже не замечает его.

Такое ощущение, что какая-то частичка ее души отделилась от нее и улетела прочь, как воздушный шарик на детском празднике. Это чувство не покидало меня со вчерашнего дня, когда она вернулась на работу и проинформировала меня со снисходительной, печальной, едва заметной улыбкой, что не все на свете происходит из-за меня.

А теперь она даже не дает прикоснуться к себе.

Я скинул ботинки, повалился на постель и, заложив руки за голову, попытался сосредоточиться. Сейчас не время думать о моих личных проблемах. Кое-кто ждет, чтобы я проник в его мысли.

Я глубоко вдохнул и закрыл глаза. Поднял правую руку вверх и посмотрел на нее. Снова медленно выдохнул. Да, теперь темные закоулки моего разума открываются передо мной… Почувствовав вес ножа — или скальпеля? - в руке, я сделал несколько пробных порезов в воздухе.

Он перерезал ей горло — плавно и легко. Она умерла быстро, но все ее тело было залито кровью. Это важно? Ему нравилось ощущать на себе ее теплую кровь? Или он убил ее, подкравшись сзади?

Она умерла быстро, подумал я снова. И не имела для него значения, пока была жива, потому что настоящая работа началась только после ее смерти.

Он неторопливо отрезал грудь. Скалли отметила, что разрезы на теле последней жертвы выглядели аккуратными и профессиональными. Значит, он уже делал это раньше. Может быть, он доктор. Или мясник. Когда он разрезает плоть жертвы, то ощущает пальцами ее мягкость и упругость. Ему это нравится? Нравится видеть, как кровь вытекает из нее, словно сок из раздавленного фрукта? Это просто дополнительный приятный бонус или что-то более значимое? Пока не могу понять. Только знаю, что ему нужно добраться до сердца. Сердце — вот, что важно, вот почему он оставляет его себе. Похищает. Потому что она украла его сердце? Его отвергли?

Почему же он оставляет его себе?

Этого я тоже пока не могу понять. Он нацарапал на деревянном полу послание: «синистер». Это суждение о нем или об этих женщинах? Он знает, что грешит, и все равно это делает? Он не заурядный вор, потому что платит за то, что забирает. Селеновые шарики. Почему он так решил? Это что-то значит. Селена — богиня луны.

Здесь есть связь?

Нет груди.

Нет сердца.

Луна.

Женщины и луна.

Женщины и их цикл.

Лунный цикл.

Перемены.

У нее есть татуировка.

Черт.

Сосредоточься, черт возьми!

Луна и сердца.

И она не говорит мне, какая.

Может, это кадуцей[1]? Или какая-нибудь загадочная формула? Не E=MC², это слишком просто. И я почти уверен, что это не какой-нибудь дурацкий символ американских племен. И не китайский иероглиф.

Луна и сердца.

Скалли выбрала бы что-нибудь значимое — точнее, та Скалли, которую я знал. За исключением того факта, что та Скалли никогда в жизни не сделала бы татуировку. И не переспала бы с незнакомцем.

ЛУНА И СЕРДЦА, ЧЕРТ ТЕБЯ ПОБЕРИ!

Я уронил сжатые в кулак руки на матрас и раздосадованно вздохнул.

Не получается.

Вскочив с кровати, я открыл окно и впустил в комнату струю холодного воздуха. Башня Бромо-Зельцера[1] возвышалась на углу улицы, как скала, окутанная выхлопными газами и туманом, и верхушка ее скрылась в нависшем над ней сером небе. Вечерело, дождь прекратился. Стопка документов и фотографий на столе ждала, когда из нее сформируется внятный портрет нашего убийцы.

Я снова вздохнул и решил пойти в душ, надеясь, что вода заставит меня забыть о Скалли и позволит в конце концов сфокусироваться на решении этой загадки.

**********

ЦЕНТРАЛЬНЫЙ МОРГ ШТАТА МЭРИЛЭНД

БАЛТИМОР, ШТАТ МЭРИЛЭНД

13:13

Все остальные патологоанатомы в тот день были заняты. Я надела выданный мне в лаборатории халат и выкатила из холодильной камеры труп женщины. Уикэм должен был приехать с минуты на минуту, хорошо бы начать до его прибытия.

Расстегнув черный мешок, я поморщилась от вида зияющей раны: левая грудь была полностью удалена. Первым делом необходимо осмотреть руки жертвы на предмет следов самозащиты.

Их явно вымыли, но не судмедэксперты: убийца пытался избавиться от улик. Я отогнула пальцы ее левой руки и увидела, что немного лака для ногтей оказалось на кутикуле. Правая накрашена гораздо аккуратнее. Да уж, владение только одной рукой — настоящий бич домашнего маникюра. Значит, жертва была левшой. Вот и вся полезная информация, которую мне удалось получить.

Такие вещи всегда заставляли меня вспомнить о том, что передо мной — не просто труп, а еще недавно живой человек. Мелисса была левшой, и родственникам вечно приходилось выкручиваться, усаживая ее за стол так, чтобы она не толкала соседа локтем.

Я отвлеклась от воспоминаний и вернулась к грудной клетке жертвы. Убийца вырезал часть костей и мышц, чтобы добраться до сердца. Я вынула их, как кусочек паззла. Пара десятков металлических серых шариков были сложены горсткой во впадине между легкими. Селен.

- Надеюсь, не помешал, - послышался голос детектива Уикэма.

Замечательно.

- Я только начала, детектив. Можете посмотреть.

- Агент Скалли! Мы же только познакомились.

Он сбросил с плеч пальто и повесил его на табурет рядом со мной.

Я проигнорировала его остр о ту, понимая, что любая реакция будет воспринята как приглашение продолжить.

- Присаживайтесь. И подержите это.

Я протянула Уикэму маленький пластиковый контейнер и принялась собирать в него шарики.

Он наблюдал за тем, как они скатывались на дно чаши, тихонько позвякивая.

- Прямо как чертов пачинко[1], - заметил он. - Знаете, японцы любят пачинко. Может, наш парень — один из этих одержимых всем японским? Как их называют? Отаку[1]? А некоторые прямо жить не могут без японской порнушки. Очень странные мультики в жанре садо-мазо. Как-то видел один про секс втроем, причем одним из участников был осьминог. Смотрели когда-нибудь хентай?

Я вскрыла брюшную полость, стараясь не думать об извращенцах и пачинко.

- Боюсь, нет. Надеюсь, что смогу найти какие-то улики, которые объяснят, почему убийца оставляет эти шарики. По дороге сюда я прочитала, что в основном селен получают из шлама медно-элетролитных производств и что этот элемент применяется в стеклодувном деле, фотографии и в некоторых других областях.

- Давай, загрузи меня, малышка!

- Вам не следовало бы так разговаривать со мной, детектив Уикэм, - сказала я стальным голосом.

- О, доминирование! Мне это нравится! Что дальше, федеральный агент?

Сказать, что его несерьезность раздражала меня, значило не сказать ничего, но я не стала развивать тему.

- В отчете говорится, людей, которые занимаются этими вещами, уже допросили, так что вы либо пока не вышли на убийцу, либо вышли, но его это не смутило.

- Ваше умение замечать очевидное восхищает.

Я не проглотила наживку.

- Что он делает с грудью и сердцем? Есть идеи?

- Пока нет. Трофеи, я думаю. Наверняка у него в холодильнике полно протеина. Хотя, знаете, вот Эд Гейн[1], например, увлекался рукоделием. Кажется, это у него был ремень из женских сосков. А у нашего парня, может, диванные подушки или еще что-нибудь такое.

Я провела пальцем по острым краям ребер.

- Он знает, что делает. Посмотрите, какие аккуратные срезы. Думаю, тут использовали пилу Страйкера[1]. У него уже есть подобный опыт. На коже и прочих тканях жертвы нет никаких следов того, что он медлил или ошибался: движения четкие и ровные.

- Восхищаетесь его работой?

Вопрос должен был заставить меня обороняться. Это сработало, но, к счастью, мой голос практически никогда не выдает моих истинных чувств. Годы работы бок о бок с профайлером научат темнить кого угодно.

- Просто констатация факта. - Я подняла голову и посмотрела на детектива. - Откуда у вас этот шрам, детектив Уикэм?

Он улыбнулся неожиданно мягко.

- А откуда у вас эти синяки, агент Скалли?

«Primum non nocere»[1], - напомнила я себе, поскольку идея найти иное применение скальпелю показалась чрезвычайно соблазнительной.

Я включила пилу Страйкера и удалила вторую половину ребер, закрывавших грудную полость. Пыль от костей разлетелась по комнате, и это навело меня на мысль о том, что такие следы должны быть повсюду в доме убийцы.

Дальше предстояло взять образцы жидкостей, и я выдавила содержимое желчного пузыря в контейнер. Почувствовав на себе взгляд Уикэма, я невольно задалась вопросом: он оценивает меня как женщину или следит за моими действиями как полицейский?

Вероятно, и то, и другое.

Красное свечение неона в тату-салоне застилает глаза. Игла прокалывает мою кожу — невыносимо прекрасная боль. Глаза Эда полны похоти, и я хочу, мне нужно...

- Хотите выпить, когда закончите?

Я чуть не выронила контейнер из рук и обернулась к детективу.

- Прошу прощения?

Уикэм встал, пригладил пиджак и подошел ко мне.

- Вы, я и пиво. Можем обменяться повестями о двух городах [1].

- Вы меня приглашаете на свидание, детектив?

Я аккуратно поставила контейнеры на стойку.

Он облокотился на стену и скрестил руки на груди.

- А если я отвечу «да», агент Скалли?

Не удостоив его взглядом, я поставила образцы в лифт, спускавшийся лабораторию, а затем вернулась к столу и сделала надрез на затылке женщины.

- То я скажу, что вы забываетесь.

- Насколько я знаю, пригласить привлекательную женщину на свидание не преступление. - Он подмигнул мне. - Уж я-то знаю.

- Польщена, но не заинтересована, - сказала я, снимая переднюю часть скальпа. - Кроме того, мы в процессе расследования.

- Понятно. Мне показалось, что вы с мистером Психологом-бихевиористом уже разбежались, но, конечно, я бы не хотел становиться никому поперек дороги.

Я изумленно моргнула.

- С моим напарником? Позвольте уверить вас, у меня есть свои личные причины отклонить ваше предложение.

- А точнее...?

- И вас они не касаются, - сказала я твердо, снова включив пилу. Лезвие с легкостью прорезало кость.

- И давно любовнички поругались?

Я вставила нож в аккуратный надрез в черепе и резко повернула его, надеясь, что мой презрительный взгляд донес до Уикэма все, что я думаю о его дерзости.

- Это трудно не заметить. Видно, что вы как на иголках, когда находитесь рядом, - быстро добавил он.

Надо же, сейчас все сами себе психологи.

- Спасибо за беспокойство, но у нас с Малдером все в порядке.

Уикэм внимательно наблюдал за моими манипуляциями. Осторожно вынув мозг и положив его в поддон, я, взяв щипцы, вскрыла турецкое седло, как орешек, выдернула гипофиз и поместила его в пробирку. Если углубиться еще немного, то щипцы попадут прямо в носовую пазуху. Туда, где была опухоль у всех тех женщин.

Я глубоко вздохнула, отгоняя от себя эту мысль, но уже знала, что она затаилась в глубинах моего подсознания, ожидая удобного момента.

Засунув руку в открытую грудную клетку, я продвинулась чуть выше, чтобы высвободить язык и, вынув несколько органов, разложила их на металлическом столе и взяла от каждого небольшой образец.

- Даже не знаю, мне поблевать или завестись? - спросил Уикэм, подойдя поближе ко мне и снова прислонившись к стене. - Ну что ж, дайте знать, если передумаете.

В его голосе прозвучала уверенность, как будто он точно знал, что это произойдет.

Должна признаться, мне он казался привлекательным и каким-то загадочно-притягательным, но сейчас не самое подходящее время для подобных вещей. По многим причинам.

- Буду держать вас в курсе, - ответила я, дав понять, что разговор окончен.

Он ухмыльнулся, но вдруг выражение его лица сменилось беспокойством. Я почувствовала, как что-то щекочет мою верхнюю губу.

- Агент Скалли...? - он оторвал кусочек бумажного полотенца и протянул его мне. Я стянула окровавленные перчатки и взяла у него из рук кусок бумаги, пытаясь не выдать своего волнения и сделать вид, что носовое кровотечение в разгаре вскрытия для меня привычное дело.

- Ничего страшного, - сказала я, запрокинув голову и сжав переносицу пальцами. - Бывает у меня зимой.

Этой зимой уж точно.

- Должен сказать, это был бы самый изобретательный отказ, который я когда-либо получал. Почему бы вам не начать закругляться? Доктор Ривьера еще здесь и может закончить за вас. Я говорил с Карен Чейз, нашим человеком в лаборатории. Она сказала, что оформит все максимально быстро, но не обещает, что какие-то результаты будут до утра. Отдохните, я не хочу, чтобы вы завтра с ног валились. У вас изможденный вид.

- Со мной все в порядке.

Надев новую пару перчаток, я занялась темным куском печени, лежавшим передо мной на столе.

Уикэм неуверенно кивнул.

- Хорошо. Дело ваше. Ну что ж, я собираюсь еще разок прочитать расшифровки допросов. Может, пропустил что-нибудь. Если останусь здесь, то рискую снова побеспокоить вас приглашением на свидание, мадам Доктор.

Он вышел в коридор, и я сразу почувствовала облегчение.

Вскоре вскрытие было закончено. Бросив запачканный кровью фартук в мусорную корзину и повесив халат на место, я в гордом одиночестве поднялась на лифте в холл. Внизу оставалась всего пара человек.

Воздух снаружи отдавал сыростью, ветер пронизывал до костей. Было пасмурно, начался дождь. К счастью, машина была припаркована рядом со входом. Сев внутрь, я первым делом включила обогрев. До отеля было рукой подать, и мне не хватило времени подумать обо всем, что сегодня произошло, хотя Малдер, Уикэм и изуродованные тела погибших женщин уже выстроились у меня в голове, как на парад. Добравшись до стойки, я взяла ключ от своей двери, чуть не забыв поинтересоваться, в каком номере мой напарник.

Погрузив наш багаж на тележку, я поднялась на седьмой этаж и осторожно постучала в дверь Малдера.

На нем был гостиничный халат, из ванной комнаты вырывался пар.

- Спасибо, - сказал Малдер и взял свои чемоданы с тележки. - Я надеялся, что мне не придется разгуливать в таком виде весь вечер.

Я неловко прислонилась к дверному косяку, пока он вешал в шкаф свой костюм.

- Заходи, Скалли, - сказал напарник. - Расскажи, что ты обнаружила.

Я пожала плечами.

- Ничего особенного. Завтра утром снова поеду в морг. У них должны быть результаты анализов. Уикэм собирался перечитать расшифровки допросов, так что ты можешь ему позвонить и узнать, что он нашел.

- Хорошо, конечно. Спасибо. Хочешь перекусить? Я только оденусь, и мы что-нибудь закажем.

Он достал джинсы из чемодана.

Я прикусила губу.

- Нет, Малдер, спасибо. Я только что съела сэндвич, так что пока не очень голодна, но ты поешь. Скажи мне, если тебе что-нибудь придет в голову, хорошо? Я в номере 746.

Он посмотрел на меня немного удивленно, но я закрыла за собой дверь и отправилась в свой номер, пока Малдер не успел спросить меня о чем-нибудь еще.

**********

ГОСТИНИЦА HOLIDAY INN, ВНУТРЕННЯЯ ГАВАНЬ БАЛТИМОРА

СРЕДА, 22 ЯНВАРЯ

7:17

Закончив бриться, я одним глотком опустошил чашку обжигающего кофе и снова посмотрел на бумаги. Замкнутые помещения вызывали во мне тревогу, и я чувствовал себя, как громоотвод, в который вот-вот должна была ударить молния. Надо пить меньше кофе.

Вчера вечером Скалли снова вела себя загадочно и отстраненно, и я потратил еще больше времени, думая о ней, гадая, что же происходит под этими блестящими рыжими волосами. И хотел пойти на пробежку утром, чтобы прояснить голову. Натянув спортивные штаны и кроссовки и захватив апельсин, оставшийся после вчерашнего обеда, я зашел к Скалли и постучал в дверь.

- Обслуживание номеров! - сказал я, когда она открыла дверь и протянул напарнице апельсин. Ее волосы были примяты после сна, веки тяжелые.

- Привет, - сказала она, взяв фрукт и положив его на столик. - Спасибо.

- Собираюсь побегать. Ты поедешь за результатами анализов?

Она опустила голову и посмотрела на свою пижаму.

- Да, только приму душ сначала. Звони, если что-нибудь потребуется. Я хочу поподробнее рассмотреть разрезы на ее ребрах — возможно, удастся сузить список возможных производителей пилы.

- Удачи, - сказал я, она кивнула и закрыла дверь.

Спустившись по лестнице в холл, я подошел к карте, висевшей на стене, чтобы спланировать маршрут.

Балтимор – отличный город для тех, кто любит заниматься спортом. Бейб Рут[1] родился здесь, и дом, где он жил в детстве, теперь стал музеем. Помимо него, здесь находится Музей легенд спорта. А ведь даже я чуть не расплакался, когда Кэл Рипкен побил рекорд Герига на балтиморском стадионе Кэмден Ярдс в 1995 году[1]. Наш отель был расположен прямо около всех этих достопримечательностей. Что ж, смена обстановки не повредит. Как только я открыл дверь гостиницы, порывистый ветер ударил мне в лицо.

Немного размявшись, я остановился около тележки с хот-догами и наклонился, чтобы затянуть шнурки. Два парня в ожидании своих порций громко спорили о новой футбольной команде. «Рэйвенс» только что завершили первый сезон на стадионе Мемориал. Я хотел посмотреть эту игру, но за Вашингтон играют «Редскинз», и у меня было такое чувство, будто я их предаю. 4:12. Ничего особенного не пропустил.

- Ты не знаешь, о чем говоришь, приятель. «Рейвенс» крутые. Наконец-то футбол вернулся в Балтимор!

- Все равно название тупое. Сначала «Иволги», теперь «Вороны»[1]. Птицы — отстой.

- Твоя мама — отстой.

- Забей. Просто хочу сказать, что вороны совсем не страшные. Вот стервятники - да. Они правда противные.

- Это из стихотворения! Ну, того чувака! Говнюка, который вечно писал что-нибудь страшное. Ну, ты знаешь. У него на могиле еще всегда оставляют виски[1]. Блин, ну как же его звали?

- Доктор Сьюз?[1]

- Эдгар Аллан По? - предложил я.

- Точно! Он писал всякое жутковатое дерьмо, и вот то, которое про ворона, было ну очень страшное. Все время забываю его имя.

- «Выпил сладкого забвенья?»[1] - вопросил я.

- Вы что, из отдела по наркотикам?

Я рассмеялся и решил включить старика Эдгара в свой маршрут. Его могила была неподалеку, так что я мог немного отклониться от спортивных достопримечательностей и все равно остаться в безопасной близости от бульвара Мартина Лютера Кинга. Интересно, Скалли еще не прикончила детектива Уикэма? Он, кажется, не вполне отдает себе отчет в том, с кем имеет дело.

Я возобновил бег, и вскоре ритмичный стук кроссовок об асфальт помог мне снова сконцентрироваться на деле. Итак, он убивает, потому что ненавидит или потому, что жаждет мести? Он преданно следует ритуалу и до сих пор ни разу не отступил от него. Убив их, он оставляет /нет, не просто оставляет/, выставляет напоказ свои жертвы /нет, они не жертвы, они знали, что это произойдет, это к лучшему, это честь — быть избранной/. Итак, он выставляет напоказ свои трофеи /свои послания/ в том же месте, откуда похищает свою следующую жертву... /свой следующий проект/. Выставляет их напоказ, вырезает на деревянном полу слово «синистер» и берет их, и все снова повторяется, как цепь... Цепь — ожерелье? Поэтому он оставляет шарики в их груди? Это может быть связано с географией? Сколько там шариков?

Надо спросить Скалли.

У нее есть жемчужное ожерелье и такие же серьги. Иногда, когда она глубоко задумывается, то, склонив голову, начинает теребить одну из них пальцами — эскиз на тему «спокойствие» в духе прерафаэлитов, который познакомит вас с дулом своего пистолета, если вы ее побеспокоите. Как и устрица, из которой появилась эта жемчужина, она прячется от меня. Поверхность ее раковины затвердела, стала шероховатой и неровной, и я не могу понять, как открыть ее так, чтобы мы оба остались целы.

Я посмотрел в сторону Пенн Стрит, где находился морг. Интересно, что они с Уикэмом делают сейчас? Что Скалли нашла на теле погибшей женщины? Скалли, ее острый взгляд и холодные железные инструменты. Скалли и кровь, стекающая по ее белоснежной коже, исчезающие призраки синяков на теле...

Я прижал ладони к вискам. Хватит думать о ней! Она не имеет к этому отношения.

Он перерезает им горло. Четкий, чистый разрез. Он делает это небрежно, не задумываясь, без чувства гнева или ярости, просто потому, что так нужно. Ему кажется, что в этом есть нечто зловещее? В нем еще осталось достаточно человечности, чтобы чувствовать вину? Может быть, и так, но у него нет выбора: он не может написать свое послание, пока работа не сделана.

Мир должен узнать.

Что за послание?

Я остановился на светофоре, продолжая бежать на месте. Кладбище уже совсем рядом. И снова погрузился в свои мысли, пытаясь посмотреть на ситуацию со стороны.

Все эти женщины — часть чего-то целого. То, что преступник делает с ними, - навязчивое проигрывание какой-то глубокой травмы, чего-то, что довело его до предела. Немногие убийцы готовы признать, что им нравится убивать. Из тех, кого я знал, - только Лютер Ли Боггс и Джон Ли Рош.

Убийцы часто пытаются отмежеваться от своих преступлений, говорят, что голоса заставляли их убивать, или обвиняют какую-ту непонятную непреодолимую тягу к убийству, которую они не могут контролировать и с которой не в состоянии бороться. «На самом деле я не такой!» - заявляют они в суде, и всегда находится какой-нибудь сосед, который скажет: «Такой милый человек, просто не могу поверить!»

Я был на Файетт Стрит и замедлил бег до быстрой ходьбы, когда оказался рядом с готическим Вестминстер Холлом. Он резко выделялся на фоне скучных современных зданий своими сводчатыми арками и обветшалыми стенами. Переплетение кованых решеток и кирпичной кладки скрывало кладбище от взглядов зевак.

Темнота, которая таится в душах людей, не выходит на поверхность, если знает, что за ней следят. Люди позволяют другим видеть только ту сторону себя, которую они для этого предназначили. Не бывает нехарактерного, есть только незамеченное ранее.

Если бы Эд Джерс не сошел с ума, я бы не узнал, что моя напарница любит секс на одну ночь и иглы с чернилами. Она бы приехала обратно — чопорная и спокойная, как всегда, в сдержанном костюме и на высоченных каблуках — и я бы и дальше оставался в полном неведении.

Что я на самом деле знал о докторе Дане Скалли?

Во-первых и в главных, Скалли — это ее работа. Об этом знают все. Пару раз, когда мне удавалось заглянуть из-за плеча в ее почтовый ящик, моему взору представали сотни писем, которые она ежедневно получает от студентов и коллег-врачей.

Она надежный напарник и преданный своему делу трудоголик, сердобольный и неподкупно честный. И она спасала мою задницу столько раз, что все и не упомнишь.

Я знал, что она отлично стреляет и любит быстро ездить. Она помешана на здоровом питании, но я видел банку Ben&Jerry[1] у нее в холодильнике и знаю, что у нее слабость к свиным ребрышкам. Она может быть игривой, может быть саркастичной. У нее ослепительная улыбка.

Я знал, что она упряма, тверда в своих убеждениях и в праведном гневе способна на настоящие подвиги. Видел, как она побеждала Скиннера одним взглядом и ставила на место даже отъявленных преступников одним движением брови. Она умеет заставить человека почувствовать себя недостойным дерьма, прилипшего к подошве ее туфли.

Я знал, что она может быть такой холодной и далекой, что достать до нее не легче, чем до созвездия Ориона. Скалли тяжело признаваться в своей слабости, но ее вера помогает ей справляться с кошмарами, с которыми мы регулярно сталкиваемся по работе. Она молчит, когда ей больно.

Я отдавал себе отчет в том, что она привлекательна. От меня это не ускользнуло. То, что между нами действует молчаливое соглашение не выходить за рамки профессиональных отношений, не значит, что я не могу ее с удовольствием рассматривать. Я высокий, Скалли маленькая, а блузки она не застегивает под самое горло. Все просто. И да — иногда у меня бывает эрекция, когда моя напарница шепчет мне на ухо какую-нибудь научную тарабарщину. И да — я пару раз видел, как она рассматривает мою задницу. Это случается, когда работаешь с напарником противоположного пола. Ничего особенного в этом нет.

Я почти ничего не знаю о ее личной жизни. Мы иногда дразним друг друга, я - на тему ее приятелей, а она - на тему моей видеоколлекции, но не более того. Скалли встречалась со своим инструктором в академии, поэтому я решил, что у нее слабость к мужчинам постарше. Ее презрительная реакция на дело «Родни» и на проститутку, подставившую Скиннера, говорила сама за себя. После этого я наклеил на нее ярлык — возможно, несправедливо — консервативной в постели. Но, честно говоря, сексуальные предпочтения моей напарницы нечасто становились предметом моих размышлений. До дела в Филадельфии. Я и сейчас обдумывал их только по одной единственной причине — последние события полностью разрушили мои представления о Скалли. Только поэтому. Профессиональная гордость. Просто хочу знать, с кем приходится работать. Так что позвольте мне обновить ее личное дело и закончить на этом.

Скалли не против переспать с незнакомцем.

Она любит грубый секс.

И татуировки.

Ну, вот и все. Поехали дальше.

Я встал на цыпочки, чтобы увидеть могилу Эдгара Аллана По, скрытую за высокой оградой. На сером каменном барельефе вырезан ворон, а над ним начертана знаменитая цитата «И ответил Ворон: “Никогда”». Я наклонился и оперся руками о колени, чтобы восстановить дыхание. Сердце застучало громче.

Сердце — вот что важно.

В сердце кроется правда.

Я поднял глаза и посмотрел на могилу По. Казалось, что ворон со сломанным клювом издевается надо мной.

«Сердце-обличитель».[1]

Зловещий сказ о мании убийства.

Стук сердца.

Труп, спрятанный под полом.

У меня в мозгу мелькнул образ последней жертвы. Она лежит на полу в гостиной. На полу, сделанном из светлых сосновых досок.

Возможно ли...?

Бросив прощальный взгляд на ворона, я на полной скорости побежал в сторону морга.

Посмотрю и успокою трепет сердца моего...[1]

**********

ЦЕНТРАЛЬНЫЙ МОРГ ШТАТА МЭРИЛЭНД

9:28

Я перефокусировала микроскоп на ребрах жертвы и через некоторое время отошла в сторону, потирая глаза.

«Черт», - не скрывая разочарования, пробормотала я. Конечно, у меня не было надежды обнаружить что-то особенное, но, по крайней мере, хотелось попытаться. Срез кости, вырезанной убийцей, был идентичен моему. Пилу Страйкера можно купить где угодно: выследить кого-то таким образом невозможно. Но эта информация хотя бы пригодится, если мы найдем такую пилу в доме подозреваемого.

Отключив микроскоп, я снова посмотрела на часы. Надеюсь, результаты анализов скоро будут готовы.

- Так и думал, что найду вас здесь. Я пришел к вам с кофеином!

В дверях стоял Уикэм с большой кружкой кофе в руках.

- «Дейли Грайнд»[1]. Уверен, это гораздо лучше, чем то пойло, которое вам дают здесь.

Я с благодарностью приняла кофе у него из рук и сделала глоток.

- Ммм. Спасибо.

Он сел рядом со мной.

- Я снова просмотрел расшифровки допросов и ничего не обнаружил. Что-нибудь слышно от агента Малдера, профайлера-вундеркинда?

Я отрицательно покачала головой.

- Пока нет. Он на пробежке. Но он обязательно что-нибудь придумает.

- Чувствуете себя нормально сегодня?

Я нервно пожала плечами.

- Да. Просто жду, когда будут готовы результаты. Мне пришло в голову, что убийца может быть охотником. Он кормил женщин олениной, ее обычно не продают в магазинах. Кроме того, это объяснило бы его прекрасное владение ножом.

Уикэм кивнул.

- Мы перепроверим лицензии охотников.

Как только детектив закончил делать пометки в своем блокноте, в проходе появился Малдер. Его волосы, футболка и спортивные штаны были насквозь влажными - не то от дождя, не то от пота.

- Я знаю, где сердца, - сказал он, задыхаясь.

- Легок на помине, - заметил Уикэм.

Долю секунды Малдер выглядел озадаченным, а потом подошел к нам.

- Думаю, он спрятал сердца под досками, Скалли. Обе женщины лежали на деревянном полу. Он нацарапал это слово — «синистер» — у них над головой, чтобы спрятать следы.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: