Понятие духовно ориентированного диалога Т.А.Флоренской.

Предисловие

Предлагаемая читателю книга составлена на основе лекций и семинарских занятий, проводимых с 1994 по 1995 г. замечательным отечественным психологом Тамарой Александровной Флоренской. Слушателями и участниками семинара были педагоги, психологи, врачи разных специальностей, в том числе и психотерапевты, священники. Занятия записывались на магнитофонную пленку. Расшифровка этих записей и составила основу книги. Но это – внешняя канва издания. Для того чтобы понять внутренние причины появления книги, необходимо немного рассказать об авторской концепции и жизненной позиции Т.А.Флоренской.

Тамара Александровна родилась в конце 30-х гг. По рассказам знавших ее людей у нее с самого раннего детства проявился независимый и решительный характер, отличающийся удивительным бесстрашием. Выбор специальности, как вспоминала она в своих книгах и лекциях, был для нее не случаен. Она целеустремленно искала те лица и то место, где происходит «самое настоящее», где овладевают искусством постигать жизнь, где могут помогать другим понять и обрести смысл всего происходящего. Потом, много позднее, она узнала, каким словом можно назвать цель этого поиска: свет во всех его проявлениях – свет в душе человека, свет в природе, в мире.

Поиск не был простым и безоблачным. Жажда «истинного знания» могла завести на опасные тропинки. Но до конца жизни Тамара Александровна всегда была готова решительно исправлять свои ошибки. Священник, хорошо знавший ее, признавался, что редко встречался с человеком, способным так бескомпромиссно судить свою совесть, с таким стремлением вычищать до последней пылинки каждое едва заметное нестроение, движение души. Можно утверждать, что все, о чем писала или говорила Т.А.Флоренская, не расходилось с ее жизнью. Ее судьба и ее книги – это единая история души человеческой, стремящейся утверждать добро и свет.

Поиски «настоящих людей» привели Тамару Александровну сначала в Московский государственный университет на философский факультет, где в те годы изучалась «психология». Разочарование от «научной психологии», оказавшейся на деле столь далекой от реальной жизни, от вечных человеческих ценностей, она позднее описала в книге «Мир дома твоего»: «Неповторимая индивидуальность выпадает из такой психологии. «Объективность», заимствованная из естествознания, закрывает внутренний мир человека, стирает неповторимое, уникальное своеобразие каждой личности, раскрывающейся только на искреннее сердечное внимание – не «исследователя», а собеседника».

Флоренская обосновала, разработала, отстояла роль диалога в педагогике и психологии. Различение духовного «Я» собеседника от его наличного состояния преобразует диалог в творческий процесс совместного поиска решения жизненной задачи. По словам Спасителя: «Где двое или трое собрались во Имя Мое, там Я невидимо посреди них». Правильный ответ может быть только от Господа. Психотерапевт не по своему человеческому разумению дает совет, – он является сотаинником пришедшего за помощью в сокровенной работе духовного «Я», совести этого человека.

Разработанные Т.А.Флоренской принципы духовно ориентированного диалога стали новым словом в психотерапии. О том, насколько ждали этого слова, стало ясно после выхода в свет книг «Диалог в практической психологии», «Я против Я», «Мир дома твоего: психология в жизни». Публикация в «Психологическом журнале» статьи о духовно ориентированной психотерапии (№ 5 за 1994 г.) обнаружила интерес к этому направлению ученых других стран. Так, американские психологи в 1995 году присвоили Флоренской звание академика Нью-Йоркской академии наук. Психоанализ, десантировавшийся в эти годы в отечественную психотерапию, для западного опыта был давно отыгранной картой.

Основание работ Флоренской лежит в отечественной гуманитарной традиции. Она вернула в научную психологию постулат о троичности состава человека: дух, душа, тело. Эти понятия стали ключом к пониманию самых острых вопросов современности: что происходит с человеком, с его душой в наше сложное время? Как отражаются на его психическом и физическом состоянии совершаемые им нравственные выборы? Замечательным научным открытием Тамары Александровны стало новое понимание так называемого закона вытеснения: вытеснение не запретных сексуальных влечений, как это понимается в психоанализе, а совестных движений души приводит к самым большим аномалиям, не только психического, но и физического состояния человека. Корень болезней – в действии против голоса совести, голоса духовного «Я». Отсюда задача психотерапевта – поддержать голос совести собеседника и тем самым помочь ему на пути исцеления – обретения утраченной из-за преступления против совести цельности.

Работать по методу духовно ориентированного диалога и проще, и сложнее. Проще потому, что вместо громоздких и во многом искусственных психоаналитических конструкций опора делается на жизненно важные и понятные всем слова и состояния: совесть, добро, любовь, верность. Сложно потому, что тем самым неизмеримо повышаются требования к самому психотерапевту: его работа со своей совестью не должна прекращаться ни на мгновение. Многовековую традицию работы с совестью в нашей жизни мы видим в христианстве.

Сама Тамара Александровна была глубоко верующим православным христианином. В чтении Святого Писания, творений Отцов Церкви, в пламенной молитве, в церковной службе черпала она понимание основ жизни души человека. Но писала, говорила, объясняла она на том языке, который был понятнее собеседнику.

Так, однажды, консультируя разводящуюся супружескую пару, Тамара Александровна неожиданно для самой себя перешла на сухой, казенный язык, и муж, у которого не было серьезных оснований для развода, понял: разводиться безнравственно.

Особенно хорошо Тамара Александровна чувствовала настроение аудитории, могла легко общаться с большим количеством народа. За десятилетия работы лектором общества «Знание» она объездила практически всю страну, побывала в самых отдаленных уголках, прочитала множество лекций, с готовностью отвечала на вопросы из зала, а записки с самими вопросами собирала с тем, чтобы в дальнейших своих работах освещать проблемы, которые действительно волнуют людей. Характер ее одаренности был диалогичен по самой природе. Так диалог естественно вырос из других родов ее творческой жизни. Духовно ориентированный диалог в работе Флоренской стал главным методом и научного постижения, и оказания консультационной помощи.

На диалоге построена и настоящая книга. Каждая глава ее предваряется теоретическим обзором автора по заявленной на занятии теме, а затем, как правило, следуют вопросы и диалоги с участниками семинара. Состав аудитории и определил некоторые темы. То, что среди участников были врачи, позволило обсудить вопросы о связи болезни и здоровья с духовным выбором человека. В современной психологической литературе мало примеров такого прямого и честного разговора о зависимости нарушений в физическом состоянии человека от совершенных им грехов.

Теперь, когда жизненный путь Тамары Александровны Флоренской уже завершен, можно заметить, насколько не расходились ее слова с делом. Она мужественно приняла болезнь как путь страдания и приближения к вечности. В последние месяцы и недели ее земной жизни удивительно полно раскрывались дар любви к людям, способности совершенно забывать о себе и умения быть благодарной за любую малость. Она повторяла и просила передать, сказать и объяснить всем, что самое важное в жизни – это милосердие, и в мире нет ничего важнее милосердия.

В научных планах Флоренской было сопоставить проблемы и методы современной психотерапии со святоотеческим учением о страстях. В ее последнем рабочем отчете об этом в тезисной форме записано так: «Современная практическая психология своими корнями уходит в наследие раннехристианских подвижников, главным деланием которых было духовное и нравственное совершенствование, борьба с грехами, пороками и страстями. Их наука о душе основывалась на внутреннем опыте, описание которого у разных авторов, при наличии индивидуального своеобразия, весьма сходно, что позволяет говорить об общих принципах и закономерностях этого душевного опыта. Это и составляет содержание православной науки о душе – психологии, одним из существенных разделов которой является учение о страстях, их зарождении в душе, предупреждении и борьбе с ними».

Книга Тамара Александровны Флоренской является частью исполнения этого замысла – переосмыслить современную психологию с христианских позиций, с тем чтобы она стала истинной «наукой о душе», помогающей человеку достойно исполнить свое высокое предназначение в этом мире.

Маргарита ВОЛОВИКОВ А, кандидат психологических наук, Марина КОЛПАКОВА, кандидат психологических наук

Занятие 1

В душевный и духовный мир человека нельзя вторгаться с мерками рассудка, к нему надо относиться благоговейно – не пытаться вычислить его, препарировать, анализировать и тем более манипулировать им.

...Не понимая и не учитывая духовное, мы не можем правильно понимать ни душевное, ни телесное в человеке.

Введение

Дело психотерапевта, как и любого врача, – помочьбольному исцелиться, т.е. обрести цельность. Материалистическая психология и медицина эту цельность разрушали, отвергая наличие в человеке высшего духовного уровня. Поэтому психология (как и медицина) должны переосмысливаться с точки зрения духовности человека. Врачевание, исцеление не могут быть полноценными, если мы игнорируем ту цельность личности, которая представлена в классической иерархии как дух, душа, тело. И об этом должна пойти речь.

Первая задача – ликвидация психологической безграмотности врача. Но одновременно это и попытка переосмыслить психологию с духовной точки зрения. Это творческая задача, потому что таких учебников, таких руководств у нас пока нет. В западной психологии содержится много научных данных, но она крайне рационалистична. В душевный и духовный мир человека нельзя вторгаться с мерками рассудка, к нему надо относиться благоговейно – не пытаться вычислить его, препарировать, анализировать и тем более манипулировать им. Как сказал Господь, мы не можем прибавить себе роста ни на волос своими силами. Значит, когда мы говорим о духовном, мы должны понимать, что это – не предмет рациональной науки. Духовное мы должны понимать, как оно есть – как тайну. Но, не понимая и не учитывая духовное, мы не можем правильно понимать ни душевное, ни телесное в человеке.

Предметом науки о человеке, собственно, является телесное и душевное, то, что связано с волей, с устремлением души. Человек соприкасается с высшим, духовным миром в меру своего волевого усилия, устремления. Медицина – это наука о жизни, о полноте жизни. Эта полнота жизни приходит к человеку только тогда, когда он вмещает в себя те духовные дарования, которые может вместить в меру своего усилия и усердия. Вот это и есть здоровая жизнь. Это – норма жизни, а не что-то исключительное. Человек так должен жить, ибо это и есть здоровье как цельность.

С точки зрения христианской антропологии всякая болезнь есть следствие греха. А что такое грех? Павел Флоренский очень хорошо расшифровал это слово как «огрех». Блуд – это заблуждение от правильного пути, когда человек выбирает ложные ценности, руководствуется ошибочными, неверными взглядами. Скажем, вместо полноты духовной жизни он начинает в первую очередь печься о своем телесном здоровье.

Культ здоровья в наше время часто превращается в идолопоклонство: здоровье – любыми путями, всеми средствами. И тогда переворачивается иерархия ценностей: не духовное ставится во главу, а телесное или душевное благополучие. И тогда люди идут ради этого благополучия на все, часто обращаются к экстрасенсам, гипнотизерам, астрологам и т.п. Но, излечив таким образом тело, не погубит ли человек души своей? В Евангелии говорится, что нужно бояться не того, кто убивает тело, но того, кто может и душу ввергнуть в геенну огненную. Поэтому основной принцип целостной медицины – это принцип соблюдения иерархии духовного, душевного и телесного. Духовные искания, духовная жизнь должны быть во главе угла. Только духом человек жив. Отнимается дух – и остается труп. Духовная жизнь – это залог полноты, цельности и жизнеспособности человека, правильности его жизненного пути, залог того, что он после этой временной жизни естественно перейдет в вечную жизнь. Но люди, укрепляя свою физическую плоть и добиваясь путем каких-то психотерапевтических методов душевного комфорта и благополучия, вредят своей Жизни с большой буквы.

Мы должны понимать, что жизнь имеет свое продолжение в вечности и что слово «человек» по своему этимологическому составу означает: «чело» – сознание, разум и «век» – вечность, т.е. ум, сознание, разум, устремленные к вечности. А если это устремление к вечности отсутствует у человека и он живет только временным, то он и не человечен. Поэтому все современные «гуманистические» направления, которые заботятся о человеке, его здоровье, его благополучии, душевном комфорте, но забывают о вечности, по сути своей античеловечны. Гуманизм в этом смысле античеловечен, потому что он не о вечном человеке думает. Его принцип «все для человека, все в человеке» обесчеловечивает человека, потому что лишает его корня – вечности, того корня, в котором человек только и живет. И эта забота о здоровье как самоцель по сути дела лишает человека жизни, оборачивается нездоровьем душевным и телесным. Это помогает временно облегчить какие-то симптомы, ослабить боль душевную, телесную, но в конечном итоге «лечение» может обернуться еще худшими последствиями. Игры в экстрасенсорику, телепатию, гипноз и даже аутотренинг, эта жажда управлять собой и другими могут серьезно обжечь человека и повредить его душевной и духовной жизни. Главное, что нарушается в этом подходе, – гип-пократовский принцип «не навреди». И многие методы медицины, психологии, психотерапии действуют против этого принципа. Гипноз – распространенное явление в медицине. В гипнозе люди вступают в такой тесный контакт, в такое слияние друг с другом, при котором воздействие одного человека на другого может обернуться передачей каких-то нечистых мыслей, дурных привычек. Два человека сливаются, и один может овладеть другим, налагая на него свой тяжкий груз. А что потом будет с тем, кто отдался гипнотизеру, неизвестно. Как потом изменятся его судьба и его душевное состояние? И это относится не только к гипнозу, но и ко многим методам психотерапии, о которых мы еще будем говорить. Всякое манипулирование, управленчество в медицине, воспитании, формировании личности очень опасны, вредны для судьбы, для души человека. Осознав все это за долгие годы работы в психологии, я старалась найти такие принципы психотерапии, а также воспитания и общения, которые следовали бы принципу «не навреди», не вторгаясь насильственно в душевный мир человека.

Всякий эксперимент, экспериментальная психология так или иначе относятся к человеку как к объекту исследования. Передо мной сидит объект, я его изучаю, исследую. Он для меня – средство для получения научных выводов и заключений. Однажды я поняла всю неприемлемость для меня этого метода. Еще в аспирантские годы я пошла во дворец пионеров, придумав методику, которая должна была вызывать у детей «аффект неадекватности»: дети должны были бурно реагировать, когда у них не получается какая-то деятельность. И вот приходят ко мне детишки, я им даю задачку, которая невыполнима, и они должны прийти в состояние аффекта. У моей предшественницы все получалось прекрасно. Но когда по аналогичной методике работала я, не случилось ни одного аффекта. Я ушла очень расстроенная, и стала думать, в чем же дело. И поняла, что не могла я к этим детям относиться как к объектам исследования. Каждая девочка и каждый мальчик для меня были милыми собеседниками, и в душе я им очень сочувствовала, когда они выполняли эту невыполнимую работу. Это мое сочувствие и привело к тому, что дети не волновались. У них не возникло ни стресса, ни внутреннего конфликта. Они оставались спокойными. Значит, все дело в том, что мне ради получения правильного результата надо было к ним относиться как к средству и этим нарушить глубокий нравственный принцип: «Не относиться к человеку как к средству для достижения собственных целей». Это был мой последний эксперимент. Затем я занялась «глубинной» психологией.

В студенческие годы, когда нас учили материалистической философии, психологии и очень скучным вещам – объективным методам, психофизиологии, я просиживала в библиотеке, читая книжки по психоанализу. Это было интересно тем, что там все-таки чувствовались поиск глубины и относительно целостный подход к человеку. Обстоятельства заставили меня писать диссертацию о психоанализе и неофрейдизме. Я перешла к теоретической работе и наткнулась на проблему катарсиса. Вы знаете, что слово «катарсис» означает «очищение». В греческой трагедии – это очищение страданиями; еще Аристотель писал об этом. А в психоанализе катарсис понимается очень просто: надо довести свои переживания до максимума, чтобы разрядить накопившийся энергетический потенциал. Мне это показалось очень поверхностным, и я начала заниматься проблемой катарсиса как духовного преображения. А дальше сложилось так, что меня попросили заняться консультированием разводящихся супругов, потом и индивидуальным консультированием. И тут я поняла, что тесты, методики мало помогают. Их можно использовать как вспомогательное средство для работы, но они не являются тем путем, с помощью которого можно понять конкретного человека. Я встретилась с трудами А.А.Ухтомского, его письмами о доминанте на собеседнике. Затем стала внимательно изучать работы Бахтина о диалоге. И тогда удалось найти путь к консультированию. Принципы диалогического общения действительно соответствуют заповеди «не навреди!»: человек не навязывает себя собеседнику, а исходит из собеседника благодаря доминанте на другом. И это единственный путь, который помогает понять данного человека как он есть, не исходя при этом из своих – научных, теоретических – схем и установок. Добиться реализации этого диалогического подхода на практике очень непросто. Тут недостаточно быть сочувствующим и доброжелательным человеком. Требуется работа над собой. И одной из наших тем будет духовное становление личности врача.

Наконец, о методах, методиках, тестах. Они могут быть использованы как средства, занимающие свое скромное место. Работая над диалогом, я использовала какие-то техники и методики. Они мне помогали чисто внешним образом. Мне, скажем, не надо было использовать тест на темперамент, чтобы видеть, какого человек темперамента – флегматик или холерик. Это было видно из динамики речи, из его поведения, рассказов о себе. Но я предлагала им эти тесты, чтобы показать мужу и жене, что у них разные темпераменты. Муж не потому медлит откликнуться на просьбу жены, что он такой «вредный», нечуткий и не хочет ей помогать, а просто у него такая замедленная реакция. Жене кажется, что он нарочно так делает: пока она его дождется, то сама может успеть десять раз все сделать. Она холерик по темпераменту. Надо просто учитывать различие, а для этого им можно показать результаты тестирования.

Далее мы обсудим некоторые из методик и тестов с точки зрения того, какое они занимают место при целостном духовно ориентированном подходе, в чем их недостатки; мы будем обсуждать их возможности и ограничения.

Очень важно врачу и педагогу разбираться в индивидуальных особенностях человека. Для этого нам предстоит обсудить вопросы типологии личности, темперамента. И, наконец, грамотному психотерапевту надо знать об основных направлениях в зарубежной психологии и психотерапии. Это может быть тоже одной из тем нашей с вами работы. Это то, что касается просветительской стороны нашей деятельности. Но мне бы хотелось, чтобы наш семинар был еще и творческим кружком, в котором мы бы коллективно обсуждали свои проблемы, трудности. Может быть, в итоге мы с вами вместе сделаем что-то полезное. Это творческая сторона работы нашего семинара.

ЗНАКОМСТВО С УЧАСТНИКАМИ СЕМИНАРА И ОТВЕТЫ НА вопросы

А. (автор, Тамара Александровна Флоренская).

В. (врач-аллопат, работает с больными СПИДом): один из мотивов моего прихода сюда – то, что я стою сейчас на распутье. Мне всегда казалось, что духовность, внутренний мир человека я могу почувствовать или не почувствовать. У человека или есть какой-то дух внутри, или его нет. Мне всегда было легко это почувствовать. И я стоял на позиции, что если у человека нет какого-то инфекционного заболевания или острой сердечной патологии, то лекарство или таблетка – это мелочь... Если ты с ним найдешь душевный контакт, сможешь все, что в нем накопилось, что в нем бурлит, как-то облегчить, то, безусловно, многие патологии у него пройдут и даже – инфекционные. Меня всегда притягивали к себе психиатрия, психология. Психология с религией, с одной стороны, для меня понятны, с другой – отпугивают, а с третьей стороны, интересны, потому что соединение между ними, безусловно, есть. И еще мне хочется узнать о неизвестном для меня источнике духа. Что есть Бог?

С. (священник): Иногда приходится слышать, как священника называют психологом. Я не согласен с этим. Каждый занимается своим делом. Священник больше выполняет жреческое служение. В подходе к данной проблеме Тамары Александровны мне близок врачебный принцип «не навреди!». Я знаю, что это очень древний принцип, данный Богом через Моисея в десяти заповедях. Первоначально было: «не навреди!». Те вопросы, которые Вы затрагиваете, было бы интересно обсудить.

А.: Это, конечно, подарок для нас, что Вы к нам пришли. Вы многое сможете нам объяснить. Соединение психологии и религии я считаю естественным и неизбежным. Для меня корнем психологии является святоотеческое наследие. Святитель Феофан Затворник переводил «Невидимую брань» на современный ему язык. В своих письмах духовной дочери он говорил с нею на языке научных понятий. Я однажды тоже пыталась перевести «Невидимую брань» на современный психологический язык и поняла, насколько современная психология беднее и, напротив, насколько психология древняя значительнее и богаче по тонкости и глубине внутреннего духовного опыта. В современных психологических понятиях часто нет тех аспектов изучения внутреннего мира, которые мы видим у Святых Отцов. Если психология игнорирует духовную сферу жизни человека, она сама себя отрицает, становится «наукой без души».

О. (врач-гомеопат): Я хочу рассказать, что случилось со мной недавно. Мне не хватало общения, я не находила себя в чем-то, и мне предложили пойти на мероприятие, которое называется «лайф спринг», в переводе – «жизненный прыжок». Это американский психологический тренинг. Там говорили о том, что человек – сам хозяин своей судьбы, и предлагали помощь в совершении «жизненного прыжка». При этом чувствовалось сильное психологическое давление. Скажем, тренер спрашивает человека, что тот думает по такому-то поводу, и если он говорит не то, что хочется услышать тренеру, человеку сразу закрывают рот, его «задвигают». Но затем произошло такое, что нас с моими знакомыми вывело из себя, и мы просто оттуда ушли.

Н. (врач-терапевт): Это был групповой гипноз. Выключили свет, и людям стали давать команды, которые они должны были выполнять.

О.: Во время сеанса одна девушка под действием гипноза стала непроизвольно раздвигать руки. Я не знала, что тренинг подразумевает под собой массовый гипноз, и почувствовала себя обманутой, – ведь нас об этом не предупредили.

Н.: Причем не предупредили сознательно. После сеанса в первый день у одного человека случился эпилептический припадок. Нам предлагались, в общем-то, простые упражнения, но они настолько вывели из себя, что я сама каждый день ждала истерического или эпилептического припадка, постоянно была в напряжении. Потом мы решили: зачем нам эти американизированные, терзающие душу совершенно бездуховные системы, когда рядом есть наше родное христианство.

С: Скорее там была очень сильная «духовность», только с другой стороны. Удар, подобный эпилептическому, – может говорить о внедрении темных сил, овладении, одержимости.

А.: Это типичная иллюстрация того, о чем мы говорили. Главное здесь – нарушение принципа «не навреди!», т. е. нарушение свободы. Это давление на человека, овладение им. Главный дар Бога человеку – свобода. В работе педагога, врача, психотерапевта очень важно научиться не «давить», потому что в нас есть эта властность, стремление навязать что-то свое, сознание, что «я могу» кого-то чему-то научить. Душевную и духовную свободу человека надо бдительно хранить. И себя хранить от всяких таких насильственных влияний и воздействий, и по отношению к другим этого не допускать.

Т. (психолог): А как вы относитесь к дианетике Хаббарда? Как я поняла, это способ подвести человека к пониманию причин его поведения с помощью концентрации мысли.

А. Кто через эту концентрацию будет действовать на вас – это еще большой вопрос. Я вспомнила один рассказ. Пришли к старцу за советом. Побеседовали. Старец и говорит: «А теперь давайте помолимся». Встал и начал читать такую молитву: «Господи, ты о нас не беспокойся, мы сами за себя постоим». Пришедшие сначала были в недоумении, а потом поняли, что такова их позиция. Такова же позиция современной психологии и психотерапии: «Мы сами за себя постоим, мы сами сконцентрируемся. Ты, Господи, не беспокойся о нас». Нам надо понять, что без Божией помощи мы ничего не можем. Человек сам не может себя исправить. Исправляет человека Господь. А если он сам, на своем душевном уровне старается что-то изменить, то все будет вкривь и вкось, и все – не туда.

Н.: Я врач-терапевт, гомеопат. Считаю, что без знания психологии нельзя работать. Тут я согласна с В. – в восьмидесяти процентах случаев таблетки не нужны. Тебе достаточно понять человека, понять, что его тревожит, и снять этот груз тревоги. Пытаясь читать самостоятельно литературу по психологии советского периода, я испытывала только тоску. Пыталась читать зарубежные источники – это тоже не принесло удовлетворения.

С: Меня привлекает то, что проблемы психологии рассматриваются у нас с позиции веры. Я убежден, что болезнь – это следствие неблагополучия душевного, поэтому лечить нужно прежде всего душу. И еще мне хотелось бы услышать разговор о силе слова.

А.: Слово обладает колоссальной силой воздействия, и принцип «не навреди!» тоже к нему относится. Врач прежде всего воздействует словом. Какова природа слова? Это серьезный духовный, психологический и практический вопрос. Ему будет посвящено особое занятие.

М.: Я психолог и работаю с женщинами, которые отказываются от своих детей. И мне было бы интересно обсуждать наши попытки работать в диалогическом направлении.

Л.: Я занимаюсь альтернативным акушерством, мои занятия называются «Сознательное родительство». После родов возникает много проблем психологического характера, особенно, когда ребенок не в радость, а в тягость. Я пришла, чтобы понять, как помогать родителям в таких случаях.

А.: Теперь кратко резюмируем сказанное. Человек устроен иерархически, причем духовный уровень является ведущим по отношению к душевному и телесному. Врач должен учитывать реальность духовного плана и исходить из того, что человек целостен. Если иерархия нарушается – страдают и душа, и тело.

Мы рассмотрим принципы психотерапевтической работы и особенности работы врача как психотерапевта. Первое, чем помогает врач, – это общение, общение с больными. Наши занятия будут посвящены психотерапевтическим методам общения.

В диалоге мы одновременно и видим, и познаем человека, и помогаем ему, и даже совершаем профилактику психических отклонений. К этой стороне своей деятельности мы и должны быть готовы прежде всего.

Занятие 2

Диалогический метод в психотерапии и педагогике. Отличие монологического метода от диалогического. Понятие «доминанта на собеседнике» А.А.Ухтомского. Формирование диалогической установки.

Есть у нас особый орган психологического познания – не объективные научные данные, не данные тестов и экспериментов; этим способом познания неповторимой индивидуальности является любовь или научный эквивалент этого слова – доминанта на другом, доминанта на собеседнике.

А.: «Диалог», диалогический метод – это научные термины. В нашей отечественной науке понимание диалога разработано М.М. Бахтиным. Это общение, которое отвечает определенным принципам. Каковы же эти принципы и критерии, необходимые в психотерапии?

Когда мы общаемся монологически, то человек для нас объект воздействия. Даже если педагог подходит к ученику с самыми благими намерениями, видит в ученике объект своих педагогических воздействий, он общается неизменно монологически: пытается воспитывать с позиции своих установок, взглядов, идей. Какие здесь опасности монологического подхода? Нарушается принцип «не навреди!», потому что у ученика есть своя индивидуальность, свой путь духовного развития. Это не вещь, которую можно так или иначе сделать. Надо помочь ребенку самому раскрыть свои потенции, о которых учитель даже не знает, так как глубина человека непостижима. Это тайна и для учителя, и для врача, и поэтому нельзя формировать, программировать развитие личности, как это было в советской педагогике. Раньше так и говорилось: «Ученик – объект воспитания». Также и для врача больной может быть объектом, если врач смотрит на него только как на организм, видит, изучает механизм болезней. Это монологический, объективный подход к человеку. Следовательно, отличие монологического общения от диалогического в том, что монологический путь – это субъект-объектное /S-O/ взаимодействие. Диалогический же способ общения субъект-субъектный /S-S/. Это первый существенный признак диалога. Когда врач лечит только тело, это полиативный метод, даже если он пытается рассмотреть организм в целом. Если он не учитывает душевное и духовное состояние человека, он не исцеляет человека полностью.

Многие из вас, наверное, читали работы Карнеги. В них как-будто тоже субъект-субъектный подход, но диалогический ли он? Там есть признаки субъект-субъектного отношения. Карнеги, действительно, тонко учитывает субъективные особенности собеседников, их внутренний мир. Он подходит к человеку не как к объекту, не как к телу. Учитывая психологические зависимости и особенности человека, он все-таки исходит из себя, из своих целей, очень тонко организуя общение: «улыбайтесь», «уважайте», «сопереживайте». Человек при этом является средством, предметом манипулирования. По сути дела это прагматический, широко распространенный и культивируемый способ общения.

Диалогический подход отличается очень существенным признаком: доминантой на собеседнике. Впервые это понятие было разработано в трудах Алексея Алексеевича Ухтомского. Он писал о том, что доминанта – это такой господствующий очаг возбуждения, который втягивает в свое русло все прочие воздействия внешней среды. Так, если у лягушки пищевая доминанта, то все воздействия внешней среды – звук то или свет –будут вызывать пищевую реакцию. Ухтомский почти каждую свою физиологическую статью о доминанте завершал психологическим резюме, психологической «моралью». Он говорил о том, насколько важен этот механизм в жизни человека, в воспитании и самовоспитании: «Доминанты наши делаемы». Мы сами формируем и перестраиваем свои доминанты. Если в нашей личности господствует какая-то доминанта, мы не должны к этому относиться как к чему-то роковому, понимая, что это сделано нами, и это может также быть переделано, так как человек властен над своими доминантами. А доминанты формируются как результат господствующей деятельности. И в этом своем качестве каждая доминанта ограничивает возможности восприятия человека и искажает его видение. Оно необъективно: ограничено определенной доминантой. Например, человек, собирающий грибы, с доминантой в данный момент на грибах, не видит ягод. Но это временная доминанта. А когда сформирована постоянная личностная доминанта, доминанта на своем «Я», когда «Я» – центр Вселенной и важно только то, что полезно или вредно мне, тогда я не вижу и не замечаю других; каждый человек мне или пособник, или враг – если он мне мешает. Человек не видит другого как он есть, а видит только проекцию, отражение себя.

И тут мы переходим к понятию – «доминанта на собеседнике», или «доминанта на другом». Это – центральное понятие диалога. Когда у человека центр внимания на самом себе, т. е., по Ухтомскому, эгоцентрическая доминанта, он становится подобным «Двойнику» – герою Достоевского, человеку крайне эгоцентричному, занятому только собой, который уже и вне себя видит свою проекцию. Так же и люди, у которых доминанта на себе, эгоцентрическая доминанта, не видят человека как он есть, а проецируют на него самого себя. Человек жадный видит всех вокруг жадными. Если он эгоист, то и все другие – эгоисты. Преступники, например, говорят: «все такие». Малолетние преступники, с которыми мы работали, людей иначе не видят – таков суженный круг их восприятия.

Подобный способ восприятия в той или иной степени свойствен большинству людей. Не случайно даже известный австрийский психолог К.Г.Юнг говорил, что люди воспринимают друг друга, проецируя на других свои свойства и особенности. Если это так, то люди не могут воспринимать других объективно, т.е. видеть человека таким, каков он есть, независимо от собственной персоны.

Возможно ли восприятие уникальной и неповторимой индивидуальности другого человека? Или это невозможно? А если возможно, то каким образом? Как познать эту неповторимость? Можно ли составить целостную, неповторимую индивидуальность из получаемых с помощью тестов данных?

Целое не составляется из частей. Части всегда вторичны по отношению к целому. Имея много тестовых данных – мозаик, мы потом домысливаем целостную личность. Причем каждый интерпретатор видит свою картину. В основе понимания целостности лежит какой-то другой способ познания. Все эти технические приемы выполняют роль подпорок, которые могут продвинуть нашу интуицию, но само познание совершается интуитивно. И психологи приходят к выводу, что они не могут познать уникальную индивидуальность человека научным способом: ни экспериментом, ни каким угодно количеством тестов, ни изощренностью методик. Речь идет о чем-то уникальном, а наука занимается общим. Мы можем человека отнести к одному из типов высшей нервной деятельности или к какому-то типу личности. А тип – это не уникальность, это некая приближенная характеристика человека. Следовательно, познание индивидуальности требует особого способа, особой формы познания.

А.А.Ухтомский говорил, что каждый любящий человек знает, что можно узнать неповторимое лицо человека путем доминанты на другом, доминанты на собеседнике. Для этого надо свое «Я» отодвинуть на второй план, чтобы на первом месте был другой человек, с пониманием, что этот другой именно другой, с видением другости этого другого. Тогда только он станет другом. Но эту другость можно понять, когда ты перестроил свою доминанту и центр тяготения переместил с себя на другого. Большинство людей все-таки центрированы так или иначе на себе. Вот для того, чтобы встретиться с человеком, для того чтобы видеть в нем не своего двойника, а неповторимое, никем не заменимое, уникальное лицо, надо сформировать в себе эту доминанту на другом, переставить центр тяготения с себя на другого. И тогда, как очень хорошо говорил Ухтомский, «Двойник умирает, чтобы дать место Собеседнику». Двойник во мне должен умереть, я должен преодолеть эту доминанту на себе. И тогда мне откроется неповторимое лицо другого. О том, что это возможно, знает всякий любящий человек. Есть у нас особый орган психологического познания – не объективные научные данные, не данные тестов и экспериментов; этим способом познания неповторимой индивидуальности является любовь или научный эквивалент этого слова – доминанта на другом, доминанта на собеседнике.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: