ГЛАВА XIV ВЫСШЕЕ ОБРАЗОВАНИЕ КАК ВЫРАЖЕНИЕ ДЕНЕЖНОЙ КУЛЬТУРЫ

С той целью, чтобы в грядущем поколении мог сохраниться подходящий образ мысли по тем или иным вопросам, в общепризнанную систему общественной жизни, получая санкцию здравого смысла общества, включается академическое обучение. Формируемый таким образом под руководством преподавателей и академических традиций образ мысли имеет экономическое значение - как влияющий на полезность индивида - не менее реальное, чем экономическое значение образа мысли, формирующегося без такого руководства в школе повседневной жизни. Все характерные черты общепризнанных академических дисциплин и самой системы образования, которые объясняются наклонностями праздного класса или направляющим действием денежных критериев достоинства, нужно записать на счет института праздного класса, и любое экономическое значение этих черт образовательной системы будет являться частным выражением экономической роли этого института. Будет поэтому уместно рассмотреть специфические черты системы образования, которые объясняются праздно светским образом жизни и проявляются не только в целях и способах обучения, но также в диапазоне и характере прививаемых знаний. В образовании вообще и в высшем образовании в особенности как раз наиболее ярко и проявляются идеалы праздного класса; а так как наша цель не исчерпывающее сопоставление данных, показывающих воздействие денежной культуры на образование, а скорее иллюстрация того, каким способом и в каком направлении происходит влияние праздного 'класса на образование, то единственное, что мы попытаемся сделать, - это представить обзор ряда тех бросающихся в глаза особенностей системы высшего образования, которые могут служить в качестве такой иллюстрации. По своему происхождению и начальному развитию образование в какой-то степени тесно связано с религиозной функцией общности, в частности с той системой обрядов, в которой выражается услужение, воздаваемое сверхъестественному праздному классу. Это услужение, посредством которого люди стремятся снискать расположение сверхъестественных сил в первобытных культах, является расходом времени и сил членов общности, бесполезным в производственном отношении. Его,. следовательно, большей частью нужно относить к подставной праздности, исполняемой за сверхъестественные силы, с которыми ведутся таким образом переговоры и добрая воля которых обеспечивается, как это понимается, услужением и обетами подчинения. Сначала процесс образования сводился в основном к приобретению знаний и навыков свободного услужения сверхъестественной силе. Следовательно, по своему характеру образование весьма напоминало подготовку, необходимую для выполнения обязанностей слуги у мирского хозяина. Сведения, приобретаемые под руководством учителей-жрецов первобытной общности, были в основном сведениями о ритуалах и обрядах, т. е. о том, как наиболее должным, эффективным и приемлемым способом обращаться к сверхъестественным силам и служить им. Учились тому, как сделаться необходимым для этих сил и таким образом получить для себя возможность просить или даже требовать их вмешательства в ход событий либо воздержания от вмешательства в то или иное конкретное предприятие. Целью было умилостивление, и путь к достижению этой цели лежал в основном через приобретение навыков в подчинении. Видимо, лишь постепенно в ассортимент жреческих и шаманских наставлений проникали другие элементы, отличные от служения господину. Жрец - служитель загадочных сил, владеющих внешним миром, занял положение посредника между этими силами и простой, неученой толпой, ибо он обладал знанием этикета сверхъестественного мира, благодаря которому, бывало, допускался в него. И как обыкновенно случается с посредниками между плебеями и их господами, будь господа настоящие или сверхъестественные, он находил целесообразным использовать имеющиеся у него материальные средства, чтобы внушать плебеям, что эти загадочные силы сделают все, о чем бы он ни попросил. Следовательно, вскоре составной частью жреческих профессиональных знаний стали сведения об определенных естественных процессах, которые можно было наряду с известной ловкостью рук с пользой применять для получения зрелищного эффекта. Знание такого рода выдается за знание "незнаемого", и использованию в жреческих целях оно обязано своей неясной природе. Таков, видимо, источник возникновения самого института образования; и его отделение от породивших его магических ритуалов и шаманского мошенничества было медленным и мучительным, я едва ли его можно считать законченным даже в наиболее передовых из высших учебных заведений. В образовании все еще присутствует элемент "сокрытого", он, как и во все века, оказывается весьма привлекательным и эффективным средством, чтобы производить впечатление на неученых или даже осуществлять внушение; а ученость в воображении совсем неграмотных людей в значительной мере расценивается как близкое знакомство с оккультными силами. Так, например, не далее как в середине этого века норвежские крестьяне инстинктивно формулировали свое представление о высокой эрудиции таких отцов богословия, как Лютер, Меланктон, Педер.Дасс, и даже еще только обучавшегося богословию Грюндвига в терминах причастности к тайной магии. Эти отцы богословия наряду с весьма обширным списком мелких знаменитостей, и живых и мертвых, были, по общему мнению, знатоками во всех магических искусствах, а их высокое положение в церковной иерархии вызывало у верных прихожан представление о их глубоком знакомстве с магической практикой и оккультными науками. Есть аналогичный более близкий к нам факт, подтверждающий, что, по общему представлению, существует тесная связь.между эрудицией и незнаемым; в то же время он послужит примером, показывающим в несколько грубых чертах, какое направление придает образ жизни праздного класса познавательному интересу. Хотя вера в оккультные;науки всех видов и оттенков отнюдь не ограничивается -средой праздного класса, этот класс поставляет в наши.дни несоразмерно много верующих. Теми, чей образ мысли формируется не в контакте с современным производством, знание незнаемого все еще ощущается как окончательное, если не единственное, истинное знание. Образование, стало быть, зарождается как побочный 'результат деятельности праздного класса жрецов, а высшее образование, до недавнего времени по крайней мере, оставалось в известном смысле побочным продуктом или побочным занятием духовенства. Когда увеличилась сумма систематизированных знаний, тут же возникло разделение, которое прослеживается с самого начала истории образования, - между эзотерическим и экзотерическим знанием; первое - насколько между тем и другим имеется существенная разница - включает в себя знания, главным образом бесполезные в экономическом или производственном отношении, а последнее включает в себя преимущественно знания о привычных производственных процессах и тех природных явлениях, которые человек обычно использовал для создания материальных условий жизни. Эта разграничительная линия со временем стала, по крайней мере в общем понимании, обычной границей между высшей и низшей ученостью. Знаменательно, что ученые слои во всех общностях, имеющих примитивный уровень развития, являются ярыми сторонниками этикета, статуса, соблюдения субординации, рангов и званий, ритуалов, ношения парадных одеяний по случаю ученых церемоний, а также атрибутов учености вообще, что свидетельствует не только о тесном родстве с ремеслом жреца, но и служит указанием на тот факт, что их деятельность относится к той категории демонстративной праздности, которая известна как воспитанность и образованность. Естественно, это лишний раз подтверждает, что высшее образование в стадии его зарождения является занятием праздного класса, точнее, подставного праздного класса, находящегося на службе у "потусторонней аристократии". Однако это пристрастие к атрибутам учености указывает также еще на одну точку соприкосновения или на непрерывную связь, существующую между жреческой функцией и функцией ученого. По происхождению образование, так же как и деятельность духовенства, во многом является результатом развития тайной магии; и поэтому магический аппарат формальностей и ритуалов сохраняется в ученых кругах как нечто само собой разумеющееся. Ритуал с его атрибутами обладает магическим действием, создавая эффект присутствия оккультных сил, так что его наличие в качестве неотъемлемого фактора на ранних этапах развития магии и науки столь же отвечает этому особому назначению, как и является результатом почтительной привязанности просто к символике. Это представление о действенности символического ритуала, а также "симпатический" эффект, производимый посредством ловкого обращения с традиционными принадлежностями при совершении какого-либо действия, конечно, более явно и в большей мере присутствует в магической практике, нежели в обучении наукам, даже оккультным. Однако, я боюсь, найдется мало людей с культивированным представлением об академических достоинствах, для кого связанные с наукой ритуальные принадлежности были бы совсем бесполезны. Каждый, кто поразмыслит над историей образования, заметит, с какой цепкостью удерживаются эти ритуальные атрибуты в ходе развития цивилизации. Даже в наши дни встречаются такие вещи, как шапочка и мантия, матрикуляция, обряд посвящения и церемония вручения дипломов, а также присуждение ученых степеней, званий и отличий, производимое таким образом, что наводит на мысль о чем-то вроде передачи апостольской благодати. Несомненно, все эти характерные признаки учености - ритуалы, одежды, сакраментальное посвящение, передача особых званий и достоинств посредством наложения рук и т.п.- непосредственно заимствованы из практики духовенства, однако их происхождение можно проследить и глубже, до источника, из которого они были почерпнуты уже обособленными, собственно жреческими слоями в процессе дальнейшей дифференциации, когда жрец начинает отличаться от колдуна, с одной стороны, и от слуги земного господина - с другой. По их происхождению, а также по психологической сущности эти обычаи и представления, на которых они основываются, относятся по меньшей мере к той стадии развития культуры, когда еще изгоняли злых духов и вызывали дождь. В обрядах благочестия, как и в системе высшего образования, они продолжают сохраняться как пережитки весьма примитивных форм анимизма, характерных для ранних этапов развития человеческой природы.

Чарльз М. Сэвидж

«МЕНЕДЖМЕНТ ПЯТОГО ПОКОЛЕНИЯ»

В книге[8] сформулированы прин­ципы организации работы предприятий "ранней эры знаний" (куда мы входим, покидая "позднюю индустриальную эру"). Необходимость новых принципов организации и управления диктуется двумя обстоятельствами. Во-первых, повсеместным распространением на предприятиях компьютеров, компьютерных сетей и различных прикладных систем (САПР'ы, АСУ, базы данных (БД), программы учета и контроля и т.д.), которые, как оказалось, работают рассогласовано, а часто и просто "на себя" (а не на предприятие); автор ставит задачу обратить хорошую техническую оснащенность во благо (понимая, что это в первую очередь не техническая проблема, а проблема иной организации самого предприятия). Во-вторых — необходимостью в современных условиях чрезвычайно оперативно и гибко реагировать на требования рынка, учитывать новые требования покупателей, новые правительственные ограничения, действия конкурентов, технические новшества, открытия и т.д. Решение этих двух проблем требует отказа от иерархического принципа организации (кстати, что во многих компаниях иерархическая, древовидная структура — только миф; реальные отношения совсем иные). Строгая иерархичность относится к менеджменту второго поколения (до этого менеджер еще не отделился от собственника — первое поколение); уже пройденными являются матричные организации и встроенные в организации компьютерные сети (третье и четвертое поколения); на очереди — организация сетей из управленцев.

Теоретической основой формирования се­тей служит введенное автором представление о работе

(Схема 1).

Читается она так: человек, осуществляя некий процесс для получения определенного продукта, имеет представления об этом процессе, об этом продукте, реализует при этом свои замыслы и использует свои знания и опыт. Результатом этого акта служит не только сам продукт, но и изменения во всех остальных компонентах схемы, в том числе и замыслов, и знаний всякого другого человека — кооперанта или пользователя продукта (справа на схеме). У автора это называется "работа как диалог". Это представление противопоставляется "работе как выполнению распоряжений": на схеме убираются все элементы, кроме некоторой части "процесса" работы (ведущего в "черный ящик"). Этим подчеркивается частичность такого представления, восходящего к индустриальной эре и принципам разделения труда Ф. Тейлора и А. Файоля.

Тезис о "работе как диалоге" имеет для автора важные организационные следствия: современному менеджеру необходимо обеспечить целостность видения процесса изготовления продукта в контексте последствий его производства, возможных улучшений, требований потребителя и т.д. (она обеспечивается знаниями и замыслами). Другие принципы менеджмента 5-го поколения таковы:

- Связывание не начальника с подчиненным, а равноправных людей. Людям должны обеспечиваться прямые контакты друг с другом; каждый сотрудник должен иметь доступ к любой информации о компании; должен быть обеспечен доступ к знаниям любого сотрудника предприятия; работой должны заниматься "команды" — работающие либо над определенным проектом, либо с определенным заказчиком или классом клиентов; команды собираются из сотрудников разных отделов, или, более точно, из людей, компетентных в разных областях: в производстве, конструировании, финансах, рынках и т.д.

- Поддержание целостности компании за счет создания сети команд. Эти команды, могут и даже должны быть в основном "потенциальными", чтобы компания всегда могла отреагировать на изменяющиеся внешние условия, новые замыслы или знания.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: