Возможность применения герменевтики к языку СМИ

Обоснуем применение герменевтики к языку СМИ. При помощи сведения языка СМИ к текстовой комму­никативной деятельности в режиме передачи инфор­мации от субъекта коммуникативного акта (заказчика, автора) через исполнителей при помощи технических средств к потребителю.

Попытаемся выявить и специализировать общие герменевтические приемы постижения смысла тек­стов, функционирующих в СМИ. Герменевтика в уз­ком значении этого термина, как мы уже отметили, означает искусство (технику) интерпретации текстов. Текстами в данном случае мы будем называть любую знаково-символическую систему, выраженную сред­ствами естественного или искусственного языка и предназначенную для кодирования, сохранения и пе­редачи информации (смысла текстов).

Под информацией обычно понимается осмысленное сообщение, выраженное в языковой форме и в логиче­ски последовательном непротиворечивом виде. Посколь­ку информация с математической точки зрения является количественной мерой устранения неопределенности, исследование информации в интересующем нас комму­никативном аспекте распадается на ряд тесно связанных друг с другом проблем: сбор и предварительная обработ­ка первичной информации; систематизация информации с учетом ее природы; подготовка информации к переда­че через СМИ с учетом целей и намерений заинтересо­ванных сторон; специфика передачи информации в за­висимости от типа СМИ; особенности восприятия инфор­мации; интерпретация и понимание информационных текстов. К собственно герменевтическому аспекту языка СМИ относится последняя проблема, которая содержа­тельно связана со всеми остальными, определяющими предмет и задачи герменевтического анализа.

Относительно понимания смысла текста в герме­невтике могут ставиться следующие задачи. Если ис­ходить из предположения, что смысл текста выражен в нем явным образом, то обычно применяют граммати­ческую и логическую интерпретации, которых доста­точно для постижения явного смысла текста. Для осу­ществления таких видов интерпретации достаточно лингвистической и логической компетенции носителей

языка. Но не всегда бывает так просто. Некоторая информация иногда не выражается в тексте явно, и это случается по разным причинам. Например, информа­ционное сообщение о встрече глав государств или политических лидеров может быть ограничено прото­кольными мероприятиями, а содержательная сторона встречи, цели и задачи ее могут оставаться до опреде­ленной поры неизвестными широкой аудитории ре­ципиентов. Для того чтобы по крайней мере догады­ваться об этом, указанных видов интерпретации уже недостаточно. Требуются исторические, экономические и поли­тические знания, основываясь на которых можно бо­лее или менее приблизительно судить о неизвестном содержании общественно-политических событий. Та­кая интерпретация в герменевтике обычно называется исторической и основывается на совокупности знаний о жизни общества в определенный исторический пе­риод. Кроме того, смысл информационного текста может иметь некоторый объективно бессознательный элемент, а также субъективную психологическую со­ставляющую.

Первый связан с тем, что в герменевтике смысл текста обычно рассматривается с опорой на «принцип лучшего понимания», который был введен Ф. Шлейер-махером. Целью интерпретатора в данном случае явля­ется понять текст и его автора лучше, чем сам автор по­нимал себя и свое собственное творение. Понимаемый как некий императивный методологический постулат принцип «лучшего понимания» нацеливает исследова­теля на лучшее знание мира автора и сформулированно­го им текста. При выдвижении этого принципа Шлейермахер глубокого обоснования ему не давал. Но он его сформулировал, и потом множество исследователей, в частности В. Дильтей, Фр. Бласс, Х.Г. Гадамер и многие другие, занимались его объяснением.

Многие ученые усматривали в этом принципе рацио­нальное зерно, которое заключается в том, что человек, живущий в определенном обществе, многое в своей дея­тельности воспринимает бессознательно, например пользование естественным языком. Мы совершенно свобод­но можем производить языковые выражения, а другие люди, воспринимая их в стандартных коммуникативных ситуациях, не испытывают затруднений с их понимани­ем. Исследователь же, если он отделен от мира автора определенными барьерами, не способствующими пониманию, поставлен в иные условия. Он должен осваивать иностранные языки сознательно, равно как и изучать

многие другие аспекты, которые были для автора бессоз­нательными. Поэтому он должен знать больше, чем ав­тор, причем не только о языке, но и о культуре, традици­ях и многом другом.

Что касается субъективной психологической со­ставляющей, то она относится к автору информацион­ного сообщения.

Однако при применении герменевтической техни­ки к языку СМИ возникают некоторые трудности.

Традиционная модель текста, на которой базиру­ется герменевтика, предполагает прежде всего суще­ствование границ текста и его смысловую завершен­ность (и даже совершенность). Кроме того, текст для герменевтики существует в традиции, а следователь­но, механизмы его освоения в культуре не являются произвольными.

В текстах СМИ эти моменты не обязательны. Во-первых, они обладают адресатом, но не обязательно обладают смысловой совершенностью — хотя бы пото­му, что исходно являются именно звеном в передаче информации. То есть речь идет не о тексте, а о гипер­тексте, или интертексте, в котором данный конкретный текст является лишь фразой. Гипертекст, или интер­текст, — это постоянная и бесконечная ссылка текстов друг на друга и бесконечное цитирование; здесь нет базовых текстов, исходя из освоения которых шло бы развитие.

Смысловая совершенность текста традиционной герменевтики предполагала наличие «источника» тек­ста — автора. Для герменевтики XX в. исследование души автора не является центральным, во главу угла ставится причастность общему смыслу, на основе кото­рого и возможен диалог автора и интерпретатора. Од­нако эта герменевтика вовсе не отказывается от идеи автора — предпосылка смысловой завершенности тек­ста предполагает именно исходную индивидуальную причастность смыслам, «самодвижение» этих смыслов в душе конкретного человека. Текст же СМИ нередко является текстом команды, а не отдельного человека, даже если под ним стоит имя автора. Уже такие про­стые факторы, как регулярность и новизна информа­ции, ставят под вопрос индивидуальное творчество.

Итак, коллективный автор и коллективный реципи­ент информации — новые аспекты текста СМИ. Речь идет не просто о том, что субъект творчества, равно как и субъект восприятия информации, стал коллективным. Когда традиционная герменевтика ведет разговор о коллективном субъекте, она исходит из допущения, что,

несмотря на различие интерпретации, можно говорить об общем для всех смысловом ядре (значении), которое можно выделить в каждой отдельной интерпретации. А каждая отдельная интерпретация является вариаци­ей этого отдельного значения (смыслом). Теперь же про­исходит размывание традиции в широком смысле сло­ва, т. е. нельзя исходить из допущения «образцовых текстов» и общей логики образования, которая обеспе­чивала бы общность механизмов восприятия текстов. Сама идея «общего смысла» этого коллективного субъек­та стала проблематичной. «Совпадение» в смыслах — желаемое, но отнюдь не само собой разумеющееся со­стояние коллективного субъекта СМИ.

Кроме того, в анализе мы исходили из модели «ис­кренней» коммуникации — т. е. полагали добрую волю субъектов коммуникации, их полное понимание того, о чем они говорят и исключали из анализа намерения манипу­лирования информацией. Модель функционирования тек­ста в СМИ не может не учитывать этого. Возьмем простой факт — в текстах СМИ встречаются не просто слова и понятия в строгом смысле слова, а «слова для опознания». Например, вместо «Германская Демократическая Респуб­лика» средства массовой информации ФРГ в 50-е гг. XX в. употребляли словосочетание «средняя Германия», которое трудно погрузить в логику языка. Географическое поня­тие циркулирует в политическом дискурсе как указание на нежелание признать определенные политические реа­лии, что ведет к нарушениям в едином строе языка. При­ступая к анализу текстов СМИ, необходимо, учитывать «искаженность» коммуникации.

Кроме того, свой нюанс вносят и средства переда­чи информации. Не только телевидение, но и газеты начинают с изложения «фактов»; это изложение пре­тендует на статус «неприкрытой правды», а вовсе не ее описания, это видно на примере визуальных СМИ, когда картинку реальности (отметьте — кем-то снятую и, возможно, смонтированную) выдают за саму реаль­ность. Современные СМИ как бы говорят: «Мир та­ков— смотрите сами». Эту тенденцию обозначим как тенденцию визуализации информации.

Такое понятие, как «монтаж», приобретает важное значение. Вспомним хрестоматийный пример с кадром, на котором крупным планом было снято лицо извест­ного русского актера С. Мозжухина. В первом случае за лицом следовала тарелка супа, стоящая на столе; во втором в кадр был вмонтирован гроб, а в третьей за лицом следовала маленькая девочка, играющая с ми­лым плюшевым мишкой. Зритель находил соответ

ственно выражения удовольствия, скорби и умиления. Но ведь это один и тот же кадр, на котором зафикси­ровано одно и то же лицо! Визуализация текстов СМИ ставит вопрос о существовании той самой подлинной и единой для всех реальности, о которой рассуждают. Возмущенные звонки в редакции телевещания 11 сен­тября 2001 г. с требованием прекратить дурные шутки и розыгрыши с обвалом зданий — яркое выражение тех проблем, которые ставит эта визуализация.

Действующим фактором является и информационная пресыщенность. Ранее информация так или иначе в основном обрабатывалась личностью, осмыслялась ею. Теперь же нередка ситуация, когда мы имеем дело про­сто с маркировкой факта, события; нет того самого вдумывания, которое вело бы к освоению этого факта лич­ностью и осмыслению его в рамках целостного мироотношения.

Все вышеперечисленные моменты изменяют тра­диционное понимание текста, на котором базируется инструментарий его анализа.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: