Сюжет третий: последний шанс Германии

Зимой 1941 года вермахт проявил величие духа, сравнимое с тем, которое осенью продемонстрировала Красная Армия. Московская битва была нокаутом, и оперативная обстановка на Восточном фронте долгое время граничила с полной и тотальной катастрофой. По крайней мере, в одном отношении А. Гитлер был прав: к тому моменту, когда командующие на местах сориентировались в ситуации и уяснили масштабы советского контрнаступления, решение о стратегическом отходе уже запоздало. Страдающие от недостатка горючего и теплых вещей, потерявшие подвижность войска просто замерзли бы в снегу. Инстинктивное решение Гитлера при всех обстоятельствах «держать» города, превратив их в каркас Восточного фронта, избавило солдат и офицеров группы армий «Центр» от участи, постигшей в 1812 году великую армию Наполеона. Но и цена была велика.

Зимой 1941 года Гитлер требовал от войск невозможного.

Фюрер беспощадно убрал из армии всех военачальников, осмеливавшихся соизмерять его указания с реальным положением дел на фронте или просто «иметь суждение». На освободившиеся места пришли офицеры с богатым практическим боевым опытом, но с недостаточной оперативной подготовкой. После Московской битвы в немецком военном искусстве возникает разрыв между тактикой и стратегией, и в дальнейшем он будет только нарастать. В результате вновь обретенная непревзойденная стойкость пехоты окажется для Германии только средством затянуть войну. Вновь и вновь Рейх будет добиваться отличных тактических результатов, но никогда уже они не сложатся в цельную стратегическую «картинку».

Г. Клюге, принявший группу армий «Центр», был хитроумнее, изощреннее и, вероятно, умнее Ф. фон Бока. Но Бок умел видеть за отдельными сражениями войну, Клюге же полагал, что вся война складывается из отдельных сражений.

В целом уровень руководства вермахтом упал. Более того, поражение под Москвой изменило весь стиль отношений между командными инстанциями гитлеровской армии. Отныне инициативе отдельных военачальников были установлены четкие пределы. Уже упоминалось, что, начиная с середины декабря 1941 года, командиров корпусов и дивизий лишили права самостоятельно принимать решения о перемещении войск с занимаемых позиций. Это подорвало мобильность немецких войск в такой же мере, что и нехватка автотранспорта.

Конечно, действительность оказалась сложнее. Даже после декабрьского «разгрома генералов», учиненного Гитлером, в германской армии осталось немало полководцев, обладающих оперативными способностями и умеющими отстаивать, свою позицию. В. Модель, кстати, один из военных «выдвиженцев», отреагировал на очередное указание «сверху» вопросом: «Мой фюрер, кто командует 9-й армией? Я или Вы?» Э. Манштейн обладал умением убедительно разъяснять собственную точку зрения на ситуацию, а, надо сказать, Гитлер был более восприимчив к разумной аргументации, нежели это изображается в послевоенных немецких мемуарах. Э. Роммель просто игнорировал не устраивающие его распоряжения.

Проблема заключалась, во-первых, в том, что после Московской битвы доля подобных полководцев в германской армии снизилась. Г. Рунштедт, Ф. Бок, Г. Гудериан, Г. Гот, Э. Гепнер создали эпоху в военном искусстве, они были главными исполнителями всех выдающихся кампаний вермахта. Пришедшие им на смену офицеры яркой индивидуальностью не отличались – не случайно 2-я танковая армия навсегда осталась в истории «группой Гудериана», и вряд ли многие вспомнят сейчас, кто командовал ей после 1941 года.

Во-вторых, всякое согласование требовало времени. Даже зимой 1941-1942 годов, когда наступление РККА не отличалось ни гибкостью, ни быстротой, это создавало свои проблемы. Но за 1942 год советские войска дорогой ценой обрели опыт маневренных операций, а в следующем году они получили адекватный инструмент для проведения таких операций – танковые армии однородного состава. Развал Восточного фронта в 1944 году был обусловлен не только материальным, техническим и численным превосходством «русских», но и параличом механизма управления вермахта.

В-третьих, поступая по-своему, инициативные полководцы нарушали формальный приказ. Это могло стоить им должности, а иногда и жизни (примером тому – дело графа Шпонека), сверх того, в армии возникла своего рода «коррупция», когда приказы нарушаются повсеместно со всеобщего молчаливого одобрения.

Впрочем, все перечисленные проблемы, касались будущего, а в конце декабря 1941 года не было никакой уверенности в том, что группе армий «Центр» удастся «зацепиться» за укрепленные города и удержать фронт. По-видимому, хотя состояние советских войск было далеко не блестящим,

существовала даже не одна, а несколько выигрывающих стратегий за РККА. Г. Жуков, однако, «завелся». Обнаружив, что гитлеровская армия не предпринимает серьезного отхода и пытается удержаться на негодной для этого позиции, он правильно определяет точки связности, потеря которых приведет к прогрессирующему распаду обороны. И Г. Жуков раз за разом бросает свои войска на штурм самого прочного немецкого бастиона – Ржева. Как и в шахматах, в войне расплата за тактические ошибки приходит почти сразу.

Советское наступление захлебывается под Ржевом, многократные попытки повторить его в той же группировке ведут только к росту потерь. Немцы выигрывают время для переброски дивизий с запада, постройки тыловых укрепленных позиций, приведения в порядок своих войск. Постепенно становится ясно, что РККА проиграла важнейший темп, и напряжение под Москвой разрядилось. Теперь советское наступление играло на руку немцам. Чем больше русских дивизий втягивалось в орбиту боев под Ржевом, Вязьмой, Сычевкой, Демянском, тем лучше становилось положение вермахта.

Зимой 1941 года Германия неожиданно получила еще один шанс выиграть мировую войну. 12 февраля ОКХ отдает «Предварительные распоряжения о ведении боевых действий на Восточном фронте». Спустя полтора месяца, 28 марта, у фюрера происходит совещание по вопросам планирования летней кампании. 4 апреля появляется директива ОКВ за № 41: решение на осуществление стратегической наступательной операции «Блау».

Московская битва и последующие месяцы бесплодных позиционных боев создали на фронте некий баланс, нарушить который было крайне сложно как советской, так и германской стороне. Один из законов стратегии утверждает, что при правильной «игре» равные положения всегда преобразуются в равные же.

В этой ситуации советский Генштаб справедливо предложил перейти к стратегической обороне, предоставив противнику возможность истратить свои козыри в антипозиционном наступлении. Высшее руководство РККА справедливо полагало, что время работает на СССР: с каждым месяцем заводы выпускали все больше боевой техники, а войска на фронте и в тылу обретали опыт современной войны.

Планы сторон на весну и лето 1942 года

С решением Ставки перейти к стратегической обороне формально согласились все, но командующие фронтами и, прежде всего, С. Тимошенко высказали ряд «оговорок» относительно уже запланированных и подготовленных ими наступательных операций.

В результате был принят компромисс, который, как известно, хуже любой из альтернатив.

При общем оборонительном замысле летней кампании 1942 года ряд фронтов получили активные задачи, причем не увязанные в какой-либо единый замысел. Войскам Брянского фронта предписывалось освободить Курск. Юго-Западный фронт должен был наступать на Харьков, а затем совместно с Южным фронтом овладеть Донбассом и выйти на рубеж Днепра. От Крымского фронта требовалось разгромить противника на полуострове. Частные наступательные задачи получили также войска Западного, Калининского и Северо-Западного фронтов.

Со своей стороны гитлеровское руководство быстро пришло к решению, что наступать на всем фронте Германия, отныне, не может из-за нехватки наличных сил и низкой мобильности войск. Требовалось выбрать одно стратегическое направление.

На севере предпосылкой любой серьезной операции было овладение Ленинградом. Предыдущий год показал всю сложность этой задачи. Кроме того, короткое северное лето и многомесячная распутица ограничивали время операции, а удручающее бездорожье препятствовало развертыванию сил.

Группа армий «Центр» сильнее всего пострадала зимой. Кроме того, по мнению германского командования, именно под Москвой были сосредоточены основные резервы советских войск.

Оставалось южное направление. 28 марта была окончательно сформулирована основная цель кампании 1942 года -завоевание нефтяных месторождений Кавказа и Закавказья. Предварительным условием большого летнего наступления было признано упрочение положения в Крыму и на левобережной Украине. Это решение командования ОКХ предвещало сложную для обеих сторон вступительную «игру» под Керчью и под Харьковом.

Далее предполагалось полностью овладеть Донбассом и выйти к Ростову-на-Дону. С этого момента немецкая оперативная мысль раздваивалась. Группа армий «Б» должна была наступать на восток, отбросить советские войска за реки Дон и Волгу и овладеть городами Воронеж, Сталинград. Астрахань. Группа «А» резко сворачивала на юг и развертывала движение на Кавказ. Решающим этапом летней кампании, таким образом, было создание прочной стратегической позиции на юге, проходящей по Кавказскому хребту, побережью Каспийского моря, нижней Волге, реке Дон.

С этой позиции предполагалось продолжить наступление в южном направлении, преодолеть Кавказ, захватить нефтяные месторождения Баку и через Армению вступить в Иран. Туда же, навстречу группе армий «А», должны были, по мысли ОКБ, наступать войска Э. Роммеля, которые, пока что находились на границе Египта и Ливии. Предполагалось, что танковая армия «Африка» разгромит английские войска в Египте, форсирует Нил и Суэцкий канал, войдет в Палестину и в перспективе овладеет всем Ближним Востоком во взаимодействии с войсками, наступающими из России. Понятно, что вопрос о «питании» этого грандиозного наступления танками, авиацией, людьми, боеприпасами и, главное, горючим никто не обсуждал. Эти трансконтинентальные «клещи» – еще не все! Соединившись и перегруппировавшись, немецкие войска должны были из районов Закавказья и Ближнего Востока двинуться на Британскую Индию и через западные отроги Гималаев выйти в долину Инда, где встретиться с японскими войсками, наступающими из района Бирмы.

Британский историк Б. Лиддел-Гарт оценивает этот план довольно высоко: «немцы были ближе к успеху, чем это кажется после полного и катастрофического провала». Мне же представляется, что замысел ОКВ вообще не заслуживает плана рассмотрения. Он продуман хуже, чем даже развертывание «Барбаросса» и лишь подтверждает кризис оперативной составляющей немецкого военного искусства. Среди причин, делающих невозможным наступление на Индию через Гималайские перевалы укажу лишь одну, не самую важную: недостаточную «высотность» танковых моторов.

Даже если рассматривать ту часть операции, которая лежала в пределах физических возможностей немецких солдат – я говорю о первом этапе общего наступления на юге – вырисовывается неадекватность немецкого плана как по имеющимся силам, так и по общим принципам стратегии. Гитлеровцы наступали на стратегическом фланге, оставляя центр необеспеченным. Москва с ее коммуникационной сетью оставалась в распоряжении советского командования, и по мере продвижения вермахта на юг и на восток значение этого фактора должно было только возрастать. В конечном итоге оказалось, что немцы своими лучшими (из оставшихся) дивизиями втягиваются в промежуток между Волгой и Черным морем, рассчитывая в идеальном случае получить взаимно блокированную позицию, совершенно непригодную для развития наступления. В случае же, если русские войска сохраняли серьезные плацдармы за Волгой и Доном, позиция оказывалась для немцев односторонне блокированной.

Проблема снабжения наступающих группировок в донских степях не решалась и на этапе планирования даже не ставилась. То же относится и к проблеме моторесурса немецких танков с их узкими гусеницами.

Кроме того, для прикрытия все время удлиняющихся флангов группы армий «Б» А. Гитлер решил привлечь войска союзников: румын, венгров и итальянцев. Политическим давлением на сателлитов он добился своего, но теперь судьба наступающих дивизий вермахта была поставлена в прямую зависимость от стойкости привлеченных воинских кон-тингентов.

Стратегические планы сторон на 1942 год

В связи с новыми стратегическими инициативами ОКВ резко изменилось значение Крыма. В 1941 году мы квалифицировали операции 11-й германской армии на полуострове как серьезную ошибку. Пока фон Бок готовил наступление на Москву, а группа армий «Юг» развертывала первые операции на левобережной Украине и в Приазовье, задача овладения Крымом не должна была даже ставиться. Одного армейского корпуса в составе двух-трех дивизий было совершенно достаточно для того, чтобы удержать Перекоп и прикрыть направления на Херсон, Каховку и Мелитополь. Если бы дислоцированные в Крыму силы перешли бы в серьезное наступление и опрокинули бы этот заслон (на что понадобилось бы немало времени и сил), группа армий «Юг» была бы только рада контрударом под основание выступа отрезать их от полуострова и разгромить в «чистом поле». Иными словами, такое наступление, маловероятное само по себе, создавало бы проблемы только тому, кто его вел.

Развернув наступление в Крыму, немецкое командование добилось внушительной победы и, конечно, заранее нейтрализовало возможные действия Приморской армии против тылов группы армий «Юг». Но цена этому – отвлечение от главных задач целой армии во главе с лучшим полководцем Рейха – была чрезмерной. 11-я армия могла решить в пользу фон Рунштедта кризис под Ростовом. Еще более рациональным было бы перебросить ее к северу, создав между Орлом и Курском сильную группировку в составе 2-й танковой, 2-й полевой и 11-й полевой армий. Такая группировка могла бы обеспечить хронически слабый стык армейских групп и способствовать быстрому продвижению Г. Гудериана на Тулу – Рязань. Поскольку Э. Манштейн развернул наступление на Перекоп в 20-х числах сентября, как раз в то время, когда части 2-й танковой группы завершали Киевскую стратегическую операцию, немцы имели достаточно времени для «рокировки» 11-й армии.

После тяжелых и продолжительных боев с превосходящими силами РККА, занимающими к тому же укрепленные самой природой позиции, Э. Манштейн одержал решительную победу, прорвал фронт и 29 октября начал быстро продвигаться на юг. Географические особенности Крыма таковы, что очень легко удерживать два «входа» на полуостров – Перекоп – Сиваш на севере и Ак-Монайские позиции, отделяющие Керченский полуостров от собственно Крыма на востоке. Но если только противник прорывается через любую из этих позиций, остановить его уже невозможно: до самого побережья идет ровная, как стол, равнина без каких-либо естественных препятствий. Армия Э. Манштейна наступала на Севастополь (через Джанкой-Симферополь и через Джанкой-Алушту) и Керчь, уничтожая по пути отступающие советские войска. Но остатки Приморской армии (16 октября она была эвакуирована из Одессы, которую успешно обороняла более двух месяцев, и направлена на усиление обороны Крыма; из-за нераспорядительности советского командования на полуострове, армия не успела развернуться на Ишуньских позициях, понесла тяжелые потери в попытках контратаковать войска Э. Манштейна), отступая по расходящимся направлениям, частью сил прорвались через Крымские горы на побережье и затем в Севастополь. Главная база Черноморского флота была хорошо обеспечена с суши (вплоть до батарей 305-мм орудий), а войска Приморской армии, имеющие богатый боевой опыт, стали костяком обороны крепости. 11 ноября Э. Манштейн начал штурм Севастополя, но уже 21-го числа оно выдохлось. Стало ясно, что предстоит осада.

Теперь 11 -я армия была оперативно скована боями в Крыму. В этом суть допущенной немецким командованием ошибки: оставив Крым в руках Красной Армии, оно могло тремя дивизиями контролировать советских 10-12 дивизий в Крыму. Теперь же 4 «счетных» дивизии Приморской армии (около 25 тысяч человек, вместе с тыловыми частями, которые отступали в Севастополь в первую очередь, местным гарнизоном, моряками, персоналом военно-морской базы – до 55 тысяч) приковывали к себе всю 11-ю армию – вместе с румынскими бригадами и частями усиления свыше 8 дивизий. Результат, достигнутый такой дорогой ценой, сводился к некоторому ограничению возможностей Черноморского флота и сокращению радиуса действия советской стратегической авиации, на тот момент отсутствующей физически. С точки зрения «войны ОКХ», игра не стоила свеч.

Но «задача ОКВ», то есть наступление на Кавказ, требовала безусловного овладения Крымом. Ведь теперь бывшая группа армий «Юг», разделенная на группы «А» и «Б», уходила на восток – за Дон, и на юг – за Кубань. В этих условиях Крым становился плацдармом, выводящим советские войска в глубокий тыл немецких наступающих группировок.

С другой стороны, Крым был для немцев кратчайшей дорогой на Таманский полуостров и далее на Кавказ. Во всяком случае, владение им позволяло создать вторую операционную линию для питания операций группы армий «А», которые в противном случае «висели» на единственной железнодорожной ветке, ведущей из Ростова на юг.

Обе стороны понимали это, поэтому овладение Крымом было признано германским командованием важнейшей предпосылкой к выполнению плана «Блау», в то время как советская Ставка Верховного Главнокомандования считала наступление в Крыму первоочередной задачей весенне-летней кампании 1942 года.

Такое столкновение планов привело к встречной Крымской стратегической операции, которая продолжалась более полугода.

Сначала крупного успеха добились советские войска. В последних числах декабря 1941 года они провели одну из самых необычных и успешных десантных операций на море – Керченско-Феодосийскую. Черноморский флот, неоспоримо господствующий на театре военных действий, очень слабо проявил себя в войне, но этот десант, проведенный зимой, в условиях ледостава, при преобладании в воздухе неприятельской авиации навсегда вошел в историю. Плохо организованная высадка с малых судов в районе Керчи отвлекла внимание и резервы немецкого командования. Главные же силы были направлены прямо в контролируемый противником порт Феодосия и высаживались под огнем неприятеля с крейсеров и эскадренных миноносцев. Вслед за боевыми кораблями в захваченный порт вошли транспорта.

Сразу же возникла реальная угроза окружения 42-го армейского корпуса армии Э. Манштейна. Хотя реализовать эту возможность не удалось, ни о каком новом наступлении немцев на Севастополь отныне не могло быть и речи. Над 11-й армией нависла вполне реальная угроза полного разгрома.

На ее счастье наращивание сил Красной Армии на феодосийском плацдарме шло медленно, а командование войсками находилось в руках человека, совершенно непригодного к этой роли. Даже 12 января генерал Д. Козлов еще «не был готов» к наступлению. Э. Манштейн, которому медлительность так удачно начатого советскими войсками оперативного маневра, предоставила некоторую свободу, перебросил из Севастополя почти все наличные силы и 15 января нанес удар в стык 44-й и 51-й армий. 18 января он вновь взял Феодосию, а советские части отошли на Ак-Монайские позиции в самой узкой части Керченского полуострова. Потеря Феодосии привела к тому, что в распоряжении высадившихся войск оставался только один порт для питания операции. К тому же, наращивать силы на «Турецком валу» было затруднительно, а новые десантные операции, проведенные в Евпатории и Судаке, окончились полным провалом, ввиду отсутствия какого-либо взаимодействия между десантниками и войсками Д. Козлова.

С февраля по апрель 1942 года Крымский фронт в составе 44-й, 47-й и 51-й армии трижды пытался наступать. В условиях невероятной распутицы танки вязли по орудийные башни. В марте развернулось тяжелое для обеих сторон сражение у побережья Азовского моря, после чего внимание командующего фронтом, наконец, оторвалось от болот Сиваша и переключилось на Феодосию. Здесь развернулось апрельское наступление Крымского фронта, также безуспешное.

К началу мая основные силы семнадцати дивизий Крымского фронта (общей численностью в 300 000 человек) оказались размещены в узком выступе на севере, образовавшимся в результате февральского наступления. 44-я армия продолжала занимать старые позиции к северу от Черного моря. Невероятное по меркам Второй мировой войны количество солдат сгрудилось на узком двадцатикилометровом перешейке. Войска готовились к наступлению, поэтому, хотя дивизии и разворачивались в два эшелона (на Ак-Монайском перешейке в один эшелон части было невозможно поставить чисто физически – для этого просто не хватало места), второй эшелон не готовил укрепленной позиции и, по сути, оставался в чистом поле, причем в пределах досягаемости огня неприятельской артиллерии.

Для командующего 11-й германской армией Э. Манштейна, заслуженно пользовавшегося репутацией лучшего стратега Третьего рейха, Крымский фронт был смертельной угрозой. Э. Манштейну приходилось вести боевые действия в двух районах – на Ак-Монайских позициях и вокруг крепости Севастополь. Операционные линии этих направлений пересекались под прямым углом: то есть при штурме Севастополя 11 -я армия подставляла Д. Козлову фланг. На море господствовал советский флот. На всей территории Крыма к западу от Керченского полуострова не было ни одной оборонительной позиции. Стоило русским прорвать фронт и выйти в Крымские степи, окружение и уничтожение 11-й армии стало бы только вопросом времени.

С другой стороны, Э.Манштейн не мог и сосредоточить все войска против Крымского фронта, сняв блокаду с Севастополя. Черноморскому флоту понадобилось бы одна-единственная ночь, чтобы доставить Приморской армии (переименована в войска Севастопольского оборонительного района) подкрепления и необходимые для наступления ресурсы. Тогда – другая версия катастрофы 11-й армии – с прорывом русской севастопольской группировки на север и выходом ее к Джанкою.

Э. Манштейн собрал против Д. Козлова 7 пехотных и 1 танковую дивизию. 150 000 человек, половину наличных сил Крымского фронта. На рассвете 8 мая Э. Манштейн нанес удар вдоль побережья Черного моря, создав на узком участке превосходство в силах. В тылу советских войск с десантных ботов был высажен десант (при абсолютном господстве Черноморского флота на море!), который внес замешательство в оборону 44-й армии. Немецкие пикирующие бомбардировщики господствовали в воздухе, советская авиация не появлялась.

К вечеру Э. Манштейн продвинулся на восемь километров и неожиданно для себя вышел на оперативный простор. Немедленно он бросает в прорыв 22-ю танковую дивизию. При полном бездействии командования Крымского фронта и руководства Черноморского флота (командующий вице-адмирал Октябрьский) операция «Охота на дроф» вступает в фазу нарастания. Э. Манштейн поворачивает на север, и уже 9 мая 47-я и 51 -я армии попадают в окружение. 14 числа взята Керчь, и катастрофа стала всеобъемлющей. Потери советских войск пленными составили 150 000 человек, 1 113 орудий, 255 танков, 323 самолета (по К. Типпельскирху).

Для полноты приведу известные, но показательные документы, содержащие оценку Керченского сражения со стороны Ставки Верховного Главнокомандования:

«Основная причина провала Керченской операции заключается в том, что командование фронта – Козлов, Шаманин, Вечный, представитель ставки Мехлис, командующие армиями фронта и особенно генерал-лейтенант Черняк, и командующий 47-й армии генерал-майор Колганов обнаружили полное непонимание природы современной войны».

Сталин.

«Вы требуете, чтобы мы заменили Козлова кем-либо вроде Гинденбурга. Но вы не можете не знать, что у нас нет в резерве Гинденбургов. Дела у вас в Крыму не сложные, и вы могли справиться с ними сами. Если бы Вы использовали штурмовую авиацию не на побочные дела, а против танков и живой силы противника, противник не прорвал бы фронта, и танки не прошли бы. Не нужно быть Гинденбургом, чтобы понять эту простую вещь, сидя два месяца на Крымфронте».

Сталин.

Избавившись от нестерпимой фланговой угрозы, Э. Манштейн развернул штурм Севастополя. Город пал к началу июля. Крым был потерян полностью. Главное из поставленных ОКХ условий для перехода вермахта в общее наступление на Сталинградском и Кавказском направлениях было выполнено.

19 мая 1942 года

По сравнению с Крымской стратегической операцией, сражение под Харьковом носило более сложный, маневренный характер, и шансы на успех были у обеих сторон. 12 мая в 6.30 советские войска перешли в наступление, действуя в обход столицы восточной Украины – с Волчанского и Барвенковского плацдармов. Наступление имело успех, и положение 6-й немецкой армии сразу же стало критическим. Северная группировка продвинулась на 18-25 километров, южная – даже на 50. Почти «гудериановские» темпы операции!

В этой сложной обстановке гитлеровское командование оказалось на высоте положения. Не обращая внимания на мольбы полевых командиров о помощи, немецкие стратеги сосредоточили превосходящие силы против основания Барвенковского выступа. Наступление началось 17 мая в 5 часов 30 минут утра, уже к 8.00 танковая группировка П. Клейста прорвала оборону 9-й армии и вышла в тыл наступающих армий Юго-Западного фронта. С. Тимошенко игнорировал опасность и продолжил наступление на Харьков, введя в бой «эшелон развития успеха» – танковые корпуса. Со своей стороны фон Бок также расширил операцию: он нанес удар на Изюм с севера – навстречу танкам Клейста.

Надо также отдать должное С. Тимошенко и командованию Юго-Западного фронта. Уступая противнику в подвижности, оказавшись в тяжелой оперативной ситуации они пытались вырвать у противника победу в «темповой игре»: ход на ход. 19 мая отдается приказ развернуть атакующую группировку на 180 градусов и разгромить Клейста, прикрываясь в информационном пространстве тем, что Харьковская операция, якобы, продолжается. Слишком сложно для цирка! 22 мая немцы переходят в наступление с рубежа Северного Донца, отбрасывая советские войска на юг и восток. К концу месяца второе «необходимое условие» общего немецкого наступления 1942 года выполнено. Барвенковский выступ уничтожен, захвачено 240 000 пленных, 2026 орудий, 1249 танков. Германия вернула стратегическую инициативу на Восточном фронте и 28 июня 1942 года перешла в общее наступление на всем фронте южнее Курска. Общее наступление, однако, не оправдало ожиданий гитлеровских стратегов. Первоначально все шло, как будто, удачно: оборона Брянского фронта в очередной раз прорвана, 3-го июля замкнулось кольцо окружения в районе Старого Оскола, 6-го июля форсирован Дон в районе Воронежа. Ставка бросает под Воронеж четыре армии (в том числе, 5-ю танковую), заставляя противника втянуться в прямые бои в районе этого города. К югу немецкие войска свободно скользят в большой излучине Дона, но Воронеж продолжает держаться, и это заставляет немцев не только терять время, но и отвлекать подвижные части 4-й танковой армии к северу от направления главного удара.

Правильно оценив геометрию немецкого наступления, Ставка отводит армии за Дон. Немцы одерживают оперативную победу, захватив 23 июля 1942 года Ростов-на-Дону, ворота к Кавказу. Общий прорыв достиг в глубину 400 километров, но в отличие от 1941 года, в отличие от недавних боев в Крыму и под Харьковом пленных было немного.

В конце июля – начале августа казалось, что немцы находятся на пороге победы, а Советский Союз стоит перед лицом тотального поражения. Донбасс потерян. Связь с Кавказом могла отныне осуществляться только через Каспийское море и Волгу. По всему фронту отмечено резкое падение боеспособности войск, разуверившихся в своих возможностях остановить врага.

Но с выходом немецких войск в большую излучину Дона элемент неожиданности был полностью исчерпан. Цели противника определились: Кавказ и Сталинград. И Ставка, понимая, что быстрое наступление на Кавказе невозможно по дорожным соображениям, начинает грандиозную рокировку резервов под Сталинград. Издается знаменитый (печально знаменитый) приказ № 227: «Ни шагу назад».

23 июля ОКВ отдает «Директиву № 45». В полном соответствии с первоначальным замыслом операции «Блау» перед гитлеровскими войсками ставятся одновременно две цели: Сталинград и Кавказ. Вновь оперативные линии немецких группировок расходятся, и между смежными флангами групп армий «А» и «Б» возникает разрыв.

К осени фронт немецкого наступления растягивается на 2700 километров, связь между группами армий «А» и «Б» пропадает окончательно: ее обеспечивает дислоцированная в районе Элисты единственная 16-я моторизованная дивизия, разбросанная на трехсоткилометровом фронте. Оперативная плотность войск уже втрое ниже нормы, принятой при наступлении, и темпы продвижения непрерывно падают.

Тем не менее к концу августа 4-я танковая армия выходит к внутреннему обводу обороны Сталинграда, а группа армий «А» продвигается к Краснодару, Майкопу, Туапсе. Занят Моздок, начато наступление на Орджоникидзе. В начале сентября немецкие войска форсируют Терек, к этому же времени относится «величайшее достижение военного альпинизма» – флаг со свастикой, поднятый над Эльбрусом.

Танковые дивизии теряют темп за темпом, неделями ожидая горючего, которое им доставляют в бидонах на ослах. А. Гитлер снимает В. Листа и берет на себя командование группы армий «А», которое теперь осуществляется по радио из Берлина и Восточной Пруссии. Месяцем позже, в ноябре 1-я танковая армия, скованная в оперативном «мешке», невероятным усилием вытягивается к югу, затрагивая пригороды Орджоникидзе. Но большего группа армий «А» сделать не могла.

Что же касается группы армий «Б», то она всеми силами втянулась в борьбу за Сталинград. В огромном городе преимущество немцев – в тактике, в подвижности, в маневре, в искусстве взаимодействия родов войск – полностью обесценивается. Напротив, начинают «играть» русские козыри: нешаблонность мышления, презрение к опасности, умение воевать «без правил». К началу октября немцы продвигаются к Тракторному заводу, местами выходят к Волге. Темпы продвижения заставляют вспомнить Первую Мировую – 400 метров за 12 дней непрерывных боев. Подвижные соединения немцев (300 танков) перемалываются в тактических боях за городские кварталы Сталинграда.

Второе стратегическое наступление Вермахта на Восточном фронте остановилось.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: