Гражданское общество и государство

Гегель последовательно различает гражданское общество и государство. В основе этого различения лежит понимание государства и общества как различных феноменов, имеющих свою специфику.

Платон, Аристотель, Руссо, А. Смит, Д. Рикардо, Ж.Б. Сей, Фихте – те мыслители, которые оказали наиболее заметное влияние на гегелевское понимание принципа, сущности и специфики содержания гражданского общества и государства, а, следовательно, их соотношения, различения и т.п.

У названных мыслителей Гегель взял не собственно различение общества и государства, а в первую очередь понимание их сущности и специфического содержания – идею соотношения нравственного целого и части (Платон, Аристотель), развитые представления о государстве как воле (Руссо) и обществе (А. Смит, Д. Рикардо, Ж.Б. Сей).

Влияние Фихте определенным образом сказывается на гегелевском понимании философского соотношения общества и государства: общество – «государство нужды и рассудка» [214][2], а подлинное государство – государство разума. Таким образом, для Гегеля соотношение общества и государства в философско-гносеологическом плане – это соотношение рассудка и разума. Не случайно поэтому общество расценивается им как момент государства, как то, что «снимается» в государстве. Это вполне соответствует принципу гегелевской философии: разум конкретнее рассудка, рассудочная форма – момент разумно-конкретной целостности, рассудочное «снимается» в разумном, как в более конкретном.

На гегелевские представления о характере соотношения общества и государства, а именно о первичности государства по отношению к обществу, решающее влияние оказали идея Платона о субстанциональном характере нравственного целого – полиса (для Гегеля это – конкретная тотальность нравственного организма, государства) и положение Аристотеля о том, что государство предшествует индивиду, как целое – части, что государство как завершение и высшее совершенство по природе объекта первично по сравнению с такими формами общения, как семья и селение [215][3]. Это обстоятельство тем более заслуживает быть отмеченным, что сами Платон и Аристотель не различали общество и государство.

1. Гражданское общество и государство 65

Представления Платона и Аристотеля о государстве как совершенной и завершенной и, следовательно, первичной по своему существу и по отношению к отдельному индивиду нравственной целостности Гегель соединяет с воспринятым от Руссо положением о воле как принципе государства. Всеобщая воля, представленная в государстве, есть, по Гегелю, первичное и нравственно целостное по отношению ко всем остальным моментам этой целостности.

Влияние А. Смита, Д. Рикардо и Ж.Б. Сея – представителей современной Гегелю буржуазной политической экономии – сказалось главным образом на гегелевском понимании гражданского общества как специфической сферы жизненных отношений человека. Под «гражданским обществом» по существу имеется в виду буржуазное общество; слово «бюргер» означает и гражданин, и буржуа. «Гражданское общество, – отмечает Гегель, – создано, впрочем, лишь в современном мире, который всем определениям идеи предоставляет их право» [216][4].

Гражданское общество есть сфера реализации особенных, частных целей и интересов отдельной личности: здесь каждый для себя есть Цель, все другие значимы лишь как средства для достижения этой цели. Вся жизнь гражданского общества пронизана соотношением двух принципов – особенности и всеобщности: каждая особенность цель частной личности, нуждающаяся для своей реализации в соотношении с другими особенными целями, ограничена, таким образом, всеобщностью стремящихся к реализации частных целей. Удовлетворяя себя, особенная цель вынуждена удовлетворить вместе с тем и благо других.

Критикуя новейших государствоведов, Гегель отмечает, что человеческая общность как единство различных лиц – это не государство, а именно гражданское общество [217][5]. На этой ступени общность людей представляет собой систему всесторонней взаимозависимости, так что пропитание, благо и право одного лица переплетены с аналогичными целями других частных лиц. Данную систему, пишет Гегель, можно рассматривать «как внешнее государство, как государство нужды и рассудка» [218][6].

На данной ступени понятие распадается на такие свои моменты, как особенность и всеобщность, которые получают свободу и самостоятельность для внешней реализации. С точки зрения развития понятия – это необходимый этап. Хотя особенность и всеобщность распались, однако они все же взаимно связаны и обусловливают друг друга. Эта реализуемая в стихии гражданского общества взаимосвязь и взаимообусловленность особенного и всеобщего, по мнению Гегеля, показывает как невоз-

66 Глава 4. Сфера нравственности

можность удовлетворения особенной цели без всеобщего, так и невозможность всеобщего без особенного.

Развитость идеи, по Гегелю, предполагает достижение такого единства, в рамках которого противоположности разума (в частности, моменты особенности и всеобщности, свобода частного лица и целого) развернуты во всей их мощи. Этого не было ни в античных государствах, ни в платоновском идеальном государстве, где самостоятельное развитие особенности, свобода обособленного лица воспринимаются как порча нравов и предвестник гибели государства. Платон просто исключил из своего идеального государства такие проявления принципа самостоятельности свободного лица, как частная собственность И семья. То же самое обнаруживается в платоновской произвольной конструкции сословий. Но платоновское государство, по Гегелю, это не мечта абстрактной мысли, не пустой идеал, как обычно полагают, а понимание государства как великой субстанциональной истины, из которой, однако, ввиду неразвитости отношений исключены начала свободы личности.

Адекватно отражая современное ему состояние различия гражданского общества и политического государства, Гегель отмечает разрыв между частной и политической сферами, но конечная установка Гегеля направлена на преодоление этого разрыва в высшем единстве разумного и нравственного целого – государства.

На ступени гражданского общества как сферы, где частные лица преследуют свой собственный интерес и где для этого удовлетворения частные индивиды становятся звеньями связующей их всеобщей цепи, достигнута еще, по схеме Гегеля, не подлинная свобода, но лишь необходимость: а именно «необходимость того, чтобы особенное поднялось до формы всеобщности, искало и имело в этой форме свое пребывание» [219][7]. Эта необходимость обнаруживается в стихии случайных столкновений частных интересов, в их ограниченности властью всеобщего, ставящего предел удовлетворению частных потребностей. По характеристике Гегеля, гражданское общество представляет нам в этих противоположностях и их переплетении картину столь же необычайной роскоши, излишества, сколь и картину нищеты и «общего обоим физического и нравственного упадка» [220][8].

Гражданское общество Гегель изображает как раздираемое противоречиями антагонистическое общество, как поле борьбы индивидуальных частных интересов, войны всех против всех.

1. Гражданское общество и государство 67

Рисуя гражданское общество как «борьбу всех против всех» [221][9], Гегель намеренно использует гоббсовскую характеристику естественного состояния, когда «люди живут без общей власти, держащей их в страхе», и «находятся в том состоянии, которое называется войной и именно в состоянии войны всех против всех» [222][10]. Гражданское общество в гегелевской философии права есть ступень развивающегося понятия, завершающегося в идее государства. С этой точки зрения гегелевское гражданское общество содержит в себе момент необходимости и разума. Оно, следовательно, отлично от гоббсовского естественного состояния, хотя и разделяет основную характеристику последнего.

Гегель отмечает три основных момента гражданского общества: систему потребностей, отправление правосудия, полицию и корпорации.

Дифференциация гражданского общества на сословия есть нечто необходимое и разумное. «Если, – подчеркивает Гегель, – первым базисом государства является семья, то вторым следует считать сословия» [223][11]. В сословиях Гегель видит форму связи частного интереса со всеобщим, с государством.

В структуре гражданского общества Гегель выделяет три сословия: субстанциальное, промышленное и всеобщее. При освещении проблем суверенитета и войны Гегель говорит также о военном сословии (сословии храбрости), задача которого защищать государство, жертвуя собой.

Под субстанциальным сословием Гегель имеет в виду землевладельцев (образованная часть и крестьяне). Основное занятие этого сословия – обработка земли. Оно отличается патриархальным образом жизни и староаристократическим умонастроением [224][12]. Промышленное сословие состоит из ремесленного сословия, сословия фабрикантов (куда входят и рабочие) и торгового сословия. Если для субстанциального сословия главное делает природа, а трудолюбие для него есть нечто второстепенное, то для промышленного сословия существенна собственная деятельность. «Индивид промышленного сословия, – замечает Гегель, – всецело зависит от себя, и это чувство своей значимости теснейшим образом связано с требованием правопорядка. Поэтому сознание свободы и порядка возникло главным образом в городах» [225][13]. Субстанциальное сословие, по гегелевской общественно-психологической характеристике, больше склонно к подчинению, а промышленное – к

68 Глава 4. Сфера нравственности

свободе. Всеобщее сословие в гегелевской классификации занято защитой общих интересов общества.

Гегелевская классификация сословий отражает неразвитую социальную структуру общества, что столь ярко проявляется как в различии сословий лишь по сфере приложения и роду занятий, так и в отсутствии существенных дифференциаций внутри тех больших общностей, которые Гегель называет сословиями. Быть чем-нибудь, для человека означает, по Гегелю, принадлежать к определенному сословию. Человек без сословия есть лишь частное лицо и не находится в действительной всеобщности.

Гегель исходит из открытого, неполитического характера выделяемых им сословий, считая, что принадлежность человека к тому или иному сословию в современном мире определяется не случайностью происхождения, как, например, в индусских кастах, и не мнением правителей, как в платоновском государстве, а обязательно опосредовано произволом и волей самого индивида. Во всяком случае Гегель исходит из того, что личность освобождена от принудительных феодальных сословных пут и связанностей. Признание права субъективной особенности в организации целого и достижение на этой основе примирения субъекта с общественным порядком Гегель расценивает в качестве разумного и действенного начала развития общественной жизни. Применительно к промышленному сословию Гегель говорит о разумности различного рода корпораций, в которые соответственно своему особенному умению, занятию и интересу объединяются члены гражданского общества. «Наряду с семьей, – считает Гегель, – корпорация составляет второй существующий в гражданском обществе нравственный корень государства»'. Корпорации мыслятся Гегелем как средство борьбы против атомизации жизни членов гражданского общества, способ связи индивидов со всеобщим.

Консерватизм корпораций состоит в том, что они в определенной мере призваны обуздать и подчинить высшим началам в принципе признаваемые Гегелем буржуазно-правовые свободы частнопредпринимательской деятельности: свободу промыслов, свободу распоряжения собственностью, свободу частной инициативы и т.п.

Гегелевская классификация сословий не отражает им же самим обнаруживаемого основного противоречия гражданского общества – противоречия между чрезмерным богатством и чрезмерной бедностью, между богатыми и бедными. Гегель замечает порок частнособственнического общества, состоящий в том, что процесс накопления богатства

1. Гражданское общество и государство 69

«ведет к разрозненности и ограниченности особенного труда и тем самым к зависимости и нужде связанного с этим трудом класса, а отсюда и к неспособности чувствовать и наслаждаться всей свободой и особенно духовными преимуществами гражданского общества» [226][14].

Гегель не видит решения этой проблемы бедности. Благотворительность богатых классов по отношению к бедным отвергается им, поскольку обеспечение нуждающихся, не опосредствованное их трудом, противно как принципу гражданского общества, так и чувству независимости и чести индивидов. Не может, по мысли Гегеля, решить проблемы и предоставление работы нуждающимся, поскольку это приведет к увеличению массы продуктов, между тем как слишком большое обилие этих продуктов и отсутствие потребителей, самостоятельно производящих соответственно потреблению, именно и составляет то зло, против которого борются и двояким образом его лишь увеличивают [227][15].

Гегель вынужден признать, что и при чрезмерном богатстве гражданское общество не в состоянии бороться с чрезмерной бедностью и возникновением черни, под которой Гегель имеет в виду пауперизиро-ванную часть населения. Исходя из своих внутренних отношений и возможностей гражданское общество не в состоянии решить проблему бедности, и диалектика противоречий заставляет его выйти за свои пределы – в поисках новых возможностей в международной торговле и колонизации [228][16].

К колонизации, по мысли Гегеля, развитое гражданское общество вынуждается в поисках новых потребителей, сфер приложения труда, преодоления безработицы. Важно при этом отметить, что Гегель различает два вида колонизации: спорадическую и систематическую. В качестве примера спорадической колонизации Гегель приводит немецких переселенцев в Америку и Россию. В этом случае теряется связь с отечеством, которому, таким образом, переселенцы не приносят пользы. При систематической колонизации инициатором выступает государство, которое устанавливает и регулирует способ ее осуществления. Этот вид колонизации часто встречается в древности, например у греков, когда при избытке народонаселения государство отправляло молодежь в новую страну. Своеобразие систематической колонизации в новое время Гегель видит в том, что колониям не стали предоставлять одинаковые с населением метрополии права; это положение приводило к войнам и, наконец, к получению колониями самостоятельности. В ка-

70 Глава 4. Сфера нравственности

честве примера Гегель ссылается на историю английских и испанских колоний.

Гегель выступает против этого новейшего вида колонизации. «Освобождение колоний, – подчеркивает он, – оказывается величайшим благом для метрополии, подобно тому как освобождение рабов было величайшим благом для их господина» [229][17].

И в «Философии истории» Гегель в принципе относится отрицательно к колонизации, приводящей к закабалению отсталых стран и народов, как и к рабству. Но при всем отрицательном подходе Гегеля к колонизаторскому насилию, закабалению и рабству и одобрительному отношению к освобождению колоний его позиция остается двойственной, поскольку в свете его философско-исторической концепции, различения им исторических и неисторических народов и т.п. свобода оказывается возможной лишь в ее христианско-европейской форме. Европа, таким образом, представляет в ее отношениях ко всему остальному миру бесконечно высокую идею – свободу. Тем самым момент возможного экспорта свободной Европой несвободы в другие страны остается затушеванным, поскольку остальной мир, по гегелевской концепции, и так несвободен.

Еще меньше, чем колонизация, с трудностями и противоречиями гражданского общества могут справиться правосудие и полиция, которые хотя и входят, согласно гегелевской конструкции, в правительственную власть, однако рассматриваются в отделе о гражданском обществе, а не там, где раскрывается тематика государства. Также в отделе о государстве, а не о гражданском обществе, должно, в соответствии с принципом конкретизации понятия, рассматриваться положительное право (право как закон), поскольку речь идет о государственном законодательстве.

Логическое обоснование Гегелем такой перестановки освещения проблем правосудия, полиции и закона получает непосредственно социально-политическое звучание. Гегель исходит из того, что в сфере гражданского общества речь уже идет не об абстрактном праве собственности, а о реальном и действительном проявлении и функционировании собственности; но сила этой действительности частной собственности находит свое выражение в защите собственности судебным порядком. Речь, таким образом, идет о защите строя, в основе которого лежит частная собственность. Суд и полиция как органы власти, по характеристике Гегеля, имеют по сравнению с остальной правительственной властью более непосредственное отношение к особенному в

1. Гражданское общество и государство 71

гражданском обществе и отстаивают «в этих особенных целях всеобщий интерес» [230][18].

Отвергая голое насилие, Гегель признает за членом гражданского общества как право искать суда, так и обязанность предстать перед судом, получить свое спорное право лишь посредством суда.

Подобно тому как из права человека знать закон вытекает необходимость публичного оглашения законов, так и из права знать осуществление закона в особом случае вытекает, что судопроизводство должно быть публичным. Эта публичность соответствует как праву отдельной личности, так и интересам всех. Гегель отстаивает, наряду с публичным судопроизводством, также и суд присяжных. Выделяя в отправлении правосудия две различные функции (во-первых, установление фактических обстоятельств рассматриваемого случая; во-вторых, подведение этого случая под закон), он правомерно исходит из того, что не только юрист-судья, но также и всякий образованный человек может установить фактические обстоятельства дела, наличие определенного факта. Специальные юридические знания нужны для подведения установленного факта под определенный закон. Если бы даже правосудие отправлялось чисто юридическими судами лучше, чем судом присяжных, то все равно и в этом случае право свободной личности продолжало бы оставаться непризнанным и ущемленным. При отсутствии суда присяжных, отмечает Гегель, члены гражданского общества ставятся в положение чужих в отношении права и попадают под опеку и в некоторого рода крепостную зависимость от замкнутого сословия юристов.

Гегель не солидаризируется ни с точкой зрения вездесущего полицейского надзора, ни с противоположным утверждением, что полиция ничего не должна определять. Однако ему не удается обозначить ясные пределы полицейского вмешательства в частные дела. Ссылаясь на то, что в этом вопросе нельзя провести объективной пограничной линии, он без дальнейших определений и весьма некритично ставит в зависимость от нравов, духа государственного устройства, опасности данного момента и т.д. масштаб и характер полицейской активности. Высшие интересы, которые защищает полиция, ведут, по схеме гегелевской философии, за пределы гражданского общества – в сферу государства. Развитие гражданского общества уже предполагает наличность государства как его основания. Но «научное доказательство понятия государства» [231][19] состоит, по Гегелю, как раз в том, чтобы в имманентном движении понятия, в развитии непосредственной нравственности

72 Глава 4. Сфера нравственности

(семьи и гражданского общества) достигнуть синтезирующего единства государства, которое хотя и обнаруживается как результат, но есть подлинное основание. «Поэтому в действительности, – подчеркивает Гегель, – государство есть вообще первое, внутри которого семья развивается в гражданское общество, и сама идея государства распадается на эти два момента» [232][20].

В государстве, наконец, наступает тождество особенного и всеобщего, нравственность достигает своей объективности и действительности как органическая целостность. По отношению к семье и гражданскому обществу как сфере особенного, частного интереса государство как сфера всеобщего интереса выступает, по Гегелю, с одной стороны, как имманентная цель, а с другой – как внешняя необходимость: через тождество этих моментов и «снимается», и сохраняется частный интерес во всеобщем.

«Гражданское общество», в понимании Гегеля, это – опосредованная трудом система потребностей, покоящаяся на господстве частной собственности и всеобщем формальном равенстве людей. Такого общества, естественно, не было в древности и в средние века, оно возникло лишь в современном мире и связано с утверждением буржуазного строя. Большая теоретическая заслуга Гегеля состоит прежде всего в том, что он подметил этот существенный факт новейшего социально-экономического развития и философски осветил его применительно к проблемам государства, права, политики.

Наряду с весьма содержательной характеристикой гражданского общества (роль труда в системе потребностей, социально-экономические противоречия, поляризация сил, богатства и нищеты, частнособственнический характер общества, роль публичной власти в защите частной собственности и т.д.), к заслугам Гегеля относится четкая принципиальная постановка вопроса о взаимосвязи и соотношении (а не просто отличии) общества и государства, о необходимом, закономерном, диалектическом характере этих связей и соотношений.

Именно в анализе гражданского общества, в его строении, связях и жизни достигается, по концепции Гегеля, «научное доказательство понятия государства» и становится возможным переход к государству, которое ближайшим образом появляется как следствие, результат и продукт развития отношений гражданского общества. Гегель, однако, не государство рассматривает как продукт общества, а, напротив, общество как подчиненный момент государства.

2. Конституционная монархия как разумное государство 73

[233][1] Гегель. Философия права. С. 216.

[234][2] Гегель. Философия права.. С. 228.

[235][3] См.: Аристотель. Политика, I, 1, 8, 1252в17; I, 12, 1253а16.

[236][4] Гегель. Философия права. С. 228.

[237][5] Гегель. Философия права. С. 228.

[238][6] Гегель. Философия права. С. 228.

[239][7] Гегель. Философия права. С. 231.

[240][8] Гегель. Философия права. С. 230.

[241][9] Гегель. Философия права. С. 330.

[242][10] Гоббс Т. Левиафан или материя, форма и власть государства церковного и гражданского. М, 1936. С. 115.

[243][11] Гегель. Философия права. С. 241.

[244][12] Гегель. Философия права. С. 243.

[245][13] Гегель. Философия права. С. 241.

[246][14] Там же. С. 271.

[247][15] См. там же. С. 272.

[248][16] Гегель. Философия права. С. 273.

[249][17] Гегель. Философия права. С. 274.

[250][18] Гегель. Философия права. С. 329.

[251][19] Гегель. Философия права. С. 278.

[252][20] Гегель. Философия права. С. 278.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: