ТОР 5 статей: Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы КАТЕГОРИИ:
|
VI. Деонтические сужденияКак псевдосуждения
Утверждение «Я желаю» (I will), которым мы выражаем цель команды, содержащейся внутри нас, более сходно с «Я обязан» (I am under an obligation), при помощи которого выражаем наш смысл долга. И уже очень важное различие устанавливается двумя отдельными предложениями. При помощи «Я желаю» выражается цель – «Сделай это!» (Do that), при этом выраженная здесь команда, не может быть дана в форме суждения. Напротив, «Я обязан» (I am under an obliga-tion) имеет форму суждения, также как иные предложения, которые выражают смысл абсолютного долга: свидетельствуя, что «вести себя определенным образом это мой долг» и «я вынужден вести себя так». Позвольте мне повторить, что выраженное отличие является очень важным (и вы увидите, почему). Предложение-долженствование (duty-sentence), даже если оно имеет форму суждения, не реальное суждение, но псевдосуждение. Для демонстрации этого Хагерстром уходит в утонченный анализ, коренящийся в его концепции суждений. Далее я вкратце изложу его анализ. а) Предложение-долженствование в форме суждения не может быть редуцировано к предложению подобно: «Я действительно переживаю смысл абсолютного долга». На самом деле, всем видно различие между долгом и смыслом долга. Это различие особенно ощутимо, когда мы рассматриваем иные человеческие обязанности: насколько часто случается с нами, когда смысл долга того либо иного лица недостаточно развит в отношении его актуальных обязанностей. Мы вынуждены восклицать: «Ты должен (must or ought) улучшить свое понимание долга и сделать его более правильным!». Когда мы рассматриваем предложение-долженствование в форме суждения, мы не просто выражаем смысл долга. Мы скорее говорим, что долг существует, либо что какое-то поведение является должным, чувствуем мы или нет смысл долга. (b) Если мы возьмем предложение: «Мой долг (duty) вести себя так» в значении: «Это поведение должно (must or ought) быть осуществлено мною» или «Это поведение должно (must or ought) стать реальностью для меня», то мы отождествим долг (duty) с Должным (O ught) и попадем в логические трудности. Через эти суждения мы представляем себе определенную модификацию существующего самого по себе образа действий как реальную характеристику этого образа действий. Шведские слова «modifiera» и «modifikation» обычно понимаются как «модифицировать» («изменять») и «модификация» (или «изменение»). Но с учетом их этимологии – возможно от латинского «modificare», могут быть переведены как «регулировать», «устанавливать правила», и даже «ограничивать» − те же самые слова также понимаются исходя из отдаленного значения: «ограничивать» и «ограничение». Согласно этому, я предлагаю переводить Хагерстрома таким образом: «[с предложением-долженствованием в форме суждения мы представляем себе] определенные ограничения существующего самого по себе образа действий как реальную характеристику этого образа действий»*. (c) С предложением-долженствованием в форме суждения, как и со всеми суждениями, предполагается реальность объекта суждения. Но в предложении-долженствовании в форме суждения принадлежащая поведению реальность (определенность или идентичность) применительно к поведению есть Должное (Ought). Образ действия часто не может сохранить свою идентичность, будучи тем, чем он должен быть: он не может быть тем, что он не есть. Должное (Ought) есть ограничение поведения: он не может быть представлен как элемент в контексте реальности и, следовательно, не может быть термином суждения. Согласно моим собственным словам, поскольку Должное (Ought) является ограничением поведения, оно не может быть атрибутом поведения, его характеристикой; она также не может быть тем, что поведение есть, т.е. реальностью либо детерминантом этого поведения. (d) Наконец, мы можем оперировать понятием «долг» (duty), в значении не «смысл долга» и не «должное» («что должно (must or ought) быть»), но нечто, не поддающееся описанию, в существование чего мы верим, в силу существования предложений в форме суждений, в которых через слово «долг» в нас устанавливается спонтанное и непосредственное доверие к тому, что нечто стоит за словом «долг». Даже в этом случае мы не можем ухватить значение слова «долг». Другими словами «долг» не ассоциируется с чем-либо, ему недостает содержательного смысла: суждение-долженстование типа «придерживаться этого образа действий есть мой долг» эквивалентно «придерживаться этого образа действий есть мой …»**.
Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:
|