Гуревич, Павел Семенович. 3 страница

Конев В.А. Красота // Человек. Философско-энциклопедический сло­варь. М, 2000.

Шеркова Т. Выхождение в день // Архетип. Философско-пси-хоаналитический журнал. 1996. № 1. Шпенглер О. Закат Европы. М., 1993.

¹ Платон. Соч. в 3 т. М., 1972. Т. I. С. 184.

² См.: Идеи эстетического воспитания. М., 1973. Т. 1. С. 166.

См.: Идеи эстетического воспитания. М., 1973. Т. 1. С. 167.

sutiiieiisiiiiiiiij

£8|^Из31=8?⁸⁸а£!§ В i g a *l=;=|TiilS.^Ssil| S¹

Ш I III lii^P!

Ii liiillii!Hi!

Ill PHIi 1IIIfill

Hi ^BJMSHll|i|lsi *

Тема 2

Смысл и очарование мифа

есть на земле. Не бывает любви и без жертвы или готовности жерт­вовать собой ради близкого человека. В истории человечества было немало примеров, когда влюбленные шли на смерть, чтобы сохра­нить жизнь любимому существу. Любовь только тогда прекрасна и удивительна, когда она помогает стать лучше, добрее, мудрее и ей, и ему. Действительно, любовь — это необыкновенный дар и чудо. И именно об этом по-своему мудро рассказывает нам древний миф.

Миф об Изиде

Изида — величайшая из богинь, как считали древние египтяне. Они приписывали ей чудодейственную силу, которой она пользова­лась исключительно для того, чтобы делать добро. Изида была се­строй и супругой бога Озириса и родила ему сына Гора. Озирис стал первым царем на свете и своими благодеяниями заслужил лю­бовь людей. Но брат его Сет проникся ненавистью к нему. Брат из зависти убил его, разрубил на части и разбросал по всему Египту. Поэтому Изида не могла похоронить его как следует, а по египет­ским представлениям это означает, что он не мог жить посмертной жизнью. Но Изида собрала все части тела Озириса, соединила их с помощью своих чар и вдохнула в него новую жизнь. После этого она сошла с ним в загробное царство, где Озирис стал владыкой душ умерших.

Пленительный образ Изиды — образ супружеской верности, жертвенности, бесконечной преданности. Греки познакомились с культом Изиды примерно в VII в. до н.э. и стали поклоняться ей примерно с V в. до н.э. Греки видели в ней небесную правительни­цу мира, дарительницу жизни, поборницу порядка в природе и об­ществе, покровительницу женщин. Но всегда и прежде всего они видели в ней богиню, «великую чарами», могучую волшебницу.

Древнейшие египетские изображения Изиды относятся к началу III тыс. до н.э. Многочисленные греческие и римские статуи и ста­туэтки представлены почти во всех собраниях древностей. Еще до расшифровки египетских иероглифов Европа уже знала мифы об Изиде благодаря сочинению историка Плутарха (ок. 45 — ок. 127) «О Изиде и Озирисе». В Новое время Изида интересовала в основ­ном композиторов: мы встречаемся с ней в опере «Волшебная флейта» Амадея Моцарта (1791).

Поэзия чувств в образе Психеи

Мир психики человека неисчерпаем и парадоксален. Название «психика» происходит от греческого слова psyche — душа, дыхание,

бабочка. Психея — олицетворение человеческой души и дыхания, «огонь, мерцающий в сосуде», по выражению поэта. Психею обыч­но изображали в виде облачка дыма и струящегося пара. Она поки­дала тело человека после его смерти. В более поздние времена Пси­хею представляли в виде бабочки или девушки (иногда с крыльями бабочки).

В греческой культуре миф — сказание, рассказ о каких-то собы­тиях, которые сопровождали историю разных народов у ее истоков. У каждого народа были свои мифы, свои рассказы. У греков Пси­хея — супруга бога Эрота (Эроса). Миф о Психее чрезвычайно ва­жен для понимания природы человеческой души. Поэтому обра­тимся к нему, как он был рассказан древнеримским писателем Апулеем (ок. 124 до н.э.). В этом произведении какая-то старушка рассказывает историю девушке, похищенной разбойниками, чтобы развлечь ее. В основе этой сказки лежит сюжет, который был дос­таточно распространен в творчестве многих народов. Достаточно назвать «Аленький цветочек» русского писателя С. Т. Аксакова (1791-1859).

1£) Так вот, жили-были царь и царица. У них было три прекрас­ных дочери, старшие довольно удачно вышли замуж. Что же каса­ется младшей, то к ней никто не мог подступиться. Она отличалась такой неземной красотой, что каждый лишь восхищался ею, словно прекрасной статуей или богиней. Люди стали поговаривать, что Психея — не какая-нибудь обыкновенная царевна, а новая Афро­дита, богиня любви.

Разгневанная немыслимой красотой смертной девушки, Афро­дита велела своему сыну Эроту ранить сердце Психеи стрелой люб­ви к самому отвратительному мужчине на свете. Когда отец девуш­ки спросил у Дельфийского оракула, как найти жениха для дочери, оракул велел ему отвести Психею в свадебном наряде на высокую гору, а там за ней придет чудовищный чешуйчатый дракон. Увидев Психею, Эрот был пленен ее красотой и забрал ее в свои чертоги.

Эрот взял обещание со своей невесты, что она никогда не будет пытаться увидеть его лицо. Между тем сестры пришли на скалу и стали оплакивать Психею. Она попросила у возлюбленного встречи с ними. Но тот пригрозил ей серьезными испытаниями. Однако Психея встретилась с сестрами. И здесь мы вступаем в мир челове­ческой обыденности. Сестры позавидовали Психее. Они даже стали советовать ей убить чудовище, потому что не знали о настоящем муже Психеи.

Эрот покинул Психею, потому что понял: она раскрыла его тайну. В отчаянии Психея бросилась в реку, но из любви к Эроту река вынесла ее. Измученная тщетным стремлением к любимому и к смерти, Психея отправилась к сестрам, которые своими ковар-

Тема 2

Смысл и очарование мифа

ными советами едва не погубили ее, и сказала им, что Эрот любит их, а на нее и смотреть не хочет. Сестры бросились к скале и раз­бились...

В пересказе мифа попробуем разглядеть мир человеческих чувств. Здесь любовь и зависть, доверие и хитрость, красота и ее отражение — уродливость, успех и крушение, мечта и реальность, жизнь и желание уйти из этого мира, очарование и разочарование. Поистине в этом мифе — весь наш внутренний мир.

Проследуем за мифом, и тут окажется, что даже боги могут из­менить себе.

£t) Узнав о проделках сына, Афродита из богини любви преврати­лась в богиню злобы. Она впала в такое буйство, которое оказалось неслыханным для тысячелетней истории греческих мифов. Афро­дита велела служанкам отхлестать Психею плетьми, а затем приня­лась за нее сама. Разодрала на ней платье, вырвала пряди волос, потом потребовала, чтобы Психея выполнила три задания. Богиня высыпала перед ней груду пшеницы, ячменя, проса, мака, гороха, чечевицы, тщательно перемешала все и велела Психее рассортиро­вать это зерно к зерну. Однако муравьи выручили красавицу и по­могли ей в трудном деле.

Затем Афродита велела ей принести клок шерсти из золотого руна диких овец, которые паслись за рекой. Здесь на помощь Пси­хее пришел тростник — покровитель влюбленных. Он посоветовал ей дождаться полудня, когда разморенные жарой овцы присмиреют и устанут, и собрать с кустов клочки шерсти, оставленные овцами на пути к пастбищу. И снова Афродита была посрамлена.

Наконец Психея должна была принести воду из источника на крутой скале, который сторожили недремлющие драконы. Эту воду принес Психее орел самого Зевса. Афродита догадалась, что тут не обошлось без помощи и сочувствия. И тогда она велела Психее от­правиться в загробное царство и принести баночку с волшебной мазью, дарующей красоту. Сознавая, что это поручение невозмож­но выполнить, Психея поднялась на башню, чтобы броситься вниз. Но башня помогла Психее, рассказав ей, как попасть в загробное царство и вернуться оттуда, ни в коем случае не открывая баночку, которую она добудет в загробном мире. Но разве женщина может убежать от собственного любопытства? В баночке оказалась не красота, а «подземный стигийский сон». И Психея погрузилась в вечный сон.

Неужели мифу конец? А Эрот? Он простил Психею, снял с нее сон легким уколом своей стрелы и велел ей отнести коробочку Аф­родите. А сам бросился к Зевсу. Так, мол, и так. Люблю Психею и все тут. Что делать Зевсу? Возвел он смертную Психею в ранг боги-

ни. Мифологическое повествование о трагической и все же счаст­ливой любви Психеи и Эрота — один из самых распространенных, постоянных и популярных сюжетов литературы и искусства.

Если примерить на себя события этого мифа, то окажется, что мы не только понимаем чувства и поступки его героев, но и сами испытывали и разочарование, и горе, и безутешность, порою сами искали вечного забвения. Но всегда оказывалось: рано, еще есть выход... И находили ненависть там, где искали любовь. Впрочем, спросим себя: умеем ли мы хранить тайну, не проявляем ли излиш­него любопытства, знаком ли нам голос зависти? Нам понятен древний миф о Психее — рассказ о человеческих слабостях, стрем­лениях, поражениях и победах. Миф нам возвещает: сколько пре­ображений претерпевает человеческая душа, какие только испыта­ния не выпадают на нашу долю. Как часто мы находимся на грани смерти, которую зовем...

Зову я смерть. Мне видеть невтерпеж Достоинство, что просит подаяния... И прямоту, что глупостью слывет, И глупость в маске мудреца, пророка, И вдохновения зажатый рот, И праведность на службе у порока.

Уильям Шекспир. Сонет 66 в перев. С.Я. Маршака

Но что такое миф? На первый взгляд он кажется только бес­форменной массой фантазий. Возможно, это рассказ о каком-то историческом событии, которое забылось, осталось в памяти людей в виде живого красочного повествования. А может быть, это просто вымысел, что-то вроде сказки. Нет, ученые давно осознали: в мифе выражена глубокая правда о нас, о нашей душе.

В индийском эпосе «Ригведа» есть известный гимн Насадия, толкующий о начале мира.

Кто верно знает, кто теперь расскажет,

Откуда этот мир возник, откуда?

Позднее боги появились, чем он сам.

Кому же знать, откуда он возник?

Был кем-то создан или не был

Тот, от кого широкий мир явился.

Кто вниз глядит из крайней бездны неба,

Возможно, знает он или не знает?¹

Конечно, это философский вопрос, выраженный в мифопоэти-ческой форме. И в греческой и восточной традиции философия начиналась с удивления: откуда возник этот мир? Таинство звезд-

Меликов В.В. Введение в текстологию традиционных культур. М., 1999. С. 121.

Тема 2

Смысл и очарование мифа

ной бездны привлекало человека раньше, чем тайна его бытия. Но впоследствии пути греческой и индийской традиции разошлись. В индийской культуре человек стал восприниматься как часть земли, неба, звезд, луны, солнца.

Миф — это, разумеется, вымысел, он соединяет в себе элемен­ты теории и художественного творчества. Первое, что поражает в нем, это близкое родство с поэзией. Иные полагают, что древний миф — это та почва, на которой постепенно вырастает современная ' поэзия. В самом деле, миф часто служит материалом для искусства.

Музыка, воплощенная в мифе об Орфее

Возьмем, к примеру, миф об Орфее. Это сын греческого бога Апол­лона и музы Каллиопы, величайший певец и музыкант греческих мифов. Тот факт, что Орфей почитался как герой, полностью соот­ветствует представлениям античности. Эта честь выпадает не только. тому, кто побеждает в бою, но и превосходному артисту, музыкан­ту, художнику. И величайшие герои считали его равным себе. Это был буквально волшебник своего искусства: когда он трогал струны лиры и начинал петь, дикие звери сходились к нему из чащи, сле­тались птицы, деревья и скалы собирались вокруг него. Волк лежал рядом с барашком и растроганно внимал Орфею, даже широколис­тый платан не бросал тени на полевой цветок. Во всей природе во­царялись мир и согласие.

Не меньше, чем своим искусством, Орфей прославился и своей любовью к молодой жене Эвридике. Но им не было суждено долго наслаждаться счастливой супружеской жизнью.

£О Однажды, собирая на лугу цветы, Эвридика наступила на ядо­витую змею, и Орфей, поспешивший на ее крик, застал жену уже бездыханной. Охваченный безмерной скорбью, Орфей решился на отчаянный шаг: он добровольно сошел в царство мертвых. Очаро­ванный его музыкой Харон (перевозчик умерших в царство вечной мглы) перевез его через Стикс, и Орфей смиренно предстал перед богами подземного мира Аидом и Персефоной, моля выслушать его песню о любви к Эвридике и просьбу вернуть ему желанную суп­ругу. Ведь это будет всего лишь отсрочка — пройдя жизненный путь, Эвридика неизбежно вернется в царство Аида. Если же это невозможно, пел Орфей, он просит о другой милости: позволить • ему остаться здесь, не разлучать его с милой тенью.

Песнь Орфея тронула обитателей загробного царства. Распла­калась даже суровая Персефона. И Аид согласился выполнить просьбу Орфея, но с одним условием: бог Гермес поведет Орфея из загробного царства, а за ними пойдет Эвридика. И пока они не

увидят свет солнца, Орфей не должен оглядываться на нее, иначе она вернется к теням.

Орфей с восторгом согласился на условие Аида и держал себя в руках всю долгую и трудную дорогу. Лишь когда они подошли к пределу, за которым начиналось царство живых, нервы у Орфея не выдержали. Он оглянулся, не заблудилась ли Эвридика, не отстала ди от них, утомленная долгим путем, и увидел ее удаляющуюся тень. Он сам стал причиной ее второй смерти...

Тщетно пытался Орфей снова проникнуть в царство мертвых, неумолимый Харон не хотел перевозить его во второй раз через Стикс. Семь дней и семь ночей, без еды и питья, сидел Орфей на берегу мрачной реки и плакал — все было напрасно. Орфей снова увиделся с Эвридикой только через четыре года. Он погиб от рук фракийских женщин, которые назвали его врагом человеческого рода за то, что он избегал их после смерти Эвридики. Однажды во время празднеств захмелевшие вакханки увидели Орфея на поляне под Родопскими скалами и стали бросать в него камнями, но камни останавливались на лету, очарованные пением Орфея. Тогда вак­ханки набросились на него, подобно стае хищных птиц, разорвали на куски, а голову и лиру бросили в волны реки. Вся природа ужаснулась этому злодеянию и облачилась в траур, плакали даже скалы и своими слезами переполнили реку. С тех пор с приближе­нием годовщины смерти Орфея, природа всякий раз печалится за­ново. Согласно преданию, волны перенесли голову и лиру Орфея на остров Лесбос, на котором возродилось лирическое пение.

А теперь подумаем о смысле мифа. Прежде всего в нем выра­жена мысль: никому еще не удавалось вернуться из царства мерт­вых. В мифе об Орфее выражена также высокая значимость пения, музыки и поэзии в греческом мире. Любимца муз почитали повсю­ду, возникла даже секта особо ревностных его почитателей (орфи-ки). Трогательная история его любви и трагическая смерть знакомы нам прежде всего благодаря римским поэтам — Вергилию («Георги-ки») и Овидию («Метаморфозы»).

Сцены из этого мифа запечатлены на множестве античных ваз и рельефов, наиболее известный из них — рельеф работы одного из Учеников знаменитого греческого скульптора Поликтета (ок. 420 до ^н-э), некогда украшавший алтарь олимпийских богов на афинской Агоре. Однако нам он известен только по римским копиям. О попу­лярности Орфея говорят и раннехристианские римские фрески и мозаики. В археологическом музее Константинополя, например, хра­нится поздняя мозаика «Орфей среди чудовищ», созданная в VI в. в Иерусалиме. Естественно, что самой большой популярностью Орфей

Тема 2

Смысл и очарование мифа

пользовался у композиторов всех жанров. Оперу «Орфей» написал еще в 1607 г. композитор К. Монтеверди. Одна из вершин мирового оперного творчества — «Орфей и Эвридика» К. Глюка (1762). Музыку к балету «Орфей» написал Игорь Стравинский в 1948 г.

Фатальность судьбы в образе Сизифа

Однако между мифом и искусством есть существенное различие. Ко­гда творит художник, ему необязательно видеть перед собой объект изображения. Жил ли на самом деле Орфей или Пигмалион — чело­веку, создающему искусство, это безразлично. Ведь его волнует соб­ственное воображение, он отдает дань своей фантазии. Миф без ве­ры невозможен. Каким бы странным он ни выглядел, сколь ни ка­зался бы неправдоподобным, мы относимся к нему с полным дове­рием. Без веры в реальность своего объекта миф теряет основу.

SO Сизиф — сын повелителя ветров Эола. Он — основатель и первый царь Коринфа, хитрейший из людей. Биография Сизифа изобилует всевозможными плутовскими проделками, в частности, он был мастер соблазнять легковерных царских дочерей. Но это все не так оригинально, поэтому в памяти людей прежде всего запечатлелись уловки, к которым прибегал Сизиф, чтобы избе­жать смерти. Ему не хотелось умирать раньше времени. Дело бы­ло так: Сизиф видел, как Зевс похитил у речного бога Асопа его дочь Эгину, и выдал эту тайну Асопу, предварительно выпросив приличное вознаграждение. Разгневанный Зевс послал к Сизифу черного бога смерти Танатоса, но Сизиф изловчился, связал Тана-тоса и засадил его в железную бочку (или, по другой версии — просто в подвал). Это привело к катастрофическим (особенно для богов) последствиям: люди перестали умирать, не приносили жертвы богам, так как перестали их бояться. Порядку, на котором базировалось само существование богов, угрожала серьезная опасность, поэтому Зевс послал на землю бога войны Ареса с приказом освободить Танатоса, после чего Танатос доставил душу Сизифа в загробный мир.

Однако Сизиф не терялся в любой ситуации. Он предусмотри­тельно наказал своей жене Меропе в случае его смерти не прино­сить погребальных жертв. Не дождавшись Положенных им даров, владыка загробного царства Аид и его супруга Персефона вызвали к себе душу Сизифа для объяснений. Сизиф обещал навести порядок, если его ненадолго выпустят на свет. Он тут же сходит к жене И сделает ей строжайшее внушение: что, мол, это за манера — не вы-, полнять свои обязанности, форменным образом оскорблять богов. ■";

Красноречие Сизифа произвело на Аида большое впечатление, Сизиф утратил последние остатки уважения к мудрости и про­зорливости богов. Придя в Коринф, он и не думал возвращаться на _тот свет, а стал проводить время в кутежах, попойках и прочих земных удовольствиях. Посланный Аидом Танатос на этот раз бла­горазумно выждал, чтобы вино основательно затуманило Сизифу разум, и лишь тогда безжалостно исторг из него душу.

По примеру Сизифа люди могли бы, пожалуй, подвергнуть со­мнению всеведение и авторитет богов, поэтому Зевс придумал для него наказание в назидание другим. Сизиф вечно пытается вкатить на гору огромный камень, но перед самой вершиной камень вы­скальзывает, скатывается вниз, и Сизифу приходится начинать все сначала. Тяжелая, а главное, бессмысленная и отупляющая работа символизирует тщетность всех попыток тягаться с богами. Должно быть, сознание, что в этой работе никакая хитрость не поможет, мучила Сизифа не меньше, чем ее бесплодность.

Бессмысленный, отупляющий «сизифов труд» знаком людям и сегодня и, к сожалению, не только в виде выражения, дошедшего до нас из античных мифов. Первое из известных нам упоминаний о Сизифе имеется в «Одиссее» древнегреческого поэта Гомера. В со­временной литературе и искусстве образ Сизифа воскресает, на­пример, в «Мифе о Сизифе» французского писателя и философа Альбера Камю (1913—1960).

Что же рождает ощущение красоты?

В пересказах античных мифов есть ощущение творческого вымыс­ла, выразительно подчеркивающего прекрасное. Психея — само воплощение красоты. Орфей — музыкант, способный зачаровать мир природы, вызвать слезы даже у богов. Сизиф, конечно, траги­ческая фигура: но он бросил вызов богам, показав свое хитроумие. Но образы красоты здесь особые, их источник — жизненный опыт Древнего человека. Если бы миф не давал особого способа воспри­ятия мира, он не позволял бы судить об окружающих вещах и свое­образно истолковывать их. Чтобы понять образ мифологического мышления, нужно дойти до глубочайших слоев восприятия. Мифо­логический мир гораздо более текуч и расплывчат.

Мир мифа — драматичен; это мир действий, усилий, борющих­ся сил. Схватка этих сил усматривается во всех явлениях природы. Мифологическое мышление пропитано этими эмоциональными качествами. Все, что бы ни находилось в поле зрения или чувства, окутано этой атмосферой радости или горя, волнения, ликования

Тема 2

Ц

Смысл и очарование мифа

или уныния. Когда мы испытываем сильную эмоцию, в нас возро­ждается драматизированное понимание всех окружающих вещей: они теряют свой привычный облик, окрашиваются в особый цвет наших страстей — любви или ненависти, страха или надежды.

Если мы хотим принять во внимание мир красоты, отраженный в мифе, мы не можем подойти к нему с позиций критики. Мифо­логический опыт мы берем как некую данность. Ведь то, что здесь нам нужно, — это не просто объяснение мыслей и верований, а истолкование самой мифологизированной жизни. Миф — выдаю­щееся достижение, ценнейший материал жизни, тип человеческого переживания, способ уникального существования. Это не только социальный, культурный, но прежде всего антропологический фе­номен. Иначе говоря, можно рассматривать миф как специфиче­ский тип человеческого бытия.

В мифе воплощаются тайные мечтания человека, его представ­ления о жизни и драматургия бессознательного. В недрах культуры легко отыскивается жар души, спонтанное влечение, жизненный порыв. Литературовед и историк Михаил Гершензон (1869—1925) в работе «Гольфстрем» показал, что не только ум может стать им­пульсом культурного творчества. Хитрость как орудие ума далеко не всегда оказывается универсальным истоком культуры.

В культуре ощутим живой нерв, глубинное наполнение, полно­водное движение живительного преображения. «Первобытная муд­рость, — пишет Гершензон, — содержала в себе все религии и всю науку. Она была как мутный комок протоплазмы, кишащий жиз­нями, как кудель (волокнистая часть льна, пеньки. — П.Г.), откуда человек до скончания времен будет прясть нити своего раздельного знания». Культура не только рассудочна, аналитична. Она вбирает в себя человеческие страсти, тайные умыслы и вожделения.

Человеку психологически неуютно в разорванном, расколотом ми­ре. Он интуитивно тянется к нерасчлененному восприятию. Миф ос­вящает человеческое существование, придает ему смысл и надежду. Он помогает одолеть безжалостную, критическую направленность созна­ния. Вот почему люди так часто отступают от трезвой мысли, отдавая предпочтение миру мечты. Вот почему мифы никогда не потускнеют. Люди будут всегда отыскивать в них эталоны вечной красоты.

В наши дни стало ясно, что древнейшие формы постижения мира не только остаются у истоков истории, но продолжают жить. Представление о том, что какие-то формы человеческого духа, свя­занные с красотой мира, могут быть окончательно изжиты, а ступе­ни духовного восхождения попросту забыты, оказалось не более чем иллюзией. Обнаружилось, что человеческие достижения не ут­рачиваются, а сопровождают человеческий род непрестанно.

Выяснилось, что миф — далеко не простой феномен. Нет основа­ний оценивать миф как неправду, как некую мнимость и чистое за­блуждение. Именно поэтому мы видим, как возрождаются сегодня особенности той красоты, которую несет в себе миф, например, в бли­стательной литературе латиноамериканских стран. На долю того или иного персонажа выпадает удивительная, постоянно возобновляемая судьба. Он как бы приговорен воспроизвести некий эскиз жизни, не­однократно разыгранный на подмостках истории.

Поэтическое вдохновение побуждалось не только фантазией, создававшей миражи. Напротив, в мифе проступала некая неразло­жимая правда. За зыбкостью и своеобразием обнаруживается неиз­меримо глубокое постижение реальности. Мифологизм — вообще одна из наиболее характерных черт литературы прошедшего века. Нашу эпоху называют мифологической. Переработка, актуализация мифа обнаруживаются в творчестве многих писателей. Некоторые исследователи полагают, что это реакция на унылое, прагматиче­ское существование наших современников. Именно поэтому мифо­творческие свойства сознания заработали вновь. Миф, рождающий целостное восприятие реальности, открыл возможность как-то структурировать стихию, хаос жизни.

Использование мифа для моделирования жизни английский по­эт Томас Элиот (1888—1965) назвал мифологическим методом, ко­торый позволяет осмыслить необозримую панораму пустоты и анархии, какой является современная история. В статье «Улисс, порядок и миф» (1923) Элиот попытался сформулировать суть ми-фологизма. Мифологизм стал явлением всеобщим, и писатели ищут вдохновение в самых разных мифологиях — древневосточной, ан­тичной, библейской.

Ирландский поэт Уильям Йейтс (1865—1939) в поисках героя обратился к центральному персонажу кельтского эпоса Кухулину. Этот образ сопровождал Йейтса на протяжении всего творческого пути. Первое стихотворение он посвятил ему в начале 90-х годов XIX в. «Битва Кухулина с морем», последнее закончил за несколько дней до смерти («Кухулин успокоенный»), а в десятилетия между ними создал пять пьес о Кухулине.

В этих произведениях Йейтса прежде всего интересовала основа трагедии личности, вступающей в борьбу с судьбой. Это и был тот путь, по которому пошла литература XX в., извлекающая из мифа, изначально чуждого психологизму, психологическую напряжен­ность внутренней борьбы. Немецкий писатель Томас Манн (1875 — 1955) определил это формулой: «Мифология плюс психологизм». Йейтс предварил и другие особенности мифологизма, свободно об-

l№i? 1 8H-EI"

HiH НИШ! fill

i;:is -=iiio2iiiifii

tin!!iHSiiII|iI

Si H I ilHP Иi

^?ill! il3|§|i-S?|l|

I■ i5i Н^?11р!^§_ш2

It iih «; и

»e;S; laiiSHg |s_s|

Я ц h x S onf^stiic с о д n

H CO

Тема 3

феномен прекрасного

мится сохранить и приумножить великолепными архитектурными сооружениями, живописными полотнами, поэзией, музыкой.

Тем не менее в течение многих веков феномен прекрасного представлял собой загадку. Русский поэт Николай Заболоцкий (1903—1958) увидел однажды некрасивую девочку, не привлекав­шую внимания ни выразительностью глаз, ни красотой лица. Но она излучала внутренний свет доброты. И вот у поэта родились строчки: «...что такое красота и почему ее обожествляют люди? Со­суд она, в котором пустота, или огонь, мерцающий в сосуде?»

Поначалу эстетики считали, что искусство рождается потребно­стью в подражании. Первобытный художник рисовал мамонта, по­тому что хотел закрепить в своем сознании образ животного. Одна­ко художник не только воспроизводил знакомое, похожее, он вно­сил в свое произведение фантазию. Неандерталец нарисовал птицу. Однако у нее человеческое лицо. Разве можно считать это только подражанием?

Прекрасное как подражание

Мимесис — эстетическая категория, введенная Аристотелем, кото­рая определяет отношения между произведением и внешним ми­ром. Платон скептически относился к мимесису, поскольку сомне­вался в подражательной силе слова. Порождающую способность космоса он ставил в зависимость от способности к растворению, вбиранию части целым. Русский исследователь Н. Гринцер стремит­ся дать этому термину современное толкование. Мимесис понима­ется как внутренний порядок трагедии¹. Однако нельзя понять этот термин вне сакрально-ритуальной практики. Иначе искажается из­начальный смысл слова².

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: