Роли в социальной жизни

Когда мы рассматриваем предложение-дол­женствование в форме суждения, мы не описы­ваем положение дел (образ действий), но выра­жаем ассоциации между смыслом во­левого им­пульса и нашим представлением о поведении. Имеет место то, что наше пред­ставление об оп­ределенности (идентичности либо реальности) поведения осознанно доми­нирует в нас, понуж­дая нас выражать наши волевые импульсы как выражение определен­ности (идентичности либо реальности) осоз­нанного образа поведения. Ре­презентативный элемент предшествует и пре­вращает выраже­ние нашего волевого импульса в выражение об объективной определенности (идентичности либо реальности) того образа по­ведения, кото­рый мы представляем себе.

Этот психолингвистический феномен не сле­довало бы рассматривать слишком при­стально, если бы это было лишь произвольная комбина­ция слов нескольких разрозненных индивидов. Но предложения-долженствования в форме суж­дений принадлежат не отдельному лицу, а ис­пользуются индивидами, принадле­жащими к дан­ному обществу, выражая тожде­ственные со­стояния сознания, являясь интер­персональными.

Это приводит к весомым последствиям, так что предложение-долженствование в форме суж­дения некоторым образом работают так, как если бы они были реальными суждениями, несмотря на то, что они суть псевдосуждения.

Из псевдосуждений, которые утверждают та­кой определенный тип поведения, как долг для всех (например: «Люди должны воздержи­ваться от воровства»), мы легко приходим к выводу, что подобное поведение суть долг в частных случаях («Я не должен воровать со­седские яблоки») та­ким же образом, как из ре­альных суждений что отдельные вещи в об­щем имеют определенную характеристику («яблоки съедобны») мы заклю­чаем что оди­наковые вещи имеют одинаковые характери­стики также и в отдельных случаях («яблоки моего соседа съедобны»). Наш набро­сок пред­ложений-долженствований в форме су­ждений привел нас к рассмотрению мира Долж­ного (Ought) как такой же реальности как мир бы­тия, так что и тот и другой суть различные и параллельные миры.

Как отмечалось ранее, слова «долг» (duty) и «обязанность» (obligatory) не говорят ничего в частности, − они ни с чем не связанны. Что они репрезентируют нам, − есть лишь реаль­ность (определенность, как ее назвал Хагерст­ром) в абстракции, нечто, что мы мыслим как присут­ст­вующее в поведении, о котором мы мыслим, но которое не можем представить себе. И естест­венно, когда мы встречаем слова «долг» и «обя­занность» в предложении-дол­женствовании в форме суждения, за которым стоит подобный эмо­циональный опыт – наш смысл долга – мы при­ходим к мысли, что пе­ред нами нечто такое, что не может быть адек­ватно представлено. Мы ду­маем, что здесь существует нечто подобное долгу. То, что слово «долг» отсы­лает к чему-то актуальному или то, что реальность (определен­ность) неко­торого поведения состоит в том, к чему отсы­лает слово «долг».

Ясно, что Хагерстром считает бессмыслен­ным говорить о реальности Должного (Ought), отличной от реальности Бытия (Is). Но он счи­тает, что в общем люди осмысливают Должное как объективную реальность, смутно понимая её и веря в её существование. Таким образом, в со­циальной жизни предложение-долженст­вование в форме суждения работает как при­чина и след­ствие этой веры*.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: